Моя работа - наблюдать за женщиной, запертой в комнате (часть 1 из 5)

Три года назад я просматривал в Интернете местные объявления о работе, и одно из них привлекло мое внимание не тем, что в нем было написано, а тем, что оно содержало так мало информации. Насколько я помню, объявление гласило: "Вакансия открыта. Высокая зарплата. Без льгот. Требуется осмотрительность". Далее указывался адрес электронной почты, и на этом все. В то время я руководил музыкальным магазином, но до меня уже доходили слухи о том, что в течение следующего года мы закроемся, и вероятность устроиться в другой магазин была невелика. Последние несколько дней я угрюмо изучал объявления о работе, но это было первое, которое привлекло внимание, хотя бы потому, что мне было скучно, а оно было странным.

Поэтому я отправил письмо.

Через полчаса мне пришел ответ, в котором говорилось, что мне нужно прийти в определенное офисное здание в престижном районе города в точно указанное время для " отбора". Я пришел, и после нескольких минут ожидания в вестибюле меня провели в кабинет, где дали заполнить ряд форм и анкет. Я все сделал, мне сказали, что свяжутся со мной.

Я почти забыл обо всем этом, пока через месяц мне не позвонили и не сказали, что я перешел на второй этап конкурса. Мне снова назвали адрес и время, и когда я приехал (на этот раз это был другой красивый офисный парк в двадцати милях от первого), меня встретил человек, представившийся мистером Соломоном. Он провел меня в большую комнату, где стояли кресло и стол. На столе стояли два больших монитора, клавиатура и мышь, а также прикрученная металлическая коробка с двумя огромными кнопками на ней: красной и зеленой.

Он сказал мне, что эта комната – модель моего будущего рабочего места,ну если соглашусь на эту работу. Далее он описал мне суть работы.

Я буду работать семь смен по шесть часов каждую неделю. Все в общем-то звучало просто. Приходить на работу на десять минут раньше и входить во внешнюю зону, похожую на раздевалку. Найти свой личный шкафчик. Сложить туда все вещи и переодеться в предоставленную форму. Я ни при каких обстоятельствах не должен проносить в наблюдательную комнату никаких собственных вещей. Ни при каких обстоятельствах не должен брать с собой из комнаты наблюдения никаких предметов.

Что касается того, что я должен был делать в комнате наблюдения, мне сказали, что на мониторе слева будет постоянно показываться прямая трансляция с камеры высокой четкости в удаленном месте. Моя задача заключалась в том, чтобы просто наблюдать за камерой. Раз в час я должен был садиться за компьютер, подключенный к правому монитору, и вести краткий журнал, описывая все интересное, что произошло за последний час. У меня не было ни ручек, ни карандашей, ни бумаги, и я ни в коем случае не должен был пытаться делать какие-либо письменные заметки о работе.

Что касается красной и зеленой кнопок, то красная кнопка должна была использоваться только в случае крайней необходимости. Это означало, что на видео или в моем рабочем пространстве произошло что-то, требующее посторонней помощи. Зеленую кнопку нужно было нажимать, если я видел на видеозаписи что-то особенно примечательное. Это должно было сообщить другим людям, что, по крайней мере, на мой взгляд, происходит что-то интересное. Соломон подчеркнул, что, хотя мне предоставлена свобода действий, я должен использовать эту кнопку только в том случае, если и когда происходит что-то "действительно важное".

Он указал на камеру на потолке комнаты, в которой мы находились и сказал, что в реальной комнате все будет точно так же. За моей работой будут наблюдать, и другие люди тоже будут следить за комнатой по видеоканалу. Он сказал, что я всего лишь резерв на случай, если другие системы выйдут из строя. Затем он ухмыльнулся и спросил, знаю ли я, что он имеет в виду под резервом.

Я кивнул, стараясь не показывать своего раздражения. Я не очень хорошо разговариваю с людьми, поэтому иногда они думают, что я тупой. Ничего страшного. Пусть и этот так думает, если будет хорошо платить. 

А платили очень хорошо. Тридцать пять долларов в час.

Это меня встревожило. Я уже думал, что это какой-то психологический эксперимент или секретная правительственная работа, что вполне меня устраивало. Но такие деньги за то, чтобы сидеть и смотреть на экран? Мама всегда говорила мне, что если что-то кажется слишком хорошим, чтобы быть правдой, то опасения, скорее всего, не напрасны, а это казалось слишком хорошим, чтобы быть правдой.

