Scroll of Zakarum

Диавол два: извращения темных сил. 

Падение храма Закарум

(с) Inity, 30-31 июля 2002 г.

based on concepts of Sanctuary World by Blizzard Enterntainment

- вам... -- друзьям... --- с кем мы вместе впервые штурмовали Кураст. ---- даже если вы никогда не прочтете и не пожелаете читать этот фанфик...

Наш корабль подошел к докам Кураста в полдень, хотя уже с утра я видел берег и изумрудные кроны деревьев - как мне говорили, то начинались уходящие в бесконечность джунгли. Мои надежды и помыслы стремились туда, к древнему священному городу, хранившему тайны религии Света, туда, где обитало Братство, к которому я давно мечтал присоединиться.

К тому времени я ужасно устал и вымотался - пища на корабле была отвратительная, матросы - неотесанные чурбаны, а немногочисленные пассажиры, мои спутники, хоть и были милыми людьми... но признаться мы успели не в меру надоесть друг другу. Они, как и я, мечтали стать паладинами и поэтому стремились к братству света Закарум. Я довольно критично осматривал моих будущих собратьев. Парваций - простой парень, прибыл откуда-то издалека, походе из Кхандураса - никогда не бывал там. Не в меру болтлив и скрытен. Рубеус -- этот парень с каких-то островов где-то еще дальше, добродушный малый, одно плохо -- он разыскал на корабле крыс (а мне еще говорили, что на корабле первого класса не будет крыс) и понемногу скармливает им половину своего пайка. Я возмутился, когда он принялся за половину моего. Извинился

С Парвусом познакомились позже. Этот сидел на корме, свесив ноги за борт, и держал в руке удочку. Тоже мечтает стать паладином. Я не против, скипетр... то есть удочку ему в руки. Посмотрим, что скажут наставники ордена. Я надеюсь, что я буду принят.

Так вот: мы прибыли. Раздолбанные скрипящие под ногами мостки, жалкие домишки на сваях. Вроде чисто, но все шатается. Боялся упасть. Из-за того почти все время просидел у маленькой часовни на центральной площадке -- она не так шаталась как оатсльные. Побеседовал с Ормусом - местный маг, следует делам Света... но похоже не в ладах с Орденом. Ну и что ж. Хоть с кем-то можно побеседовать. Встретил еше послушника из Ордена. Зовут Альбертиций - то есть, брат Альбертиций. Говорит, что скоро станет полноправным братом в числе Верных. Сюда прибыл по вейпойнту для того, чтобы починить оружие -- из Кураста недавно ушел последний человек, еще смысливший что-то в кузнечном деле. Альбертиций говорил, что это была женщина и что звали ее то ли Мара, то ли Фара. Говорил, что она была зеленоглазая и рыжая. Не люблю рыжих... Впрочем неважно - все равно в Братстве на женщин мне смотреть не придется. Я к этому готов.

Вместе с Альбертицием ходили к местному кузнецу. Зовут его Хратли. Задешево починил мне доспехи -- впрочем, они мне все равно не понадобиись. Это я узнал уже после, когда все, что было у меня с собой, в Братстве отобрали и в обмен выдали орденскую робу и алебарду. Мое имя тоже отобрали, но предложили другое в обмен. Правила с этим были не такие уж строгие и при желании можно было взять то же самое. Но я взял другое, и теперь сам не помню как меня зовут.

Дни здесь проходят быстро. Я все таки решил продолжать вести дневник

Знакомлюсь с послушниками и первогодками. Нас собрали в один отряд - со мной Парвус, Парваций, Рубеус. Еще познакомился с двоими - Бруниус и Розенкранц. Кажется наш секстон вполне доволен получившимся отрядом. Сказал, что через два дня будет большой парад в Священном Городе, так что мы должны подготовиться.

Да, парад состоялся. Это было великолепно. Мы проследовали строем через Нижний Город, базар и Верхний Город прямо в Травинцал. Я всегда мечтал его увидеть. Мне кажется, что здесь немного мрачновато, но в этом есть свое величие. Видел целый строй иерофантов и издали, на террасе главного Храма - Совет. Все советники похожи друг на друга, все, как один, в парадных красных облачениях. У одного из них - наверное, главы Совета, но я не уверен - ко лбу на диадеме был прикреплен светящийся острый камень. Как это было сделано, я не совсем понял, но лицо советника было освещено мягким голубым светом, и это было необычайно красиво. Советник по имени Гелеб прочел краткую речь, обращенную в основном к новичкам. Я так старательно внимал ей, что почему-то ничего не запомнил. Один из советников стоял в стороне и как-то слишком мрачно смотрел на других. Альбертиций сказал, что этого человека зовут Халим и что раньше он был главой Совета, но его не переизбрали на второй срок. Так что теперь главой Закарумской Церкви стал Санкекур (много времени потратил, заучивая это имя). Альбертиций назвал мне и остальных, Тоорка, Измаила, Бремма, Вианда... но я их все равно еще путаю. Кроме того там было много младших членов Совета, которых вообще никто не помнил по именам.

Уже второй месяц идут дожди. Понемногу осваиваемся. Кажется, что магии и владению мечом нас еще долго учить не будут. Но ничего, настоящий брат-закарумит должен терпеливо переносить все трудности. Да и признаться я не уверен, что у меня есть способности к магии. Вот у нашего секстона есть. Он нам даже наглядно продемонстрировал.

Живу в Нижнем Курасте. Здесь не так уютно как в Верхнем, и дома в основном продуваемые насквозь, с тростниковыми крышами. Поскольку идут дожди, крыша постоянно протекает. То я, то еще кто-нибудь пытается ее чинить, но, по-видимому, бесполезно. Слушал лекции по истории древних религий, частично законспектировал. Теперь я много знаю о древних религиях -- никогда бы не подумал. Начали понемногу тренироваться бою с алебардами, но секстон в этом не помощник -- обещают прислать наставника из Травинцала. Но тут все дела долго делаются. Кажется, его пришлют после сезона дождей.

Пришлют после сезона дождей -- это тут шутка оказывается такая. Заходил Альбертиций и мне объяснил. Сезон дождей здесь ВСЕГДА.

Дожди. Потому тут всегда сыро и все пахнет плесенью. Я это уже понял. Кормят нас плохо, хлебом и похлебкой, которые тоже пахнут плесенью. Надо переходить на подножный корм, как сказал кто-то из братьев. Может, попробую алебардой сбить немного бананов.

