"Вот любят они пыль в глаза пустить!" - подумала Алая, оглядывая своды пещеры, которой изо всех сил старались придать таинственный мрачный вид. То там, то здесь, со сводов спускалась пыльная старая паутина, на которой копошились несчастные пауки, по всей видимости помиравшие тут с голоду. Черепа и кости мелких животных были сложены в аккуратные кучи по периметру. В центре кипел огромный котел (клаудрон - усмехнулась Алая - его надо называть клаудрон), в котором булькало что-то противное, склизкое и зеленое, источая резкий мерзкий запах.
Колдунья вспомнила свой уютный домик, в котором пахло разве что можжевельником и чабрецом, и поежилась. Но приличия соблюдать следовало. Она отхлебнула из грубо слепленной, украшенной символами, которых не опознал бы никто из истинных колдунов, кружки хмельной напиток и улыбнулась:
- Так зачем же ты меня позвала?
Сидевшая напротив сморщенная старуха нахмурила брови:
- Не я позвала, - проскрипела она голосом, который, небось, наводил ужас на деревенских девок и баб, - Ковен позвал.
Алая почувствовала, что промолчать после таких важных слов было бы невежливым.
- О! - сказала она, для убедительности приподняв брови.
Старуха затряслась и вытянула вперед правую руку, заканчивавшуюся давно не стриженными грязными ногтями.
- Ты нарушаешь законы! - завыла она. - Ты не чтишь великого рогатого господина! Ты не подчиняешься темной силе! Ты не поклоняешься черному козлу и не лелеешь черных котов!
- Нет никакой темной силы. И рогатого господина нет. Понавыдумывали тоже. И лисы мне нравятся гораздо больше котов, - пожала плечами Алая, которой надоело быть вежливой.
- Ты не такая как все! - взвизгнула старуха, - Ковен постановил: казнить! Сжечь на багровом огне, чтоб он очистил нерадивую ведьму!
Алая покачала головой, и хотела было сказать, что никакая она не ведьма, но почувствовала шевеление в углах пещеры и насторожилась.
- Хватайте ее! - заорала старуха, и отовсюду посыпались старые и молодые, но одинаково лохматые и когтистые женщины.
Всхлипы, вскрики, куча-мала, недоуменный вой - и кодла расступилась. Лица и руки многих были украшены свежими царапинами, причина чего сразу очевидной: посреди пещеры, как раз там, где минуту назад сидела Алая, цвел роскошный куст пышных тысячелепестковых роз, благоухавших, точно райский сад, и вооруженных крепкими острыми шипами.
Старуха воздела к небу (которого в пещере, конечно не было, но ведь оно было где-то там, снаружи) руки и вскричала:
- Клянусь полной луной, мы отыщем тебя, отступница! Мы будем преследовать тебя, пока будет жива хоть одна из нас! Мы растерзаем тебя на клочки! - и весь ковен, приплясывая и дергаясь, принялся изрыгать проклятья.
Алая смотрела на это из своего уютного далека и грустила. "Не хотела я этого, не хотела, - думала она. - Но делать нечего: в покое они меня не оставят. Придется учредить инквизицию".