Я спросил, не буду ли я делать что-нибудь незаконное. Соломон рассмеялся и ответил, что нет. Я спросил, не пострадает ли кто-нибудь. Он снова покачал головой – нет. Он сказал, что причина, по которой они так много платят, заключается в том, что им нужны сотрудники, которые будут мотивированы на профессиональную работу и будут вести себя осмотрительно. Работа, которую они выполняли, была важной, но по разным причинам ее нельзя было обсуждать. Если бы я согласился на эту работу, мне пришлось бы подписать бумаги, обещающие, что я никогда не буду обсуждать свою работу в этом месте, иначе на меня могут подать в суд или посадить в тюрьму. Я нарушаю это обещание только сейчас, из-за того, что произошло.

Как вы понимаете, я согласился, но поскольку они хотели, чтобы я сразу же приступил к работе, мне пришлось уволиться из магазина без предупреждения. Мне было не по себе от этого, но я радость от получения хорошего места перевешивала. Работа должна была приносить много денег и казалась достаточно легкой, хотя и немного скучной. Меня беспокоила возможная подоплека, но я сказал себе, что нужно просто подождать. Нет смысла трусить и упускать хороший шанс из-за того, что я позволил своему воображению разгуляться. Мне назвали место, куда нужно приехать, и, придя туда, я был поражен тем, что оно действительно было точно таким же, как и модель, которую мне показывали, только с некоторыми отличиями. Здесь была раздевалка, через которую нужно было пройти, чтобы попасть в комнату наблюдения, а также небольшая ванная комната. В комнате наблюдения в углу стоял небольшой кулер с водой, но поскольку мне не разрешалось приносить с собой ничего, приходилось есть до или после каждой смены. Самым большим отличием, конечно, было то, что мониторы были включены.

Правый монитор был просто черно-белым терминалом, какие иногда показывают в кино. Я мог вводить свои записи, но никакого интернета, чтобы посмотреть, или чего-то подобного. Левый монитор...

Это было видео из комнаты. Наверное, ее можно назвать спальней, потому что в ней стояла кровать, но там было и много других вещей. Телевизор, диван и кресла, пара столов и много пустого пространства между ними. Камера, видимо, стояла высоко в углу, потому что я мог видеть практически все, кроме дальних углов мебели. Поначалу я не заметил ничего из этого.

Все, что я видел, – это ее.

Она выглядела немного старше меня и была очень красивой. Когда я впервые увидел ее, она лежала на боку на диване. Это была самая дальняя от камеры часть комнаты, но изображение было очень четким, и я понял, что она спит. Я наклонился к монитору, чтобы лучше видеть ее, а потом подумал о том, что делаю, и почувствовал себя неловко. Как будто я за ней шпионил. Подглядывал, как называла это моя мама.

Я не хотел подглядывать, но и не хотел и глупить. Нужно было все обдумать не спеша.

Это была хорошая работа. И я не делал ничего плохого, верно? Я никому не причинял вреда. Женщина выглядела здоровой. И комната была хорошей. Возможно, она согласилась быть там, и это все какой-то эксперимент или что-то в этом роде. Я просто слишком остро отреагировал.

Поэтому я устроился в кресле и приступил к работе.

Прошло совсем немного времени, прежде чем я понял кое-что еще. Женщина – я стал называть ее Рейчел - была здесь не по своей воле. Я никогда не видел, чтобы ей причиняли боль, но было ясно, что она не покидала комнату, разве что заходила в ванную, которую моя камера не могла видеть. Она никогда не выходила из комнаты по своей воле. Периодически, обычно пару раз в неделю во время моих смен, приходили мужчины и женщины в странных нарядах и уводили ее. Иногда она сопротивлялась, но обычно просто шла с низко опущенной головой.

Они всегда возвращали ее обратно, хотя те случаи, когда ее не приводили во время моей смены, всегда были для меня самыми страшными. Я беспокоился о ней до тех пор, пока не возвращался на работу на следующий день и не находил ее в комнате за просмотром телевизора или рисованием. Она никогда не выглядела обиженной или даже расстроенной, за исключением тех случаев, когда ее забирали, но даже когда она сопротивлялась, люди всегда были с ней аккуратны.

И все же я понимал, что что-то не так. Я подумывал о том, чтобы уйти с работы, или нажать красную кнопку и вызвать кого-нибудь, чтобы получить ответы. Или позвонить в полицию и показать им то, что показывала камера.