Брат Парвус опять зовет ловить рыбу в Травинцале.

Проснулся с идеей все таки узнать, как же я выгляжу. Зеркала в нашем и соседнем домах не оказалось. Вспомнил, что есть такой старый проверенный способ -- посмотреть на свое отражение в воде. Благо тут все время идет дождь и луж предостаточно. Все канавы наполнены водой. Никогда бы не стал строить город на таком болоте. Нашел подходящий водоем. Осмотрелся. Обнаружил, что ничем не отличаюсь от остальных братьев. такие же нечесаные космы и-под шлема торчат. И лицо грязное. Решил что даже несмотря на дожди... в общем даже закарумитам иногда нужно умываться -- не все же умерщвлять свое тело. зачерпнул воды и обнаружил, что из глубины на меня грлядят глаза. Глаза оказались не мои. Через мгновение на меня уже смотрела красноватая склизкая зверюга, вертя головой на тонкой длинной шее. Рядом покачивался такой же длинный хвост. Зверюга ухмыльнулась, посомтрела на меня ласково и плюнула ядом.

Пришел я в себя уже в келье. Меня лечил секстон, в то время как я напряженно размышлял, не был ли это тот самый водоем, где мы берем воду для орденской кухни. Из за того, что секстон бормотал заклинания, я все время отвлекался и не мог вспомнить, тот это водоем или не тот. Брат Парвус принес свежевыловленной рыбы и спел мне колыбельную отвратительно скрипучим голосом. Говорит, что выучил ее в Тристраме. Долго рассказывал что-то о Тристраме и о великих героях, которые дружно собирались спасать город и чуть не снесли его до основания. Кончилось тем, что я заснул.

Нам ничего нельзя иметь,

Парваций забрал мои монеты и шапку

Братья всегда собирают деньги на восстановление храмов. Это называется пожертвования. Крестьяне делают их добровольно, когда отряд братьев с алебардами, наставляемых секстоном, подходит к крестьянину и вежливо просит его сделать пожертвование. деньги поступают в Травинцал, откуда видимо скоро прийдут взамен ценные указания, как восстанавливать храмы и когда. Те разрушенные храмы, о которых речь, я еще не видел -- говорят их несколько штук, вроде какие-то даже на базаре. Надо будет посмотреть как-нибудь, что именно мы собираемся восстанавливать.

Я забываю, откуда я сюда пришел и как давно. Даже имя свое начал забывать.

Переехали с Парвацием в новую келью. Похоже раньше это был чей-то дом, но всю мебель отсюда вынесли. Осталась только посуда и циновки. На полу в гостиной лежал скелет. - Давай его уберем, - предложил я Парвацию, чувствуя, что соседство со скелетом меня не сильно радует. - Зачем? - философски ответил брат. Не мы положили, не нам и убирать. Пусть он себе лежит, мешает что ли?

Почти полгода не прикасался к дневнику. Некогда было. Я сейчас живу уже не в Нижнем Курасте - меня, Парвация и Парвуса уже перевели на базар, в статусе Верных. Так и до Травинцала недалеко. Теперь нас водит уже кантор, а не секстон. Магию знает, но нам не говорит. Лечит, если ногу обо что-нибудь наколешь или если какая-нибудь зверюга очередная укусит. При этом говорит что-нибудь доброе. Познакомились с теми, кто уже давно здесь служит.

Еще о нем. Интелиций - наш кантор, добрый старик, его здесь все прозвали "папочкой". Иногда проводит занятия. Все его очень любят и прощают, когда он забывает читать лекции. Похоже магии нас еще долго не станут учить. Вместо алебарды выдали какую-то пику, сказали тренироваться с ней. Тренируюсь. Срубил десяток деревьев. Из пеньков получаются отличные сундуки, как я недавно выяснил. Молжно туда что-нибудь положить, правда у меня по-прежнему нету своих вещей, только пика и новая одежда, которую выдали в ордене. Теперь она отливает красным, что должно наводить нас на мысли о крови, которую мы должны быть готовы пролить за святую веру. Правда не упоминается -- нашей крови или чьей-нибудь еще. Вопрос остался открытым, так как папочка захрапел, когда дочитывал соответствующую лекцию.

Брат Рубеус доверительно сообщил мне, что прикормил одну зверюшку из леса. Я не нашел в том ничего удивительного. Он всегда кого-нибудь прикармливает, то крыс, то змей, то птичек, то лягушек... Но тем не менее мы с ним поперлись через базар и нижний город. Я не хотел, но он все тянул меня - пойдем да пойдем. Решил уважить ближнего. Привратники открыли нам ворота. Зверюшка... лучше бы я ее не видел. Громила метра под два ростом, вся словно из огромных суковатых бревен. Смотрели на нас маленькие злобные глазки. Видимо, создание интересовалось, принес ли ему Рубеус что-нибудь покушать. Брат что-то утащил на кухне, и зверюга сразу стала доброй и послушной. Брат сел ей (или ему... по мне так это было оно) на плечо и погладил по голове, весело болтая ногами. Мне стало не по себе.

Дома вокруг пустеют. Народ весь куда-то разбредается. Говорят, к морю. Толпами двигают к воротам и исчезают в джунглях. Вейпойнтами им пользоваться запрещено, само собой. Братья их особо не задерживают. Похоже, что и иерофантам на это наплевать -- и я один о чем-то беспокоюсь. Как-то неуютно в пустеющем городе, если честно. Но если крестьяне хотят лучшей жизни, мы не будем им мешать. Надеюсь, что они благополучно добрались до доков и миновали зверушку брата Рубеуса. Так или иначе, зверушка жива и выглядит сытой. Похоже, все довольны.

Питомец брата Рубеуса призвал откуда-то из леса толпу сородичей. Все они обитают теперь на полянке неподалеку от ворот, и оттуда часто доносится рев и треск. Рубеус частенько прокрадывается на кухню и таскает оттуда то ведро с объедками, то кастрюлю с нашим завтраком. Один раз братья его застукали с кастрюлей. Я в этом не участвовал.

Приходила старушка,

что жила в доме рядом с воротами. Хотела видеть иерофанта. Вышел один из наших канторов, благо она все равно не различала кто из них кто. Мы тоже -- с трудом. У одних одежды коричневые, у других лиловые, у третьих красные -- еще бы запомнить какая у кого. Старушка жаловалась на всякое зверье из леса, которое по ночам воет и рычит и не дает ей спать. Кантор Иррациус внимательно выслушал ее, потом повелел пожертвовать необходимую сумму в копилку ордена, дабы призвать братьев на благое дело и изгнать зверье от границ города. Прочие братья слушали эти речи благосклонно и внимательно. Старушка принесла сундучок с золотыми монетами, но Иррациус призвал ее пожертвовать больше на восстановление разрушенных храмов базара и верхнего города. Больше старушка не приходила.

