Насколько я понял это вход во двор, так как никакой вывески рядом нет ( магазина или кафе там)

Это часть лонгрида об истории Французской Геодезической Миссии в Перу. Предыдущие части можно найти тут:

1. О форме Земли: тыква или Дыня.

2. О том, что такое градусные измерения. Как определить размеры Земли.

3. Широта, маятник, Ньютон.

4. Как набирали команду ч.1

5. Как набирали команду ч.2.

6. Как готовились к экспедиции ч.1.

7. Что такое триангуляция

8. Как готовились к экспедиции ч.2: измерение широты и долготы.

9. Арктическая экспедиция: альтернативная.

10. Дорога на Запад.

11. Кто главный в вице-королевстве?

12.

Про карибские ярмарки.

Итак, наша экваториальная экспедиция, наконец, добралась до Кито, столицы аудиенсии с тем же названием. По пути туда группу Годена местные принимали и сопровождали со всем возможным почтением. По дороге, как вспоминал Хуан, испанский офицер:

“Нас поселили в доме коррехидора, потчевали ледяными напитками и лучшей едой, а за ужином играл струнный оркестр”.

Но вот в самом городе Кито все было не так радужно. У экспедиции совсем не осталось денег. В свойственной ему прямолинейной манере Луи Годен предъявил королевскую грамоту “о всяческом содействии” президенту аудиенсии Кито - дону Альседо. И тот крепко задумался.

С одной стороны - грамота действительно требовала от него, как от представителя власти, оказывать материальное и моральную поддержку ученым. С другой - про них было достоверно известно, что они сами возможно, а капитан их французского корабля  - точно, замешаны в незаконной торговле контрабандными товарами. Явились сюда врозь, фамилии не по списку, один вообще ломился не по дороге, как люди, а что-то разнюхивал в чаще. Зачем он это делал? Приличные люди так себя не ведут.

План Кито, составленный тем самым президентом Альседо в 1734 году. Архив Индий, министерство культуры Испании

Короче говоря, президент Альседо продемонстрировал иезуитский подход к гостеприимству: в деньгах не отказал, но и не дал. В казне денег нет, поэтому он запросит их в Лиме, у вице-короля. Вильаграсиа. А пока он с удовольствием предложит свой президентский дворец. Вот даже сам съедет, чтобы гостям было просторнее. Президентский дворец не ремонтировался со времен первых конкистадоров: крыша местами отсутствовала, некоторые стены обвалились, зато приличия были соблюдены.

Главная площадь Кито с президентским дворцом. Неизвестный художник, XIX век, фото из Википедии.

Следует сказать, что насторожённость официальных властей в отношении неучтивых и ученых не помешала тем завести дружеские отношения с местной знатью, обрадованной новым (европейским) обществом.

Знатная женщина с чернокожей рабыней, Висенте Альбан, 1785 г., Музей Америки, Испания. Обратите внимание: рядом с дамой кокосы, авокадо, нисперос и другие дары природы. Аккуратно подписанные.

Гости, а особенно иностранные гости - редкое развлечение в захолустье Кито. Французы быстро превратились из подозрительных пришельцев в драгоценную диковинку и желанных собеседников. Братья Мальдонадо (богатейшие и влиятельнейшие люди региона) ввели их в круг местной элиты. Они не только приобрели у Лакондамина выпуск мемуаров Академии Наук, а также столовое серебро и бриллиантовое колье, совершено случайно оказавшееся в сундучке (никакой незаконной торговли, что вы), но и чрезвычайно заинтересовались его опытом путешествий по руслу реки Эсмеральдас. Строительство дороги было давней мечтой Педро Мальдонадо и после успешного перехода Лакондамина стало ясно, что она осуществима.

Педро Висенте Мальдонадо, портрет выполнен в 1934 году, музей восковых фигур Кито. Скорее всего - фантазия.

Знатная семья Давалос (у них были четыре дочери в возрасте невест) с радостью принимала у себя ученых, и, если отцы семейств получали радость от новостей из области науки и техники, то дамы были особенно благодарны истинно французские подробности о последних модах.

Магдалена Давалос (одна из девушек, чьей образованностью восхищались французы). Она станет хозяйкой первого в Перу салона, будет покровительницей наук и искусств. Рисунок тоже выполнен в XIX веке, поэтому не носит портретного сходства.

Даже президент Альседо сдался и сменил гнев на милость. В письмах сохранились сведения о том, что он купил несколько отрезов дорогих тканей в “лавочке Лакондамина, которая была открыта для желающих днем и ночью во всякий день”.

Культурный обмен был обоюдным. Если французов изучали на предмет современных манер, костюмов и ухваток, то ученые и сами дивились тому, что из себя представляло высшее общество “креольцев” (то есть, рожденных в колониях). Тут носили тяжелые драгоценные ткани вроде бархата и парчи. Преимущественно черные, с таким богатым и вычурным шитьем, какой вышел из моды в Париже еще в прошлом веке. Прически у дам тоже были крайне старомодны, с обилием кос и заколок, они чаще молчали и были необычайно набожны, ходили с покрытой головой.

Тапада, J.Rugendras, Public domain, via Wikimedia Commons

Мужчины настолько сурово блюли честь и скромность своих женщин, что в Лиме появились тапады (покрытые). Дамы, что скрывали всю свою фигуру за черным покрывалом, оставляя только один глаз открытым. Против тапад выступала церковь: мол, эта ложная скромность позволяет нечестным женам прогуливаться под ручку с любовниками даже под носом у мужа и не быть узнанными. Излишне это все и ведет к разврату.