Но мне было страшно. Боялся потерять работу и боялся, что эти люди могут сделать со мной, если я уйду или расскажу им. Соломон сказал, когда я устраивался на работу, что быть незаметным – значит не задавать вопросов. Меня никогда не попросят сделать больше, чем оговорено, но я никогда не смогу никому рассказать, что я делаю или вижу, и никогда не смогу задавать вопросы о том, что я делаю и почему.

Поэтому я нашел себе оправдание. Это был всего лишь эксперимент. Она была сумасшедшей или больной, и они пытались ей помочь. Или она выполняла работу, как и я. А если она действительно была где-то в плену, я хотя бы наблюдал за ней, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Если бы они попытались причинить ей вред или я увидел, что она действительно не хочет быть там, я мог бы тогда обратиться за помощью. В каком-то смысле, говорил я себе, наблюдая за ней, я помогал защитить ее.

Не думаю, что вы придадите большое значение моим оправданиям. Я и сам не слишком высокого мнения о них, особенно сейчас. Но в свою защиту скажу, что когда ситуация изменилась, я не стал ее игнорировать или пытаться объяснить. Я знал, что нужно что-то делать.

Рейчел обычно рисовала час или два каждый день, и, похоже, всегда во время моих дневных смен. В комнате не было окон, насколько я мог судить, но, видимо, она пользовалась либо часами, либо собственным ощущением времени, чтобы придерживаться какого-то расписания. Мне всегда нравилось наблюдать за тем, как она рисует – я не видел, что именно, ведь она сидела ко мне лицом, но она всегда выглядела умиротворенной и счастливой, в эти моменты, и вид ее такой, безмятежно улыбающейся время от времени, когда у нее получалось то, что она хотела, всегда поднимал мне настроение.

Впервые я заметил, что что-то не так, когда несколько недель назад она начала рисовать чаще. Ее выражение лица стало более сосредоточенным и серьезным, а в движениях появилось непривычное напряжение. Сначала я подумал, что она просто очень старательно работает над чем-то, и мне захотелось сказать ей, чтобы она не переживала. Каждые несколько недель кто-то приходил и уносил старые картины, принося новую стопку этих... кажется, их называют "холсты".

Но дело было не только в ее сосредоточенности. Что-то было не так. Она не выглядела счастливой и работала часами напролет. За три дня она закончила четыре картины.

Я все больше и больше волновался, наблюдая за ее работой, и когда она закончила четвертую, вслух попросил ее остановиться и немного отдохнуть. Я уже привык разговаривать с монитором, обращаясь к ней по-своему. Но она не остановилась. Вместо этого она начала переставлять картины. Раскладывая их на спинках и сиденьях длинного дивана в дальнем конце комнаты.

Это был первый раз, когда мне удалось увидеть ее работы. Даже когда их выносили из комнаты, мне оставалось смотреть только на тыльную сторону холстов. Я все еще волновался за нее, но в то же время был счастлив наконец увидеть то, над чем она работала. Счастлив и поражен.

Они были прекрасны. На одной был красивый зеленый лес. На другой – старый каменный колодец. На третьей – дом, одиноко стоящий на маленьком острове. Последним был старомодный кинотеатр. Все они были похожи на что-то из сна, цветные линии смешивались в воздухе вокруг них, как листья, подхваченные ветром. Только присмотревшись, я понял, что цветовые линии не были случайными. Это были слова. Их легко было не заметить, если не присматриваться, да и сами по себе они мало что значили. Просто призрак слова где-то на каждой из картин, который легко пропустить среди всего остального.

Я прильнул к монитору и прищурился, пытаясь разобрать слова. Потом у меня заколотилось сердце. Моргнув и протерев глаза, я снова всмотрелась в экран, читая их вслух по порядку - слева направо, верхняя пара, затем нижняя.

"Пожалуйста"

"Помоги"

"Мне"

"Томас"

Я отпрянул от монитора, прикрыв рот рукой. Я не знал, что делать. Я не понимал, как все это могло произойти. Дело было не только в том, что она просила о помощи, хотя и это было немаловажно.

Дело в том, что меня зовут Томас.

~

Оригинал

Телеграм-канал чтобы не пропустить новости проекта

Хотите больше переводов? Тогда вам сюда =)

Перевел Березин Дмитрий специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.