Брат Альбертиций из верхнего

Зарядили дожди.

Все еще льет дождь. Сижу дома, не высовываюсь. Мимо прошел Парвус с удочками.

Все еще льет дождь. Глядел в окно в поисках неба. Не нашел. Засунул голову обратно. Видел Парвуса с удочками. На вопрос "Где рыба", мрачно ответил "Иерофанты отобрали". Говорит, пойдет ловить в другое место. Я даже знаю где. В той луже возле входа в канализацию, где еще сидела ядовитая зверюга. Рубеус ее прикармливает.

Все еще льет дождь. Интелиций сделал зонтик из листвы, правда все равно не помогает. Сказал, что пойдет на Совет.

Парвус пришел довольный. Изловил водяную зверюгу, правда она была такая большая, что не влезла в ведерко. Говорит, в одном из озер он ее отпустил. В каком именно - не сказал. Зараза. Где теперь воду брать? Как теперь купаться? Парваций предложил просто раздеться и встать на улице, если уж я так хочу купаться. Говорит, разницы никакой нет. Кантор вернулся. Злой и до нитки промокший. Правда я не уверен, что в жалких остатках его робы есть еще какие-то нитки. Сказал, что по случаю дождя Совет отменили. Встретился ему только Тоорк Айсфист с тремя найтлордами - они сидели в зале совета, играли в карты и ели уху. Даже не поделились, сославшись на то что в Травинцале с посудой дефицит, наливать некуда. Сказали бы - мы бы им принесли, тут на базаре ее вообще навалом, и можно брать бесплатно. Парвус обещал поймать еще рыбы специально для папочки. Папочка был очень растроган и попытался прочесть какое-то заклинание, чтобы в келье, где мы собрались, стало посуше. Но по-моему он что-то не рассчитал, так как заклинание пробило крышу, а сверху пошел снег. Пришлось перебираться в другой дом. Там крыша не такая дырявая.

Дождь кончился. Я это понял, когда проснулся оттого, что с потолка не капало. Я уже привык к тому, что с потолка капает прямо мне на ноги. Парваций отказывался перестелить циновку, приходилось спать так. Этим мы якобы учились самоотречению. Не уверен. На улице даже было светло. В кои-то веки. Правда неба все равно было не видно -- джунгли так разрослись, просто ужас какой-то. Если что-нибудь не сделать с этим, скоро весь город зарастет, придется жить на деревьях. Долго медитировал над тем, как мы будем строить кельи на деревьях. Дошел до ворот. Какой-то одинокий крестьянин курил трубку на пороге полуразваленного дома. Вроде бы там раньше жила старушка, с которой Иррациус собирал пожертвования. Осторожно поинтересовался, что с прежней хозяйкой. Парень оказался ее племянником. Говорит, у тетки были зарыты деньги где-то на полянке невдалеке от городских ворот -- и чтобы сделать пожертвование на восстановление храмов, она пошла туда выкапывать свое сокровище. Я не удивился, что она не вернулась. Брату Рубеусу решил не говорить об этом.

Вчера не выдержал, опять унес кусок хлеба с обеда. Пойду снова кормить птиц.

Еды становится меньше. Братья говорят, что это из-за того что крестьян стало меньше и некому на нас работать. А сами братья к готовке непривычные.

По случаю окончания дождей был большой Совет. Мы все построились по званиям вокруг наших наставников и пошли к Травинцалу. Это было зрелище. Оставшиеся крестьяне выходили из домов и провожали нас взглядами. Кажется, они восхищались. Давно уже они не видели нас в полной славе и вооружении. Правда мы были не в парадной одежде, а в обычной - белые, красные, серые робы поверх доспеха и шлемы. У ребят из Верхнего города шлемы начищенные и блестят. Сразу видно -- порядок у них там. Не то что у нас на базаре -- одно слово, базар. Зилоты вообще надели парадные маски, скрывающие их лица. Символ безликого правосудия или чего-то в этом роде -- не знаю, нам это еще не объясняли. Нам мало что объясняют. "Делай что кантор говорит, и будет хорошо" - кажется к этой философии склоняется большинство братьев. Еще иногда поют песенку "Прошла зима, настало лето - благодарим Совет за это". Как я понял, это что-то вроде местного юмора.

В Травинцале найтлорды подмели улицы -- для этого они к своим посохам приделали метлы. Когда мы прошли к зданию совета, они как раз заканчивали подметать. Иерофанты все вокруг украсили цветами - где они только их нашли в этих джунглях. Хотя наверное своих зилотов послали собирать. Я ничму не удивляюсь. Наставники действуют для нашего же блага, это мы все давно выучили. Построились все на площади перед зданием Совета. Советники долго не появлялись. Подоспевшие найтлорды устроили огненную иллюминацию. Мы бы зааплодировали, но одной рукой надо было держать косу. Учиться пользоваться косой нас начали недавно -- откуда-то пошел слух, что это теперь самое передовое оружие. Видимо потом, когда стану паладином, научусь снова держать меч. Я уже не уверен, что это будет скоро. Наконец советники явились. Выглядели они неважно. Лица их посерели, сами они сморщились. Вот что значит днями не видеть солнечного света. Мы-то хоть иногда его видим, несмотря на дожди. А мудрые советники днями и ночами в библиотеках изучают священные свитки нашей веры, себя не жалея. В себе я ощутил сочувствие. Глава Совета был мрачным и усталым. Я не сразу его узнал. В диадеме на лбу у него была большущая черная дырка. Наверное другие советники отобрали у него то украшение, которое я видел в прошлый раз, и теперь патриарх Санкекур выглядел совсем неважно. К тому же похоже он где-то поранил руку - она у него была вся перебинтована. Как и в прошлый раз, Гелеб обратился к нам с речью, призванной воодушевить молодых послушников и укрепить на веру и подвиги опытных братьев. Я вспомнил, что уже много месяцев к нам не приходило ни одного нового отряда послушников. Наверное, мало в мире осталось ценителей истинной веры. Почувствовал себя внезапно очень одиноко. И даже братья рядом... были ли они мне братьями на самом деле? Когда советники уходили, я обратил внимание, как изношены их алые плащи. Конечно брат-закарумит должен хранить смирение и быть скромным в одежде, но я скучал по тому великолепию, которое явилось моему взору, когда я только вступил на священные земли Города и впервые увидел братство, к которому жаждал присоединиться.