Acuarela de Pancho Fierro (Lima, 1807 - Lima, 1879)

И, надо сказать, слово церкви в Перу имело особый вес. Если в Мадриде о кострах уже давно не слышали, то в Лиме еще сжигали. Правда, по обвинению не в колдовстве, а в тайном иудействе. Считалось, что еврей и контрабандист - это одно и то же. И если второе каралось каторгой, то первое - смертью. Буге писал:

“Инквизиция считала нас иудеями, но не имела оснований для ареста, поскольку мы подданные французского короля. Только тогда мы сняли с себя все подозрения, когда пригласили Верховного Инквизитора на ужин, на котором не подавали ничего, кроме свинины. Правда, инквизитор не пришел, вероятно, и так уверившись в том, что мы добрые католики.”

Что любопытно, жил и столовался Пьер Буге у архиепископа Кито. Так что, видимо, отношения с церковью у него наладились после приглашения на ужин.

О деньгах

Следя за небыстрым путем экспедиции (год с лишним добираться до места назначения) - недоумеваешь: почему же, добравшись до цели своего путешествия, они начали дружить с местным населением, вкушать плоды чиримойи и попивать вино вместо того, чтобы работать?

Кстати, местное вино они как раз и не оценили. Виноград (равно как и куриц, перцы, другие привычные овощные культуры конкистадоры привезли, а вот пробковые деревья - нет. И кувшины запечатывались каучуком. Что дурно сказывалось на букете напитка (так, по крайней мере считал Лакондамин).

Шарль Мари де Ла Кондамин, 1760 г., Л.К. Кармонтель, Музей Конде, Шантильи

Ответ банален: они ждали денег, которые должен был выделить (или не выделить) вице-король Вильяграсиа. В августе 1736 года пришел ответ в таком духе: «Из федерального бюджета денег я не выделю, разбирайтесь своими муниципальными средствами». Фактически, это дало повод президенту Альседо прошении отказать, поскольку в его казне, как это водится, лишних средств не имелось. Он мог предоставить жилье и выделить рабочих из числа индейцев. На время. Между тем, еду для себя, слуг и рабов, размещение и корм для лошадей надо было чем-то платить.

Тут сделал каминг-аут Лакондамин, смельчак и любитель ходить в одиночку по лесу. Он рассказал товарищам о личных долговых расписках, имеющихся у него на руках (на астрономическую сумму в 100 000 песо) и предложил спонсировать расходы кампании до прихода следующего транша из Парижа. Все радостно согласились, поставили свои подписи на договоре и скрепили сделку рукопожатием. Однако за деньгами надо было идти в Лиму. Для этого, в свою очередь, нужны были деньги. Как их можно было собрать? Краудфандингом!

Так что не зря Лакондамин , Буге и Годен вели светскую жизнь. Они искали инвесторов. Младшие члены экспедиции зарабатывали кто как мог: доктора открыли частную практику (доктор Синьержи стал успешным хирургом), чертежник Моранвилль писал заказные портреты, мастер Гюго чинил часы. Каждому нашлось дело в хозрасчетной деятельности. Нам известно, что государственным кредит на всю экспедицию был одобрен на 4000 песо. Частные лица города Кито в разное время предоставили ученым кредит более чем на 20 000 песо.

Опасные пути Америк. Theodor de Bry, naar Johann Theodor de Bry, 1591

В следующей части повествования наши герои все же доберутся до начала измерений, поскольку дорога не может длиться вечно. Мы поговорим о том, что и как они измеряли, кто погиб в горах и от кого испанские офицеры прятались в подвале монастыря.

Не так давно в комментах обсуждали эротику в СССР, и я упомянула, что была довольно годная, например, на игральных картах. И даже обещала показать, если найду дома колоду. Так вот. Колоду я нашла. Но, увы, оказалось, что она не совсем советская) Когда я стала искать информацию, нашла только такое объявление

Моя мама до моего рождения, то есть до 1988 года, работала в Германии в русской части. Оттуда и привезла. А я всю жизнь была уверена, что в СССР делали такую годноту.
А карты ничего такие, да)

Китайский производитель CFMoto обновил свой флагманский спорттур CFMoto 650GT 2022.

650GT имеет общую платформу с нейкедом 650 NK и турэндуро 650 MT. Все комплектуются 649-кубовым рядным двухцилиндровым мотором с минимальными отличиями. На 650GT агрегат развивает скромные 56 л.с. мощности. Мотоцикл продается в Европе, Азии и Австралии. Потенциальных покупателей подкупает комплектация при относительно низкой цене.

Модель 2022 года обновили, чтобы улучшить туристические показатели байка, сделать его более комфортным для поездок на большие расстояния по шоссе. В стандартной комплектации теперь идут пара кофров и пара зарядных USB-портов для питания гаджетов во время поездок. В дополнение появилась новая расцветка “Nebula Black”.

Все остальные вещи остались на месте: цветная ЖК-приборка, режимы, светодиодная оптика, двухместное седло, регулируемый ветровик…

В Европе мотоцикл стоит 6 440 евро.

Источник

Всем привет. День у меня сегодня случился довольно продуктивный, как в плане находок, так и заработка.

Началось все тоже удачно - проверял один овраг и почти сразу обнаружил (лежала на поверхности) вот это:

Генератор - нет?

Вроде как в нем есть медь - будем добывать... Потом, там-же, нашел увесистые запчасти:

Еще много чего, а потом, в корнях старого дерева, я обнаружил это:

Подумал, что колесо, но уж больно оно было увесистое. При помощи одной лопаты, взять его не смог.

