С финалом я совсем уж затянул. Но главное, что написал-таки его. На следующей неделе ухожу в отпуск и будет время заняться шлифовкой и доработкой рассказа. Финальную версию выложу сюда уже с нормальным оформлением :)

Всем самым любопытным можно будет сравнить самые сырые черновики с предчистовым результатом. Мне, как начинающему писателю, было бы интересно найти что-нибудь подобное и, надеюсь, это поможет кому-нибудь найти собственный путь.

И, само собой, надеюсь, что у меня получится хороший рассказ :)

Немного о планах:

  • Подвести итоги марафона. Как он для меня прошёл, что я из него вынес, что я могу о нём сказать;

  • Отшлифовать предыдущий рассказ «Птица с человеческим лицом». Пока что работы там видится не сильно много. Текст уже отлежался и его можно помацать :)

  • Есть мысль о <<Рождественском эпизоде>>, но она пока только оформляется... может будет, а может -- нет. Посмотрим.

  • Отшлифовать этот рассказ. Думаю назвать его <<Проклятие Аспид>>.

Ладно, уже много наболтал... В общем, финал истории. Приятного чтения!

Очнувшись, Егор увидел над собой выкрашенный побелкой потолок, на котором висели две люминесцентные лампы. Сейчас выключенные.

Он сел, и осмотрелся. Белая больничная койка, на которой и лежал Егор, изголовьем убиралась в стену, нижняя половина которой была покрашена бледно-зелёной краской. Слева между кроватью и стеной стояла не высокая, до колена, тумба. Справа, через небольшой проход, ещё одна кровать. Пустая. За которой уже дверь.

Ближе к изножью было окно, через которое в палату попадал тусклый свет пасмурного зимнего дня. Там, на улице, крупными хлопьями валил снег, успев уже укрыть тяжёлой шапкой ель, которая росла напротив. Со второго этажа открывался волшебный вид на небольшой больничный сквер.

Первая зима, которую Егор провёл в Москве, встретила его январскими дождями и прячущимся под лужами льдом. С тех пор он научился ценить снежную, пушистую и морозную зиму.

Открылась дверь.

— Как самочувствие? — спросила вошедшая. На ней был белый медицинский халат. В одной руке она держала писчий планшет с закреплёнными на нём листками бумаги.

— А вы…? — спросил Егор.

— Алевтина Шафранова. Лекарь, — она подошла к койке и повторно спросила: — так как самочувствие?

— Хорошо.

— Встаньте, пожалуйста вот тут, — она указала на пол сразу за изножьем койки, — руки по швам.

Егор сделал как велели. Алевтина осторожно ощупала рёбра, под рёбрами и голову, периодически спрашивая: «Так больно? А так?».

Закончив, она заключила:

— Рёбра срослись нормально, — и записала в бумажку, прицепленную к планшету.

— Рёбра? — удивился Егор.

— У вас три ребра было сломано, когда вы поступили. И сотрясение мозга. Это не говоря об ушибах и ссадинах. Вы четыре дня в сознание не приходили.

— Это из-за сотрясения?

— Нет. Ваш случай интереснее. Вы поступили со множественными разрывами в ткани души. Нечасто такое встретишь.

— Но… я ничего такого не чувствую.

— И не почувствуете, пока чары плести не будете. А сейчас расслабьтесь, мне нужно проверить, что душа исцеляется нормально.

Она положила Егору руки на плечи, и он почувствовал, как с её пальцев потекла сила. Она змеями заползла под кожу, и растворилась в душе. Как эндоскопия, только сразу множеством зондов. Очень неприятное чувство. Если кто-то мог бы потрогать руками внутренние органы, чувство было бы похожее. В процессе проверки по всему телу Егора пробежало несколько волн мурашек.

Когда всё наконец закончилось, Алевтина отняла руки, чуть вздрогнула, и принялась записывать, бормоча: «Заживление идёт нормально. Дальнейшее нахождение в стационаре не требуется». Затем она убрала ручку в карман, и сказала:

— Выписываем. Сегодня ещё посидите дома, а завтра уже можно работать. Воздержитесь от подъёма тяжестей пару недель и постарайтесь не колдовать хотя бы неделю. После — можете аккуратно возвращаться к чароплётству. Но осторожно. Не перенапрягайтесь. Душа структура тонкая.

На следующий день Егора, стоило ему только прийти на работу, отправили к руководителю подразделения Фёдору Ивановичу Лапину. На вид ему было лет пятьдесят. Стригся он коротко, но отпустил густые усы. Волосы чуть серебрила седина, но для его возраста её, можно сказать, и не было вовсе.

— Подожди, — сказал Фёдор Иванович, когда Егор вошёл, — не садись.

Сам он встал из-за стола, подошёл к Егору почти вплотную, и отчеканил:

— За невыполнение должностных инструкций и игнорирование предписаний по нейтрализации особо опасных магических существ тебе объявляется строгий выговор!

Закончив, Фёдор Иванович ещё немного подержал паузу с серьёзным лицом, затем выдохнул и сказал:

— Ну, с неприятным закончили. Присаживайся, — и сам вернулся на своё кресло за рабочим столом. — А за проявленную отвагу и предотвращение конфликта с Кощеем выражается благодарность. Позже вызовут на вручение почётной грамоты.

— С Кощеем? — удивился Егор.

— Он как узнал, что мы на Аспид охотимся, примчался сюда. Чудом удалось жертв избежать. Ему что наши инструкции? В общем, утихомирился он только когда узнал, что дама жива и в безопасности.

— А ему то до неё какое дело?

— Так они давние друзья. Кто, думаешь, печать на неё накладывать помогал?

— Чего ж она тогда к нему не обратилась?

— Это ты у неё спроси. Чего не знаю, того не знаю. Ладно, иди работай. Мне от тебя в первую очередь нужен письменный отчёт о произошедшем. Сегодня, так что не затягивай. Всё, иди. У меня ещё дел вагон.

Егор кивнул и покинул кабинет. В кармане он нащупал какую-то бумажку. На ней было написано «Присмотри за моей дочерью» и адрес. Да, кажется он вполне может узнать и лично.