Вернулись на базар -- все еще более угрюмо чем раньше. И похоже опять будет дождь. Парвус уже куда-то ушел с удочкой. Парваций тоже куда-то ушел. Зато пришел Альбертиций -- белая хламида его поистрепалась, но шлем он до блеска начистил. Принес настойки, которую взял у Розенкранца. Пожаловался, что в верхнем Городе кормят плохо. Как везде. Я ему рассказал, как кормил хлебом птичек, а так же про зверюшку, за которой ухаживает Рубеус. Пока мы ходили на Совет, кто-то забыл запереть главные ворота, и еще какое-то зверье набежало в город. Ходят слухи, что еще сколько-то крестьян съели или уволокли в джунгли. Скоро спать спокойно станет невозможно. Альбертиций клялся светом Закарума, что видел огромную толпу ходячих неотесанных бревен. Я заподозрил, что это Рубеусов питомец, но тот вел себя смирно. К тому же после Рубеусовых экспериментов с магией зверюшка начала как-то искрить и светиться, и когда Рубеус чесал ей за ухом, с него сыпались молнии. Такое вряд-ли с чем-то спутаешь. Зато Альбертиций вспомнил, где забыл книжку, на очередной распеканции у иерофантов вспомнил, что последний раз читал ее в каком-то заброшенном храме, потому что считал, что там более благоприятная обстановка. Хотел сосредоточиться, значит. Вот в каком храме оставил книжку - не помнит. Слезно просил помочь.

Пошел в верхний Город к Альбертицию. Надо же помогать искать книжку. Застал его вместе с другими братьями. Кантор Итериций устраивал им очередную распеканцию на тему что можно, а что нельзя. Скромно ждал в сторонке, чтобы меня не заметили. Итериций очень любит порядок. Раньше он был иерофантом в Травинцале, но вроде как за каую-то оплошность его выгнали. Говорят, когда делали очередную иллюминацию, он попал советнику Тоорку в лоб сосулькой. Но чего только братья не расскзывают... новостей у нас мало, скучно, вот и придумывают невесть что. Вообще-то он должен учить братьев-Верных магии, но ничему такому не учит. Заставляет целыми днями тренироваться с оружием, а сам даже не лечит, если кто из братьев поранится - разве только если его очень попросить. А жаловаться на него некому, Альбертиций говорит это и правильно, ибо брат-Верный должен быть послушен старшим и стойко сносить все трудности.

Присели на ступеньках, передохнули. Мимо проследовал Итериций с группой братьев - репетировали ходьбу строем. Прошел Парвус с удочкой. Потом просеменили зеленые птицы, за ними мрачно протопала одинокая зверюга, похожая на неотесанное полено. Альбертиций ничему не удивлялся. Похоже это уже в порядке вещей здесь. Надо и мне ничему не удивляться.

Двери в Город уже никто не запирает. Зверье все равно прибегает, запирай не запирай.

Дома в верхнем Городе все стоят пустые -- и дома, и храмы. Пока мы вспоминали, где дорога ко второму храму, заглянул в несколько домов. Такое ощущение, что они покинуты много лет назад. Тут что-то неправильно -- ведь я прибыл в Кураст не так уж давно, и здесь везде жили люди. Я помню, как они нам улыбались, когда я в толпе послушников следовал к священному городу. Я внезапно огляделся вокруг, пытаясь осознать то, что доселе ускользало от моего взора. Священный город разрушался. По улицам бродили дикие звери, храмы и реликварии стояли в запустении, трава пробивалась через камни мостовых. У заброшенных домов мне попадались скелеты и мертвые тела, которые братья даже не позаботились похоронить. Я забыл, когда в последний раз видел кого-то из крестьян, и сверился с дневником. Мне казалось что Совет был совсем недавно, но я явно помнил, что крестьяне стояли на порогах домов и радостно приветствовали славное воинство закарума, махая нам зелеными ветвями. Или этого ничего не было? Я потрогал стену дома - камень крошился. Мне стало холодно. Я пытался вспомнить, было ли как-то иначе в нижнем Городе или на базаре, но не смог. Подошел Альбертиций. Я не стал делиться с ним своими соображениями. Похоже, что моя депрессия просто означала, что скоро будет дождь. Это было не удивительно. Я видел круги на воде. Обыскали еще два храма у причала. Пусто. Ну вернее не совсем пусто -- нашли летучих мышей, распугали гнездящихся прямо на полу в изобилии крыс, и какие-то громадные синие змеи уползли при виде нас и спрятались в темноте.

Решил сократить дорогу назад, прыгнул на вейпойнт и оказался сразу в нижнем Городе. кажется немного промахнулся. Как только иерофантам удается ими правильно пользоваться... Да. Я забыл, как тут мрачно. На Базаре хоть дома каменные, и крыши у них не так протекают. Это я к тому, что опять пошел дождь. Секстон с отрядом младших закарумитов прогнал меня прочь от вейпойнта, сказал что надо ходить пешком. Я и не отказываюсь. Если бы только поменьше дождей было. Все равно наступил в лужу, ноги промокли, настроение испортилось.

Папочка Интелиций в кои-то веки проводит занятия. Собрал нас в кружок и долго рассказывал о магии. Рассказал о магиии четырех стихий, холода, огня, молний и яда. Все рассказал очень подробно, однако у меня в прошлогоднем конспекте все это уже было. Потом извинился - оказывается, по ошибке прочитал прошлогоднюю лекцию. Братья говорят, что узнали много нового и интересного.

Папочка простудился и совсем расклеился. Кто-то из братьев сделал ему шарф, кто-то сбегал за настойкой к Розенкранцу. Розенкранца так и не перевели в Верные, и он все еще мокнет в тростниковых хижинах в нижнем Городе. Впрочем мы все мокнем. Я обещал отдать все содержимое сундуков в нашей келье тому, кто укажет мне во всем Курасте хоть одно сухое место. От этих постоянных дождей развелась мошкара. огромные зудящие стаи мелких кусачих тварей. Тренировался поутру владению косой - всего искусали.