Использовал лом и кирку. Оно все было переплетено корнями. С трудом, но извлек. Следующим этапом была транспортировка катка(?) до машины и его загрузка:

Тем не менее - я справился, хоть и потратил кучу времени. Катить его надо было метров 150:

Вернулся к корням и снова обнаружил некий металл:

Опять-же, все достал:

По итогу, сдался почти на 4000 рублей, при затратах на бензин в 250 рублей.

С уважением, Евгений Хрусталев.

Данная статья была опубликована ранее в моем авторском блоге Яндекс Дзен: https://zen.yandex.ru/media/cristall/obnarujil-v-korniah-sta...

Там-же и видео этого поиска. Сюда, к сожалению, его не могу встроить.

В играх богатых ублюдков так легко стать случайной жертвой. Или не случайной. Не знаю, что двигало людьми, отправившими ребенка в этот ад, но я не позволю причинить ей боль.

⠀

Главы: 1

Новые переводы в понедельник, среду и пятницу, заходите на огонек

⠀

~

Сегодня я стою в одиночестве на экспозиции океанских тварей.

Рыба-удильщик нарезает бесконечные круги в темной глубине своего аквариума в поисках выхода, который никогда не найдет. Я стою по ту сторону стекла титановой тюрьмы, а он бьется лбом с люминесцирующей приманкой в прозрачную стену. Он улыбается мне, показывая тонкие зубы. Привет, дружок.

Я никак не могу уйти отсюда. Не могу оторваться от наблюдения за бесцельно крутящемся в своем маленьком кусочке мира существом. Ему никогда не узнать, как и зачем он оказался в этом музее. Он и не стремится. Просто плывет. Плывет, врезается в стекло и надеется, что однажды оно треснет. Хотя бы самую малость.

Я здесь для того, чтобы ухаживать за экспонатами. К счастью, кормление косматой рыбы-лягушки не занимает много времени. Желтая рыба поднимает облака песка со дна своей тюрьмы желтыми плавниками и несется к еде на “ножках” неуклюжей походкой пожилого лабрадора. В этом отвратительном музее трудно найти хоть крупицу счастья, но глубоководная выставка всегда заставляет меня улыбаться.

Я поднимаюсь наверх. Нужно уделить пару часов бумажной работе. И, видимо, в какой-то момент вырубаюсь прямо на столе. Я не улавливаю мгновения, когда проваливаюсь в сон, но очень скоро плачу за это кошмаром.

– Я красивая, папочка? – гремит глубокий приглушенный голос.

Мясные мухи роятся на ее лице, обрамленном золотистыми локонами. Черные кишащие пятна отблескивают слюдяными крыльями в провалах глаз и рта.

– Я красивая?

Она не похожа на Софи. Оболочка моей мертвой дочери, не более того. Наверное, ей трудно говорить: мухи облепили все горло. Она продолжает, а мухи жужжат и лопаются с мерзким звуком:

– Папочка? Ты снова задремал? – хихикает она не своим голосом.

Мухи ползают по ней, беспрерывно жужжа.

Жужжа.

Жужжа.

Жужжа, пока я не прихлопываю одну, ползущую по моей руке.

Я резко просыпаюсь от собственного удара. На запястье расцветает ярко-розовое пятно. По бескрайнему фойе музея все еще гуляет эхо хлопка.

Документы раскиданы по столу. Теперь они так же легко приводят меня в угрюмое возбуждение, как вогнали в сонливость некоторое время назад. Списки пострадавших на прошлой неделе. Заметки и информация о сегодняшних гостях. Жалобы. Невыносимая скука. Один из бланков отлепляется от руки и планирует вниз на первый этаж с моего небольшого балкона. Океанская выставка и бессознательный эскапизм, который приносит сон, – единственные способы ненадолго освободиться из пут музея. Конечно, до того, как они обращаются кошмарами.

Я поднимаю руку, чтобы взглянуть на часы, и понимаю, что прихлопнул не муху. От стеклянной бабочки остались лишь мелкие кусочки полупрозрачного крыла, блестками покрывающие мои пальцы. Я отряхиваю руки, и прозрачное конфетти грациозно плывет вниз по мраморной лестнице, колыхаясь в потоках воздуха, как крошечные пылинки, и сверкая в лунном свете, льющимся со стеклянного купола потолка. И в этот момент я забываю о мясных мухах, вылетающих изо рта моей мертвой дочери.

Рон, Джилл и весь остальной персонал уже ушли, шум и суета стихли. Больше мне ничего не остается, кроме как ждать прибытия богатых, презренных гостей. Я снова один – единственная живая душа в музее. И я позволяю себе ненадолго нырнуть в воспоминания. Воспоминания о том времени, когда я только стал здесь гидом.

⠀

***

Но вот уже пора открывать двери. Я причесываюсь, поправляю воротник рубашки, забившийся под жилет, начищаю ботинки. Спускаюсь по мраморной лестнице, поднимая облачка светящейся пыли.

Часы бьют шесть. На этот вечер музей открыт для горстки богачей, ожидающих снаружи. Я распахиваю высокие двери, петли стонут, и эхо в огромном фойе музея вторит им.

Семь аристократов надменно вплывают внутрь: трое мужчин, четыре женщины. Все одеты в вечерние наряды и пальто по последней моде. Одному из них требуется больше времени, чем остальным, чтобы подняться по крутым ступеня крыльца, опираясь на трость.

– Экскурсия начнется без промедления. Слева от вас гардероб, можете оставить… – Я умолкаю.

В дверь застенчиво заглядывает девочка лет восьми-девяти в крошечном черном костюмчике. Она украдкой осматривается, глаза блестят как два мраморных шарика.

