Когда я училась, нам рассказывали, в основном, классические признаки
заболеваний. Если бы вы только знали, как я люблю классику! Но моя
работа очень часто подкидывает различные загадки, которые так просто не
решишь. В колледже нам говорили, что при гипогликемии человек будет
бледным, мокрым и без сознания либо с помрачённым сознанием. Он не будет
понимать, что происходит. Может вести себя как пьяный. Описывали
случаи, когда с улицы забирали таких пациентов в медвытрезвитель.
Хорошо, если медик в вытрезвителе сообразительный и поймет, что что-то с
задержанным не то, вызовет скорую помощь. Бывало, что люди в
вытрезвителе умирали из-за гипогликемии.
В ту смену я работала одна, без помощника. Дали вызов: мужчине, 46 лет,
плохо. Что именно плохо – не уточнили. Дали вызов – езжай. Поехала.
Куда же я денусь? Не владея дополнительной информацией, на вызов
поднималась с ящиком и кардиографом.
На адресе меня сразу провели в спальню. Там на двухместной кровати на
спине лежал крупный мужчина, красный, с сухим кожным покровом, но с
помрачённым сознанием. Он лежал, орал: «Ааааааа», махал руками, а потом
матерился. На вопросы не отвечал, на меня никак не реагировал. Было
страшно у нему подойти – зашибёт. Если рукой махнёт, по голове мне
заедет – я не встану: кулак с мою голову размером. Рядом со мной стояли
его жена и мама. Я стала расспрашивать, что произошло? Не пьян ли?
Бывало ли так раньше? Сколько времени он такой неадекватный? Чем болеет?
Женщины возмутились:
А вот такое состояние у него впервые. Полчаса как такой. Из всех
болезней у него только гипертония. Второй моей мыслью после «опьянение?»
стала: «А может быть, это субарахноидальное кровоизлияние?». Уже мысль
возникла, что придётся реланиумом воспользоваться, чтобы всё по правилам
сделать и в больницу отвезти. При остром нарушении мозгового
кровообращения надо измерить давление, делать ЭКГ, проверить уровень
сахара крови, обеспечить венозный доступ, ну и в больницу увезти. А как
всё это делать, если пациент ничего не понимает и сопротивляется?
Остаётся реланиумом грузить. Попросила женщин подержать мужчину, пока
давление измеряю. 180/120.
– А теперь я кровь на сахар возьму, – сказала я.
– Забыли предупредить! У него диабет!!! И он на инсулине.
Ну что же вы сразу не сказали, а?! На глюкометре – 1,7. Гипогликемия.
Самое сложное – ввести глюкозу. Мы кровь-то с трудом взяли... Но женщины
были под стать мужчине, высокие, крупные. Мать с женой навалились на
пациента: одна правую руку пациента держит, другая на мужчину легла и
всей массой своего тела к кровати прижала, чтобы не вырывался. Я заранее
набрала 40 мл глюкозы. Когда ввела 20 мл, мужчина перестал вырываться.
Смена шприцев с лекарством прошла успешно. Ввела оставшееся лекарство. К
пациенту вернулось ясное сознание. Мы, уставшие, сползли с мужчины. Обе
женщины были красные и оттирали пот со лба. Пациент смутно помнил, что с
ним произошло. Сказал, что, как всегда, сделал инсулин, а завтрак у
женщин припозднился. Он пошёл в спальню одеваться. А очнулся только
сейчас.
Сахар поднялся до 7,6. Давление снизилось до 140/80. Сознание ясное. И я
здесь больше не нужна. Поэтому я со всеми попрощалась. Это был первый в
эту смену вызов. А устала я так, как будто 12 часов отработала.