Встретился с Альбертицием - у того вся спина в ожогах. Иерофант-библиотекарь молнией его шарахнул за то, что все еще не вернул книжку, а кантор отказался лечить. Звери они все. Даже животные, что бегают по улицам, и то добрее, чем эти иерофанты - по крайней мере они нас не трогают. Крестьян иногда едят, это правда.

 изнутри оббитая кожей непрошенных гостей. мало кто рискнул зайти туда и мало кто вышел оттуда. о творившемся внутри ходили легенды и даже мясник, демон диабло, чувствовал в ней себя неловко

Я честно рассказал отцу иерофанту все - без утайки, и видя мое честное рвение и чистосердечное раскаяние, отцы повелели мне, как и заблудшему Альбертицию, согрешившему по случайности, а не по злому умыслу, ранить от любой души то, что видели мы Сарину; ее присуствие в священном храме будет решаться Советом, и не дело простых братьев знать и помышлять об этом, как нам было сказано. За похвальное рвение мое, проявленное в искреннем желании найти библиотечное имущество и возвратить, было так же предложено перевести меня в Верхний Город, где я бы занял место в числе Верных второй ступени; и узнав об этом, я возадовался весьма, ибо я смог бы оставить Парвация одного с его промокшей циновкой. Но ликованию моему пришел конец, как только я узнал, что буду переведен под начало кантора Итериция.

Перенес вещи в Верхний Город. Рубеус и Парваций провожали меня до ворот. Похоже эти ребята в чем-то спелись. Парваций берет у Рубеуса уроки ухода за животными и похоже скоро будет разбираться в этом совсем недурно. Говорит, они собираются приручить какую-то стаю диких обезьян, которая недавно забрела в город и не хочет уходить. Пожелал им удачи.

Альбертиций предложил делить с ним келью. Вместе прошлись по Верхнему городу и нашли подходящий домик, еще не совсем развалившийся. Там устроились вдвоем, но уже наутро я об этом пожалел, поскольку Альбертиций не давал мне спать своими разговорами всю ночь, а все эти разговоры были о Сарине. С трудом уснул под утро и в результате опоздал на утренний сбор перед кантором.

Выслушал все, что кантор обо мне думает. Узнал много нового и интересного о себе. Сейчас отправляюсь чистить канализацию. Да, суровый он мужик. Очень суровый.

Похоже я возился с канализацией больше чем следовало. Когда я явился к Итерицию, братья уже рассказывали друг другу о том, что кто-то из неверных пытался штурмовать ворота Нижнего Города около часа назад. Иерофанты повелели усилить охрану и срочно собрались на совет. Похоже что кантору тоже уже не было дела до того, что я только что вернулся из канализации, и он посмотрел на меня с жалостью. Старик Итериций был суров, но отходчив. Это я быстро понял. Братья нашего отряда собрались вместе на срочный инструктаж. Похоже что наставники настолько давно не сталкивались с враждебно настроенными неверными, что сейчас это вызывало у них некоторые затруднения. Было предложение послать кого-нибудь из зилотов на разведку в близлежащие джунгли, чтобы выяснить, откуда появились враги -- однако этот вариант был сразу отметен. Кто-то из иерофантов воспользовался вейпойнтом и успел побывать в нескольких местах, однако слухи о том, что он там видел, были слишком противоречивы. Главное было то, что вейпойнт в доках Кураста отказывался принимать кого-либо из нас. Из этого наставники сделали вывод, что обитатели доков во главе со старым еретиком Ормусом таки решили отколоться от религии Света и воспользовались защитной магией, не позволяющей никому из братства Закарума проникнуть в их обиталище. Я уже не помнил тех мест, потому что проезжал их слишком давно; с трудом припомнил шаткие мостки над гниловатой водой и кузницу Хратли, который чинил мне доспехи. Я думаю, что те мои доспехи давно уже были перенесены в одну из сокровищниц ордена, когда я получил белую закарумитскую робу взамен их. Я не помнил - я с трудом помнил то, откуда я прибыл сюда, какова была моя дорога и как мое имя. К несчастью я не записал этого в своем дневнике.

В Нижнем Курасте было неспокойно. Когда я прибыл туда вместе с парой Верных, посланный узнать, что происходит, я увидел, что на земле валялись трупы птиц и прочих зверей, к которым мы стали уже привычны; секстон вместе с горсткой братьев рассказали нам, что совсем недавно сквозь ворота прошла группа чужестранцев, двое из которых выглядели как паладины Закарума, а двое были женщинами. Привратники рады были встретить святых паладинов и не удивились их странным спутницам -- так они и поплатились, один окончил свой век со стрелой в груди, а второй -- сраженный молниевым разрядом. на своем пути пришельцы оставляли взломанные сундуки и разбитые корзины, выгребали из них имущество пропавших крестьян и бережливых братьев, и убивали все, что двигалось. один из отрядов закарумитов, попытавшихся под предводительством секстона приблизиться и выяснить, что происходит, был наголову разбит. По свидетельствам выживших, пришельцы добрались до вейпойнта и исчезли. Несколько человек не могли ничего сделать с хорошо обученной армией братства, так нас утешали наставники -- но в наши души закралось сомнение.

Брат Рубеус плакал -- я встретил его на базаре, когда возвращался. Пришельцы убили всех зверей, о которых он так заботился, особенно же он убивался по поводу Грозодрева - так, как я понял, звали ту большую дубоподобную зверюгу, которая жила у ворот. Рубеус не успел ему на помощь и теперь выглядел совершенно разбитым и потерянным. Я не знал, что ему сказать. Почему-то мне не хотелось говорить о старушке, которая искала деньги для пожертвований и не вернулась. Я решил подумать об этом позже.

Птицы все кружили возле моей кельи. Они каким-то образом узнали, что я переехал, и переместились за мной, зная, что я всегда принесу им краюху закарумского хлеба. Поскольку крестьян совсем не осталось, братья пекли хлеб сами, и последние недели он был более отвратителен, чем когда-либо, но птицам почему-то нравилось. Я раскрошил на ладонь очередную краюху и огляделся вокруг. Меня охватила непонятная горечь, когда я еще раз заметил то запустение, которое царило вокруг. Дикие звери, которые не трогали нас, но которые наводили ужас на простых жителей... я был не уверен, когда я последний раз видел кого-либо из крестьян. Я уже не был ни в чем уверен. Мне казалось, что мы живем как во сне, в сердце изумрудных джунглей, в священной обители нашей веры - и не видим того, что наша обитель и наша вера пришли в запустение. Иногда мне казалось, что только я один вижу это, что для всех остальных ничего не изменилось. Я должен был посоветоваться с кантором насчет моих сомнений, потому что истинный брат закарума не должен сомневаться. В этом, думаю я, была моя беда.