Ее не должно быть здесь. В реестре гостей не было никаких детей. Вроде бы. У нее нет шансов в этом месте.

Я опускаюсь на колени и говорю:

– Здравствуйте, мисс.

Девочка застенчиво выглядывает из-за косяка входной двери. Ее кожа такая бледная, почти как мрамор пола. Наверное, она – первый ребенок, ступивший в это Богом забытое место. И на то есть веские причины.

– Кто из этих людей ваши родители? – Я изо всех сил стараюсь держать на лице теплую искреннюю улыбку.

Нет ответа. Девочка просто смотрит на меня из-за завесы белокурых волос.

– Она не разговаривает, сынок, – говорит человек с тростью. – Не говорила всю дорогу сюда. И сейчас не начнет

– Она вообще ни на что не реагирует, вообще-то. – Высокомерная женщина с крючковатым носом вешает пальто в гардероб. – Похоже, глухая.

Ненадолго я погружаюсь в раздумья. По лицу пробегают волны нерешительности. Оглядываюсь на миллиардеров, сбившихся в небольшую кучку, – они уже готовы вонзить свои крепкие зубы в сегодняшние экспозиции. И не только. Взять ребенка с собой на общую экскурсию – безумие.

К счастью для девочки, одно из требований моей работы – знать основы как минимум двадцати языков, чтобы иметь возможность коммуницировать с любыми гостями. Включая язык жестов. Вот только я почти его не понимаю, максимум основные слова. Я снова опускаюсь на колени и показываю свой вопрос жестами.

Девочка отвечает, что мама и папа отправили ее в музей, пока сами уехали на встречу в Дубаи.

“Как вы долетели?”

“Хорошо. Женщина с большим носом очень шумная”. – Девочка захихикала и показала, что мне не обязательно делать знаки руками – она может читать по губам.

Она уже мне нравится: больше не приходится удерживать улыбку – она ползет на лицо сама собой, несмотря на то, что я все еще застрял в этом неумолимом месте вместе с ребенком. И она была лишь испуганным кроликом, бегущим по открытому полю, под прицелом ястребиных когтей зловещих выставок. И, что еще хуже, неутолимой жажды крови богатых и свободных.

И тут я вспоминаю пункт договора с музеем: проводить по одной экскурсии в каждый день вернисажа.

Широко и уверенно жестикулируя, будто в своем праве, я открываю лазейку к безопасности ребенка:

– Примите мои глубочайшие извинения, дамы и господа! Из-за непредвиденных обстоятельств, вечерняя экскурсия сегодня отменяется.

Недовольные стоны из толпы.

В том самом пункте моего контракте не указано, сколько людей я должен взять с собой.

– Черт! Да мы же только пришли! – ревет один из мужчин.

– Не волнуйтесь, музей полностью в вашем распоряжении. – Я повожу рукой в сторону выставки глубоководных рыб. – Прошу. Только не будите рыбу-удильщика.

С радостным визгом и топотом толпа разбегается по коридорам.

Звездный свет льется сквозь витражи, освещая бледное личико моей гостьи. Она вся сияет от волнения и предвкушения.

– А теперь мы можем спокойно начать экскурсию.

Однако нам отмерена лишь иллюзия покоя. Кучка богатеньких засранцев без присмотра очень скоро найдет сотню способов продемонстрировать, что они могут вести себя намного хуже любого ребенка, не говоря уже об ангеле, стоящим передо мной. И эта демонстрация, скорее всего, закончится чьей-нибудь смертью.

– Чем бы ты хотела заняться?

“Рисовать,” – показывает она.

– Я знаю кое-что подходящее.

Мы долго исследуем музей этим вечером. Девочку зовут Рози, и ее очень пугают страшные выставки. Мы останавливаемся в перекрестке коридоров между художественной и музыкальной экспозицией, около запертой двери.

“Что там? – Она указывает пальчиком в темный коридор. – За металлической дверью. Что там?”

– Я знаю этот музей как свои пять пальцев, но никогда не был там, – неохотно говорю я. – Дверь закрыта. Ключа нет.

“О. Ладно”. – Рози обиженно кивает.

Как знакомо.

Я улыбаюсь, чтобы подбодрить ее, и веду на выставку искусств. Такого она никогда еще в своей жизни не видела – глаза девочки так сияют, что могли бы светить здесь вместо ламп.

Высокие стены и потолок художественной экспозиции покрыты занавесом песка. Плавно текущие волны пульсируют с легким шипением. В какой-то момент на стенах появляется ожившая картина Ван Гога “Звездная ночь”. Желтые и голубые песчаные волны извиваются, разбиваются и складываются в новое великое произведение. Слева от нас на стене появляется “Крик” Эдварда Мунка. Рози подставляет ладонь под песчаный водопад, и он струится между пальцами, как соль.

“Красиво!” – Девочка смотрит на потолок, разинув рот.

Я дотрагиваюсь до ее плеча, чтобы она могла прочитать по губам:

– Здесь не только картины, посмотри вот сюда.

Я опираюсь одной рукой на маленький стеклянный ящичек и предлагаю девочке заглянуть внутрь. Две яркие туфельки стоят на шелковой подушке цвета слоновой кости, переливаясь под мягким свечением песочного полотна. И сияют так пронзительно, что невольно раскрывают свою истинную сущность: они из хрусталя. Под витриной табличка:

Неуклюжие танцоры

Рози не особо впечатлена. Но только пока я не хлопаю по стеклу.

Туфли оживают. Они постукивают и пританцовывают по шелковой обивке. Один танец сменяется другим, они кружатся, показывают самые узнаваемые па из страстного танго и заканчивают представление знаменитой лунной походкой.