Прошел брат Парвус с удочкой. Говорит, что один из советников хочет перевести его в зилоты - тогда Парвусу не надо будет так далеко ходить на рыбалку. Хвастается, что советник Гелеб Флеймфингер попробовал пойманную им рыбу в жареном виде и очень хвалил. Парвус уверяет, что советник жарил рыбину на своей собственной ладони. Наверное, ему показалось, хотя кто знает, каких высот в магических искусствах достигли наши предводители.

Я не знал почему - но так полагалось. Братья знали свое место и следовали тому, что указывают им наставники. Когда приходило время боя, ни один из наставников не давал указания перейти из Нижнего Города на Базар или из Верхнего в Травинцал. Вместо этого каждый кантор или секстон просто приказывал своему отряду бросаться в бой, если они замечали противника. Если кто-либо из другого отряда замечали врагов, они тоже бросались в бой, в то время как несколько крепких отрядов могли прохлаждаться в стороне и ничего не заметить. Я не понимал этой тактики боя, но это непонимание было даже выше того, что в бою мы не должны были обсуждать приказы -- я просто чувствовал то, что... ...они просто не могли иначе.

Пока беседовал с Парвусом, заметил вдруг, как какая-то странная фигура в зеленом на миг появилась над канализационным люком и тут же исчезла. Фигура напоминала женщину, если я правильно помнил -- но это была не Сарина. Я помотал головой, но видение не повторялось. Однако испуганные птицы разлетелись, и я задумчиво проводил их взглядом.

Итериций выслушал мой рассказ с недоверием. Он стоял, задумчиво опустив голову, и постукивал костлявыми пальцами по крошащейся стене. Потом попросил меня описать, что я видел, пока убирался в канализации сегодня утром. Я описал ему все без утайки, не забыв и про встречу с Хорадримом и мумиями, ни про водяных зверюг -- кантор только покачивал головой. Я высказал предположение о некромантии и запретных искусствах, которыми может заиматься кто-то из братьев или из отцов. Я почувствовал, что краснею - хорошо что волосы по здешней традиции падали мне на лоб и были достаточно длинны, чтобы отец кантор не увидел моего смущения. -Тебе не нужно беспокоиться об этом, - провозгласил наконец отец Итериций, оторвавшись от раздумий. - Все эти, как ты говоришь, странные вещи в Курасте имеют свое объяснение, но оно будет открыто достойным. Следуй заветам ордена и велениям отцов, и да будет разум твой светел, как сам Свет Закарума. Я попытался сказать тогда о том запустении, которое царило в священном городе, которое видел я и которого казалось не замечали остальные. Кантор опять покачал головой. -Все это - искушения и иллюзии, которые посылют нам враги наши, демоны и маги-отступники, противники нашей веры, - наконец изрек он. Город священный кажется тебе безобразным и пустым, потому что из-за вражеских козней затуманиваются умы верных. Но твои сомнения идут от чистого сердца, и сейчас я покажу тебе, каким видят священный город те, кто предан закаруму всем сердцем, телом и душою, и каким ты узришь его вновь, когда полностью очистишься и будешь достоин. Ты увидишь его истинное величие, которое сейчас скрыто от маловерных, им кажется, что Город умирает пришел в запустение, тогда как он все возрастает в своем величии, благодаря мудрости Совета, ревнителям истины и верным слугам Света-иерофантам и зилотам, и ненависти к врагам нашей веры, которую мы всяко должны в себе поддерживать, дабы быть карающим бичом для всех неверных... да, да, бичом -- он закашлялся... - Ты увидишь истинное величие. Гляди.

И тогда я увидел Город таким, каков он был, сразу и целиком. Джунгли расступились, а листва деревьев, росших внутри города, вместо уныло-темной стала светло-изумрудной, и на ветвях распустились диковинные цветы. С ясных небес мощеные улицы заливало солнце; дома и храмы были крепкими и красивыми, вода в прудах была кристально чистой, лица простых людей и братьев на улицах были радостными и просветленными. Я увидел нижний город, где крыши маленьких хижин были покрыты свежим тростником; на улицах резвились дети, а брат Рубеус стоял возле ворот и протягивал пищу зверям из леса, послушно собравшимся у его ног. Я увидел базар, где бодрые торговцы предлагали плоды и оружие, одежду и иные диковинные товары, а братья со всем подобающим им смирением собирали пожертвования на укрепление древних храмов. Я увидел храм, стены которого были чисты от крови, а пол не был покрыт паутиной, и Сарина с ее воинством стояла перед священной книгой Лан Эссена и внимала ее мудрости. Когда я увидел Сарину, сердце мое встрепенулось, но мысленный взор мой шел еще дальше, к верхнему городу, где находились мы с наставником - Итериций в чистых священных одеждах стоял у стены, богато украшенной росписью, а на столе возле нас лежал свежий хлеб и прекрасные фрукты. Наставник улыбнулся мне, поощряя, и я мыслью последовал туда, куда звало меня сердце - к священному Травинцалу. До меня доносились звуки песнопений, и я увидел ликующих братьев и иерофантов, в едином порыве следовавших за Советом, чтобы поклониться сияющей Сфере Неотразимости.

Я хотел бы, чтобы эта прекрасная картина осталась со мной, но она исчезла внезапоно, как и появилась, и тогда я вспомнил, что еще не сказал наставнику о женщине в зеленой одежде, которую видел, и о том, что я боролся с искушением обладать сокровищем и победил его, и потому лишь вытер и почистил все содержимое золоченого сундука, найденного мною, но не взял себе ни одной монеты.

И тогда отец Кантор стал серьезен и спросил меня, не видел ли я в том сундуке сердце. - Сердце? - спросил я, не понимая. Да, обычное человеческое сердце, сушеное, - сказал кантор, и я увидел, как лицо его воспылало внезапно гневом. И тогда я сказал, что сердца там не было.

Когда меня вызвали вновь в зал Совета, я не думал уже, что оттуда вернусь. Я услышал и узнал слишком много, хотя и не очень понял, что происходит. Может быть это меня и спасло. - Мы благодарим тебя, о Верный, за твое рвение и неоценимую помощь... - сказал советник Тоорк, когда я предстал перед ним. "Помощь при чистке канализации" - добавил я про себя, но Советник не заметил, что я слушаю его без положенного благочестия. - За твою помощь ты достоин высокой награды... - Сделать его одним из Совета, - иронично заметил Измаил, прерывая пафосную речь. - Вместо Халима что ли? - буркнул Гелеб, который грыз ногти а углу и иногда поглядывал на меня изподлобья. - Хоть и вместо Халима. Пусть он в гробу перевернется... - Если бы вы его положили в гроб. Так нет же... по сундукам раскидали... - Утихни, - гневно фыркнул Тоорк на бурчащего Гелеба, и тот действительно утих. - Мы не можем принять в совет того, кто не посвящен в священный сан. Ты должен сначала стать иерофантом. Ты уже знаешь магию? - Меня не учили магии, - ответил я. Голос мой прозвучал жалобно. - А чему же тебя учили? - Обращению с пикой, косой и алебардой, а так же истории религий и еще некоторым премудростям... - Безобразие. Распустили школу... а ведь когда-то мы выпускали самых качественных паладинов, - советник покачал головой. - И наставник Итериций тебя ничему не научил? - Наставник Итериций послал меня чистить канализацию... Я так желаю опустить завесу жалости над концом этой сцены.

Конечно, ни иерофантом, ни даже секстоном меня не сделали. Наставнику Итерицию пообещали велеть научить меня магии, потому что я "далеко пойду" - так сказали члены высшего Совета, и я был очень горд собой. После чего один из вторых советников взял меня за руку и сказал, что предложит мне большую награду, чем я мог бы пожелать - и покажет мне истинный свет, чтобы укрепить меня на пути нашей веры и в ненависти к ее врагам. Я очень робко сказал, что я и так искренне верую в свет Закарума и в то, что город процветает, охраняемый Сферой Неотразимости, как бы враги и отступники не старались внушить нам что-либо иное. Но глаза советника столь фанатично горели, что я поспешил не возражать. Тогда он, с согласия прочих советников, взял с меня клятву не говорить ни одной душе живой о том, что я увижу, и открыл мне путь в глубины святилища. Он привел меня к вейпойнту, и когда тьма исчезла, я понял, что мы уже внутри храма, вход в который был запечатан для простых смертных и тех кто не был посвящен в тайны Закарума. Я искренне надеюсь, что мой дневник нельзя считать душой живой, так что я могу поджелиться с ним увиденным, и тем не менее вряд ли смогу о чем-нибудь написать. Потому что прошли мы по внутренним залам святилища, мимо его стражей, которые были темнокожими и ужасными, мимо отрядов дарклордов, который приветствовали нас и зажгли нам факелы, и спустились в самый глубокий зал, где нас приветствовал советник Бремм и его помощники, не слишком радостные нашему приближению. Они сказали, что не могут впустить нас дальше, чтобы я сейчас увидел свет закарума и прочая и прочая и прочая, потому что свет сейчас занят. И видимо еще долго будет занят. После чего советник замолкли и с почтением склонились перед кем-то, кто, не говоря ни слова, проследовал мимо них. Я стоял за колонной и только издали видел фигуру в сером плаще с капюшоном; он прошел туда, где, как я понял советников, находился свет Закарума, правда я сильно сомневался, что свет может быть сосредоточен в одном месте. Его появление нам было предсказано, - сказал Бремм советнику, что привел меня. Иди же и сообщи наверх о том, что это совершилось. Потом он прожег взглядом меня, настолько велик был исходивший от него жар. - Ты видел то, что вряд ли был достоин увидеть. Молчи же об этом, и да пребудет с тобой свет Закарума.

На всякий случай я прошел в Нижний Город, воспользовавшись вейпойнтом -- после общения с Советниками я чувствовал себя настолько почти секстоном, что внушил себе, что имею полное право им воспользоваться. Подошедший брат-закарумит сказал мне, что враги прошли Нижний Город насквозь. Сметая все на своем пути, они прошли через западную часть города и сейчас направляются к воротам Базара. Предчувствуя неладное, я побежал туда -- и споткнулся о тело Розенкранца, лежавшее на земле. Рядом лежали поверженные тела других братьев. Вокруг Розенкранца валялись бутылки, в которых он носил свою розовую настойку. Часть бутылок была пуста, часть разбита. Я заметил лишь несколько целых. Потрепанный секстон разбитого отряда прятался за деревом. Он был настолько подавлен, что порывался наложить на себя руки, но ему никак не удавалось наложить заклинание. Из его спутанных объяснений я понял только, что отряд неверных только что прошел здесь, и бывшая с ними женщна в изумрудном платье поразила пытавшихся остановить ее от входа в святой город братьев, кольцом молний, вышедшим из ее рук. Они прошли на Базар.

Я кормил птиц, стоя на крыльце, а рядом сидел брат Рубеус, делящийся со мной новостями с Базара. Пришельцы только что разметали два отряда верных, и отвергнувшие религию света паладины порубили на куски троих канторов. Все, о чем я слышал, было настолько нереально, что я удивлялся спокойствию канторов, которые не ведут нас в бой. Я начинал сомневаться в том, что слышал, видел вчера, и тем более в том, что день назад я был у Советников и тем более спускался вниз и видел странника, прошедшего в обитель света. Парваций прошел через вейпойнт, пока секстоны не видели, и принес нам немного сохранившейся у него настойки. Мы выпили ее, чтобы подбодрить упавшие силы.

Брат Альбертиций сказал, что видел тело Сарины. Он спустился в храм, чтобы повидать ее (он иногда это делал; но у меня не хватило мужества, чтобы укорить его за это) и нашел лишь окровавленные тела ее и ее соратниц. Книги тоже не было, и вероятно это должно было не понравиться иерофантам. Но имело ли это сейчас какое-то значение?

Пошел дождь. Смотрели на круги на воде. Каждый думал о своем.

Потом я помню призывный клич нашего кантора Итериция, то, как схватил оружие и бросился вперед. Так легко было ни о чем не думать, лишь выполнять приказ, и чувствовать воодушевление, ненависть к врагу и волю к победе. Умирая, я встретился взглядом с черными глазами девушки в изумрудном платье, из рук которой вылетела молния более могущественная чем я видел у иерофантов. Она сразила меня и еще четверых. Кажется, она улыбалась.