“Вау! Что это такое?” – Она прижимается к стеклу. Если бы не прозрачная перегородка, туфли легко могли бы пнуть ее.

– У некоторых людей может быть хороший голос. Фантастический голос фантастического певца. – Я достаю атласную салфетку и полирую стекло витрины. – В других живет врожденное чувство ритма. А вот эти туфли… они просто перекидывают мост через пропасть.

Она смотрит на меня широко раскрытыми глазами и внимательно слушает. И туфли слушают вместе с ней.

– Их создали где-то между шестидесятыми и семидесятыми годами. Для отличных певцов, абсолютно неспособных к танцам. Туфли давали им преимущество, танцуя за них, и прокладывали мост к титулу суперзвезд.

Я указываю на следующий предмет выставки около стены. На мгновение улавливаю счастливый блеск в ее глазах, белокурые волосы искрятся… И это напоминает о моей дорогой умершей дочери, наполняет мою душу давно забытым теплом. Рози, держу пари, я сейчас еще счастливее тебя.

Она садится на стул.

“Что это, мистер гид?”

На столе перед ней на каменной пластине, покрытой графитной пылью и пеплом, лежит маленькая белая ручка. Я указываю на край стола, под ним табличка:

Пиши-стирай

Девочка в нетерпении поворачивается ко мне.

– Попробуй. – Я киваю, и она хватает ручку. Пластина встречается с наконечником с гулким стуком.

Стена песка вдруг превращается в подобие холста, светлого цвета с персиковыми разводами. Рука девочки вертится по пластине, и черные вихри возникают и кружатся на стене вслед за ней.

– Нарисуй что-нибудь, Рози. Пластина знает, что ты хочешь изобразить, и будет тебя направлять.

Неуверенная поначалу, она несколько раз встряхивает золотистыми локонами. Восьмилетний перфекционист. Я улыбаюсь, представляя, как она сейчас закатает рукава своего костюмчика, чтобы точно сделать все идеально. И она действительно их закатывает, а я не могу удержаться от смеха.

– Это я? – Я удивленно смотрю на песчаную стену. На ее пульсирующей поверхности появляется мужчина с каштановыми волосами, одетый в пижонский бордовый жилет. Да, должно быть, это я.

Этот рисунок намного более детальный и продуманный, будто его рисовала не восьмилетка, но за это стоит поблагодарить каменную пластину. Но и сама Рози отлично справлялась.

– Ух ты! Рози, картинка просто прекрасная. – Девочка продолжает рисовать, а я не могу отвести глаз. – А кто это рядом со мной?

В песчаных волнах, возвышаясь над человечком, возникает неуклюжее черное пятно, складывающееся в непропорционально вытянутую фигуру. Смутно знакомую. И чертовски пугающую. Его черные руки заканчиваются длинными когтями.

– Рози?

Не обращает внимания. Просто остервенело царапает ручкой по пластине.

На рисунке существо нависает над моей фигуркой. Песок струится, и оно растет, растет и растет. Как в омерзительном мультике. Нижняя челюсть твари свободно болтается где-то на уровне плеч.

– Рози!

Существо поглощает мою голову. Тонкие, как карандаши, зубы прорезают тонкое горлышко, и песок вдруг окрашивается красным. Стена будто закашливается и выплевывает комья пыли, засыпая рубашку Рози кровавым дождем.

– Рози! – Я хватаю ее за руку. – Что ты, черт подери, рисуешь?

Она смотрит на меня огромными от ужаса глазами. В них закипают слезы.

“Это не я!” – показывает она.

Я поднимаю ее с сиденья и ставлю на пол, усыпанный красным песком. Она тычет пальцем в свой рисунок:

“Видишь, это ты”.

Сердце бешено колотится. Неужели музей заставил ее нарисовать это?

“И, – Рози медленно переводит палец, указывая теперь на черную фигуру, – это мистер Дрема.”

Теперь меня тошнит. Я так старался оградить ее от этого хаоса, но музей все же атаковал.

– Идем, – строго говорю я. Девочка берет меня за руку.

Мы быстро спускаемся вниз на лесную выставку. Нужно сделать так, чтобы Рози была в безопасности. Чтобы больше не случилось никаких эксцессов. Я не говорю ей, что, когда мы уходили из художественного зала, мистер Дрема на стене повернул голову сам по себе и уставился на меня пустыми жуткими песчаными глазницами.

По пути в лесной зал мы видим вдалеке нескольких посетителей. Они кричат и покатываются со смеху. Я веду девочку мимо, крепка держа за руку.

⠀

***

На какое-то время мы и правда оказываемся в покое под сенью плененного леса. Я объясняю Рози, что в этой комнате содержатся и птицы, а днем им светит солнце через стеклянный потолок.

Но сейчас уже ночь, и только лунный свет льется сквозь витражи. Мы идем вглубь, кора хрустит под нашими ногами, пробуждая и пугая птиц.

“Рози, не шуми. – В этот раз я перехожу на язык жестов. – Нужно вести себя очень тихо”.

Я указываю на витрину неподалеку. Стеклянный шкаф стоит между двумя подстриженными деревьями. Вокруг сумрак, но внутри можно разглядеть неясный черный силуэт.

“Это дерево похоже на человека”.

– Да, так и есть, – шепчу я девочке, наклонившись ближе, и ее глаза блестят. – Он – ошибка эксперимента. Мы разместили его здесь, чтобы дать уснуть. Он больше не человек. И ест то, что могут добыть корни из земли. Или тех, кто достаточно глуп, чтобы приблизиться к нему.

В темном лесу не шелестит ни один лист. Никаких звуков, кроме хруста листьев под ботинками Рози и визга стекла, когда она прижалась к нему ладошками.

– Рози, – шепчу я, – не шуми.

“Как его зовут?”

– У него нет имени. – Я мягко оттаскиваю ее от экспоната. – Хотя некоторые гости зовут его Сонным вампиром. Он относительно безобиден. Но один из уборщиков как-то заснул здесь в один из долгих вечеров. И больше не проснулся.

Девочка крепче сжимает мою руку.

– Говорят, он пожирает человека через его сны, – шепчу я. – А если человек очень уставший, даже не обязательно спать, чтобы он пришел.

Да, этого достаточно. Девочка поспешно тянет меня за руку к двери. Прости, Рози. Прости, что напугал тебя.

Мы почти добираемся до задней двери. Пара голубых бабочек вспархивает с земли и садится Рози на волосы. Она подхватывает одну, пытается пересадить на мой палец…

Позади хрустят листья.

Один из жестоких богачей нашел нас. Он мечется в темноте, неспособный видеть после яркого света коридоров. Натыкается вслепую на стеклянную витрину и проводит по ней пальцами с мерзким гулким скрипом.

Звон. Мерзавец разбил стекло.

С хихиканьем он убегает из лесного зала обратно в коридоры. Рози в панике пытается вырвать у меня руку и убежать, но я держу крепко.

– Рози, все хорошо. К задней двери. Идем.

Мы быстро бежим через плененный лес, под хруст коры и листьев, под недовольные вскрики разбуженных птиц. И мы бежим и бежим, не оглядываясь.

Вот мы уже у двери.

Щелк.

Кто-то запер нас снаружи.

Я дергаю ржавую ручку, но безрезультатно. Замок не сопротивляется, но я не могу приоткрыть дверь даже на сантиметр.

Мистер Дрема.

Мистер Дрема идет.

– Они чем-то подперли дверь!

Внезапно девочка несколько раз ударяет меня кулаком по ноге.

Я оборачиваюсь на нее и вижу, как белокурая головка пытается спрятаться за меня, неотрывно вглядываясь в темную линию деревьев.

Там, над верхушками сонного леса, возвышается угольно-черная гора покореженной плоти. Челюсть отвисает до самых плеч, пустые белые глазницы. Оно смотрит прямо на нас.

– Рози… – Я обнимаю девочку за плечи и поворачиваю к себе: – Рози, все хорошо. Он нас не тронет.

Она смотрит на меня блестящими от слез глазами:

“Монстр!”

– Он не страшен тем, кто хорошо выспался. Главное, не засыпать, и все, понимаешь? – Я тепло гляжу на нее, но тревога сквозит в моем взгляде.

Мы долго смотрим друг на друга, пока она не опускает глаза.

– Рози. Сейчас ответь пожалуйста на мой вопрос. И не волнуйся. – Мне то и дело приходится отрываться от нее, чтобы посмотреть, что происходит в лесу.

Рози шмыгает носом и кивает.

– Ты хорошо выспалась, пока летела сюда?

Движение позади привлекает мое внимание. Гигант идет к нам, с трудом переставляя ноги, похожие на стволы древних дубов. И с каждым шагом его туловище кренится и изгибается с тошнотворным треском, будто каждая кость в теле скручивается и стонет. И его челюсть теперь висит так низко, что Рози сможет встать в ней в полный рост.

– Рози. Ты спала?

Щелк.

– Рози?

Щелк. Щелк.

Будто снова провалился в один из своих кошмаров, я вижу, как мясные мухи роятся в провалах ее глаз и рта. Прямо как у моей мертвой дочери. Я красивая, папочка?

Я стряхиваю оцепенение.

– Рози! Говори!

Щелк. Щелк. Щелк. Щелк.

Нужно вытащить ее отсюда. Я не могу потерять ее. Только не снова.

Я поднимаюсь с колен, беру ребенка на руки и стремглав бегу к другой двери. Она оглядывается туда-сюда, сначала безрезультатно, а потом мы вдруг оба видим его. Сонный вампир совсем близко, маячит в двадцати шагах. Туловище раскачивается под невидимым ветром и отчаянно трещит.

– Держись! – Я прижимаю Рози к груди и изо всех сил бью ногой в дверь. Кричу, проклиная все и всех, но не могу заглушить мерзкий треск. И могу думать только о том, что должен вытащить девочку отсюда. А еще о том, что шаги монстра звучат так, будто он топчет тысячи улиток.

В этот раз у меня получается приоткрыть забаррикадированную дверь. Сам я в щель не протиснусь, но она сможет.

– Пролезай! – Детские ботиночки шлепаются об землю.

Богатые ублюдки все еще там, и это беспокоит меня, но я отмахиваюсь от этих мыслей. Все это место – один нескончаемый кошмар.

И вот, наконец, у меня получается открыть дверь настолько, чтобы вылезти самому.

Чертовы богачи, наблюдавшие за нашими попытками, рассыпаются кто куда, как тараканы из под тапка. И с хохотом ныряют в коридоры.

– Почти попались! – кричит мне один из них, заворачивая за поворот.

Ну уж нет. Это тебе с рук не сойдет.

Я не позволю им мучить меня и музей только ради своего противоестественного удовольствия.

– Жди здесь, – говорю я Рози. Она лежит на земле маленьким дрожащим клубочком и ни на что не реагирует.

А теперь в погоню.

Денежный мешок бежит, скрежеща ногтями по стеклянным стенам тесного коридора с оранжереей по обе стороны.