Я не думал, что молитвы кантора Итериция помогут мне, но все-таки я был жив. Уцелевшие братья из нашего отряда собрались рядом. Нас осталось слишком немного. мы сидели на ступенях одного из полуразрушенных храмов, и на мгновение все показалось мне таким, как было раньше. Таким как было все дни. Как будто ничего не изменилось. Но я помнил вчерашний день. И я помнил то, что было перед ним, потому что записал его в дневнике. Когда-то давно я начал писать дневник, зная, что никто не будет его читать, кроме может быть меня самого; когда меня начинала подводить память, я обращался к нему и вспоминал то, что было со мной. - Они штурмуют Травинцал, - печально сказал кантор. - Почему мы не бросимся и не поможем? - я не понимал. Он пожал плечами. - Так пожелали те, кто создал наш мир. Братья стояли вокруг него полукругом. - Покажи Город, - прошептал я ему еще раз. Покажи нам всем город во всем его величии, которое возрастает, хранимое Сферой и благоразумием Совета, чтобы мы укрепились в вере и удвоили наши силы... Он был очень грустен, но все же внял моей просьбе. И мы, собравшиеся вокруг, видели, как садившееся солнце освещает храмы и дворцы священного города, и видели, как склоняются в благоговейном поклоне братья и наставники, взирая на охраняющую нас Сферу. Нам стало спокойно и светло - на всего лишь одно мгновение, и я почему-то знал, что оно больше не повторится. Если же оно повторится, даже в нашем мире, то это уже будем не мы. Я просто знал это -- наверное так тоже было задумано теми, кто создал нас. Прекрасный мираж еще стоял у меня перед глазами, когда я понял, что наш мир не реален. Остальные Верные тоже поняли - и я видел по лицу кантора, что он понял это не хуже чем мы. И он увидел сейчас то же, что видел я доселе -- увидел разрушенные дома и оскверненные храмы, увидел трупы на улицах и ужасных монстров, которых мы кормили своим заплесневелым хлебом. Но я увидел что-то еще. Я не особенно верил в ту прекрасную мечту, которую показал мне кантор, и я не верил в то, что глубоко в подвалах святилища, куда проследовал странник, советники действительно видели истинный свет. Я подумал о том, что вся моя жизнь, которую я только что записал, приснилась мне когда-то и не существует, а все, что у меня есть сейчас - это льющий с неба бесконечный дождь, разрушенные здания некогда великого города, растерянные братья и не менее растерянный наставник. И никто из них не был уверен в том, что было вчера, а я так же в том, что будет завтра.

- Разбита сфера неотразимости, - сказал брат Парвус, прилаживая леску к удочкам. - А что Совет? - осведомился я. - Советники убиты, - все так же невозмутимо сказал он. - Те, кто охранял Сферу. Некому теперь приносить рыбу. Можем все съесть сами. Хочешь? Я приподнял голову, подставляя лицо дождю.

Амазонка бежала по опустошенному Курасту. Верная валькирия и тяжеловесный варвар-наемник с трудом поспевали за ней. Она не знала до конца, почему использовала вейпойнт и вернулась сюда -- может быть ей просто хотелось вернуться, чтобы еще раз увидеть, как идет тропический ливень, и взглянуть на полуразрушенные храмы, странного величия которых она не понимала. Может быть ей хотелось еще раз заглянуть в доки и поговорить с мудрецом Ормусом, и послушать, как дождь стекает с листвы. она прошла сухой жар и огонь адских равнин, и она замерзала в ледяных пещерах и на выветренных равнинах северных земель; но почему-то ее потянуло к пройденным ранее местам. Она бежала, потому что не привыкла ходить, и зорким взглядом высматривала последних монстров, еще прятавшихся в листве. Ее надежный лук с готовностью выпускал пачками стрелы, летящие во всех направлениях и настигавшие тех, кто пытался скрыться. Когда она пробежала мимо кучки недобитых закарумитов, или зилотов, или этих... верных... она всегда путала, кто есть кто - они так смешно заохали и побежали прочь от нее, что амазонка даже решила их не убивать. Они были смешны, но не опасны. Они жили в придуманном мире, который создавала для них Сфера Неотразимости, а их руководители, высший Совет, полностью попали под влияние одного из трех воплощений зла, повелителя ненависти. Но сфера была уничтожена, а демон убит, и беднягам ничего не остается, как только бежать от победителя в страхе. Понимают ли они, что были введены в заблуждение, попытаются ли восстановить истинную религию Света? - амазонку не слишком интересовало. Прятавшийся за деревом кантор, которого она не сразу заметила, не скрылся в страхе. Он внезапно выскочил впреред ударил ее молнией. Рефлекторно амазонка вскинула лук и выпустила пачку стрел. Меткий выстрал сразил кантора, а остальные направленные боевой магией стрелы настигли его растерявшихся спутников. Они не нападали. Просто неуклюже толклись рядом. Но уже ничего нельзя было изменить. Амазонка сделала несколько шагов, осматривая вещи, выпавшие из убитых. Несколько бутулок с лечебным зельем, горстка золотых монет, сломанная пика... не густо. Она подцепила ногой валявшийся рядом с одним из убитых свиток. Он не был похож на свиток портала или свиток определения магических свойств вещей, которые она знала и умела читать.

"Какой-то новый квест" - подумал игрок, прижимая нос к экрану, чтобы внимательно разглядеть картинку.

Наш корабль подошел к докам Кураста в полдень. Хотя уже с утра я видел берег и изумрудные кроны деревьев - как мне говорили, то начинались уходящие в бесконечность джунгли. Мои надежды и помыслы стремились туда, к древнему священному городу, хранившему тайны религии Света, туда, где обитало Братство, к которому я давно мечтал присоединиться...

Игрок заерзал в кресле, устраиваясь поудобнее, и задел ногой провод питания, ведущий к компьютеру. Несколько мгновений он ошарашенно созерцал темный экран. Потом выругался, полез под стол и вновь соединил провода.

Игра загрузилась, но свитка в инвентаре амазонки не оказалось.

"Глюк какой-то" - озадаченно произнес он. Еще раз покачав головой, вздохнул и вышел из игры. Нажал на иконку, и на экран выскочил WinAmp, стоявший на рандоме. Из колонок вместо звуков дождя и тропического леса полилась негромкая песня.

Туча лежит от горы до горы:
Кто-то игру отложил до поры,
И над долиной коробку закрыл -
Фишки, бывшие нами, станут кем-то.
И снова Будут биться за что-то: кто удачней, кто нет.
Но ни Вас, mon roi, ни меня - вот такого -
Не найдется другого до скончания лет.

(с) Inity, 30-31 июля 2002 г.

под редакцией d2noob 2025 г.