Ты чуть не убил Рози.

Я почти догоняю его. Он уже на расстоянии вытянутой руки.

А ну стой.

Он подворачивает ногу на полной скорости. Врезается в стену, отталкивается от нее и влетает в противоположную. Стекло разбивается, и паршивец наполовину вываливается в теплицу.

Очки слетают с его лица, кровь из многочисленных порезов стекает по лицу. Он висит головой вниз, зацепившись за осколки стекла. Звездный свет окрашивает его кожу в зеленоватый оттенок.

– Давай, помоги мне, – грубо молит он. Тянет ко мне руку, страстно желая оказаться в безопасном месте, подальше от стекла.

Там за ним Холли – наша гигантская венерина мухоловка. Она изгибается и хищно вытягивается в призрачном свете. Огромное, красивое растение. И очень голодное.

Мужчина откидывает голову назад и видит ее. Он испуган. Извивается и крутится, пытаясь слезть с острой пики стекла, проткнувшей его насквозь, как булавка бабочку.

Я протягиваю ему руку, но останавливаюсь.

В моем сознании возникает улыбка Рози, нестерпимо сияющая, словно раскаленная сталь. У моей дочери Софии была такая же улыбка. И эту улыбку он хотел навсегда погасить.

Я убираю руку.

– Вытащи меня отсюда! – хрипит он. – Быстрее!

Я смотрю на него, не мигая. Через мгновение все будет кончено.

Одним быстрым рывком Холли поглощает его торс. Лист-ловушка обхватывает его, как замшелый бинт.

Мой контракт теперь разорван. И я буду наказан.

Она засасывает его все глубже. Капли густой слизи капают с ее губ, руки и ноги богача беспорядочно дергаются…

Я возвращаюсь к Рози, беру ее за руку и больше не отпускаю до конца вечера. Держу ее рядом всю ночь, пока не приходит время уезжать.

⠀

***

Снова оставшись в одиночестве, я привожу музей в порядок. Обычно нужно подмести разбитое стекло витрин и собрать разбежавшиеся экспонаты. Именно этим я и занимаюсь несколько часов.

Теперь мне остается только сесть за свой стол на балкончике в приемной и ждать рассвета. Контракт разорван – я позволил гостю умереть от моей руки. И не жалею. Все они достойны всяческого презрения, но этот должен был умереть за содеянное.

Тепло от присутствия Рози, так внезапно охватившее меня ночью, рассеялось через несколько часов после того, как воцарилась тишина. Теперь здесь только холод.

Я скучаю по своей дочурке. Прости, что не смог защитить тебя, как Рози.

На следующей неделе я стану главным развлечением для богатых гостей. И нет никакого выхода. Я вспоминаю выставку глубоководных рыб, которую рассматривал так недавно и как будто очень давно. Чем я отличаюсь от рыбы-удильщика?

Я люблю тебя, Софи.

Весь разбитый и в синяках, я падаю за свой стол. Кладу голову на сложенные руки и готовлюсь провалиться в сон.

Надеюсь, на этот раз ты не приснишься мне, девочка моя. Я не хочу снова видеть мясных мух.

Какое-то время ничего не происходит.

А потом случается нечто весьма любопытное.

Впервые за пятнадцать лет в музее звонит телефон.

~

Оригинал (с) lcsimpson

⠀

Телеграм-канал, чтобы не пропустить новые посты

Еще больше атмосферного контента в нашей группе ВК

⠀

А еще, если хотите, вы можете поддержать проект и дальнейшее его развитие, за что мы будем вам благодарны

Юмани / Патреон / Boosty / QIWI / PayPal

⠀

Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

В основу идеи ножа легла одноименная сказка Оскара Уайльда.

Речь в сказке идет о счастливом принце,который всю жизнь жил беззаботно и радостно ,в своем Дворце Беззаботности. Видел только дворцовую жизнь и не знал ,что творится за его пределами. После смерти ему поставили памятник,внутри оловянный ,а снаружи золотой. Эфес его шпаги украшал рубин,а вместо глаз были изумруды. Все восхищались его красотой. Но у "золотого" принца болело сердце за людей которых он увидел с высоты своего пьедестала,и он пожертвовал и рубином и глазами-изумрудами,чтобы помочь им. В этом ему помогла ласточка,с таким же добрым сердцем,которая пожертвовала жизнью,но не оставила счастливого слепого принца. В конце сказки, статую принца переплавили, но не смогли расплавить его расколовшееся оловянное сердце, которое бросили в кучу мусора, в которую кинули и мертвую ласточку.

А заканцивается сказка так:

"И повелел Господь ангелу Своему:

- Принеси Мне самое ценное, что ты найдешь в этом городе.

И принес Ему ангел оловянное сердце и мертвую птицу.

- Справедливо ты выбрал, - сказал Господь. - Ибо в Моих райских садах эта малая пташка будет теперь во веки веков, а в Моем золотом чертоге Счастливый Принц будет воздавать Мне хвалу."(Оскар Уайльд)

Материалы, использованные в работе:

Клинок - ламинат: центральная пластина - У9А, обкладки - анодный никель и ШХ15

Рукоять - лосиный рог, рог архара, проставки - фибра, мельхиор, по рукояти выполнена вручную профильная резьба с добавлением объема, колорирование сойкими акриловыми красками

Больстер - мозаичный дамаск

Ножны - кожа растительного дубления, холодной формовки, вставка из мозаичного дамаска

Размеры ножа

Общая длина 254мм

Длина клинка 122мм

Длина рукояти 132мм

Толщина обуха 4,9мм

Ширина клинка 29мм

Толщина рукояти 25мм

"С чего начинается родина,
С картинки в твоём букваре..."
Михаил Львович Матусовский

Этот пост будет посвящён лаборатории. Здесь будет много фото и мало текста. Мы пройдём весь путь линзы, от заказа, до готового к отправке изделия. Думаю, время, которое понадобится на просмотр поста близко ко времени, нужного для производства линзы. Так что вы сможете почувствовать себя участником процесса)

@avenser @123blablabla @lemegeton69 @rheini @ftlisa @IvanB2020 @RedElvid
Вам было, так или иначе, интересно производство, так что вам отдельное приглашение)

Итак, всё начинается с заказа, который оформил врач, который проверил зрение пациента, который пришёл на приём, который...

Заказ оформляется на нашем сайте и появляется в базе данных.

Нежные руки оператора, превращают заказ в заказ-наряд, который получает индивидуальный номер. В дальнейшем, этот номер - номер линзы, а значит по маркировке мы всегда сможем узнать когда, кем и из какого материала она сделана, кем и с каким результатом проверена.

Далее, заказ-наряд попадает на производство. Мастера заводят параметры линзы в программу, которая преобразует их в набор точек для токаного станка.

После этого, выбирается необходимая заготовка. Любопытно, что для мягких линз заготовки, внешне, такие же, как и для жёстких.

Разница лишь в том, что после всех этапов обработки, мягкие линзы помещаются в физраствор, где набирают влагу и, реально, становятся мягкими. Тут у нас прям кондитерский магазин) Карамельки

Заготовка закреплена, водорастворимый воск застыл, а значит пора точить!..

Что же, задняя поверхность готова. Полируем её и на переблокировку. (Очень важно, чтобы оси задней и передней поверхности совпали, иначе не будет желаемой оптики. Именно поэтому, нужен отдельный аппарат)

Снова в бой, снова токарный станок!

Ну что же, линза готова и снова отполирована, осталось её снять и передать в ОКК, он же, Отдел Контроля Качества.

Тут в дело вступают наши девочки. Проверяется оптика, диаметр, толщина, заведённые параметры, расчёты, соответствие цвета заготовки, наличие необходимых опций и внешний вид.

Линзы прошедшие контроль отправляются на дальнейшую обработку - мягкие в стерилизатор, жёсткие в плазменную обработку.

Вот, собственно, и всё! Линзы выточен, проверены и очищены. Теперь они упаковываются и отправляются клиенту. +1 счастливый пациент!

Когда-то этот процесс показался бы мне разделом магической книги, а сегодня это рутинный процесс. Каждый месяц тысячи линз выходят из нашей лаборатории. И каждая из них индивидуальна. Каждая прошла путь от визита пациента ко врачу, до получения её тем же пациентом, но никто не задумывается о том, сколько этапов изготовления она прошла, сколько людей приложила к ней руку, знания.
Индивидуальные линзы - это развивающаяся область. Даже сейчас ведутся работы над новыми типами линз, подаются патентные заявки, проводятся медицинские исследования новых типов линз. Уже очень скоро появятся доступные линзы с дополненной реальностью, многие виды спорта начнут использовать линзы на тренировках, наследственная миопия перестанет быть приговором. И кто знает, в каких ещё областях использование индивидуальных линз принесёт пользу?

Всем привет.

Это видеоверсия поста «Нашел и выкопал тяжелые, железные слитки в заброшенной в/ч, которая располагалась в лесу» . Тут все нагляднее.

С уважением, Евгений Хрусталев.

Всем привет. Решил я сегодня снова посетить лес, который преподнёс уже множество сюрпризов. В основном - приятных и денежных. Углубился метров на 600 и почти сразу-же уткнулся в остатки фундамента, размером 3,5х3,5 метра.

И там сразу-же возникли множественные сигналы. Решил - копать:

И знаете что? Пошли, какие-то странные слитки:

Все были неправильной формы и отличались по цвету:

Были серебристые, без грамма коррозии и вот с такой красивой окалиной:

И зеленоватые:

Довольно быстро, я накопал их с пару-тройку килограмм:

Были довольно весовые, особенно, которые отливали зеленью:

Как я понял, что это был, так называемый "сброс", остатков, какого-то производства. Там-же нашел перчатки, остатки керамики и вот такие стильные очки:

По итогу, набрав вот такое количество, решил свозить в металлоприемку:

Там-то уж точно определят. Хотя у меня есть догадки, думаю это цинк и титан. Короче, как сдам - отчитаюсь. Если заплатят хорошо, до докопаю этот фундамент. Вскрыл примерно треть.

Спасибо за внимание.

Текст изначально был взять из моего авторского блога Яндекс Дзен. Первоисточник: Обнаружил в лесу закопанные металлические слитки, серебристого и зеленоватого цвета. Набрал несколько килограмм.

Там-же, в статье, присутствует видео этого выхода - это, просто к сведению, без всяких призывов. К сожалению, Пикабу не принимает ссылки ЯД. Тег для игнора поставлен.

На днях приехал табак (сыроват немного). Решил подсушить, высыпал 1 кг табака на большой поднос и положил на пол возле батареи. Кошаку ночью видимо лень было к лотку идти, а тут мягонький табак рядом, почему нет-то. Короче,  теперь у меня 1 кг  сцаного табака...

Покурил блять.  В лигу тупых, так как мог бы и предвидеть такой итог

Виновник:

Оригинал нижней картинки в комментах.

По запросу РОССИЯ, бот ruDALL-E Malevich выдает это:

Для сравнения политическая карта Европы: