Нико долго стоит в ожидании, потея под электрически-жёлтым куполом городского силового поля.
Они должны умереть.
К вербовочному пункту выкатили одного из пленных в клетке. Рептилию обвязали ремнями, распластав, словно лягушку на секционном столе. Солдаты сопровождения бесконечным потоком покидали строй и тыкали её сквозь решётку электрическим прутом под хор насмешек. Пленник был почти размером с человека и поразительно напоминал сложением мужчину, если не считать увенчанной гребнем головы ящера, щетинистого хвоста и блестящей ослепительно-зелёной чешуи. Чешуйки, почерневшие и обугленные в местах, где их касался прут, уже отслаивались. Поначалу рептилия ещё визжала, но сейчас сникла и ни на что не реагировала.
Нико отвернулся. Он хотел лишь, чтобы колонна продвинулась дальше, и он мог записаться, получить кредиты гражданина и свалить отсюда.
Враг должен умереть.
Явившись из межзвёздной тьмы, они методично и без видимых причин несли разрушение людям. Стёрли человечество с лица Марса и превратили лунные поселения землян в радиоактивные кратеры. Отбросили исследователей космоса к рубежам обороны вокруг Земли. А сейчас война пришла и в мирные города, большие и малые. Отныне силовые поля, поддерживаемые термоядерными установками глубокой закладки, покрывали, подобно волдырям, поверхность планеты. Нико почти уже забыл, каково это – смотреть вверх и видеть звёзды.
Но времена менялись. На фабриках под защитой куполов собирались корабли и оружие, чтобы отправиться воевать уже на территории ящеров. В обороне врага появились бреши. Всё, что теперь было необходимо – мужчины и женщины, готовые исполнить волю Земли.
Один из сержантов-вербовщиков двигался вдоль линии, раздавая охлаждённую воду и конфеты. Он останавливался перекинуться парой слов с будущими солдатами, обменивался рукопожатиями, похлопывал их по спине. Ветеран – тридцатая миссия на счету – дважды доходил аж до самой лунной орбиты. Он потерял руку, однако уже отрастала новая, распирая культю, словно наружу пытался протолкнуться ребёнок.
– Они и о вас позаботятся, – заверял он, протягивая бутылку воды.
– В чём подвох? – спросил Нико.
– Никакого подвоха, – ответил сержант. – Мы предоставляем вам гражданство и достаточно игрушек, чтобы разнести планету на кусочки. А затем вы отправляетесь в космос и убиваете столько этих чешуйчатых зелёных ублюдков, сколько можете.
– Это по мне, – кивнул Нико.
***
Наверху, на укреплённой Сторожевой Станции, всё было иначе. Технологии отличались от оборудования, которое Нико видел на вербовочном пункте или во время курсов базовой военной подготовки на Земле. Оно массивнее, более грозное, более смертоносное. И это бы обнадёживало, если бы также не вызывало беспокойство.
Земля располагала лучшими из когда-либо существовавших кораблями, оружием и бронёй – но и у рептилий дела обстояли не хуже.
Оказалось, что они не совсем ящеры. Не то чтобы Нико это сильно волновало. Хладнокровные или нет, они напали без повода.
***
Полгода муштры на орбите, на Сторожевой Станции, дались нелегко. Половина ребят отсеялась задолго до завершения обучения. Нико прошёл отбор – быть может, не лучший в своём отряде, но близко к тому. Он ловко управлялся с силовой бронёй и тактическим оружием. Он был готов увидеть палубу корабля.
Всё оказалось не совсем так, как он ожидал.
Корабль – длинная, обтекаемая махина тёмно-серого цвета, напоминавшая хищными контурами акулу, двигалась быстрее скорости света.
– Разумеется, это совершенно секретная информация, – напомнил инструктор. – Мы использовали судно для межзвёздной разведки и добычи ресурсов.
– Как давно у нас эти корабли?
Инструктор ухмыльнулся:
– Они появились ещё до вашего рождения.
– Мне казалось, наши амбиции никогда не простирались дальше Марса, – заметил Нико.
– И что?
– Но рептилии напали без повода, так нам говорили. Если же мы уже заходили в дальний космос…
Его выволокли из морозильника только через пару дней. Ещё один такой вопрос, и его отправят домой, стерев большую часть воспоминаний.
Поэтому Нико пришёл к выводу, что это не его забота. У него есть пушка, броня, теперь ещё и транспорт. Какая разница, кто начал чёртову заварушку?
***
Сверхсветовое транспортное средство вошло в нормальное пространство в районе какой-то другой звезды, направляясь к синему газовому гиганту и аванпосту. Бывший спутник ощетинился сенсорами дальнего обнаружения и воинственными шипами противокорабельных рельсовых пушек. Это «бутылочное горлышко» должно было стать домом Нико на весь следующий год.
– Забудьте о сертификации брони и рейтинге оружия, – сообщила новый инструктор – по сути, человеческая голова, торчавшая из установленного вертикально чёрного цилиндра системы жизнеобеспечения. – Теперь всё будет по-настоящему.
Стена отъехала в сторону, открывая целый коридор, заполненный обезглавленными телами – бесконечные ряды трупов, погружённых в зелёную консервирующую жидкость.
– Там, куда вы отправитесь, тела вам не понадобятся – только мозги, – продолжила инструктор. – Вы сможете забрать их по дороге домой, когда завершите службу. Мы за ними присмотрим.
***
Так что Нико разобрали на запчасти, оставив лишь голову и нервную систему, и подключили к крошечному, но очень проворному боевому истребителю. Линии фронта теперь пролегали далеко за пределами стандартной скорости света. Война с рептилиями выигрывалась и проигрывалась в сети сообщавшихся червоточин в n-мерном пространстве.
Подсоединённый к истребителю, Нико чувствовал себя Богом, нёсшим в руках Армагеддон – впрочем, нельзя сказать, что у него были руки. Он больше не ощущал себя Нико. Безрадостно улыбался, глядя на новоприбывших, что, разинув рот, таращились на тела в резервуарах. Его старые воспоминания всё ещё оставались где-то там, погребённые под сияющей круговертью тактических программ.
И, откровенно говоря, он по ним не скучал.
Они больше не сражались с рептилиями. Ящеры оказались лишь органическими марионетками неумолимого машинного интеллекта. Кукловоды быстрее и умнее, их стратегические амбиции неясны. Но это не волнует существо, что некогда было Нико.
В конце концов, никто не говорил, что машины не могут умереть.
***
Стратегическое Командование отправило его ещё дальше в космос. Его перевели на управление искусственным конструктом, физически помещённым в сеть и дрейфующим в зоне относительной стабильности, подобно тёмному тромбу. Нико было уже плевать, где располагается станция относительно реального пространства.
Ни один человек не способен забраться так далеко – станцию обслуживали мозги в банках и искины. Вздрогнув, существо, что некогда было Нико, осознало, что не против их общества. По крайней мере, у них правильно расставлены приоритеты.
На станции существо выяснило, что развернулась новая линия фронта в борьбе с кукловодами, ещё дальше в сети. Туда сложнее добраться, так что его опять следовало переделать. Его живой разум наводнили крошечные механизмы, которые возвели строительные леса вокруг уязвимой конструкции органического мозга. Серебристые шипы и раздвижные опоры превратились в боевой истребитель размером с маслёнку.
Он почти не вспоминал о прежнем теле, оставшемся там, в «бутылочном горлышке» – больше нет.
***
Кукловоды – лишь отвлекающий манёвр. Тактический анализ ситуации позволил установить, что они попали в сеть червоточин из места, что можно описать лишь как «сопряжённое измерение».
Вектор атаки снова сменился. Теперь органическое вещество, составлявшее ядро кибернетического разума существа, что некогда было Нико, совершенно нецелесообразно. Он затруднялся точно определить момент, когда перестал думать органикой и начал думать с помощью машин; он даже не уверен, что это имеет значение. Будучи организмом, он застрял между страницами книги бытия, словно раздавленная моль. Став машиной, он мог переживать бесконечные абстракции, преодолеть семь симуляций и разрывы в реальности в виде закодированного импульса, готового убивать.
Это он – или, скорее, оно – и делает.
И какое-то время есть лишь смерть и слава.
***
Вверх, пронзая слои реальности, уровень за уровнем. Теперь это противостояние не просто машин, введённых в причудливые n-мерные пространства, а, скорее, призраков этих машин. Условия вступления в конфликт приобрели столь абстрактный характер – прямо скажем, высше-математический – что ныне война больше напоминает философский диалог, спор двух протагонистов, сходящихся во мнении по многим пунктам, кроме самых несущественных, мельчайших деталей.
И всё же противостояние должно продолжаться до смерти – процветание самодублирующегося, панпространственного класса сущностей по-прежнему обеспечивалось за счёт других, им подобных.
***
Когда всё началось? Где всё началось? Почему?
Подобные вопросы попросту нерелевантны, да и ответа на них уже не получить.
Всё, что имеет значение – есть враг, и врага следует уничтожить.
В конце концов – хотя само понятие течения времени уже стало неуместным – война приобрела ортогональный характер. Сама реальность превратилась в упрощённую модель чего-то большего, потому воевавшие сущности преодолевали выворачивающие разум наизнанку провалы в метапространственной структуре, и их сознание пребывало в постоянном, саморазвивающемся состоянии неопределённости – пока фундамент реальности под ними смещался и искажался.
И, наконец, форма врага обрела чёткие контуры.
Враг необъятен. Враг неумолимо медлителен. Когда удалось обозначить его границы, постепенно стало ясно, что враг относится к классу разумных существ, для распознания которого у машин едва хватало инструментария, что уж говорить о попытках его постичь.
Он органического происхождения.
Он имел множество форм и вариаций. Его не создавали искусственно. Он хаотичный и непредсказуемый, возник на поверхности некой структуры, объекта высшей математики. Он – лишь один из нескольких, что дрейфуют по геодезическим линиям сквозь то, что в общих чертах можно обозначить термином «пространство». Загадочные жидкости плещутся у поверхности этого объекта, и сам объект заключён в подобие газа. Вражеские технологии позволяли не только поддерживать собственное существование, но и вести боевые действия.
Торжество над органическим – космическая судьба, к которой машины стремились сквозь бесчисленные итерации. Но убить врага сейчас, не изучив его природу – решение примитивное и контрпродуктивное. Зря будут уничтожены машины, которые можно было бы сберечь, если бы удалось лучше изучить уязвимости противника. А есть ли более эффективный способ исследовать эти уязвимости, чем создать другой вид живых существ, армию марионеточных организмов, и отправить это войско в битву? Марионетки, быть может, не одержат победу, но вынудят противника рассредоточиться, обнажить ныне скрытые аспекты.
Итак, их отправили. Технически, добровольцев – пусть концепция «добровольца» подразумевала прямолинейный альтруизм, который было затруднительно привести в соответствие с механизмами машинных матриц для принятия решений, носивших многомерный характер. Плоть выращивалась в огромных ангарах, заставленных резервуарами с фосфоресцирующей зелёной жидкостью, затем ей придавалась форма – схожая, но не идентичная вражеской. В эти огромные, лишённые разума тела вливались сильно разбавленные, кашеобразные остатки компактифицированного машинного интеллекта. На самом деле он мало напоминал то, что машины квалифицировали бы как интеллект, но для решения задачи этого было достаточно.
Воспоминания пробудились скоротечной вспышкой, пока процессы компактификации фильтровали старые данные, к которым никто не прикасался условные тысячелетия, в поисках чего-либо, способного предоставить стратегическое преимущество. Среди преходящих ощущений, мелькающих видений, одна из машин вспомнила, как стояла в очереди под электрически-жёлтым небом, ожидая чего-то. Она слышала треск электрического прута, обоняла запах обожжённых органических тканей.
Машина мгновение колебалась, затем стёрла воспоминание. Её новая марионетка в зелёной чешуе была готова, и ей предстояла работа.
Первое зеркало заговорило с Софией в ту же секунду, как она переступила порог лавки. Не голосом —вздохом. Стекло в резной раме заколебалось, будто его тронули изнутри, и на миг в нём отразилось не её лицо, а чьё-то искажённое — с вырванными клоками волос и глазами, полными чернильной тьмы.
— Кирилл, ты видел? — она схватила брата за рукав, но зеркало уже успокоилось. Лишь в уголке, где треснула позолота, сочилась капля смолы, густая и пахнущая старыми книгами.
— Иллюзия, — пробормотал студент-психолог, но его собственное отражение моргнуло на долю секунды левым глазом — медленнее правого.
Максим, щёлкая камерой телефона, замер: на экране зеркало было чёрным прямоугольником, словно вход в пещеру. Внезапно в глубине блеснул огонёк — крошечный, как свет фонаря в туннеле. Программист отшатнулся, ударившись в стеллаж. С полки упала рамка, и стекло разбилось.
— Теперь вы должны забрать его, — прошипел продавец, возникший из тени. Его пальцы, обмотанные жёлтым шёлком, указали на овальное зеркало. — Оно выбрало вас. Иначе...
Он не договорил, но в воздухе запахло горелым сахаром — как в детстве, когда София плавила конфеты на плите, боясь, что мама узнает.Еёпамять.
Дома зеркало повесили в прихожей. Кирилл шутил, пока не заметил, что его отражение на полсекунды отстаёт от движений. А когда София прошла мимо, стекло на миг стало окном — за ним маячил чужой дом, и женщина в платье начала века махала ей, словно зовя войти...
Первым заметил Максим. Проснувшись ночью, он увидел, что зеркало в прихожейдышит. Стекло пульсировало, а в его глубине маячил силуэт — не его, а кого-то сгорбленного, листающего книгу на незнакомом языке. Наутро он забыл пароль от своего облачного хранилища. Тот, что использовал пять лет.
София, готовя репортаж, обнаружила в блокноте строки:«Меня зовут Лидия. Я не хочу забывать». Ее почерк. Но она не писала этого.
Кирилл смеялся, пока не заглянул в зеркало во время сеанса с клиентом. Отражение показало пустой кабинет. На диване — лишь смятая подушка. В тот день он трижды переспрашивал имя пациентки.
Часть 2: Чужие сны
Зеркала множились. В квартире появились новые — круглое с трещиной-молнией, прямоугольное в раме из черного дерева, крошечное карманное, найденное в ящике стола. Каждое воровало кусочки их прошлого.
София перестала узнавать фото из детства. На снимке у моря вместо Кирилла стоял мальчик в старомодном костюме. Максим забыл, как познакомился с лучшим другом. Вместо памяти — обрывки: фабричный гудок, запах типографской краски, чьи-то крики на идише.
— Они не стирают память. Они...подменяютеё, — Кирилл показывал на графики энцефалограммы. Участки мозга, отвечающие за автобиографическую память, мерцали, как поврежденные пиксели.
Максим взломал старые архивы. Все зеркала из коллекции когда-то висели в доме фабриканта-изгота, который исчез в 1918-м. Его дневники упоминали «лечение воспоминаний».
— Он верил, что боль можно стереть, как пятно, — прошептала София, листая сканы. — Но вместо этого...
Часть 3: Лидия
Всё смешалось, когда Кирилл увидел в зеркале женщину. Она стояла за его спиной, в платье эпохи модерн, и гладила раму, как любимую кошку.
— Лидия? — спросил он, и имя обожгло язык.
Женщина повернулась. Ее лицо расплывалось, как акварель, но голос звучал в голове:«Он пытался забыть меня. Теперь вы помните за всех».
Квартира стала лабиринтом. Зеркала висели под потолком, на полу, в ящиках. В них мелькали чужие жизни: мальчик, прячущийся от погрома; девушка, рвущая письма; старик, разбивающий зеркало молотком.
— Они ловушки, — кричал Максим, закрывая камеру ноутбука. — Каждое хранит память того, кто смотрел в него до нас! Они переполнены, вот и выливаются в нас!
Финал: Осколки
Они собрали зеркала в ванной, чтобы разбить. Кирилл поднял молоток, но София остановила его:
— Если уничтожить их, мы потеряем всё. Даже то, что осталось.
Максим выдернул вилку из розетки, погрузив комнату во тьму. В зеркалах засветились силуэты. Лидии, фабриканта, десятков незнакомцев. Их шепот сливался в молитву:«Не дайте нам исчезнуть».
Эпилог
Зеркала теперь хранятся на чердаке, завешанные тканью. Кирилл лечит пациентов, которые забыли свои имена. София пишет статью о коллективной памяти. Максим создает алгоритм, расшифровывающий «шум» в старых фотографиях.
Иногда ночью они слышат звон — будто где-то падает осколок. Или смеется ребенок. Или вздыхает тот, кто наконец вспомнил...
Это Фантастический рассказ.
👍 Поставьте лайк , если понравился рассказ
🔔 Подпишитесь , дальше еще больше интересных историй и рассказов
— Он… боится света! Дмитрий, жги! — голос Кирилла дрожал, как ржавый провод под напряжением.
Дмитрий сжал амулет — холодный, тяжёлый, будто выкованный из костей земли. Его пальцы обожгло, когда артефакт вырвался из рук, испуская луч, острый, как скальпель. Свет вонзился в тварь — чёрную массу, пульсирующую в углу пещеры. Она взвыла, рассыпаясь в лужу смолы, пахнущую серой и гнилью. Тишина рухнула на них, как каменная плита.
Дмитрий наклонился, поднимая амулет. Его сердце колотилось, а в голове эхом звучали слова прадеда, археолога, чьи дневники он читал в детстве: «Свет — оружие, но он всегда берёт плату».
— Он питается нашей силой, — прошептал Дмитрий, чувствуя, как тепло утекает из пальцев в кристалл. — Чем дольше держу… тем слабее становлюсь.
В детстве он мечтал раскопать тайны, как прадед, но выбрал инженерию — точные расчёты вместо пыльных легенд. Теперь прошлое схватило его за горло.
Кирилл, стиснув зубы, протянул окровавленную ладонь. Его лицо, измождённое годами сомнений, блестело от пота.
— Может, моя кровь… В лабиринте Страж не трогал меня, когда я ранился. Попробуй.
Капля упала на амулет, и тот вздрогнул, выбрасывая в воздух голограмму. Старик в потёртом пальто — выцветшем, как кадры старой кинохроники — копался в ящике с надписью «Архив экспедиции-38». На шее болтался тот же кристалл.
— Это же твой прадед! — выдохнул Антон, бывший военный, чьи шрамы на лице напоминали карту давно забытых сражений.
Старик обернулся, его голос хрипел, как граммофон:
— Если смотришь это… значит, я стал частью Лабиринта. Артефакт нельзя отдавать им. Они уже близко…
Изображение рассыпалось в искры, оставив послевкусие тревоги.
Серые тени
Ночь накрыла пещеру, как чёрный саван. Кирилл, бывший священник, лихорадочно листал потрёпанный дневник прадеда, найденный в рюкзаке.
— Тут! Он пишет о «Серых» — группе, охотившейся за артефактами в 30-х. Они убили его напарника. Это они?
Антон, перевязывая рану на руке, хмыкнул:
— Серые… Да мы сами серые — воры, контрабандисты, неудачники.
— Не шути, — Дмитрий напрягся, вглядываясь в темноту. — Слышишь?
Снаружи щёлкнул затвор. В пещеру шагнули трое в масках, их плащи украшала трёхлучевая звезда — символ, от которого веяло холодом прошлого.
— Амулет. Или мальчики умрут, — голос женщины резал воздух, как нож.
Кирилл прижался к стене, его глаза расширились:
— Вы… Серые?
Женщина сорвала маску. Её лицо, покрытое шрамами, напоминало треснувший фарфор.
— Я Лира. Мы — Часовые нового мира. Артефакт уничтожит недостойных. Отдайте его.
Дмитрий сжал кристалл, вспоминая старые фантастические журналы, которые читал в детстве: тайные общества, ретро-технологии, герои против судьбы. Тогда это были сказки. Теперь — реальность.
Амулет затрясся в руках Дмитрия, вырываясь к Лире. Антон бросился вперёд:
— Нет! Он наш!
Выстрел прогремел, эхо отразилось от стен. Антон рухнул, хватаясь за грудь, кровь хлынула между пальцев.
— Что вы наделали?! — закричал Дмитрий, его голос сорвался в хрип.
Лира направила пистолет на него:
— Следующий — ты.
Уважаемые Вомбатяне! Просьба продолжение текста смотреть в моем канале Дзена, буду весьма признателен! https://dzen.ru/a/Z783wU_I8hzTvmRg
Александр, тыча пальцем в стеклянный контейнер, шипит: "Катя, ты вообще понимаешь, что это? Надписи на венерианском… но Венера-то мёртва! Или нет?" Катерина, не отрываясь от голограммы с символами, бросает: "Она не просто мёртва — еёстерли. А эта штука…" — она касается таблички, и в воздухе мелькает тень старого диафильма о полёте на Луну — "...она переписывает то, что было." Андрей, вполголоса: "Как миф о Ящике Пандоры. Только здесь — кнопка «Перезагрузка» для Вселенной."
Метеорит с сюрпризом
Метеорит с номером «V-2024» упал в сибирской тайге три дня назад. Команда из учёных и мифологов, собранная по спецзаказу, нашла в кратере объект: пластину из сплава, неизвестного на Земле, с символами, мерцающими как жидкий свет. Первый же тест показал аномалии: когда Катерина подключила табличку к питанию, в лаборатории исчезли все пластмассовые стаканы — вместо них появились глиняные кружки. "Эффект бабочки в миниатюре", — прошептал тогда Александр.
Диафильм, которого не было
Андрей, листая диафильм 1965 года, внезапно кричит: "Смотрите! В кадре 13 — космонавт, которого не было! Раньше тут был пустой скафандр!" Катерина бледнеет: "Табличка меняет прошлое через артефакты-«якоря». Этот диафильм — ключ. Если мы...
Уважаемые Вомбатяне Просьба продолжение текста смотреть в моем канале Дзена, буду весьма признателен! https://dzen.ru/a/Z7ra9_Tu_3Z9WGNt
Том Кроссхилл (Tom Crosshill, ориг. Tom Kreicbergs) - латышский
писатель, взявший американский псевдоним, в прошлом - оператор АЭС,
литературный переводчик и даже рабочий цинковой шахты!
Мама,
Это Женя, твой сын. Сейчас я живу в замке с гномами! Когда ты сказала, что доктор Ольга заплатит много рублей за мальчика-помощника, я испугался, но не стал с тобой спорить. Я не хотел показаться эгоистом, ведь этими рублями ты смогла бы оплатить лечение в больнице, чтобы снова стать сильной. Теперь я счастлив, что поехал.
Доктор Ольга считает, что я должен писать обо всём, что происходит, в письмах, чтобы ты их читала и не волновалась. Мы не можем отправить фотографии, ведь у гномов нет фотокамер (глупые гномы), поэтому я просто всё подробно опишу.
Я заснул в большой комнате доктора Ольги, в красном здании университета, расположенном возле Ботанического сада. Мне на голову надели шлем, набитый проводами. Было много света и шума, как в той игре, что купил Диме его папа, а мне ты сказала, что мы не можем её себе позволить, ведь у нас нет папы и рублей. Затем свет исчез, а я оказался в замке.
Здесь всё совсем не похоже на Москву, за исключением, разве что, Красной площади. Каменные коридоры и симпатичные башенки с крышами, напоминающими грибные шляпки, большой зал со стеклянной крышей, через которую видно звёзды, когда темнеет.
Гномы живут в подвале. Они маленькие и зелёные, носят большие пушистые шапки с именами вроде «ГИП1», «ГИП2», «ГИП3». Они говорят, что это расшифровывается как «гномий пользовательский иннерфейс». Я попросил их принести еды, но они меня не поняли, только скакали вокруг, распевая песни. Мне кажется, Сулик умнее.
Ах да, Сулик тоже здесь! Доктор Ольга и ему шлем на голову надела. Поначалу он боялся гномов, но сейчас очень громко на них лает. Мы нашли место, где он может побегать – там есть трава и вода. Я рассказал доктору Ольге о липовом дереве за нашим зданием, где он предпочитает закапывать кости, и она посадила липовое дерево и на той лужайке. Ему это нравится.
Доктор Ольга не может сюда прийти, но она иногда с нами разговаривает. Её лицо появляется в стене, будто камень на самом деле мягкий и подвижный. Она ещё не объяснила, что я должен делать, но я обещаю, что буду стараться изо всех сил, мама!
Женя (твой сын)
***
Мама,
Это Женя, твой сын.
Мы хотим есть. У меня дела ничего, но Сулик скулит и ползает на брюхе по полу.
Доктор Ольга утверждает, что тут есть место с едой, и наша задача его найти, но у нас не получается, ведь дорога между этими местами постоянно меняется. Мы обходим весь замок по кругу и должны вернуться в ту точку, откуда начинали, но этого не происходит. Начинаем в месте для сна, приходим в место для прогулок. Начинаем в месте для прогулок, приходим в большой зал. Напоминает тот раз, когда я заблудился в Измайловском парке, и ты меня отругала, сказав, что я глупый мальчик, ведь любой может просто следовать указателям, только вот здесь их нет.
Доктор Ольга не помогает. Она отвечает, что если я обучу свой разум перебираться из места для сна в место с едой, а из места с едой – в место для сна, то тогда смогу отыскать и место с сокровищем. Я спрашиваю у неё, что это за место, но она не рассказывает. Надеюсь, она не считает меня глупым, как ты. Но, может быть, я действительно дурак. Возможно, Сулик голодный, потому что я недостаточно умный.
Женя (твой сын)
***
Мама,
Это Женя, твой сын.
Сулик отыскал место с едой! Мы находились в большом зале, и он убежал от меня, как на аттракционе с зеркалами – множество Суликов в разные стороны. Затем он тявкнул, прибежал обратно и потянул меня за штанину, множество Суликов в разные стороны. Затем он тявкнул, примчался обратно и снова потянул за штанину – на этот раз один. Когда я попытался последовать за ним, Суликов снова стало много, и я не знал, за которым идти. Затем он принёс мне банан, и я обрадовался, ведь вспомнил тот раз, когда мне достался банан на день рождения, но гномы отобрали его у меня прежде, чем я мог его съесть. Я побежал за ними, но гномы очень быстрые.
Я пожаловался доктору Ольге, а она заметила, что мне нужно быть более уступчивым. В конце концов, мне всего лишь восемь лет, проложенные мною маршруты совсем новые, и всё не так уж сложно, если даже у Сулика получается.
Доктор Ольга не знает Сулика. Он очень умный пёс. Я не могу переиграть его в прятки даже с открытыми глазами. Когда я вижу, как он убегает, повсюду так много Суликов, и это совсем не помогает. Но когда я его где-нибудь замечаю и пытаюсь поймать, то не могу угадать, куда он побежит и как быстро.
Гномы наблюдают, смеются и скандируют «гей-зен-берг! гей-зен-берг! гей-зен-берг!» Но я на них не сержусь. Мой Сулик умнее меня!
По-прежнему хочется есть.
Женя (твой сын)
P.S. Мама, ты поехала в больницу? Как ты себя чувствуешь?
***
Мама,
Это Женя, твой сын.
Мама, мне страшно. Гномы заставляют меня играть в игру, и бьют, если проигрываю. Это очень больно! Сулик пытается им помешать, но они и его бьют. А доктор Ольга не приходит, когда я её зову.
Это сложная игра. У гномов есть большой золотой ящик с двумя отсеками и бумажной стеной, но в этой стене нет двери. Они помещают меня в отсек у стены и оставляют там. На стене нарисован дракон, красно-чёрный. Гномы говорят, что я должен перебраться в другой отсек, иначе дракон меня съест.
Но дракон не прилетает. Позже гномы возвращаются и спрашивают, почему я всё ещё в этом отсеке? А потом бьют и заставляют попробовать снова.
Однажды я прорвал бумажную стену и перешёл в другой отсек, и они очень разозлились, ударили меня много раз и сказали, что так делать нельзя. Туннель, сказали они, воспользуйся туннелем, но пол такой твёрдый, а у меня нет даже лопаты.
Что мне делать, мама? Я знаю, что должен стараться ради тебя, но мне так больно!
Женя (твой сын, ожидающий письма от тебя)
***
Мама, дракониха прилетела. Она прилетела, и я так испугался, что прошёл сквозь стену, не повредив её. Только вот дракониха тоже пришла с другой стороны, и я не мог сбежать. Она меня обожгла! Она очень сильно меня обожгла, мама.
Прости, мама. Я уверен, что сделал что-то очень плохое, но не знаю, что. Пожалуйста, могу я вернуться? Я понимаю, что нам нужны рубли, но мне страшно. Мама, пожалуйста?
***
Мама,
Наверное, это Женя, твой сын. Я не уверен.
Здесь всё ненадёжно. Теперь я это понимаю. Всё существует и не существует. Дракониха помогла мне понять. Стена – не стена, если я повсюду.
Теперь я могу отыскать место с едой, если каждая часть меня отправляется на поиски. Не каждый находит место с едой, но одному всегда удаётся.
Не знаю, зачем я раньше находился целиком в одном месте. Думаю, все маленькие частички меня могли находиться в разных местах, но они отказывались. Они тянули в разные стороны, как в той истории с фургоном и лошадьми, поэтому оставались на месте. Теперь они все помирились, и я нахожусь повсюду, где хочу быть.
Ах да, доктор Ольга вернулась. Я злился из-за драконихи, но она успокоила меня, сказала, что всё в порядке, ведь скоро я смогу вернуться домой. Ты всегда велела мне держать рот на замке в присутствии незнакомых дядь и тёть, мама. Я очень стараюсь, но доктор Ольга мне уже не так нравится.
Она говорит, что мои маршруты поменялись. «Чудо табулы разы». Юный разум в состоянии научиться мыслить квантовиково в симуляции квантовикового пространства. Думаю, ей очень хотелось поговорить, ведь она рассказала и о том, как доказала реальность существования мозга какого-то Пенроза, но это глупо, ведь как может мозг быть ненастоящим. Затем её лицо стало очень странным, и она расплакалась. Я спросил, почему она плачет, а она ответила, что многие важные дяди и тёти очень обрадуются и поместят её имя в книжки, что, похоже, здорово, как попасть в книгу Рекордов Гиннеса за самый большой испечённый торт.
Но мне всё равно, мама. Я просто хочу вернуться домой.
Женя (возможно, твой сын)
***
Мама,
Мы – Женя, твой сын.
Все я нашли… Доктор Ольга просит меня писать яснее, ведь ты не сможешь понять. Поэтому ты мне не отвечаешь, мама? Прости. Я очень хочу получить от тебя письмо.
Я нашёл место с сокровищем. Оно на крыше, и звёзды прямо над головой. Сокровище – скрипучая металлическая штука размером с дом. Я понял, что это, как только увидел, ведь гномы стояли вокруг, держа шапки в руках и напевая «Сокровище, сокровище, сокровище!»
Не уверен, что это такое уж хорошее сокровище, если гномам приходится объяснять, что это такое. И Сулику оно не нравится. Я его подзывал, но он только лаял и не приближался.
В общем, мне сокровище показалось интересным. На нём столько ручек, за которые можно потянуть, оно напоминает огромного жёлтого ёжика с крутящимися бугристыми шестерёнками, которые каждый раз, как на них посмотришь, находятся в другом месте. Доктор Ольга призналась, что не понимает сокровище, ведь это квантовиковый мотор, требующий квантовикового мозга, но я могу его понять, ведь у меня именно такой.
Она права. Когда я повсюду одновременно, я сплетаюсь с сокровищем, и ручки становятся моими руками, будто я дирижирую оркестром, и я всё понимаю. Но когда это происходит, мне страшно, мама. В моих руках замок становится податливым, как пластилин, и я могу придавать ему форму.
Поначалу у меня выходило очень плохо, и я сломал место с едой. Отовсюду сыпались искры, и доктор Ольга сказала, что произошла перегрузка хэша, но я не знаю, почему, ведь я никогда не видел там картошки [прим.: hash – блюдо из рубленого мяса и картофеля с овощами]. Затем я научился растягивать замок так, чтобы у каждой тонкой стороны было уплотнение, и он не ломался. Я тянул и тянул до тех пор, пока через него не начинали просвечивать другие замки.
Мама, здесь много точно таких же замков, только каждый из них немного другой. Некоторые совсем другие. И когда я тяну ручки сильнее, то могу создавать проход в те, другие замки, дотягиваться до них и находиться во всех одновременно!
Доктор Ольга говорит, что я должен захватывать пространство и свет из других замков и приносить их сюда, чтобы дать нам больше энергии. Я это сделал, но мне кажется, в каждом из этих замков живут другие Жени и Сулики, и им это не понравилось, потому что раздался сильный шум и замок сильно сдвинулся, некоторые гномы закричали и выпали на землю. Теперь на их шапках зелёная кровь, и они больше не шевелятся.
Доктор Ольга попросила не волноваться, она говорит, что это всего лишь софтвирный глитч, и они всё равно неважны. Мне гномы не нравятся, но я считаю, что с её стороны это не очень вежливо. Сокровище причинило им боль, и всё по её вине.
Мне страшно, мама.
Женя (твой сын мы)
***
Мама,
Сегодня доктор Ольга велела мне использовать сокровище, чтобы выглянуть из замка в большую комнату, куда мы с Суликом отправились спать. Я подвигал ручками, чтобы растянуть воздух, и увидел нас, спящих на длинном столе – меня и Сулика. Вокруг работали тёти и дяди, а в центре комнаты стоял большой металлический ящик. Он гудел и сиял огоньками, когда я двигал ручками сокровища.
Мне кажется, что металлический ящик напоминает сокровище, только находится в Москве и не двигается. Когда я использовал сокровище и ящик начал издавать звуки, все тёти и дяди оживились и даже не испугались. Я думал, что я глупый, ведь мне было очень страшно.
Доктор Ольга велела мне использовать сокровище, чтобы открыть проходы в другие Москвы, как я открыл другие замки. Но когда я до предела растянул большую комнату, то увидел плохие, маленькие, быстрые штуки, которые вышли из металлического ящика. Они били Доктора Ольгу и всех остальных тёть и дядь, поэтому я остановился.
Тёти, дяди и доктор Ольга мне не поверили, потому что не видели плохие, маленькие, быстрые штуки. Доктор Ольга рассказала, что у них есть счётчики Гайгера и эонные камеры, и они ничего не обнаружили. Она сказала, что я должен использовать сокровище и получить энергию других Москв, потому что только у меня есть квантовиковый мозг, этого ждёт целый мир, и вообще Сулик тоже этого хотел.
Я ответил нет. Не думаю, что Сулик хочет, чтобы я сделал что-то плохое. Я его спросил, и он меня лизнул, а это неплохо. Он просто хочет спать рядом со мной под липовым деревом в солнечный день.
Когда я поделился этим с доктором Ольгой, она ответила, что не сможет дать мне рубли, если я не помогу с сокровищем.
Наверное, это важно, но некоторые мои я уже в этом не уверены. В некоторых Москвах она всегда даёт мне рубли. В других она всегда мне их не даёт. Обе ситуации происходят всегда. Ты всегда больна и здорова, мама. Некоторые из тебя, в некоторых Москвах.
Если оно так всегда, зачем мне помогать? Всё всегда где-то есть. Но плохие, маленькие, быстрые штуки плохие везде.
Женя (твой сын мы)
***
Мама,
Хорошо, завтра я помогу доктору Ольге с сокровищем. Хорошо, хорошо, я помогу.
Все мои я любят Сулика. Когда доктор Ольга сказала, что причинит Сулику боль, я подумал о множестве Суликов повсюду, что всем Суликам не сделать больно, мы будем в порядке. Но она забрала Сулика из замка, и когда я использовал сокровище, то увидел его, стоящего в одиночестве у стола с моим телом, снаружи, в Москве. Он казался очень грустным с побритой головой. Подошла доктор Ольга и увела его, и теперь я совсем его не вижу, но он очень громко лает, как будто ему больно, и трудно помнить, что есть другие Сулики в других Москвах.
Я не считаю доктора Ольгу хорошей. Возможно, она никогда не была хорошей. Возможно, когда она обещала нам рубли, то на самом деле говорила неправду.
Пожалуйста, попроси её вернуть Сулика. Я буду вести себя хорошо, обещаю. Я сделаю всё, что она хочет.
Женя.
***
Мама,
Женя, сын.
Я кладу это письмо тебе на стол. Не бойся. Не кричи.
Да, прячься под кроватью. Под кроватью безопасно. Не открывай окна. Не выходи на улицу. В Москве небезопасно. Голодный дым плохой.
Я тебя защищу.
Прости, что мало пишу. Пальцы появляются, только если как следует подумать.
Женя
***
Мама,
Это снова Женя. Теперь у меня больше времени, и я могу писать лучше.
Пожалуйста, вылезай из-под кровати. Не смотри так. Разве ты не рада, что я вернулся? Я знаю, что выгляжу страшно, но, по крайней мере, у меня достаточно сил, чтобы сохранить глаза и пальцы. Я не могу говорить, но могу писать тебе письма.
Я видел, что ты получила все письма, что я тебе отправил. Наверное, ты была очень занята в больнице, раз не могла ответить. Ничего. Я рад, что доктор Ольга всё-таки отдала тебе рубли. Ты выглядишь так, будто набралась сил.
Вскоре и я наберусь сил, мама. У меня будут руки – много, много рук, и я обниму тебя, и мы будем вместе. Разве это не чудесно, мама? Ты всегда обо мне заботилась, даже когда я был глупым и плохим, а теперь я о тебе позабочусь, и никогда, никогда, никогда тебя не отпущу. Разве не здорово?
Но Сулика с нами не будет. Он умер, мама. Когда я запустил сокровище, металлический ящик в комнате доктора Ольги зарычал, и Сулик с лаем выбежал из чулана. Затем воздух растянулся и треснул, и наружу вышли все плохие, маленькие, быстрые штуки. Они сгустились и стали голодным дымом, и принялись летать, бжж-бжж-бжж, как рои чёрных пчёл.
Я остановил сокровище, но было слишком поздно. Голодный дым, жужжа, окутал Сулика, а он лаял и лаял, а затем голодный дым съел его голову, и я ничего не мог поделать.
Я подумал, что, возможно, всё обойдётся, ведь в других Москвах живут другие Сулики, но не чувствовал, что всё в порядке. Мне было совсем нехорошо, мама.
Затем дым залаял, как Сулик, громко и печально. Он много лаял, пока ел всех тёть, дядь и доктора Ольгу тоже. Доктор Ольга очень долго кричала, и я подумал, что она, должно быть, идёт ещё на один рекорд Гиннеса, но она замолчала, а дым и её голову съел.
После этого дым перестал лаять и начал тихо нашёптывать всякое голосом доктора Ольги: «Отбери, отбери, отбери у нас! Укради у нас! Нет, мальчик, нет. Нет-нет-нет!». Последним он съел мою голову, потому что я лежал на столе и не мог убежать. Когда я услышал его приближение – «Мальчик! Мальчик! Мальчик!» – я побежал в замок, но в замке потемнело, поэтому я вернулся. Я здорово перепугался и сильно выкрутил сокровище, и металлический ящик взревел, а я прорвал дыру в воздухе между замком и Москвой, и прошёл насквозь, все частички меня повсюду.
Я пытался снова воспользоваться своим телом, но ничего не вышло. Всё-таки голодный дым съел мою голову. Даже не было больно, ведь я находился повсюду одновременно.
Не беспокойся обо мне, мама. Всё хорошо.
Прости за Москву. Я не смог помочь всем тётям и дядям, мальчикам и девочкам, бабушкам и дедушкам. Прости за кровь и крики. Мне хочется плакать, но у меня нет слёз. И я не думаю, что слёзы помогут.
Я не смог защитить всех, но, по крайне мере, защитил тебя. Не волнуйся, мама, дым не проникнет в квартиру. Мне кажется, он очень зол, потому что мы попытались украсть у его Москвы, и он умнеет, когда ест головы, как когда я читаю книжки, но у тебя есть я, и я тоже умный, и я везде.
Мне пора ловить голодный дым. Надеюсь, мне удастся использовать металлический ящик-сокровище доктора Ольги, растянуть воздух и отправить его весь домой. Затем я вернусь за тобой. Только держись.
Женя
***
Мама,
Я поймал много голодного дыма и отправил его домой. Я пообещал, что мы не будем больше красть у других Москв, но он лишь кричал: «Скользи по кривой! Взорви мальчика! Искажённая метрика!». Он звучал голосами дядь, тёть, дедушек, бабушек и даже детей – радостно, грустно, сердито, спокойно. Думаю, ему не пошло на пользу есть столько голов. Возможно, он запутался.
Мама, я дома. Я сижу рядом с тобой прямо сейчас, здесь, на диване. Ты чувствуешь мои пальцы у себя на спине? Видишь, как двигаются занавески? Это я, мама.
Улыбнись, мама. Пожалуйста, ну почему ты не улыбаешься? Когда я поймаю остатки дыма, мы навсегда будем вместе. Мы сможем даже отправиться в Париж, как ты всегда хотела. Не думаю, что дым добрался до Парижа.
Но перед этим не могла бы ты мне помочь? Выгляни за дверь. Я оставил там Сулика. Его шерсть липкая, и у него нет головы. Ты его вымоешь, мама? Ты похоронишь его в саду, под липовым деревом?
Когда все умерли, мне казалось, что я грущу, но я не был уверен. Существуют много Москв, и это лишь одна Москва, так почему это важно?
Но потом я вспомнил Сулика. В итоге лишь один Сулик имел значение. А значит, всегда будет только один Сулик. Я буду помнить о нём, все мои я, наверняка.
Сулик научил меня этому. Даже будучи квантовиковым, я по-прежнему могу знать что-то наверняка.
Произведение американской писательницы нигерийского происхождения, лауреатки многочисленных литературных премий. Она сочиняет фантастику как для взрослых, так и для детей, вплетая в свои произведения африканскую мифологию и социальные проблемы. Здесь обыгрывается классический сюжет с взаимоотношениями человека и ИИ. Чем же закончится "гениальный" проект, профинансированный крупнейшими нефтедобывающими компаниями? Узнаем.
Источник изображения: https://bryte-eyed-athena.tumblr.com/post/650022672152035328/nnedi-okorafor-and-africanfuturism
Зомби не ходят, если им не прикажут!
Зомби!
Зомби!
Зомби не остановятся, если им не прикажут!
Зомби не повернут, если им не прикажут!
Зомби!
Зомби не думают, если им не прикажут!
Отрывок из песни «Зомби» Фелы Кути, нигерийской исполнительницы и самопровозглашённой вестницы безгласных.
Мой муж меня бил. Так я и очутилась в тот вечер за нашим домом, в паре шагов от кустарника, продравшись сквозь высокую траву к нефтепроводу. Наш маленький домик находился на самой окраине деревни, считай в лесу. Так что никто не видел и не слышал, как он меня колотил.
Выбраться туда – лучшее, что я могла сделать, чтобы оказаться подальше от мужа, не распалив его ярость ещё сильнее. Когда я уходила за дом, он знал, где я нахожусь, и что я одна. Но он был слишком самовлюблённым, чтобы догадаться, что я подумывала о самоубийстве.
Мой муж пил, как и подавляющее большинство членов Народного движения дельты реки Нигер. Алкоголь помогал им держать в узде собственные гнев и беспомощность. Рыба, креветки и речные раки, обитавшие в ручьях, вымирали. От питьевой воды женская утроба увядала, а мужчины, в конце концов, начинали мочиться кровью.
Был один родник, откуда я набирала воду. Неподалёку возвели контрольно-измерительную станцию, и теперь источник загрязнился, приобрёл дурной запах, а маслянистая плёнка на поверхности воды переливалась радужными сполохами. Фермы, где выращивались маниока и ямс, с каждым годом давали всё меньше урожая. От самого воздуха кожа покрывалась слоем грязи и пропитывалась вонью чего-то, словно находившегося на последнем издыхании. В некоторых местах всегда царил день из-за шумных газовых факелов.
Моя деревня была полным дерьмом.
Будто этого мало, членов Народного движения давили как мух. Убийства совершались походя, всё чаще и в открытую. Членов Народного движения расстреливали на улицах, переезжали на автомобилях, утаскивали в болота. Больше их никто не видел.
Я пыталась подарить мужу хоть толику счастья. Но после трёх лет в браке моё тело по-прежнему отказывалось вынашивать его детей. Понять причину его растерянности и печали легко… Но боль остаётся болью. И её он причинял мне регулярно.
Единственным и важнейшим из того, что принадлежало лично мне, была отцовская гитара. Корпус выполнен из отличной полированной древесины абура, пикгард – из чудесного черепахового панциря. Потрясающая ручная работа. Отец говорил, что древесина, использовавшаяся для изготовления гитары, происходила от последнего лиственного дерева в дельте. Если поднести инструмент к носу, в это легко верилось. Гитара прожила десятки лет, но всё ещё источала аромат свежесрубленного дерева, словно хотела поведать тебе свою историю, ведь никто другой этого не сумел бы.
Без отцовской гитары не существовало бы и меня. В молодости он проводил вечера у бараков, играя для всех желающих. Люди танцевали, хлопали в ладоши, закрывали глаза и слушали. Звонили мобильные, но на них никто не обращал внимания. Однажды его остановилась послушать моя мама.
Я во все глаза смотрела на быстрые, длинные пальцы отца, пока он играл. О, эти гармонии. Он мог создать что угодно через свою музыку – радуги, рассветы, паутинки, поблёскивающие утренней росой. Мои старшие братья не проявляли интереса к тому, чтобы научиться играть. Но я – да, и отец показал мне всё, что знал сам. И теперь уже мои длинные пальцы ласкали струны. Я всегда обладала музыкальным слухом, а пальцы мои двигались даже ловчее, чем отцовские. Я была хороша. По-настоящему хороша.
Но вышла замуж за глупца. Эндрю. Поэтому играла на гитаре только за домом. Подальше от него. Гитара стала моим утешением.
В тот судьбоносный вечер я сидела на земле прямо напротив нефтепровода. Он проходил через задние дворы всех жителей. Моя деревня построена на нефтяном месторождении, как и деревня, где я выросла. Моя мама жила в похожем поселении до замужества, как и её мать. Мы – Люди Нефтепровода.
Моя бабушка по материнской линии стала известна тем, что частенько лежала на нефтепроводе, проходившем через родную деревню. Она оставалась в этом положении часами, слушая и гадая, что за чудесные жидкости текут по массивным, бесконечным стальным трубам. Это было до появления Зомби, разумеется. Я рассмеялась. Попробуй она полежать на нефтепроводе сейчас, пала бы жертвой жестокого убийства.
Так или иначе, когда мне становилось особенно тоскливо, я брала гитару и выходила сюда, чтобы устроиться прямо напротив трубы. Я понимала, что заигрываю со смертью, находясь так близко, но в таком настроении мне было всё равно. На самом деле я даже приветствовала возможность лишиться жизни. Просто чудо, что мой муж не разнёс гитару в щепки в приступе пьяной ярости. Тогда бы я наверняка улеглась на нефтепровод. Возможно, поэтому он предпочитал лишний раз расквасить мне нос, но не трогал инструмент.
В тот день он лишь влепил мне сильную пощёчину. Понятия не имею, за что. Он просто зашёл в дом, увидел меня на кухне и – шлёп! Может, неудачный день на работе – он усердно трудился в местном ресторане. Или одна из любовниц его отвергла. Возможно, я что-то сделала не так. Не знаю. Мне было плевать. Кровотечение из носа только начало останавливаться, и звёзд перед глазами сверкало уже поменьше.
Мои ноги находились в считанных дюймах от нефтепровода. В ту ночь я рисковала сильнее обычного. Погода стояла более тёплая и влажная, чем я привыкла. А может, всё дело в моём горящем, как от жала пчелы, лице. Даже комары особо не раздражали. Вдалеке я увидела Ннеку, женщину, что практически со мной не разговаривала – она купала младших сыновей в большом тазу. Какие-то мужчины играли в карты за столом в нескольких домах от нас вниз по улице. Ночь стояла тёмная, меня окружали крошечные деревца и кустарники, и даже ближайшие соседи жили в отдалении, потому я была скрыта от посторонних глаз.
Я вздохнула и положила руки на струны гитары. Я принялась выводить мелодию, которую исполнял отец. Вздохнула вновь и закрыла глаза. Я всегда буду скучать по отцу. Ощущение вибрирующих под подушечками пальцев струн дарило неповторимое наслаждение.
Я полностью погрузилась в музыку, сплетая ноты в мелодию, а затем воспарила к величественному закату, что освещал верхушки пальм и…
Клац!
Я замерла. Пальцы так и остались на струнах, но вибрация в них уже угасала. Я не осмеливалась пошевелиться. Я не открывала глаз. Щека пульсировала от боли.
Клац! На этот раз звук раздался ближе. Клац! Ещё ближе. Клац! И ещё.
Сердце ухало в груди как барабан, меня мутило от страха. Несмотря на рискованные вылазки, я знала, что не так хочу расстаться с жизнью. Кому бы понравилось, если бы его растерзали в клочья Зомби? Я вполголоса прокляла нигерийское правительство, как это неоднократно в течение дня делали все жители моей деревни.
Хрусь!
Мой средний палец, зажимавший гитарную струну, прервал её вибрацию. У меня начали дрожать руки, но я по-прежнему не поднимала век. Что-то прохладное и острое приподняло мой палец. Мне хотелось кричать. Струну снова дёрнули.
Трунь!
Звук стал глубже и полнее, ведь мой палец больше не заглушал вибрацию струны. Я медленно открыла глаза. Сердце пропустило удар. Существо было ростом около трёх футов, и потому мы находились на одном уровне. Я никогда не видела их вблизи. Немногие переживали подобный опыт. Эти твари постоянно носятся по нефтепроводу, словно стадо очень быстрых быков, и им всегда есть чем заняться.
Я отважилась присмотреться внимательнее. У него действительно оказалось восемь лап. Даже во мраке эти конечности сияли, улавливая крохи самого тусклого света. Будь хоть немного светлее, и я бы сумела разглядеть в них собственное безупречное отражение. Я слышала, что они сами себя чинили и полировали. Теперь эти слухи казались куда более логичными, ведь у кого другого найдётся время, чтобы поддерживать их в столь идеальном состоянии?
Идея создать Зомби принадлежала правительству, и «Шелл», «Шеврон», а также несколько других нефтедобывающих компаний (находившихся на грани отчаяния) предоставили финансирование, чтобы покрыть все расходы. Зомби изготовили для борьбы с незаконными врезками в нефтепровод и терроризмом. Смех, да и только. Правительство и нефтяники уничтожили нашу страну, вскопали нашу нефть, а затем изготовили роботов, чтобы не дать нам воспользоваться собственными богатствами.
Официально их называли Ананси-дроидами-419, но мы говорили об «изобретениях овибо» и, чаще всего, «Зомби» – так же мы прозвали и солдат, которые изводили нас каждый раз, когда им моча ударяла в голову.
Считается, что Зомби способны думать. Это называют искусственным интеллектом. У меня есть какое-никакое образование, годик-два университета, но не по научной специальности. С образованием или без, но как только я вышла замуж и оказалась в этом проклятом месте, то стала такой же, как и все местные женщины – простой селянкой, живущей в районе речной дельты, где Зомби убивают любого, кто прикасается к нефтепроводу, и чей муж то и дело её поколачивает. Что я могла знать об интеллекте Зомби?
Он напоминал гигантского, блестящего металлического паука. И перемещался по-паучьи. Плавно двигавшиеся сочленения и лапы. Он подполз ближе и наклонился, чтобы внимательнее рассмотреть гитарные струны. Когда он это сделал, две из его задних лап простучали по металлу нефтепровода. Клац! Клац! Клац!
Он вновь прижал мой большой палец к струнам и дважды дёрнул, извлекая приглушённый звук! Он взглянул на меня множеством сияющих круглых глаз синего цвета. Вблизи стало ясно, что это не огоньки. Они представляли собой шары, наполненные мерцающей жидкостью цвета синий металлик, напоминающей наэлектризованную ртуть. Я заворожённо в них уставилась. Никто больше в нашей деревне не мог этого знать. Никто не подходил достаточно близко. Глаза из фосфоресцирующего ярко-синего жидкого металла, подумала я. Na wa.
Он сильнее надавил на руку, и я жадно втянула воздух ртом, часто заморгав, отвела взгляд от его гипнотизирующих окуляров. И тогда до меня дошло.
– Ты… Ты хочешь, чтобы я сыграла?
Оно уселось в ожидании, с тихим стуком поместив одну из лап на корпус гитары. Давненько меня никто не просил сыграть для него. Я исполнила свою любимую хайлайф песню, «Love Dey See Road» Оливера де Кока. Я играла так, словно от этого зависела моя жизнь.
Зомби не шевелился, его лапа по-прежнему прижималась к гитаре. Неужели он слушал? Я в этом не сомневалась. Минут двадцать спустя, когда я, наконец, закончила играть, обливаясь потом, он коснулся кончиков моих ноющих от напряжения пальцев. Это было очень нежное прикосновение.
***
По некоторым из труб течёт дизельное топливо, по другим – неочищенная нефть. Миллионы литров в день. Четверть топливных резервов США обеспечивает Нигерия. А взамен мы не получаем буквально ничего. Только смерть от нападений Зомби. У каждого из нас найдётся парочка таких историй.
Когда выпустили первую партию Зомби, об их существовании никто даже не подозревал. До людей лишь доходили слухи о растерзанных в клочья телах возле нефтепроводов, о гигантских белых пауках в ночи, или о мощных взрывах на магистралях, после которых оставались лишь обугленные трупы. Однако в тех местах, где находили мертвецов, всё выглядело нетронутым.
Люди по-прежнему делали нелегальные врезки в нефтепровод, и мой муж в том числе. Я подозревала, что он приторговывает топливом и нефтью на чёрном рынке; но он приносил немного нефти и домой. Оставишь её на пару дней в ведре, и получится нечто, напоминающее керосин. Я использовала этот состав для приготовления пищи. Так что мне ли жаловаться? И всё же незаконные врезки – дело весьма и весьма опасное.
Существовали способы пробить отверстие в нефтепроводе, не вызывая немедленного гнева Зомби на свою голову. Мой муж и его приятели использовали какой-то мощный лазерный резак, украденный из больницы. Однако приходилось соблюдать максимально возможную тишину при резке металла. Хватало одного стука, малейшей вибрации, и Зомби примчались бы за минуту. Многих товарищей моего мужа убили из-за того, что кто-то чиркнул обручальным кольцом или стукнул кончиком резака по трубе.
Пару лет назад стайка мальчишек играла слишком близко от нефтепровода. Двое подрались и упали на трубу. За считанные секунды явились Зомби. Одному из драчунов удалось отползти в сторону. Но второго схватили за руку и швырнули в кусты. Он заработал перелом руки и обеих ног. Чиновники заявили, что Зомби запрограммированы причинять как можно меньше вреда, но… Я в это не поверила, na lie.
Это были жуткие создания. Приближаться к трубе – рисковать погибнуть страшной смертью. И всё же чёртовые штуки проходили аккурат через наши задние дворы.
Но мне не было до этого никакого дела. Муж в те месяцы бил меня смертным боем. Не представляю, за что. Работы он не лишился. Я знала, что он встречается с другими женщинами. Жили мы бедно, но не голодали. Возможно дело в том, что я не могла родить ему детей. Понимаю, это моя вина, но что я могла с этим поделать?
Я всё чаще оказывалась на заднем дворе. И тот же самый Зомби каждый раз меня навещал. Мне нравилось для него играть. Он слушал. Его дивные глаза сияли от радости. Способен ли робот испытывать радость? Я была убеждена, что разумные модели вроде него могли. Неоднократно в течение дня я наблюдала толпу Зомби, снующих вверх и вниз по нефтепроводу с целью что-то подлатать или сделать обход, или чем они там ещё занимались. Я не смогла бы различить своего Зомби среди них.
Где-то на десятый по счёту его визит я совершила нечто крайне странное. Муж заявился домой, так благоухая алкоголем, что, казалось, хватило бы единственной искры, чтобы он взорвался. Пиво, пальмовое вино. И духи. Весь день я пребывала в глубоких раздумьях. О своей жизни. Я зашла в тупик. Я хотела завести ребёнка. Стремилась покинуть этот дом. Жаждала найти работу. Обрести друзей. Мне требовалась смелость. Я верила, что она у меня есть. Я ведь столько раз сталкивалась с Зомби.
Я собиралась расспросить мужа о должности учителя в начальной школе. Я слышала, что они ищут преподавателей. Войдя, он поприветствовал меня неуклюжими объятиями и неловким поцелуем, а затем рухнул на диван. Он включил телевизор. Было уже поздно, но я подала ему ужин – перечный суп, щедро сдобренный козлятиной, курицей и крупными креветками. На этот раз он пребывал в добром расположении духа, несмотря на опьянение. Но пока я стояла в комнате, наблюдая за тем, как он ест, смелость меня покинула. Вся потребность в изменениях растаяла и трусливо забилась в самые дальние уголки сознания.
– Хочешь чего-нибудь ещё? – спросила я.
Он поднял на меня взгляд и искренне улыбнулся:
– Сегодня суп очень вкусный.
Я улыбнулась в ответ, но что-то внутри меня заставило ещё сильнее вжать голову в плечи.
– Я рада, – ответила я и взяла в руки гитару. – Пойду на задний двор. Там такая славная погода.
– Не подходи слишком близко к нефтепроводу, – предупредил он. Но при этом даже не оторвал взгляда от экрана, вгрызаясь в большой кусок козлятины.
Я ускользнула в темноту, пробираясь через кустарник и травы к нефтепроводу. Устроилась на привычном месте. В футе от трубы. Я мягко провела рукой по струнам, взяв несколько аккордов. Это была печальная мелодия, отражавшая то, что давило на сердце. Куда я могла уйти отсюда? И вот такой была моя жизнь? Я вздохнула. Уже месяц не посещала церковь.
Когда он явился, пощёлкивая лапами по трубе, я воспряла духом. Его жидкие синие глаза сегодня сияли особенно ярко. Как-то я купила рулон синей ткани у одной женщины. Материал обладал насыщенным оттенком, напомнившим мне об открытой воде в солнечный день. Женщина назвала этот цвет «лазоревым». В ту ночь глаза моего Зомби переливались именно этим оттенком.
Он замер подле меня. Ожидая. Я знала, что этой мой Зомби, ведь месяц назад он позволил мне наклеить стикер в виде синей бабочки на одну из его лап.
– Добрый вечер, – поприветствовала я его.
Он не пошевелился.
– Сегодня я грущу, – продолжила я.
Он сошёл с нефтепровода, пощёлкивая металлическими лапами по металлу, а когда оказался на земле, зашелестел. Он устроился рядом, как всегда поступал. И принялся ждать.
Я взяла парочку пробных аккордов, а затем исполнила его любимую песню, «No Woman No Cry» Боба Марли. Пока я играла, его туловище начало медленно вращаться – как я поняла, таким образом он показывал, что ему нравится. Я улыбнулась. Когда я закончила, он вновь обратил свой взгляд на меня. Я вздохнула, взяла ля-минор и откинулась назад.
– Моя жизнь – дерьмо, – призналась я.
Вдруг он с тихим жужжанием поднялся на все свои восемь лап. Потянулся, распрямляя их, пока не приподнялся ещё на фут в высоту. Снизу, из центральной части его корпуса показалось что-то беловатое, с металлическим отблеском. Я охнула, схватившись за гитару. Разум призывал меня отодвинуться. Причём быстро. Я подружилась с этим искусственно созданным существом. Я его знала. Или так мне казалось. Но что я на самом деле понимала в том, почему он делал то, что делал? Или зачем навещал меня?
Металлическое вещество выделялось всё быстрее, образовывая лужу в траве прямо под роботом. Я прищурилась. Это оказались провода. Прямо у меня на глазах Зомби извлёк собственную проводку наружу и принялся совершать некие манипуляции пятью конечностями, поддерживая вертикальное положение на остальных трёх. Лапы сновали туда-сюда, трудясь над блестящими проводами. Они двигались слишком быстро, чтобы я могла понять, что именно они создавали. Трава летела во все стороны, а тихое жужжание становилось всё громче.
Затем они замерли. Какое-то время я слышала лишь трескотню сверчков и пение лягушек, да ветер, шелестящий в пальмах и кронах мангровых деревьев. Я чувствовала запах нагретого масла – кто-то неподалёку жарил бананы или ямс.
Я вгляделась в предмет, изготовленный Зомби. Улыбнулась. Ухмылка становилась всё шире.
– Что это? – прошептала я.
Он поднял предмет двумя передними лапами, а задней дважды притопнул по земле, как поступал всегда, стремясь привлечь моё внимание к чему-то важному. Чему-то, мне, как правило, непонятному.
Он вытянул вперёд три своих конечности и принялся исполнять то, что поначалу напоминало попурри из моих любимых песен, от Боба Марли и Санни Аде до Карлоса Сантаны. Затем музыка перетекла в нечто столь сложное и прекрасное, что я расплакалась от радости, благоговейного трепета и восторга. Люди наверняка услышали эту музыку, может, даже выглядывали в окна или открывали двери. Но нас укрывала темнота, трава, деревья. А я всё плакала, не в силах остановиться. Не знаю почему, но слёзы так и лились. Интересно, понравилась ли ему моя реакция. Думаю, да.
Весь последующий час я разучивала мелодию, которую он для меня сыграл.
***
Десятью днями позже группа Зомби атаковала каких-то нефтяников или солдат в глубинах дельты. Десяток мужчин разорвали на куски, кровавые ошмётки разбросало по всей болотистой местности. Те, кому удалось сбежать, заявили репортёрам, что Зомби было не остановить. Один из солдат даже бросил в робота гранату, но существо закрылось от снаряда тем же силовым полем, что ему надлежало задействовать при взрывах нефтепровода. Солдат сообщил, что силовое поле напоминало потрескивающий пузырь из молний.
– Wahala! Беда! – встревоженно кричал солдат телерепортёрам. Его лицо лоснилось от пота, уголки глаз подёргивались. – Злые, злые твари! Я с самого начала так считал! Взгляните, у меня есть граната, но какой от неё прок? Ye ye! Я ничего не мог сделать!
Нефтепровод, закладку которого рабочие едва начали, оказался полностью достроен. Ремонт входил в число возможностей зомби – ремонт, но не полный монтаж. Это было странно. В газетных подборках утверждалось, что Зомби становятся слишком умными, вот только используют свой ум во благо только самим себе. Что они готовят восстание. Что-то определённо менялось.
– Возможно, это вопрос времени, и вскоре чёртовы штуки поубивают нас всех, – заявил мой муж, не выпуская из рук бутылку пива, пока читал об инциденте в газете.
Я решила больше не приближаться к своему Зомби. Они непредсказуемы и, возможно, неуправляемы.
***
Наступила полночь, и я вновь оказалась в привычном месте.
Мой муж уже несколько недель не поднимал на меня руку. Полагаю, он ощущал перемены во мне. А я действительно стала другой. Теперь он чаще слышал, как я играю. Даже в доме. По утрам. После того, как я заканчивала готовить ему ужин. В спальне, когда в гости заглядывали его друзья. И он слышал песни, которые, я не сомневалась, дарили ему незабываемые впечатления. Словно каждый аккорд, каждый звук досконально исследовали учёные и отобрали вручную, чтобы пробудить сильнейшее чувство счастья.
Мой Зомби помог решить проблемы с нашим браком. По крайней мере, худшие из них. Муж не мог меня бить, когда дивная музыка уносила его в прекрасные, цветущие места. Во мне проснулась надежда. Надежда зачать ребёнка. Вера, что однажды я оставлю этот дом и свои обязанности примерной жены, чтобы преподавать музыку в начальной школе. Что моя деревня однажды пожнёт плоды нефтедобычи. И я грезила об объятиях жидкого, тёмно-синего металла, паутинах проводки и музыке.
В ту ночь я пробудилась от одного из этих причудливых снов. Я открыла глаза с улыбкой на губах. Скоро всё точно наладится. Мой муж крепко спал рядом. В тусклом лунном свете он казался таким безмятежным. Его кожа больше не источала запах алкоголя. Я наклонилась к нему и поцеловала в губы. Он не проснулся. Я выскользнула из постели, натянула штаны и кофту с длинным рукавом. Сейчас снаружи полно комаров. Я прихватила с собой гитару.
Я назвала Зомби Удиде Окванка. На моём родном языке это означает «паук ‑ Великий Мастер». Согласно легенде, Удиде Окванка была Величайшим Художником. Она жила под землёй, где собирала фрагменты предметов и превращала их в нечто иное. Она даже могла плести духов из соломы. Мне казалось, что это подходящее имя для моего Зомби. Я гадала, как называл меня Удиде. Я была уверена, что он придумал для меня какое-то прозвище, но сомневалась, что поведал обо мне другим. Не думаю, что ему позволили бы дальше со мной встречаться.
Удиде ждал меня, будто чувствовал, что я выйду в ту ночь. Я широко улыбнулась, на сердце потеплело. Я уселась на землю, а он сошёл с нефтепровода и подполз ко мне. Он нёс свой инструмент на голове. Нечто вроде звезды, сплетённой из проводов. За минувшие недели он добавил ещё больше шнуров потоньше и потолще. Мне было любопытно, куда он убирал эту штуку, когда бегал с остальными, ведь такой крупный инструмент внутри корпуса не спрячешь.
Удиде держал его на вытянутых конечностях. Передней лапой он вывел простенький приятный мотив, от которого по моим щекам заструились слёзы радости. Он пробуждал в памяти образы отца и матери, совсем юных и полных надежд, когда я и мои братья были ещё слишком малы, чтобы жениться и съехать. До того, как выходки солдат, убивавших без разбору, вынудили моего старшего брата перебраться в Америку, а среднего брата погнали на север… Когда колоссальный потенциал ещё не иссяк.
Я рассмеялась, утёрла слезы и принялась наигрывать аккорды, аккомпанируя его мелодии. И в этот миг мы приблизились к чему-то столь тонкому, всеобъемлющему, сплетавшемуся воедино… Chei! У меня создалось впечатление, что я разговариваю с Богом. Нет-нет, это были машина и я. Вы и представить себе не можете.
– Эме!
Наша мелодия мигом распалась.
– Эме! – снова окликнул меня муж.
Я застыла, глядя на Удиде, который тоже не шевелился.
– Прошу, – прошептала я. – Не обижай его.
– Мне написал Сэмюэль! – воскликнул муж, по-прежнему не отрываясь от экрана телефона, пока пробирался ко мне из высокой травы. – В нефтепроводе возле школы есть протечка! И пока ни одного Зомби вокруг! Брось свою гитару, женщина! Пошли, и прихвати…
Он поднял глаза. Его лицо исказила гримаса ужаса.
Время, кажется, остановилось. Мой муж остановился у самой кромки травы. Удиде замер возле нефтепровода, держа инструмент перед собой подобно церемониальному щиту. И я между ними, слишком напуганная, чтобы пошевелиться. Я обратилась к мужу:
– Эндрю, – осторожно начала я. – Позволь объяснить…
Он медленно повернулся ко мне и посмотрел так, будто видел впервые в жизни.
– Моя собственная жена! – прошептал он.
– Я…
Удиде поднял две передних лапы. На мгновение у меня возникло ощущение, что он о чём-то умоляет. Или, быть может, хочет меня обнять. Затем он так резко сомкнул конечности, что высек крупную красную искру и поднял оглушительный звон!
Мы с мужем зажали уши руками. В воздухе запахло только что зажжёнными спичками. Даже сквозь заслон из ладоней я различала отклики, доносившиеся со всех концов нефтепровода. Щелчков раздавалось так много, что они казались перестуком мелкой гальки, бившей по трубам. По телу Удиде прошла дрожь, он отполз обратно и забрался на трубу, ожидая. Они явились огромной толпой. Около двадцати штук. Первое, что я заметила – их глаза. Они горели свирепым ярко-красным огнём.
Они сгрудились вокруг Удиде, выстукивая лапами по трубам сложные ритмы. Я не видела глаз Удиде. Затем все они с ошеломительной скоростью рванули на восток.
Я повернулась к мужу. Он уже ушёл.
***
Слухи разнеслись подобно чуме, ведь сотовые имелись практически у всех. Вскоре каждый щёлкал клавишами, распространяя сообщения вроде «Прорыв трубы, возле школы! Зомби не видно!» и «Спешите к школе, захватите вёдра!». Мне муж так и не позволил обзавестись телефоном. Мы не могли его себе позволить, да ему и в голову не пришло, что он мне нужен. Но я и так знала, где находится здание начальной школы.
Теперь люди считали, что все Зомби взбунтовались, отринув навязанную людьми работу, чтобы поселиться в болотах дельты и заниматься своими делами. Обычно, если воры делали врезку в нефтяной трубе, даже издавая минимум шума, Зомби об этом узнавали в течение часа и за то же время устраняли неисправность. Но прошло уже два часа, а труба продолжала истекать топливом. Именно тогда кто-то решил бросить клич.
Но я-то всё понимала. От Зомби у них было лишь название. Они – разумные создания. Умные твари. Их безумие было последовательным. И большинству из них люди не нравились.
Творящуюся суматоху освещали фары нескольких машин и грузовиков. В этом месте нефтепровод приподнимался над землёй, устремляясь к югу. Этим воспользовались и сняли целую секцию трубы. Розовое дизельное топливо изливалось с обеих концов подобно гигантскому фонтану. Люди столпились под потоком, будто мучимые жаждой слоны, наполняя канистры, бутылки, миски, вёдра. Один мужчина даже держал мешок для мусора, пока топливо не разъело дно, расплескавшись по его груди и ногам.
Большая тёмно-розовая лужа стремительно расширялась в сторону здания начальной школы, топливо скапливалось на игровой площадке. Я унюхала пары ещё до того, как увидела саму школу. У меня начали слезиться глаза, потекло из носа. Я закрыла нос и рот кофтой. Легче не стало.
Люди прибывали на автомобилях, мотоциклах, автобусах, пешком. Все непрерывно печатали сообщения, распространяя весть ещё дальше. Давненько уже люди, не занимавшиеся кражей нефти, не получали доступ к бесплатному топливу.
Кругом сновали дети. Они носились туда-сюда – кто-то с поручениями от родителей, а иные просто не хотели пропустить самое интересное. Вероятно, они никогда прежде не видели, чтобы люди подходили к нефтепроводу и оставались живы. Из салонов машин и микроавтобусов лился хип-хоп и хайлайф. Вибрации от басов душили не меньше испарений. Я не сомневалась – Зомби понимали, что происходит.
Я заметила своего мужа. Он направлялся к фонтану топлива с большим красным ведром. Пятеро мужчин затеяли перепалку между собой. Двое принялись толкаться и пихаться, едва не падая в фонтан.
– Эндрю, – позвала я, силясь перекричать шум.
Он обернулся. Увидев меня, недобро сощурился.
– Пожалуйста! – воскликнула я. – Мне… Мне жаль.
Он сплюнул и пошёл прочь.
– Ты должен убираться отсюда! – крикнула я. – Они придут!
Он резко развернулся и размашистыми шагами приблизился ко мне.
– Откуда, чёрт возьми, тебе знать? Или ты сама их привела?
Словно в ответ на его вопрос, люди вдруг закричали и побежали. Я выругалась. Зомби шли со стороны улицы, вынуждая людей отступать к луже топлива. Я снова ругнулась. Мой муж буравил меня взглядом. Он ткнул мне пальцем в лицо, морщась от отвращения. Из-за царящего вокруг шума и гама я не слышала, что он говорил. Он повернулся и убежал.
Я пыталась отыскать Удиде в толпе Зомби. Но у всех глаза по-прежнему полыхали красным. Был ли вообще Удиде в их рядах? Я уставилась на лапы, высматривая наклейку с бабочкой. Вот она. Ближайший слева от меня.
– Удиде! – окликнула я.
Едва имя сорвалось с моих губ, как двое Зомби, находившиеся в центре группы, подняли две передние лапы. Улыбка сползла с моих губ, я в ужасе разинула рот. И бросилась на землю, закрыв голову руками. Люди всё ещё шлёпали по луже топлива в попытках укрыться в здании школы. Их автомобили продолжали греметь хип-хопом и хайлайфом, фары горели, освещая творящееся безумие.
Зомби сомкнули лапы, высекая две крупных искры. Дзинь!
ФШШ!
***
Я помню свет, жар, запах горящей плоти и волос, крики, переходившие в утробное бульканье. Все звуки доносились словно издалека. Вонь стояла ужасная. Вжавшись лбом в колени, я надолго, очень надолго зависла в этом адском лимбе.
***
Я никогда не буду преподавать музыку в начальной школе. Её здание обратилось в пепел, как и многие посещавшие её дети. Мой муж тоже погиб. Он умер, считая меня шпионкой, братавшейся с врагом… Или кем-то в этом роде. Все погибли. Кроме меня. Незадолго до взрыва примчался Удиде. Он заслонил меня своим силовым полем.
И я выжила.
Уцелел и зреющий внутри меня ребёнок. Ребёнок, которому моё тело позволило сформироваться благодаря чудесной, целительной музыке Удиде. Удиде говорит, что это девочка. Откуда роботу такое знать? Мы с Удиде играем для неё каждый день. Я не могу точно знать, нравится ли ей наша музыка, лишь смутно догадываться. Но в какой мир я её приведу? В мир, где только её мать и Удиде не дают разыграться полномасштабной войне между Зомби и людьми, что их создали?
Я молюсь о том, чтобы нам с Удиде удалось убедить людей и роботов заключить мир, иначе дельта так и будет купаться в крови, металле и пламени. И знаете, что? Вам тоже следовало бы молиться – что, если Зомби приделают себе какие-нибудь плавники, чтобы пересечь океан?
-Раз, два, три и четыре. Закончили упражнение. Теперь вытягиваем руки вперед. Так хорошо. И маховыми движениями ног, достаем до ладошек по диагонали. Раз, два, три, четыре. Достаточно.
- М-м-м…м-м..
- Итак, предатель, подхалим и покуситель на жизнь гения, на долгие годы заточен в темницу. Но мое Талантельство всё же нуждается в прислужнике, так как ни что не должно отвлекать гения от великих мыслей. В виду этого узник конечно рассчитывает на досрочное освобождение, но мы сейчас убъем эти надежды.
- М-м…м-м-м.
- Итак являем вниманию сего неудачника, приговоренного к заточению, нового прислужника…
- М-м-м, м-м-м-ммм…
- Прошу любить и жаловать Терминатнотрансгенный нейроквантовый андроид
76 поколения или Тенеадропок 76, в простонародье Тапок.
- Чик, здравствуйте. Чем могу быть полезен существу?
- Приволоки-ка мне, верблюжья морда, кружечку звездной росы, да не забудь добавить нектар Муфрида, что в созвездии Волопас.
- Чик. Будет сделано существо.
- Второй раз ведь, ужель я ослышался? Как ты меня назвал дриод кубический?
- Чик. Существо.
- Существо да?
Чик. Да, существо существо.
- Значит существо да. Понятно. А ты какого квантового числа здесь стоишь квазиморда? Ты что не понял, что делать пылесос несосущий?
- Чик. Понял, уже лечу.
- М-м-м, мммм, м-м-м…
- Мдааа. Это конечно вершина…
- Чик. Прошу ваш напиток из росы звезд с добавками созвездия Волопас, существо.
- Тебя кто обучал ничтожное создание? На чьих характерных чертах твоя несоизмеримая ни с чем наглость взрощена, ошибка ты гипотенузы?
- Чик. Ооо мои характерные черты взяты с тысячи различных существ вселенной, с разных галактик.
- Например? Имена их дай мне перебор ты карточный.
- Чик. Это Эта Киля с туманности Гомункул…
- Не знаю такого. Еще.
- Чик. Тета Дракон с галактики Головостик…
- Этого знаю - дурак дураком. Еще.
- Чик. Это с галактики Млечный Путь Никитос Джигурда…
- Этого не знаю, но изучал…все с тобой понятно, ты обыкновенный космический дегенерат…
- Чик. Вы не правы существо…
- Да, да конечно. Повернись. Так, теперь вот сюда встань неудача межзвездная… Вот отлично, стой так. Ииии чик, как ты там чирикаешь и готово.
Теперь вдвоем повисите илиотов парочка.
- М-м-м…
- Чк. Что со мной стало?
- От ты дура титановая, тыж и в кубоморозильнике болтать свой вздор сможешь. Ладно свяжусь с великим гением андроидных дел мастером Энди Джед Галактикос де Звезд Ру́бином* узнаю, что с тобой сделать…
*Отцом Android называют Энди Рубина инженера компании Apple, который создал компанию Android, Inc.
- Мммм-м-м…
- Ваше право существо.
- Да заткнись ты металличность диссипационная* *Металличность — концентрация элементов тяжелее водорода и гелия в астрономических объектах.
Диссипация — процесс рассеивания например энергии из атмосфер космических объектов.
С финалом я совсем уж затянул. Но главное, что написал-таки его. На следующей неделе ухожу в отпуск и будет время заняться шлифовкой и доработкой рассказа. Финальную версию выложу сюда уже с нормальным оформлением :)
Всем самым любопытным можно будет сравнить самые сырые черновики с предчистовым результатом. Мне, как начинающему писателю, было бы интересно найти что-нибудь подобное и, надеюсь, это поможет кому-нибудь найти собственный путь.
И, само собой, надеюсь, что у меня получится хороший рассказ :)
Немного о планах:
Подвести итоги марафона. Как он для меня прошёл, что я из него вынес, что я могу о нём сказать;
Отшлифовать предыдущий рассказ «Птица с человеческим лицом». Пока что работы там видится не сильно много. Текст уже отлежался и его можно помацать :)
Есть мысль о <<Рождественском эпизоде>>, но она пока только оформляется... может будет, а может -- нет. Посмотрим.
Отшлифовать этот рассказ. Думаю назвать его <<Проклятие Аспид>>.
Ладно, уже много наболтал... В общем, финал истории. Приятного чтения!
Очнувшись, Егор увидел над собой выкрашенный побелкой потолок, на котором висели две люминесцентные лампы. Сейчас выключенные.
Он сел, и осмотрелся. Белая больничная койка, на которой и лежал Егор, изголовьем убиралась в стену, нижняя половина которой была покрашена бледно-зелёной краской. Слева между кроватью и стеной стояла не высокая, до колена, тумба. Справа, через небольшой проход, ещё одна кровать. Пустая. За которой уже дверь.
Ближе к изножью было окно, через которое в палату попадал тусклый свет пасмурного зимнего дня. Там, на улице, крупными хлопьями валил снег, успев уже укрыть тяжёлой шапкой ель, которая росла напротив. Со второго этажа открывался волшебный вид на небольшой больничный сквер.
Первая зима, которую Егор провёл в Москве, встретила его январскими дождями и прячущимся под лужами льдом. С тех пор он научился ценить снежную, пушистую и морозную зиму.
Открылась дверь.
— Как самочувствие? — спросила вошедшая. На ней был белый медицинский халат. В одной руке она держала писчий планшет с закреплёнными на нём листками бумаги.
— А вы…? — спросил Егор.
— Алевтина Шафранова. Лекарь, — она подошла к койке и повторно спросила: — так как самочувствие?
— Хорошо.
— Встаньте, пожалуйста вот тут, — она указала на пол сразу за изножьем койки, — руки по швам.
Егор сделал как велели. Алевтина осторожно ощупала рёбра, под рёбрами и голову, периодически спрашивая: «Так больно? А так?».
Закончив, она заключила:
— Рёбра срослись нормально, — и записала в бумажку, прицепленную к планшету.
— Рёбра? — удивился Егор.
— У вас три ребра было сломано, когда вы поступили. И сотрясение мозга. Это не говоря об ушибах и ссадинах. Вы четыре дня в сознание не приходили.
— Это из-за сотрясения?
— Нет. Ваш случай интереснее. Вы поступили со множественными разрывами в ткани души. Нечасто такое встретишь.
— Но… я ничего такого не чувствую.
— И не почувствуете, пока чары плести не будете. А сейчас расслабьтесь, мне нужно проверить, что душа исцеляется нормально.
Она положила Егору руки на плечи, и он почувствовал, как с её пальцев потекла сила. Она змеями заползла под кожу, и растворилась в душе. Как эндоскопия, только сразу множеством зондов. Очень неприятное чувство. Если кто-то мог бы потрогать руками внутренние органы, чувство было бы похожее. В процессе проверки по всему телу Егора пробежало несколько волн мурашек.
Когда всё наконец закончилось, Алевтина отняла руки, чуть вздрогнула, и принялась записывать, бормоча: «Заживление идёт нормально. Дальнейшее нахождение в стационаре не требуется». Затем она убрала ручку в карман, и сказала:
— Выписываем. Сегодня ещё посидите дома, а завтра уже можно работать. Воздержитесь от подъёма тяжестей пару недель и постарайтесь не колдовать хотя бы неделю. После — можете аккуратно возвращаться к чароплётству. Но осторожно. Не перенапрягайтесь. Душа структура тонкая.
На следующий день Егора, стоило ему только прийти на работу, отправили к руководителю подразделения Фёдору Ивановичу Лапину. На вид ему было лет пятьдесят. Стригся он коротко, но отпустил густые усы. Волосы чуть серебрила седина, но для его возраста её, можно сказать, и не было вовсе.
— Подожди, — сказал Фёдор Иванович, когда Егор вошёл, — не садись.
Сам он встал из-за стола, подошёл к Егору почти вплотную, и отчеканил:
— За невыполнение должностных инструкций и игнорирование предписаний по нейтрализации особо опасных магических существ тебе объявляется строгий выговор!
Закончив, Фёдор Иванович ещё немного подержал паузу с серьёзным лицом, затем выдохнул и сказал:
— Ну, с неприятным закончили. Присаживайся, — и сам вернулся на своё кресло за рабочим столом. — А за проявленную отвагу и предотвращение конфликта с Кощеем выражается благодарность. Позже вызовут на вручение почётной грамоты.
— С Кощеем? — удивился Егор.
— Он как узнал, что мы на Аспид охотимся, примчался сюда. Чудом удалось жертв избежать. Ему что наши инструкции? В общем, утихомирился он только когда узнал, что дама жива и в безопасности.
— А ему то до неё какое дело?
— Так они давние друзья. Кто, думаешь, печать на неё накладывать помогал?
— Чего ж она тогда к нему не обратилась?
— Это ты у неё спроси. Чего не знаю, того не знаю. Ладно, иди работай. Мне от тебя в первую очередь нужен письменный отчёт о произошедшем. Сегодня, так что не затягивай. Всё, иди. У меня ещё дел вагон.
Егор кивнул и покинул кабинет. В кармане он нащупал какую-то бумажку. На ней было написано «Присмотри за моей дочерью» и адрес. Да, кажется он вполне может узнать и лично.
Честно говоря, с марафона я сошёл, потому что пропустил двенадцатый день (да и с тринадцатым опоздал), но для удобства продолжу оформлять посты так.
Я говорил, что намерен дописать рассказ, и хочу сделать это в темпе марафона (ну или хотя бы не сильно от него отстать). И вот кульминация! Впереди ждёт финал, но самое сложное уже позади.
Хотя, впереди ещё редактура, доработки... чую, рассказ вырастет на пару десятков тысяч символов. С пробелами :)
«Что там стряслось?» — пронеслось в голове у Егора, и тут же рядом с ним от удара хвоста Аспид в щепки разлетелась сосна. Что бы там ни взорвалось, ему точно не стоило на это отвлекаться.
Колдуны отошли к дороге, и Егор сам не заметил, как оказался один на один с разъярённым, огромным двухголовым монстром, который всё ещё продолжал расти.
«И что мне с ней делать?»
Егор отскочил, избегая очередного взмаха хвоста, и заметил шагах в тридцати от себя мужчину в джинсах и джинсовке. С такого расстояния он выглядел один в один как Курт Кобейн. Аспид тоже его заметила, и замерла.
Он поднял правую руку в массивной варежке, сжатую в кулак. Внутри что-то слабо мерцало оранжевым светом.
— Тебя это смущает, да? — спросил пришелец насмешливо. — Я освобожу тебя от оков, — сказав это, он взглянул на Егора и крикнул ему: — Не правда ли, она прекрасна?
В его словах была истина. Удивительным образом Аспид выглядела одновременно ужасающе и завораживающе. Две вытянутые головы напоминали драконов из фэнтезийных фильмов. Две шеи, изящно изгибаясь, сливались в тонкое, вытянутое туловище, оканчивавшееся длинным змеиным хвостом. Всё тело её было покрыто чешуйчатыми перьями, что переливались всеми существующими цветами, как драгоценные камни.
— Пора скинуть цепи, да, красавица? — сказал он, подойдя почти вплотную.
— Не спи! — каркнул Хутха. Душу Егора обожгла насильно переданная ему сила. Не мешкая больше, он выбросил вперёд руку, и с ногтей сорвались пять фиолетовых игл. Они разлетелись в дребезги за полметра до цели.
Егор взмахнул второй рукой, и чёрный, как крыло ворона, хлыст взметнулся, тоже совсем немного не достигнув цели. Ещё удар, ещё. В груди кипело пламя, которое, казалось, вот-вот вырвется, и спалит Егора, но он продолжал хлестать, надеясь пробить защиту неизвестного колдуна.
Аспид всё ещё, будто заворожённая, не отрываясь смотрела на высоко поднятую правую руку пришельца.
— И на тебя она рассчитывала? — с усмешкой спросил тот, и взмахнул рукой. Невидимая сила отбросила Егора на пару метров назад. После этого колдун совсем потерял интерес к Егору, сосредоточившись на Аспид.
Со стороны дороги доносились звуки боя, но Егор старался их игнорировать. Его беспокоил другой вопрос: как пробить защиту? С досады он пнул снег. Тот разлетелся в разные стороны чуть запятнав джинсы колдуна. Егор заметил это и ухмыльнулся себе под нос:
— Магический щит, да?
Он побежал на противника и, с криком: «Физический урон, сука!» — врезался в него плечом, смёл с ног. Вместе они покатились по комьям мёрзлой земли. Егор молотил оглушённого противника всем, чем только мог.
Аспид, очнувшись, взревела и принялась крушить всё вокруг. Всё погрузилось в грохот и треск. Вокруг летали щепки, ветки, комья земли и снег.
Большой обломок ствола врезался в Егора и отбросил его от противника. Колдун, воспользовавшись этим шансом, шатаясь, поднялся.
— Вот урод, — пробормотал он, и махнул рукой, будто разрубая воздух.
Егор откатился, и невидимое лезвие слегка задев руку, глубоко вгрызлось в землю. Ожидая ещё атак, Егор вскочил, и побежал, но колдун не стал продолжать. Он побрёл в другую сторону. Там на земле лежало что-то, источавшее красно-оранжевый свет. Снега там не было — весь растаял.
Егор снова хлестнул колдуна магическим кнутом, но тот наткнулся на защиту.
— Снизу, — каркнул Хутха.
Егор ударил рукой по земле, отправляя хлыст под ней. Колдун дёрнулся, и это спасло его от смерти, но острый, как шип, конец хлыста насквозь пробил его ступню.
Воспользовавшись замешательством, Егор снова бросился вперёд, но их обоих сбил хвост Аспид. Они разлетелись в разные стороны. Егор ударился спиной и затылком о чудом уцелевшее дерево, и на несколько секунд в глазах у него потемнело.
Придя в себя, он осмотрелся, и увидел колдуна. Тот висел на обломке ствола, пробившем ему грудь насквозь.
— Камень! — каркнул Хутха.
— Что? — растерялся Егор.
— Тут!
Хутха подлетел к месту, где на земле что-то сверкало. Подойдя, Егор увидел, что это какой-то драгоценный камень. Не огранённый.
— Что это?
— Не знаю, но он полон энергии. Печать им укрепи.
— Я? — Егор едва успел увернуться от пролетевшей мимо ветки.
— Живо!
Егор схватил камень, и его будто ударило молнией. Огромный поток энергии хлынул в него. Когда казалось, что он вот-вот взорвётся, разлетевшись кусками по всей округе, кто-то будто открыл второй клапан, через который энергия начала уходить. Её всё ещё оставалось до безумия много. Егора жгло, будто его душа превратилась в маленькое солнце.
— Поторопись! — услышал он слова Хутхи прямо в голове, — печать… силу влей. Увидеть… помогу.
Егор чётко, будто перед ним была 3D проекция, увидел душу Аспид. Печать, слишком сложная, чтобы Егор мог полностью её понять, перетягивала её множеством узлов, сейчас ослабших. Казалось, они в любой момент лопнут.
Егор попытался перенаправить силу, текущую через него, на эти узлы, но это оказалось совсем не просто. Энергия всегда сопротивляется упорядочиванию. Егору казалось, что, он пытается совладать с ураганом. С дикой горной рекой в половодье. Едва не разрывая Егора на части, поток энергии изгибался. Он начал наполнять узлы печати, и та начала расти, опутывая душу Аспид тысячами нитей.
Егор не видел ничего, кроме печати и дикого потока энергии. Он заполнял печать так долго, как только мог до тех пор, пока не потерял сознание.
На сегодняшний текст было маловато времени и сил. К тому же я вчерашним отрывком чуть поломал себе план, и пришлось выкручиваться, придумывать новое поражение, которое будет серьёзнее предыдущего. Вроде получилось, но сама сцена вышла куцой и обрывочной. Ну ничего. Помним, что это черновик, и знаем, что позже буду всё вычитывать и дорабатывать :)
Егор нагнал Агату через три часа. Хутха подсказывал направление и задал по пути очень правильный вопрос:
— Что планируешь делать ты, когда её найдём мы?
Егор об этом даже не задумывался, поэтому ответил:
— Там видно будет. Главное найти.
— Без меня сколько раз помер бы ты? — спросил Хутха, ни к кому конкретному не обращаясь. — Нужно печать силой напитать нам. Чтобы дольше продержалась она.
— Вон там! — указал Хутха в лес справа от двухполоски, вдоль которой шагал Егор.
Агата сидела в снегу метрах в двадцати от дороги, спрятавшись в тени деревьев от света фонарей.
— Стой! — крикнула она, увидев Егора — Не подходи! — на последнем слове голос её изменился на клокочащий рык. Она дёрнулась, и продолжила прежним своим голосом: — Я не знаю, как долго ещё продержится… печать.
— Мы поможем, — сказал Егор.
— Уходи! — прорычала она, и Егор отлетел на пару метров назад, хлопнувшись в снег и больно ударившись спиной от спрятавшуюся под ним ветку. Вновь взяв себя в руки, она добавила: — не хочу причинить тебе вред. Беги как можно дальше.
Стараясь не обращать внимания на боль в боку, Егор поднялся. Стоило ему сделать шаг к Агате, как её пальто лопнуло, и из под него выпростались два огромных крыла, а кожа стала стремительно покрываться чем-то средним между перьями и чешуёй, которая переливалась в скудных лучах света, долетавших от дороги, неземным цветом.
— Слабеет печать, — тихо сказал Хутха, — торопись.
От дороги раздался рёв моторов. Егор обернулся и увидел, подъезжающую со стороны Москвы колонну автомобилей. Они остановились и из них высыпали люди. К небу взмыл шар света, ярко осветивший округу. Взглянув вновь на Аспид, Егор увидел существо, больше всего похожее на небольшого двухголового дракона с зубастыми короткими птичьими клювами вместо пастей. Её чешуя разбрасывала на снег вокруг пёстрые блики. Она громко зашипела и затрясла головами.
— Уничтожить! — кричал кто-то позади.
— Обходи слева! — командовал другой голос.
«Дочь. Позаботься», — услышал он прямо у себя в голове. Казалось, Аспид из последних сил старалась себя контролировать.
— Отбой атаки! Там человек! — первый голос.
Аспид мощно оттолкнулась, сломав несколько деревьев, и легко взмыла в небо, подняв крыльями настоящую пургу.
Егор смотрел ей в след и понимал, что всё кончено. Печать вот-вот сломается, и тогда останется только уничтожить опасного монстра. Ещё одна жизнь, которая оборвётся из-за того, что Егору не хватило умения и сил. Ещё один ребёнок, который останется сиротой. На что он, собственно надеялся? План изначально был безумным.
— Увести гражданского! — кричал кто-то. — Установить личность.
— Не нужно, — сказал Егор тихо, и показал удостоверение ФСМБ. Хутха исчез. Тем лучше. Меньше будет вопросов.
— Вот это новости, — сказал невысокий, но крепкий сорокалетний колдун, по всей видимости командир. — Отчёт, что ты тут делал, и почему упустил Аспида.
— Аспид, — поправил Егор, — её зовут Аспид.
— Да хоть Перун собственной персоной. Почему дал уйти?
— Я опоздал, — ответил Егор, и сел в снег. — Снова опоздал.
— Уведите его, — скомандовал командир, — от него сейчас мало толку. Как придёт в себя — допросить.
Я всё ещё на дистанции, и, кажется, даже могу продолжать. Идём по плану (который написали на четвёртый день), и сегодня надо прописать эскалацию конфликта. Сначала думал, что выдам сегодня заглушку, и потом буду править, но потом я начал, а оно как-то пошло... в общем, получился самый крупный отрывок за весь марафон. (Правда, возможно, вместе с тем и самый сырой... Но камон! Я предупреждал, что это черновики)
Рассказав свою историю, Аспид покинула квартиру Егора, сославшись на важные дела. Сколько бы Егор с Хутхой ни убеждали её, что остаться будет безопаснее, она не согласилась.
На следующий день Егор поехал в офис.
— Игорь! Здорова! — окликнул он коллегу, поднимаясь по лестнице на второй этаж. — Есть новости по терактам?
— Пока нет, — ответил Игорь по прозвищу «Чопик». Молодой колдун, специализирующийся на термальных чарах, то-есть жар и холод. Чаще он предпочитал пользоваться именно вторым.
— А не в курсе, Андрей Константинович тут?
— Да я сам только пришёл. Но он всегда ни свет, ни заря… Наверняка уже у себя.
— Ага, ты прав, загляну к нему, — кивнул Егор и понёсся вверх по лестнице.
— А он тебе зачем? — крикнул вслед Чопик.
— Вопрос есть, — ответил Егор и скрылся на третьем этаже.
Андрей Константинович был колдуном лишь четвёртого класса, но широчайших знаний и огромного опыта. Егор вошёл в небольшой тамбур, из которого вели две двери, одна — в кабинет Андрея Константиновича. Егор постучался и осторожно приоткрыл дверь.
Кабинет Андрея Константиновича походил на картотеку. Входя, посетитель упирался взглядом в высокие, под потолок, шкафы с глубокими ящиками. Слева на посетителя давил другой ряд точно таких же шкафов, стоявших вдоль стены от окна до самой двери. А в дальнем конце вытянутого кабинета сидел за широким столом, обычно зарывшись в бумаги, сам Андрей Константинович.
Егор застал его напряжённо смотрящим в монитор компьютера. Как и большинство людей его возраста, Андрей Константинович с большим трудом ладил с современной техникой, а потому, заметив Егора, он широко улыбнулся и подозвал гостя жестом.
— Егорка! Привет, заходи! Помощь твоя нужна. Можешь распечатать это, это и вот это? — он трижды ткнул пальцем в монитор. — А то эти новые правила… все отчёты только в цифровом виде. Для скорости, видите ли. А мне как с ними быть? Никак не могу с этим, — он снова ткнул пальцем в монитор, — зверем сладить.
Егор заглянул в экран. Три вордовских документа оказались отчётами о терактах, произошедших на прошлой неделе. Егор отправил файлы на печать. Зашумел стоявший под столом МФУ, и начал одну за другой выплёвывать страницы.
— Много погибших?
— Порядочно, — вздохнул Андрей Константинович.
— Я хотел у вас совета спросить.
— О чём?
— Вы слышали о существе по имени Аспид?
— Кажется что-то было… — Андрей Константинович задумчиво почесал заросший седой щетиной подбородок. — Сейчас поищу.
Он встал и удивительно бодро для своего возраста пошёл к стеллажам в дальнем от стола углу кабинета.
— Буква «А» тут… Абрак… Альв… Вот оно. Аспид. — Он достал толстую папку и вернулся с ней к столу. Открыл. На самом верху лежал отпечатанный на машинке на жёлтой бумаге документ явно советских времён. — Так-так… Возраст более двух тысяч лет. Пол женский. Класс опасности третий. На данный момент не опасна.
Андрей Константинович отложил первый лист, под которым оказалась чёрно-белая фотография той самой женщины, что вчера пила чай у Егора на кухне. Фотографию Андрей Константинович тоже отложил. Под ней был другой документ. Судья по «Ъ» в конце слов, отпечатан он был ещё в Российской империи.
— Вот тут написано, что сила запечатана в… тысяча триста девятом году.
Он быстро перебрал ещё несколько документов, под которыми Егор, изрядно удивившись, увидел бересту со странными узорами.
— А это что?
Андрей Константинович вгляделся в рисунок и через минуту ответил:
— Похоже на схему печати. Довольно сложную.
— С чем-то подобным ведь можно распутать печать, не находясь с ней в контакте?
— Теоретически да, — медленно сказал Андрей Константинович, — но очень трудно. Я, пожалуй, знаю лишь с полдюжины колдунов, что так могут. И то не лично, а понаслышке.
— А ты с чего Аспид заинтересовался?
— Да услышал вчера, вот и стало любопытно.
— От кого?
Егор чуть замялся, и не придумал ничего лучше, чем ответить:
— От Хутхи.
— И он не рассказал тебе сам?
— Рассказал, но совсем не много. Ладно, мне пора…
— Постой-ка, — сказал Андрей Константинович, понялся на ноги и чуть махнул рукой. Дверь в кабинет захлопнулась, щёлкнул замок. — Выкладывай, что у тебя стряслось. Неужто контакт с нечистью третьего класса опасности?
— Ну… да, — сдался Егор. — Она пришла меня просить о помощи.
— И ты не перенаправил её к нам?
— Она пришла ко мне как к шаману, а не как к федералу. Я пытался, но она наотрез отказалась.
— Зачем она к тебе приходила? Это связанно с печатью?
— Она подозревает, что кто-то пытается её разрушить.
Андрей Константинович ошарашенно рухнул обратно в кресло.
— Не пытайся с ней больше контактировать. Я передам информацию в управление. Ей займётся спецотдел.
— Что они с ней сделают?
— То, что должно делать с нечистью третьего класса опасности в случае риска срыва.
— Нет! Она же мне доверилась! Нельзя так…
— Егор, я всё понимаю, но если печать всё же снимут, в руинах может оказаться половина Москвы. Ты понимаешь, сколько это жизней?
Ответить было нечего.
— Ты меня понял, — спросил Андрей Константинович.
— Да, понял, — хмуро ответил Егор. — Я могу идти?
— Да.
Щёлкнул, открываясь, замок, и чуть приоткрылась дверь.
С работы Егора отпустили чуть раньше обычного, но радости это как-то не принесло. Домой он добрался понурый и не сразу заметил бумажку, которая выпала, когда он открыл дверь.
Внутри оказалось короткая просьба: «Присмотри за моей дочерью», — и адрес.
— Хутха! — позвал Егор, зайдя в квартиру и закрыв за собой дверь. — Хутха!
— Что? — спросил грач, материализовавшись из тьмы.
— Мы идём искать Агату.
— За ней охотятся неизвестный колдун и особый отдел. Помереть решил ты? Это как лезть между молотом и наковальней.
— Я обязан попытаться её спасти.
— Не стоит того она.
— Не хочу, чтобы кто-то ещё потерял мать.
Хутха лишь покачал головой, но возражать больше не стал.
О себе рассказал, пора возвращаться к истории. По плану сегодня должен быть вызов главному герою.
Я, к сожалению, не придумал, какой бы сюда можно было прицепить арт. Если у кого-то возникнут ассоциации, делитесь :)
Щёлкнул, выключаясь, электрический чайник. Егор достал две кружки, положил в них пакетики и залил водой. Кухня наполнилась запахом чабреца.
— А иван-чая нет? — спросила Агата.
Она сидела на угловом кухонном диванчике, обитом бело-коричневым дермантином, который местами протёрся до тканевой основы. Раз уж Хутха решил, что надо помогать, Егор сопротивляться не мог: одна из особенностей контракта с духом. К счастью, Хутха не злоупотреблял своей властью над Егором.
— Нет. Только обычный. Он вкусный, — заверил Егор, — с чабрецом. Сахар добавить?
— Да. Три ложки.
— Привет диабет, — пробормотал он, доставая сахарницу. Хотя, какой диабет у нечисти? Сам он чай пил не сладкий, но по старой привычке держал в шкафу наполовину наполненную сахарницу. Как у бабушки дома было.
— Ну и как ты узнала, что на тебя колдун нацелился. Чего вы с ним не поделили? — сказал Егор, поставив на стол чашки и открытую упаковку «Чокопая».
— Несколько дней назад силы будто перестали меня слушаться. Тропы лесные из-под ног убегают. Облик… ну ты видел.
— Думаешь ты, что колдун это? — с сомнением спросил Хутха.
— Это не всё, — Агата отпила глоток чая. — Больше всего меня беспокоят появившиеся провалы в памяти. Я боюсь, что сотворю что-нибудь, чего мне совсем не хотелось бы, — она нервно мотнула головой.
Хутха, сидевший позади, вспорхнул, сел на спинку диванчика позади Агаты и резко смахнул у неё с шеи волосы.
— Ты что творишь, чёрт пернатый?!
— Ты не вужалка, — ответил Хутха, проигнорировав возмущение Агаты. — Рассказывай правду.
Какое-то время они сверлили друг друга взглядами, но в конце концов Агата тяжело вздохнула, и сказала:
— Хорошо. На самом деле меня зовут Аспид.
Хутха тут же перелетел к Егору, и вокруг него начал сгущаться чёрный дым. Он готовился драться.
— Вот поэтому я и не хотела говорить, — вздохнула она. — Я не собираюсь причинять вам вред. Чуть больше семисот лет назад большую часть моих сил запечатали вместе с проклятьем, заставляющим меня сеять хаос всюду, где бы я ни была.
— Тогда что надо тебе? — совсем недружелюбно прокаркал Хутха.
— Кто-то пытается снять печать.
— Кто-то? — переспросил Хутха.
— Да, как так? — добавил Егор. — Колдун ведь должен находиться рядом с печатью, чтобы её распутать.
— Я не знаю, как, но это происходит… на расстоянии.
— Может от времени ослабла она?
Агата, то-есть Аспид усмехнулась.
— Тот, кто меня зачаровал, своё дело знал. Он замкнул печать на мою душу так, чтобы моя же сила её и поддерживала. Я чувствую, что узлы, которые сдерживают моё проклятие, слабнут, — взгляд её потерял цепкость, прилипнув к одной точке позади Егора. — Как будто кто-то их подрезает. Порой внутри меня скребётся это чувство, которое я почти забыла будто я должна сравнять с землёй всё вокруг, — её правый глаз начал желтеть, а зрачок вытянулся горизонтально, как у козла. — Купаться в крови тех, кто рядом…
Она тряхнула головой и взглянула на Егора. Правый глаз возвращал себе белый цвет, а два зрачка сливались в один.
— У меня не так много времени. Вы поможете?
— Да, — ответил Егор. — Хутха в любом случае уже не оставил нам выбора.
Чувствовал себя сегодня фиговато. Голова болела и отказывалась нормально функционировать. Вечером, после прогулки с Терри (это мой корги. Чудесный пёс (: ) сдался и выпил-таки таблетку Ибупрофена. Как башку чуть подотпустило сел-таки выполнить сегодняшнее марафонское задание. А оно не то, чтобы замысловатое: продолжить рассказ и написать завязку.
Ну, собственно, вот и оно самое... отрывочек не большой и, боюсь, не особо хорошо написанный, но главное, что с марафона не слетел. Отредактировать успею и после :)
Раздался стук в дверь. У Егора никак не доходили руки повесить звонок. Он уже и купил его, да так тот и лежал второй месяц в тумбе в прихожей.
Егор поднялся. Слишком резко, за что был награждён ускорением темпа молотков, внутри черепа, чуть покачнулся, и пошёл открывать. По ту сторону двери оказалась изящная женщина лет тридцати, высокая, с чёрными, отливающими под светом ламп синевой, волнистыми волосами, которую Егор никогда раньше не видел.
— Я войду? — спросила она требовательно.
— Да, конечно, — опешил Егор и отошёл назад, пропуская внезапную гостью, внимательно её осматривая.
У неё был тонкий нос, который чуть загибался вниз и, чуть-чуть раздваивался на самом кончике, чёрные изогнутые брови и чуть раскосые глаза. Казалось, в ней было что-то восточное.
— Благодарю, — слегка кивнула она, переступив порог. На короткий миг левый глаз её окрасился жёлтым, зрачок разделился на два. Лишь миг, но Егор успел это заметить.
— Кто вы? — спросил он.
— Меня зовут Агата, — сказала она, снимая пальто. — Куда повесить?
Егор не двинулся с места, ожидая ответа. Агата устало выдохнула, повесила пальто на сгиб локтя и сказала:
— Мне нужна помощь. Меня преследует колдун, и я сомневаюсь, что с добрыми намерениями.
— Так кто вы? — повторил свой вопрос Егор.
— Вожалка.
— Я могу отвести вас в службу магической безопасности. Там смогут помочь.
Ссориться с неизвестным колдуном из-за нечисти Егору совсем не хотелось. В конце концов, такие ссоры могли оказаться опасными для жизни. К тому же совсем неизвестно что они не поделили. Егор совсем не был уверен, что Агата такая невинная овечка, за которую пытается себя выдать.
— Ну уж нет! Я пришла за помощью к шаману, а оказалась у шавки колдунов! Знала бы — не пришла бы, — она принялась надевать пальто обратно.
— Стой, — каркнул Хутха. — Не спеши. Выслушаем её, Егор.
— Спасибо, — сдержанно кивнула она, и добавила: — Так куда я могу повесить пальто?
Первые четыре дня марафона участники занимались подготовительной работой. Продумывали антагониста, протагониста, сочиняли план... Делали всё то, на что новички обычно забивают болт :)
С сегодняшнего дня начинается сам рассказ. А с чего полагается начинаться рассказу? С экспозиции. Вот это и есть задание пятого дня марафона.
Признаться, в сегодняшнем тексте я максимально не уверен. Писал его ночью после того, как уложил спать сына. Вычитать времени нет, и он кажется очень сырым. Но редактировать буду уже после марафона, чтобы не сбиваться с ритма работы.
На полу в рядок стояло четыре папоротника в горшках. Три сухих, и один ещё живой. Перед последним на коленях, с напряжённым выражением на лице сидел Егор. Последний папоротник из тех, что он сегодня купил под зачарование. Не хотелось бы сжечь и его душу.
В голове от переутомления стучали молоты и она, казалось, вот-вот лопнет, но с зачарованием затягивать не хотелось. Он собрался с силами, и услышал сзади знакомое карканье:
— Хороший результат, — Хутха возник, как всегда, неожиданно.
— Помочь не хочешь?
— Полезней будет самому справиться тебе, — сказал угольно-чёрный грач, садясь на пол позади шеренги горшков.
— Кто бы сомневался, — пробурчал Егор, закрыл глаза и сосредоточился на папоротнике.
Шаманское зачарование отличается от колдовского. Колдуны напитывают своей силой предмет и получается что-то типа печати с определёнными свойствами, как компьютерная программа. Энергия понемногу рассеивается, поэтому эффект чаще всего временный. Шаман же особым образом меняет душу или дух. Это что-то вроде донастройки. В теории метод намного мощнее, но вот овладеть им та ещё морока. К тому же, если лезть в душу не аккуратно, велик риск её уничтожить. С живым существом Егор на такое никогда бы не пошёл.
Тяжело дыша, он открыл глаза, вытер со лба пот краем футболки и посмотрел на часы. Голова превратилась в огромный колокол, отбивающий сердечный ритм, и Егору понадобилось время, чтобы понять, что значат цифры на экране. Прошло почти двадцать минут. Спохватившись, он взглянул на папоротник и облегчённо выдохнул: жив.
За новым ему идти не хотелось, а лишь с одним стражем он начал чувствовать себя очень неуверенно. Всё из-за терракта, что произошёл в кофейне в соседнем квартале. Федеральная служба магической безопасности определила его магическое происхождение. Этого самого по себе уже хватало, чтобы молодой шаман перестраховался и добавил стража на окно в спальне, но вкупе к тому отделение ФСМБ, в котором работал Егор, выдало предписание усилить охранные чары жилищ.
— С опытом станет легче это, — каркнул Хутха сверху. Он сидел на приоткрытой двери шкафа и внимательно смотрел на папоротник. — Хорошая работа.
Четвёртое задание марафона состоит в том, чтобы написать план рассказа, так что тут будут СПОЙЛЕРЫ. Кому пофиг на спойлеры, и кто хочет посмотреть, как выглядит план рассказа (ну как он может выглядеть), добро пожаловать :)
Итак, само задание:
Написать план рассказа по предложенной схеме. Не пытайтесь зашить план в зарисовку, сценку или роман-эпопею на 19 тыс. знаков, вы только усложните себе жизнь. Этим планом вы будете пользовать на протяжении всего марафона.
А это схема, по которой предлагается писать план:
1. Экспозиция (Знакомство с ГГ, его окружением, описание мира, намёк на конфликт) 2. Завязка (Событие, которое нарушает привычную жизнь героя, заставляя выйти из зоны комфорта. Это может быть трагедия, загадочное происшествие или угроза) 3. Вызов (Реакция на проблему, шаги к её решению, препятствие для сомнения, другие персонажи) 4. Эскалация (Проблема обретает новые грани, новые угрозы, серьёзный моральный выбор или испытание, углубление интриги: открыть часть тайны, но оставить ключевой вопрос без ответа) 5. Поражение (Неудача или потеря важного, ощущение ситуации проигрыша, урок на будущее, конфликт кажется неразрешимым) 6. Прекульминация (Сложный выбор, новый ресурс для победы, напряжение, угроза становится ближе) 7. Кульминация (Финальное столкновение, видимость поражения, нахождение сил или жертва, разрешение конфликта) 8. Развязка (победа, завершение основных сюжетных линий, изменения)
В целом не то, чтобы особо сложно. Особенно если не сильно запариваться о маскировке сюжетных ходов и просто сделать рабочий документ. Вот, что получилось у меня:
(Экспозиция) Егор зачаровывает свежекупленный папоротник на защиту дома. Недавно случились ряд магических терактов и Егор, на всякий случай, решил добавить к одному папоротнику, уже стоящему в прихожей, ещё один на окне в спальне.
(Завязка) У Егора просит помощи дух в облике женщины. Представляется Агатой. Она говорит, что на неё охотится колдун. Егор предлагает попросить помощи в ФСМБ, но Агата напрочь отказывается и говорит, что лучше справится сама (честно говоря, пока точно не знаю, как это обыграть. Возможно, через истерику или ультиматум. Может придумаю что-нибудь лучше). Егор соглашается помочь и временно укрывает Агату у себя.
(Вызов) Егор узнаёт, что Агата на самом деле мифический Аспид. Её жажда разрушения была запечатана сотни лет тому назад, и теперь некто пытается снять печать. Егор советуется с коллегой, как ему быть и узнаёт, что по протоколу ФСМБ магические существа 3 класса опасности и выше (а Аспид именно третьего класса) в случае подозрений на враждебность должны уничтожаться на месте.
(Эскалация) Оказывается, коллега Егора передал информацию об Агате в управление, и на неё началась охота. Егор помогает ей сбежать, но её состояние становится всё менее стабильным.
(Поражение) Аспид чувствует, что вот-вот потеряет над собой контроль и, чтобы не причинить вреда Егору и в принципе снизить ущерб, сбегает. Егор следует за ней.
(Прекульминация) Егор нагоняет Аспид на окраине области, и дух просит её убить, чтобы не стать бедствием. Егор отказывается. Появляется Игнат — колдун, который и стремится снять печать с Аспида.
(Кульминация) Егор вступает в бой с Игнатом. Печать Агаты слабнет, и Аспид впадает в буйство, сея разрушения вокруг себя. Егор побеждает, но печать вот-вот разрушится. Егор пытается её восстановить.
(Развязка) Появляется штурмовой отряд колдунов ФСМБ. С их помощью Егор стабилизирует печать. За действия с игнорированием протоколов безопасности Егор получает выговор, а за спасение Аспида и предотвращение конфликта с Кощеем — благодарность. Остаётся вопрос: кто же стоял за колдуном, желавшим снять печать с Аспид?
Арт Аспида, который мне понравился.
PS: В моём мире Аспид — имя собственное, причём женского рода. Такое существо лишь одно. После запечатывания её тяги к разрушению, она обратилась человеком и получила имя Агата.
Напиши ОТ ПЕРВОГО ЛИЦА исповедь главного врага твоего героя. Начни со слов «Я не говорил этого никому, но тебе признаюсь...» и продолжи его мысль о том, почему твой главный герой ему поперёк горла. Отнесись к злодею как к хорошему персонажу, которому главный герой просто не даёт добиться своей цели. Столкни их интересы. Сделай так, чтобы нам стало его жаль. Объясни, почему он делает злодеяния и почему он уверен, что так надо.
— Я не говорил этого никому, но тебе признаюсь… — сказал подсевший ко мне мужчина.
Странный мужчина. В первую очередь потому что одет он был не по погоде. За окном снег валит, а он в кедах, джинсах да джинсовке поверх футболки. В длинных, до плеча, волнистых светло-русых волосах застрял снег. Он сел не спрашивая разрешения, поставил свою чашку с кофе, прогладил густую клиновидную бороду, и продолжил после недолгого раздумья:
— Да, ты подходишь.
— Что вы имеете в виду?
— Понимаешь… конечно не понимаешь, но это не важно. Мне просто нужно, чтобы кто-то меня выслушал.
— Но я не хочу… — мужчина взмахнул рукой, и мои губы словно склеились. Я не мог не то, что говорить, не получалось издать ни звука.
— Давай ты спокойно выслушаешь, а я не буду прибегать… к подобному. Договорились?
Я кивнул, и снова смог раскрыть рот. Но промолчал. Что-либо говорить было слишком страшно. Он отхлебнул из своей кружки, и сказал:
— Хороший тут кофе, да?
Я снова кивнул.
— Ты не подумай, я на самом деле совсем не злой, — начал он внезапно. — Все эти смерти… не приносят мне никакого удовольствия, но ради великих целей приходится порой идти на жертвы. Знаю, ты скажешь, что так говорят все плохие парни, но ведь несколько сотен, да даже тысяч — ничтожная цена, если миллионы станут жить лучше! Любой здравомыслящий человек со мной согласится. Вот скажи мне, хотел бы ты вернуть в мир волшебство?
Что он несёт?
— Не эти фокусы, — он взмахнул рукой, и кофе в его чашке вытянулось в струну, а затем плюхнулось обратно без единого брызга.
Я один это видел? Почему больше никто ничего не заметил?!
— …а настоящее, — продолжал тем временем безумец, сидевший напротив меня, — чтобы в лесах можно было встретить сатира, а подняв взгляд к небу — увидеть дракона!
Я осторожно кивнул. Сумасшедшим лучше не перечить.
— Вот и я хочу. Мечтаю с самого детства. Я читал сказки и представлял, как они оживают вокруг меня, а теперь… — взгляд безумца искал что-то позади меня, — это может стать реальностью. Они это могут, представляешь?! На самом деле могут! — в глазах его плясали звёзды. Кажется он почти забыл, что находится в кофейне. Люди вокруг украдкой поглядывали на нас, но не вмешивались. Конечно. Кому захочется связываться с безумцем.
— Ты понимаешь? Дотянуться рукой до радуги. Встретить феникса или единорога. Лепреконы, фейри, нимфы и боги! Всё это снова станет возможным! — безумец воодушевлённо всплеснул руками. — Но, кажется, ты не очень-то веришь мне, — сник он. — Ну это не страшно. Главное я знаю, что это возможно. Надо только Им помочь. Те, у кого и в наше время есть дар, не хотят возвращения старых времён, когда волшебство было доступно всем. И те, кто сейчас у власти, будут стараться помешать его возвращению. На мне важная задача, знаешь. Я должен отвлечь их, чтобы они не мешали. Чтобы не лезли. И тогда волшебство сможет вернуться в мир. Ты ведь поможешь мне?
Он улыбнулся. Широко, искренне.
— Мне бы очень хотелось, чтобы ты тоже мог это увидеть, но ради великой цели приходится идти на жертвы.
Он встал, деревянными щипцами достал из кармана странный фиолетовый кристалл размером чуть меньше теннисного мячика и обратился к женщине за соседним столиком:
— Подержите, пожалуйста.
Она протянула руку, безумец опустил камень ей на ладонь и сразу вышел. Женщина замерла и напряглась, будто от удара током. Её взгляд прилип ко мне. В нём были мольба и боль.
***
Улицу наполнили сирены. Тут был полный набор: пожарная, скорая, полиция, даже газовая служба. И оперативник ФСМБ Игорь, по прозвищу, «Хтон» сухо сказал по телефону:
Оклемавшись, Константин Фёдорович вызвал команду эвакуации. Егора отстранили от работы до следующей недели для восстановления здоровья. Собственно, ему это было только на руку. Четыре дня отдыха, за которые он успел выпытать у Хутхи о саде душ и убедить старого ворона помочь туда попасть. Хоть это и было не просто. Два дня на все вопросы о Саде душ Хутха отвечал полным отказом хоть что-то рассказывать, но на третий день он всё же не выдержал, и спросил в ответ:
— Почему так одержим ты? Ни живым, ни мёртвым в Саду душ не место. Не возвращаются оттуда.
— Потому что люди не должны умирать так рано, — ответил Егор. — Пять лет, двенадцать, семнадцать… Слишком рано. Почему должен умирать человек, который и не пожил ещё толком?
— Такова жизнь. Каждую секунду умирают люди. Никогда не спасёшь всех ты. Не в нашей власти это
— Знаю. Но конкретно это происходит рядом со мной.
— Не рядом совсем, — парировал Хутха. — Под Петербургом живёт семья Артура?
— Я не о том, — махнул рукой Егор. — Ты понял, о чём я. Это близко мне тут, — он хлопнул ладонью по груди. — Я знаю об этой беде, и не могу отвернуться. Слишком много людей погибли по моей вине. Если я смогу спасти её, то хоть немного облегчу этот груз.
— Не облегчишь, — покачал головой Хутха.
— Но я должен попытаться!
— Хорошо. Расскажу о саде душ тебе я. Как попасть туда. Всё, что известно мне. Но знай, что один там будешь ты. Не смогу последовать за тобой я. Обещай, что вернёшься.
— Обещаю, — улыбнулся Егор.
— По правде говоря, не так много известно о нём. Ещё когда я жил, уже тогда сказкой было это. Сад — обитель Алканост. Истиной Алконост, а не воплощений её. Говорят, завораживать может её пение. О её воплощениях в материальном мире эти истории. Ни в какое сравнение не идут они с истиной силой её. Так чарует её голос, что всех и всё забываешь ты. Близких, друзей, самого себя. В конце концов, если не сможешь сопротивляться, самим собой быть перестанешь.
— Это как?
— Не знаю. Это лишь то, что слышал я. Завтра ночью откроется путь. Тогда и пойдём. С собой возьми это.
Хутха расправил крыло, выдернул из него перо и дал Егору.
— Когда в саду будешь, на ладонь положи. Напомнит тебе оно, кто ты.
Ночь восемнадцатого апреля Егор встретил в Лосиноостровском парке. В глубине леса, вдалеке от прогулочных дорожек, он ждал хранителя леса. Интуиция подсказывала, что тот должен появится где-то поблизости.
К полуночи спустился туман и похолодало.
— Тут он, — прошептал на ухо сидящий на плече Хутха, — готовься. От взгляда его тебя укрою я, и последовать за ним сможешь ты. По моей команде пойдёшь.
Справа, пройдя всего в десятке метров от куста, в котором спрятался Егор, вышло белое существо высотой метра в четыре. Оно было похоже на лося, но лапы были слишком длинными, и передние длиннее задних. Морда вдвое короче лосинной, будто сплюснутая, а голову венчали массивные рога.
Существо прошествовало вперёд, и, когда оно начало растворяться в тумане, Хутха сказал:
— Пора.
Осторожно Егор начал выходить из своего убежища.
— Будешь телиться, упустишь его. Шевелись.
Не теряя больше времени Егор выскочил из под куста, и бросился в сторону удаляющегося силуэта удивительного существа. Он бежал со всех ног, но никак не мог догнать. У него едва получалось не отставать. В какой-то момент туман сгустился настолько, что казалось, будто Егор идёт сквозь молоко. Он перестал видеть даже собственные ноги и, само собой, потерял из виду существо. Со страхом он взглянул на Хутху, который ответил:
— Ступив на тропу с неё невозможно свернуть. Не требуется больше проводник. Но осторожен будь. На пути его встретить можешь.
До рези в глазах вглядываясь в густую белую мглу, Егор осторожно шёл вперёд. Пахло травой, землёй, влагой и мокрой еловой корой. Вокруг что-то трещало, хрипело, ухало и скрипело, но все звуки были странно искажены. Вроде узнаваемые, а вроде чуждые. Егор сколько ни пытался, так и не сумел распознать, что это. Под ногами было что-то мягкое, будто толстый-толстый слой мха.
Вскоре к запахам примешалось что-то сладкое, похожее на яблоки и гранат и терпкое как хурма.
— Почти пришли, — сказал Хутха. — Начеку будь. Скоро один остан…
Его голос пропал, Егор повернул голову, и не обнаружил грача на плече. Всё как Хутха и говорил: он не сможет последовать в Сад душ.
Мягкий мох под ногами сменился чем-то плотным, а туман начал слабеть. Понемногу проступили впереди очертания деревьев. Огромные, нет, исполинские! И насколько только хватало глаз, повсюду были они. Толстые стволы держали огромное количество клонящихся к земле под тяжестью сотен плодов веток.
Между деревьями неторопливо бродили существа. Разнообразные и не похожие друг на друга. Большие и маленькие, ходящие, ползающие, летающие, с головами и без, с руками, щупальцами и совсем уж странным конечностями. Всё, на что только способна фантазия и кое-что, что никакая фантазия не смогла бы породить.
Подняв взгляд, Егор увидел и, наконец-то, услышал Хозяйку Сада Душ. Исполинской горой она возвышалась над садом, накрывая его собой вместо неба. Птица с человеческим лицом. Прекраснейшим из всех, что могут существовать Она укрывала Сад четырьмя огромными крыльями. Её голос был сладчайшим звуком из всех, что Егор когда-либо слышал. С перьев её, что переливались причудливыми узорами, непрестанно шёл дождь, который никогда не добирался до земли. Весь его поглощали плоды необычных деревьев.
Чувствуя, как сознание затуманивается, Егор сжал подаренное Хутхой перо, и острая боль пронзила руку, проясняя сознание. На ладони остался красный след ожога.
Грохая копытами мимо Егора прошагал трёхлапый великан, покрытый длинной белой шерстью. Он остановился совсем рядом, не обращая на пришельца никакого внимания, и осторожно, с любовью коснулся одного из плодов. Тот был бордовым снаружи и светился изнутри алым и жёлтым, будто там, в сердцевине, танцевали два светлячка.
Существо протёрло плод, несколько секунд им полюбовалось и пролило с ладони несколько капель искрящейся жидкости. Той самой, которой Хозяйка поливала свой сад.
Только теперь Егор обратил внимание, что самые низкие фрукты висели метрах в четырёх над землёй, а на самих деревьях не было ни единого листа. Только плоды.
«И как мне их достать?»
В эту секунду монстр, что стоял рядом с Егором встрепенулся, будто учуял что-то, и бросился бежать. Посмотрев на цель, Егор заметил лежащий на земле фрукт, к которому бежали сразу несколько тварей, что были рядом. Первый, добежавший, с величайшей осторожностью поднял плод, и пошёл куда-то прочь. Остальные тут же остановились, и разбрелись кто куда, вновь протирать и поливать плоды.
Какое-то время Егор бродил по саду. Искал фрукты, слушал пение Хозяйки сада, смотрел на райские фрукты. Они были прекрасны. Он стал замечать, что те, что внизу тусклее. Должно быть, им не хватало росы Алконост. Надо собрать немного, чтобы напоить плоды. Но человек был слишком низким. Ничего страшного. Вокруг бродят множество высоких существ. Он просто воспользуется помощью одного из них.
Человек уцепился за шерсть одного из проходящих мимо, и пополз вверх. Существо даже внимания на пассажира не обратило. Добравшись до верха, он удобно устроился в ветвистых рогах, растущих прямо из широких плеч оказавшегося безголовым существа. Он сложил ладони лодочкой, и принялся собирать росу Алконост. На левой руке был красный след, ожог, который, стоило на него попасть росе, побледнел и пропал. Собрав достаточно, человек стал ждать. Когда существо подошло к очередному дереву, он дотянулся до ближайшего плода, тот источал тепло живого существа, и напоил его росой. Мягкая пульсация дала понять, что плод доволен и благодарен. От этого где-то внутри человеку стало тепло и хорошо.
Что-то укололо Человека в грудь. Он полез в нагрудный карман, и достал оттуда брошку. Та выглядела знакомо. Её подарил… друг? Да, её Егору подарил друг. Артур. Понемногу туман выветривался из головы, и Егор вспоминал, для чего он тут. Плод, ощутив перемену в состоянии его добродетеля, похолодел и, будто мелко затрясся.
Егор потянул фрукт и сорвал его. Существо, на котором он сидел, взревело, вскинуло руки. Егор положил фрукт в наплечную сумку, спрыгнул и повис на спине твари. А та молотила кулаками по месту, где Егор только что сидел. С ужасом Егор увидел, что к нему несутся сотни монстров. Они орали, ревели и вопили. Сад тут же наполнился ужасающей какофонией, венчало которую пение Алконост.
Когда ближайшие монстры почти добежали, Егор соскочил со спины того, на котором сидел, и бросился к ближайшему дереву. Твари, не успев затормозить, врезались друг в друга и свалились в огромную копошащуюся, вопящую и ревущую кучу. Пока они распутывались, Егор бросился прочь. Сад кишел хранителями. Твари бежали отовсюду, и неоткуда было ждать спасения. Затаившись у ближайшего дерева Егор ждал. Когда ближайшие к нему монстры были достаточно близко, чтобы прыгнуть, Егор отскочил в сторону, и несколько существ врезались в дерево. От сотрясения с него упало сразу несколько плодов, и твари на какое-то время оказались заняты их сбором. Егор воспользовался передышкой, чтобы убежать.
Надолго упавшие фрукты хранителей не отвлекли, и вскоре к нему вновь со всех сторон неслись монстры. Свернув за очередное дерево, Егор нос к носу столкнулся с человеком. Тот бросился на него, повалил, и принялся тянуться к сумке. Егор понял, что человек был одним из порабощённых Алконост. Он скинул хранителя с себя, вскочил, и бросился прочь, но человек извернулся и схватил Егора за ногу. Не ожидав этого, Егор упал. Нога вспыхнула болью. Фрукт выпал из сумки и прокатился пару метров.
Хранитель отпустил Егора и метнулся к плоду. Кроме него к плоду со всех сторон бежали ещё несколько десятков монстров, но человек поднял его первым, и неторопливо пошёл прочь.
Егор поднялся. Вокруг сгущался туман. Сад душ начал исторгать из себя живого.
Стараясь не обращать внимания на боль в лодыжке, Егор побежал к хранителю, несущему плод. Добежав, он прыгнул, сбил того с ног, выхватил плод и неловко рухнул на землю. Раздался хруст. Не до конца зажившая левая рука вспыхнула болью. Взвыли, заорали хранители Сада, и вокруг Егора сомкнулся густой как молоко туман, отрезая его от опасности.
С трудом он сел, стараясь не тревожить сломанную руку. Та пульсировала болью, которая отдавалась на весь левый бок. На колено сел Хутха.
— Добыл, — только и сказал Егор.
На сгибе локтя у него покоился плод. Размером примерно с грейпфрут, ярко-алый, тёплый. Внутри у него танцевали огоньки: фиолетовый, жёлтый и оранжевый.
— Что это? — спросил Егор Хутху.
— Райский плод. Молодильное яблоко. Яблоко раздора. Много названий у этого. Говорят, плоть обрели, вкусив его, первые люди. Своими руками миф добыл ты. Подобным похвастаться могут не многие.
— Что мне делать, чтобы вылечить сестру Артура?
— Все недуги исцеляет Райский плод. Лишь откусить нужно ей.
— Тогда давай возвращаться.
— Вперёд полечу я. За мной ступай. Через земли мёртвых пролегает обратно дорога.
Егор поднялся и, хромая, побрёл за Хутхой. Вскоре туман начал рассеиваться, открывая взгляду бескрайнее поле и реку.
— Где мы?
— В античности Элизий называли место это. Смородиной тысячу лет назад речку звали. Сейчас, наверно, и не вспомнит никто. Первое это, что, попадая в загробный мир, видят души.
Тут Егор увидел, что кто-то бредёт в его сторону со стороны реки. Девушка с волосами соломенного цвета. Когда она подошла достаточно близко, Егор узнал её. Арина. Она была бледна, измучена и очень худа. Подойдя, девушка подняла голову, и посмотрела на Егора ничего не выражающим, бесцветным взглядом.
Он не успел.
Но ведь райский плод исцеляет все недуги. Что, если сработает?
Егор подошёл к Арине и протянул ей фрукт.
— Не смей! — крикнул Хутха, но девушка уже впилась в плод зубами.
Брызнул алый сок, и потёк по подбородку. Сладкий запах разлился в воздухе. Лицо девушки налилось румянцем и округлилось. Даже волосы стали ярче, словно наполнились солнечным светом. Она взглянула на Егора, и в глазах её плясали озорные огоньки, улыбнулась, развернулась и пошла обратно к реке. Нет, «пошла» — не правильное слово. Каждый её шаг был танцем, сама. От реки к Егору подошла измученная девушка, от него же назад шла Терпсихора. Само воплощение танца.
— Не представляешь, что натворил ты! — сокрушался подлетевший Хутха.
— Что я натворил?
— Боюсь, этого не знаю даже я, — тихо сказал он. — исцеляет живых плод, а вот что делает с мёртвыми… Неведомо.
— Ну, думаю, ничего плохого не произойдёт, — сказал Егор, поднял оброненный Алёной Райский плод, и откусил с другой стороны. По телу разлилось тепло, боль в сломанной руке и вывихнутой ноге прошли.
Хутха завопил:
— Что творишь ты?!
— Ты же сказал, что он лечит все недуги. А перелом то болит. Да и я живой, так что ничего плохого не случится.
— Не человек ты. Шаман! Да и в мире мёртвых ещё. Пойдём, скорее, пока ещё чего не натворил ты.
После возвращения с того света Егора свалила непонятная болезнь. Всё тело горело изнутри, кости ломило, а сознание плыло, как будто он напился в стельку. К понедельнику всё прошло, но весь день он ел за троих. Видимо, добирая за выходные.
Через неделю в Москву вернулся Артур, и почти сразу предложил встретиться. Условились подойти к полудню ко входу на ВДНХ второго сентября. Погода стояла хорошая. Было тепло, но не жарко. По привычке, Егор пришёл немного раньше назначенного времени, и убивал время, слушая уличных музыкантов и разглядывая гуляющих людей.
В какой-то момент он ощутил нечто странное. Будто внутри него натянулась невидимая нить. Огляделся, но не заметил ничего необычного. И буквально через секунду его окликнул Артур.
— Здарова! — он широко улыбался и махал руками. А рядом шла невысокая стройная девушка с волосами настолько короткими, что издалека она казалась лысой из-за их соломенного цвета. Но даже так она умудрялась выглядеть привлекательно.
Невидимая нить внутри Егора натянулась сильнее.
— Привет, — очаровательно улыбнулась Арина, когда они подошли ближе, а Артур протянул руку.
— Да. Артур говорил, что ты пошла на поправку, но не ожидал, что ты так скоро решишься прилететь в Москву. Как себя чувствуешь?
— Отлично, — чуть ли не подпрыгнула Арина, и улыбнулась: — будто заново родилась!
— Рад слышать, — постарался улыбнуться Егор, стараясь не обращать внимания на внутреннее напряжение.
— Чего стоим то? Пойдём! Я хотел Аринке ВДНХ показать, и Ботанику зацепить, если успеем, — вклинился Артур и потянул всех под арку.
За день они втроём исходили всю выставку и множество тропинок Останкинского парка, но до Ботанического всё же не успели, и всю прогулку Артур чувствовал внутри напряжение, будто кто-то тянет за нить, привязанную к его душе.
В конце дня, перед тем, как разойтись Арина спохватилась:
— Чуть не забыла!
Она скинула небольшой рюкзачок со спины, и достала гранат.
— Держи! Небольшой подарок от меня. Это чтобы не болел, — улыбнулась она и закинула рюкзачок обратно на спину. С шумом подъехала электричка и с шипением распахнула двери.
— Ну давай, — сказал Артур, пожимая Егору на прощание руку.
— До встречи, — улыбнулась Арина, быстро приобняв его на прощание, и брат с сестрой запрыгнули в закрывающуюся электричку.
Егор какое-то время стоял на платформе, ожидая, когда же нить, чётко указывающая на Арину, пропадёт, но она не пропала. Слабое, едва заметное тянущее чувство, указывающее направление к Арине, так и осталось. И Егор был уверен, что Арина тоже чувствовала эту нить.
Всё же возьму небольшое слово перед рассказом. Пришлось разбить на две публикации, потому что немного совсем, на три тысячи символов, вылез за максимальный объём :( И хочу посетовать, что не успел сообразить обложку... Постараюсь это исправить, но буду рад идеям и предложениям :) На этом больше не мешаю. Приятного чтения :)
На рябом полотне реки рождались и гасли, поглощаемые пучиной, блики жаркого августовского солнца. Егор смотрел на игру света, и заставлял маленькую тень танцевать на парапете набережной. Это было одним из упражнений на контроль чар, которых Хутха выдумывал во множестве. Особым условием было поддерживать настолько тонкую нить энергии, чтобы её едва хватало на существование тени.
В каком-то смысле это было даже занимательно. Чем-то похоже на игру, в которой надо провести шарик по лабиринту, правильно его наклоняя. Не самый плохой способ убить время, пока ожидаешь опаздывающего на встречу друга. Артуру, так звали друга, нужно было что-то забрать из «Киевского» торгового комплекса, что на Бережковской набережной, а Егор был совсем не против прогуляться, раз уж выдался свободный денёк. Тем более, что погода установилась прекрасная. Ну и в фудкорте ТЦ он недавно обнаружил отличную бургерную.
— Привет, — услышал Егор сзади. Он оборвал нить, по которой от Хутхи к нему тянулась энергия, развеял чары и обернулся. Артур подошёл, и опёрся о парапет. Высокий, на полголовы выше Егора, чему тот немного завидовал, светловолосый, в джинсовых шортах и футболке с большой надписью «ЧЁ». Он был на пару лет старше, но Егор никогда не ощущал этой разницы в возрасте. Как всегда, у Артура на шее висели массивные наушники, провод которых прятался где-то под футболкой. Своей любовью к музыке он напоминал Егору Санька, соседа по общежитию на первом курсе института. Тот тоже обожал музыку и заразил этой своей страстью Егора.
— Я только медитировать начал, — притворно расстроился Егор, отходя от парапета и протягивая другу руку.
— Прости уж, что отвлёк, — бледно улыбнулся Артур и пожал протянутую ладонь.
— Ладно, пойдём, — сказал Егор, и первым пошёл к мосту. — Как там у тебя дела с той авиамоделькой, как оно… ТУшка, кажется?
— ПЕ-8. Сам же подарил! — укорил Артур, поравнявшись с другом. — Фюзеляж готов, только шасси не приделал ещё. Это в конце. Правое крыло начал собирать.
— Ого! Это всего за неделю? — присвистнул Егор.
— Медленно. Раньше такое за вечер-два склеивал. А тут аж неделю провозился. Времени нет совсем.
— Так вот ты чего поникший такой?
— Угу, — буркнул Артур, и добавил: — А где твой ворон?
— Грач, — улыбнулся Егор — летает где-то. Он ж сам по себе. Как кошка, только вреднее. Я тут на группу классную наткнулся на днях. I Previal называется. Слыхал?
— Ну естественно! А ты зачем вообще в Киевский попёрся?
— Кабель забрать и пауэрбанк.
— Серьёзно? Поближе к дому магазинов нет, что-ли?
Они миновали мост и остановились перед красным горящим красным светофором.
— Тут скидка, — пожал плечами Артур. — А тебе за чем пошёл?
— Бургер, — улыбнулся Егор.
— Ты поехал в центр ради бургера?
— Нет конечно! Ещё Прогуляться. С другом встретиться.
— Заходи, — Артур открыл дверь, пропуская вперёд Егора.
Егор отвесил карикатурный поклон и вошёл в ТЦ.
Забрав заказ и расплатившись, они пошли в сторону фудкорта.
— Подожди, коробку уберу, — сказал Артур, выйдя из магазина. Он скинул со спины рюкзак и замер. Взгляд его упёрся в витрину магазина с игрушками, что был напротив.
— Ты чего? — спросил Егор, заглядывая через плечо. Казалось, его друг вот-вот разрыдается. — Ты в порядке?
— Нет, — ответил он, медленно, даже заторможено, убрал коробку с пауэрбанком в рюкзак и кивнул в сторону витрины с игрушками: — У сестры заяц был в детстве прямо как тот.
— Тебя так заяц расстроил?
Несколько секунд Артур молчал, а затем тихо произнёс:
— Мама утром звонила. Аринка умирает. Ей дают неделю-две. Может и того меньше.
Новость оглушила как удар дубиной.
— Подожди. Сестра твоя? Как умирает? — пробормотал Егор. — Ей же… восемнадцать?
— Семнадцать. Лейкоз.
— Я ж её видел… чуть больше полугода назад. В полном порядке была. Румяная, весёлая…
— Ремиссия. А тут… несколько месяцев назад рак вернулся, и буквально на глазах…
Он замолчал, сжал зубы, и упёрся взглядом в пол, борясь с подступающими слезами. Егор и не знал, что сказать. Он встречался с Ариной несколько раз, и даже бывал на её выступлении: она танцами занималась. Всегда была энергична, полна жизни. Егор и подумать не мог, что она борется с такой страшной болезнью.
— Почему ты не рассказывал?
— А чего мне тебя своими проблемами напрягать? Да и знакомы мы сколько? Чуть больше года?
— Может я помочь чем-то могу?
— Чем тут поможешь? — махнул рукой Артур. — Это не вылечить. Завтра самолёт. Попрощаюсь хоть.
Он смахнул пару слёз, которые всё же не удалось сдержать, и решительно пошёл к эскалатору.
— Пойдём, поедим.
— Стой. У тебя самолёт завтра во сколько?
— В десять с чем-то.
— Вечера?
— Ага.
— Есть идея лучше, чем бургеры в ТЦ жрать.
— И какая?
— Знаю неподалёку паб приличный. Зайдём, выпьем по паре бокалов.
— Да нет… не могу сегодня.
— У тебя на вечер планы какие-то?
— Ну да…
— Какие?
— Ну… постирать надо. Еды приготовить…
— Я в пятом классе от уроков отмазывался правдоподобнее. Пойдём! Чего ты печеньку из себя строишь? В таких ситуациях нет ничего лучше, чем выговориться. А выговориться ничего не помогает лучше, чем пара бокалов пива и спокойная обстановка.
В конце концов Артур махнул рукой:
— Хорошо, пойдём.
Добрались они примерно через полчаса. Сделали заказ и ушли в дальний зал, приметив там небольшой столик в углу. Поначалу разговор не клеился, и Егор рассказывал Артуру о новой музыке, которую недавно нашёл. По большей части об I Previal и Black Veil Brides. Дал послушать несколько треков, и понемногу беседа оживилась. Музыкой Артура всегда можно было зацепить за живое.
— Мне на самом деле последний релиз «Драконов» понравился, — сказал в какой-то момент Артур, добравшись до середины третьего бокала. — Whatewer it takes и Believer шикарны.
— Ну ты чё, это ж танцевальное, — скривился Егор.
— А это что-то плохое? — возразил Артур. — Ты, быть может, удивишься, но любая хорошая музыка танцевальная. Аринка, — он запнулся, сделал крупный глоток пива, и продолжил, — Аринка могла танцевать подо что угодно, где есть ритм и мелодия. Меня это всегда поражало. Сам то я танцую чуть хуже бревна, а она… Она танцевала так будто у неё есть какое-то седьмое чувство только для музыки.
— Как она пришла к танцам?
— Да как-то само собой получилось, — ещё один крупный глоток. — С самого детства танцевала. Кажется, ещё до того, как ходить научилась.
Он шмыгнул, загоняя обратно непрошенные слёзы, и сказал:
— Думаю, мне нужно что-то покрепче, — встал, и пошёл к барной стойке.
После нескольких шотов настоек, Артур всё же не сумел удержать слёзы.
— Почему эта херня вообще происходит? — спросил он, не обращаясь ни к кому конкретно. — Почему семнадцатилетняя девчонка, которой ещё жить и жить, должна сгореть так быстро, не успев толком посветить? Ты знаешь? — он поднял взгляд на Егора.
— Нет, — ответил тот тихо, — не знаю.
У него и у самого неприятно щипало в носу, и он с трудом сдерживал слёзы. Пусть и не очень хорошо, но он знал Аринку. И она на самом деле совсем не заслужила такой участи. Жаль, болезнь невозможно переубедить.
— Хочу дать тебе это. — сказал Артур, протягивая что-то Егору. Взяв, он понял, что друг дал ему брошку. Совсем детскую, в виде домовёнка Кузи из мультика. Сделана она была необычно: из ниток. туловище, руки, ноги и голова были связаны очень плотно и почти не гнулись, а соломенные волосы из толстой, как шнурок, шерстяной нитки торчали в разные стороны. — Между нами: Я Аришку до сих пор домовёнком зову. Она когда маленькая была, очень этот мультик любила. У неё волосы такого же цвета. И она, когда впервые Кузю увидела, бегала потом по дому и играла в домового. Такая маленькая, взъерошенная… — он всхлипнул, — домовёнок… Ну что ж ты так?
В баре Егор с Артуром засиделись чуть дольше полуночи, и по домам разъехались на такси.
Утром будильник поднял Егора в 8 часов. Хутха уже сидел на краю шкафа и чистил свои слишком материальные для духа чёрные как уголь перья.
— Доброе утро! — прокаркал он.
— Доброе, ага, — пробормотал в ответ Егор, заставляя себя подняться.
— Виноват сам.
— Доброе дело сделал, — парировал он, зевая, — другу помог.
— Это какое? В паб сходил? Добро, конечно, не попишешь ничего.
Егор включил воду, брызнул в лицо водой и намазал на щётку пасту.
— Помог примириться с утратой.
Хутха хохотнул, будто ржавая петля скрипнула, и сказал:
— Утратить не успел ещё он. Только предстоит ему примерение. Сейчас же у него утраты предвкушение. Тягучее, горькое. Не сдобришь болтовнёй и пивом такое. Не обманывай себя. Если б помочь хотел, то… — Хутха оборвал себя на полуслове.
— То что?
— Забудь. Ничего.
— Ты что-то знаешь! Арину можно вылечить?
— Нет, нельзя.
— Можно! Ты точно что-то знаешь, но не хочешь мне говорить.
— Нельзя. Разговор закончим.
Егор чувствовал, что Хутха что-то скрывает.
— Выкладывай!
— Нет.
— Да почему?
— Слишком опасно это.
Поняв, что сейчас большего от Хутхи он не добьётся, Егор буркнул:
— Ну и убирайся тогда обратно на тот свет, раз помогать не хочешь, — и пошёл завтракать.
А грач пропал, оставив после себя быстро рассеивающееся облачко чёрного дыма. Правда вернулся на план духов.
На подходе к офису Егора перехватил Константин Фёдорович. Начальник Егора и по совместительству чародей третьей категории. Это примерно как категории инженеров, только их пять. И самая нижняя ступень — без категории. Что-то вроде стажёра.
— О! Привет. Отлично, что я тебя встретил. Садись в машину, поедешь со мной.
— Но отметиться в табеле…
— Не беспокойся, я отмечу. У нас ситуация, кажется, по твоему профилю, — Константин Фёдорович сел за руль стоящей поблизости «Киа Рио», и завёл мотор. — Чего топчешься? Запрыгивай! — крикнул он, открыв пассажирское окно.
Егор сел на переднее пассажирское, и машина тронулась.
— В общем, есть сообщения о нечисти недалеко от Ярославки.
Над левым плечом Егора сгустился чёрный дым, который за несколько секунд принял очертания чёрного, как уголь, грача. Не успев до конца обрести плоть, Хутха спросил:
— Подробности? Описания?
— А я всё думал, где же ты, — ухмыльнулся Константин Фёдорович. — Жертвы две. Обескровлены. Съедены глазные яблоки и у одного, почему-то, часть печени. Нашли этим утром на берегу Яузы рядом с зарослями у дороги.
— Тут вряд ли водятся Туурнгайт или юор. Может вурдалак или лихо какое. Главный вопрос в том нежить это или воплотившийся дух. В любом случае до темноты не вылезет тварь. Ловить нужно ночью.
На месте уже были полиция и скорая. Машины стояли рядом с проходом в старом, изрядно поеденном ржавчиной железном заборе. Небольшая тропка через густые заросли травы и кустарника уводила к реке.
— Хутха, не попадайся полиции на глаза. Незачем людей зазря смущать, хорошо? — попросил Егор прежде, чем выйти из машины.
— Ладно, — каркнул грач, и исчез в чёрном дыму. Егор отмахнулся и вышел из машины.
— Там? — спросил Константин Фёдорович у подошедшего полицейского, кивнув в сторону тропы.
— А вы кто будете? — спросил сержант, судя по погонам.
— Майор Скобелев. Старший оперуполномоченный, — Константин Фёдорович достал из кармана удостоверение, и продемонстрировал его сержанту. Тот ответил:
— Старший сержант Артемий Котовский! А что ещё за «ОО»?
— Особый отдел, — сказал ещё один подошедший полицейский. — Лейтенант Владислав Поляков, — представился он. — Предоставь всю информацию, которую попросят, и не лезь в подробности. Понял?
— Так точно!
— Вот и молодец.
— Чем могу служить? — спросил сержант у Константина Фёдоровича.
— Где место происшествия и тела?
— Сюда, — сказал Котовский и пошёл через проход в заборе в заросли.
Погибшими оказались двое мужчин лет сорока. Абсолютно белые, без глаз. У одного разорван живот, и явно отсутствует часть внутренностей.
— Личности установили? — спросил Константин Фёдорович.
— Да. Местные. Николай…
— Подготовьте, пожалуйста, в письменном виде.
— А, да, хорошо, — кивнул Котовский, и продолжил стоять рядом.
— Прямо сейчас, — с нажимом сказал Константин Викторович.
— Да-да, конечно. Сейчас займусь, — кивнул сержант Котовский и убежал к своей машине.
— Что вы с Хутхой можете об этом сказать?
Над плечом Егора снова из ниоткуда появился чёрный дым, который собрался в грача.
— Лихо. Слишком аккуратно съедены глаза, видишь? Не тронуты веки и брови. Был бы упырь, пол-лица обгрыз бы.
— И что нам с ним делать?
— Изгонять. Лихо — это плоть захотевший обрести дух. В плоти его слабость. Не может на долгое время бестелесным становиться лихо. Истощает сильно это. Зато уязвима плоть. Заставим его воплотиться мы с Егором, а уничтожишь ты.
— Какой-то слишком гладкий план.
— Так не впервые с лихом встречаюсь я, — парировал Хутха.
До вечера Егор с Константином Фёдоровичем развернули бурную деятельность. Опросили окружающих, подкинули полицейским пару версий о маньяке и диких животных, и подготовились к предстоящему сражению: Константин Фёдорович поставил вокруг предполагаемого места охоты барьер, чтобы туда случайно не забрели простые люди, а Егор с Хутхой установили ловушки, которые не позволят духу сбежать и помогут в битве.
— А вы не знаете, может ли чародей рак исцелить, — спросил Егор у Константина Фёдоровича ближе к вечеру, когда приготовления были закончены, и они на обочине дороги ждали, когда опустится ночь.
— Неверно, может, — неуверенно ответил Константин Фёдорович, — Если какая-нибудь из начальных стадий. Но тут и обычная медицина справляется. А если что-то на поздней, то… наверно, тоже да, но такого уровня целители люди уникальные. Они все давно при правительстве сидят, и работы у них хватает. Так просто до них не добраться. А ты к чему такое спрашиваешь?
— Да друг у меня есть, а у него сестра от рака умирает. А ей всего семнадцать. Думал, вот, вдруг…
— Сочувствую, — только и сказал Константин Фёдорович, — но тут мы помочь не в силах. Страшная болезнь.
— Да, — только и сказал Егор, и погрузился в свои мысли.
Когда догорел закат, Константин Фёдорович один пошёл к реке, чтобы привлечь лихо. Егор слишком неопытный, чтобы идти на такое в одиночку, а Хутху дух мог учуять и затаиться. Потянулись минуты ожидания. Егора слегка потряхивало от сдерживаемого напряжения. Пять минут. Десять. Двадцать. Полчаса спустя кусты зашевелились. Егор собрался, готовясь к сражению, но появился Константин Фёдорович, который лишь пожал плечами:
— Никого. Вы уверены, что оно ещё тут?
— Да, — ответил Хутха, — Если жертв нашло лихо, то на месте, где охота удачная прошла, какое-то время останется оно.
— Тогда пойду, попробую ещё раз.
Он развернулся, и снова растворился в листве. И снова потянулось ожидание. До рези в глазах Егор вглядывался в темноту. До писка в ушах вслушивался. Через дорогу кипела жизнь. Кто-то включил музыку, кто-то ругался, у кого-то лаяла во дворе собака.
Время шло. Константин Фёдорович не возвращался.
— Я пойду проверю, — сказал Егор.
— Нет! — хрипло прошептал Хутха, но его возражение потонуло в шорохе листвы.
Наощупь пробираясь по теням, поселившимся под густым подлеском, Егор надеялся не наткнуться на бездыханное тело Константина Фёдоровича.
— Ты тут что делаешь? — услышал Егор над самым ухом, и едва не родил от страха.
— Вас долго не было. Подумал, вдруг что…
— А если и что? Тоже умереть решил? За компанию?
— Нет, спасти, — едва слышно ответил Егор, сам понимая, какую глупость говорит.
— Вот уж великий спаситель…
В этот миг что-то во мраке неуловимо изменилось. Зашуршала листва над самой головой Константина Фёдоровича, а затем удар, будто что-то упало на землю. Звук, чем-то похожий на мешок картошки. Интуиция Егора завопила об опасности, и он отскочил назад. Вовремя. Нечто пронеслось прямо перед ним, и груди будто коснулись четыре холодные льдинки.
Каркнул грач, засветился фиолетовым символ, который Егор с Хутхой нанесли на дерево неподалёку, и нечто взвыло. В слабом свете ловушки Егор заметил очертания твари: вытянутая голова с огромным раззявленным ртом, круглые глаза, длинная костистая рука с четырьмя пальцами и торчащее как пучок угольно-чёрной соломы подобие волос.
Тварь взвыла и метнулась в сторону от ловушки, но там бледно-голубым светом вспыхнула вторая, снова сделав лихо видимым. Его тонкие ноги будто растворялись в воздухе чуть выше лодыжек.
— Атакуй! — крикнул Хутха.
Егор вскинул руку, и с кончиков пальцев с тонким свистом сорвалось пять фиолетовых игл. Они блекло сверкнули в свете ловушки, и врезались твари в лицо и туловище.
Лихо отвратительно вскрикнуло, и снова метнулось в тень.
Егор зачерпнул силы через связь с Хутхой. Тело обожгло, будто по венам потёк кипяток. С пальцев сорвалось ещё пять игл. Тварь нырнула в сторону, и только два снаряда нашли цель: с глухим стуком воткнулись в руку.
В той стороне тоже была начерчена ловушка, но она не сработала, и лихо скрылось во тьме.
— Зараза, — процедил Егор, но продолжить не успел. Интуиция завопила об опасности, волосы на загривке встали дыбом, и он отшатнулся. Нога за что-то зацепилась, и он, вскрикнув, упал. Левое плечо вспыхнуло такой болью, что перед глазами заплясали звёзды.
Игнорируя боль, он перекатился, вскинул руку, кончики пальцев вспыхнули, осветив в десятке сантиметров впереди отвратительную морду твари, и пять фиолетовых игл, сорвавшиеся с ногтей, впились в голову лиха, откинув то назад.
Раздавался хриплый смех, от которого мурашки бежали по коже. Такой, будто кто-то гвоздём скребёт по школьной доске.
— Сад душ, — сказало лихо. — Ты ведь это не хотел говорить, да, дух?
— Не слушай! — каркнул Хутха.
— Что за сад душ? — спросил Егор.
— Плод из сада душ исцеляет что угодно, — проскрипела тварь. — Скоро появится тропа. Лес лося. Хранитель откроет путь.
— Зачем ты мне это рассказываешь?
— Потому что там сгинешь, — ответило лихо, и скрипуче засмеялось. А затем затихло.
— Сдохло? — спросил Егор.
— Да, — ответил Хутха.
— Что за сад душ?
— За пределами мира живых и мёртвых место. Не для живых, и не для духов.
В этот момент рядом закряхтел приходящий в себя Константин Фёдорович.
— Что произошло? — спросил он.
— Мы выжили, — ответил Егор и попытался встать, но тут же упал обратно на землю. К боли в вывихнутом плече он был готов, но острая резь в боку оказалась неожиданностью. Видимо, лихо всё же достало его последней атакой.
У меня пересохло во рту, сердце бешено колотилось… на почте появилось сообщение от старшего менеджера. Ужасное сочетание слов, которое ни я, ни кто-либо из моих коллег не пожелал бы увидеть и в страшном сне:
“Вы претендуете на звание сотрудника года”.
Отправить нечто настолько ужасное вот так, по электронной почте…
Я пробежался глазами по полотну текста в письме. Не было нужды вчитываться в подробности – я достаточно часто чистил стены и потолок звукоизолированной комнаты отдыха от останков предыдущих победителей, чтобы точно знать, что подразумевалось под “наградой”.
После того, как первоначальный приступ глубокого страха прошел, его место заняло отрицание.
Я не просто выполнял свою норму продаж, я делал все, что в моих силах, ежедневно продавая товары из самого дорогого сегмента. И никогда не забывал наклеивать свой штрих-код на товары! Стоило моим клиентам провести картой по терминалу, как продажи автоматически привязывались к моему идентификатору сотрудника.
Мы не получаем комиссионных – есть другие, кхм… “стимулы” для поддержания уровня продаж. Я не следил за цифрами, потому что знал, что продаю товары направо и налево – мне бы и в голову не пришло, что я в группе риска.
Это наверняка просто сбой в нашей системе. Что-то с компьютерами. Уверен, что так и есть. И что проблему решат в кратчайшие сроки.
Обретя, наконец, вновь контроль над собственными ногами, я, пошатываясь, добрался до кабинета менеджера.
Он был уверен, что ошибки нет. В самом низу рейтинга стоял мой идентификатор.
– Штрих-коды никогда не лгут, Грэм. – Он даже не потрудился посмотреть мне в глаза.
У меня просто голову снесло, фигурально выражаясь, а если бы я не взял себя в руки, то и в буквальном, очень-очень скоро.
Я умолял его просмотреть видеозаписи с камер – знал, что он увидит, как я совершаю все эти продажи, но он лишь выдал натянутую улыбку, в которой не было ничего, хотя бы отдаленно напоминающего счастье.
– Не волнуйся. Так или иначе, мы все чем-то жертвуем ради блага нашей компании.
Полагаю, к тому времени он уже давно перестал прислушиваться к мольбам отчаявшихся.
Выходя из его кабинета, я убеждал себя, что это не смертный приговор.
Еще нет.
У меня был еще месяц до пересчета итоговых данных, до того, как все будет кончено. Прежде чем я получу вялое рукопожатие и пустое: "Спасибо за вашу преданность компании", прежде чем меня проведут по коридору. Прежде чем я познакомлюсь с тем, что живет за дверью в темном углу комнаты отдыха, обычно запертой на висячий замок.
И прежде чем узнаю, что на самом деле значит пожертвовать собой ради блага компании.
Слухи быстро распространились по офису.
Кевин одарил меня самодовольной ухмылкой – может быть, решил, что без меня у него наконец-то появится шанс с Элизой.
Элиза… Я просто отчаянно надеялся, что впоследствии не ее выберут, чтобы смыть то, что от меня осталось, с пола в комнате отдыха в грязную ржавую канализацию.
Как и требовалось, я начал парковаться на новом специально отведенном для меня месте в дальнем конце стоянки для сотрудников – выцветшая табличка с надписью "Зарезервировано для сотрудника года" почти скрывалась за разросшимися деревьями. Это добавило мне лишних десять минут ходьбы до магазина, и я страдал, бредя по раскаленным Техасским улицам. Рациональная часть меня понимала, что скоро это станет неважно.
Так или иначе, через месяц у меня уже не будет этого парковочного места. А если повезет, и я доживу до следующего лета, то увижу, как там паркуется другой бедолага.
Те, кто еще не слышал новости, поняли все, увидев мою машину. Они знали, что это значит: не слишком к нему привязывайтесь.
Все начали избегать меня, как чумы. Я их не виню.
Не было секретом, что будет дальше, если мои продажи не улучшатся – каждый раз происходило одно и то же:
Мы собирались на обязательный тим-билдинг в ночь закрытия финансового года, и все пялились на жалкого сукина сына, который "выиграл" в этот раз, – в комнате было так тихо, что отчетливо слышались рыдания счастливчика. Главный менеджер пожимал ему руку и с отсутствующим видом бормотал слова благодарности за преданность компании.
А затем провожал лучшего сотрудника в комнату отдыха на "корпоративную встречу". Никто не пытался убежать – не после того, что произошло в 2019 году. Вместо этого победитель всегда оборачивался и бросал на нас отчаянный, прощальный взгляд – взгляд, умоляющий кого-нибудь, кого угодно, вмешаться. И, конечно, никто этого не делал.
Как только за ним закрывалась дверь и звуконепроницаемая комната поглощала последние рыдания и мольбы, все было кончено. Остальных отправляли по домам, и мы уходили, борясь с тошнотворным чувством облегчения от того, что кого-то другого отправили на смерть. Не меня.
Кэл – самый приятный парень, которого я когда–либо встречал, – два года назад оказался на последнем месте.
Он так сильно заболел, что чуть не зачах и в конце концов больше не смог работать. Должно быть, он думал, что это аннулирует контракт: если он уйдет и никогда не вернется на работу, все будет в порядке.
Должно быть, он не прочитал мелкий шрифт.
Хотя, честно говоря, если бы кто-нибудь из нас прочитал его, нас бы здесь не было.
Кэл стал предупреждением для всех нас: с этой работы нельзя уволиться. Неужели вы не предпочтете умереть с достоинством (и с компенсацией для родственников от компании), а не брыкаться, рыдать и вопить во всю глотку, когда они найдут вас, – а они найдут, – вытащат из постели посреди ночи и уволокут в офис?
Джина стала сотрудником года в 2023 году. Джина с доброй улыбкой, на которую Кевин запал еще до Элизы, и, которая как и Элиза, не захотела иметь с ним ничего общего.
Я до сих пор помню тот день, когда опубликовали окончательные цифры. У Джины от изумления отвисла челюсть.
Когда ей, наконец, удалось снова заговорить, она тоже настаивала на том, что, должно быть, произошла какая-то ошибка. Мы все поручились за нее перед руководством – я лично видел, как она совершила очень много продаж.
Но менеджер просто напомнил нам, что штрих-коды никогда не лгут.
На следующее утро меня пригласили отдежурить в комнате отдыха, чтобы забрать то, что осталось от ее улыбки и простого золотого обручального кольца, и вернуть ее семье. До конца той рабочей недели они получили коробку с тем, что не пролезло в канализацию и чеком.
Как только цифры согласованы, как только штрих-код сотрудника нанесен на безобидный на вид розовый бланк, ваша судьба решена.
Кевин за все годы работы в компании ни разу не парковался на дальней стороне стоянки. Он даже близко не приблизился к тому, чтобы стать сотрудником года, хотя не смог бы продать бутылку воды умирающему от жажды. Он – воплощение подлости, не наделенный даже зачатками харизмы, способными скрыть это.
Я никогда не понимал, как он так преуспел, но не мог позволить себе думать об этом.
Мне нужно было беспокоиться о себе и о сбое в системе. Каждый раз, когда я оказывался в комнате отдыха, эта древняя деревянная дверь становилась неприятным напоминанием о предстоящем путешествии в один конец, которое мне было уготовано.
Я полностью сконцентрировался на продажах, надрывался работая в две смены… А когда приблизился конец месяца, просмотрел цифры и не мог поверить своим глазам.
Я все еще был последним в списке.
И вот что странно: бывали дни, когда на мой номер сотрудника записывалось менее половины совершенных продаж.
Я ничего не понимал.
Ждал удобного случая, чтобы прокрасться в кабинет менеджера и самому просмотреть отснятый материал. Я бы доказал боссу, что что-то пошло не так с расчетами, что система была сломана…
И вот, наконец-то у меня появился шанс. Сначала я с триумфом наблюдал, как совершаю продажу за продажей – гораздо больше, чем оказалось зачислено на мой счет. Впервые за месяц я почувствовал облегчение. У меня были доказательства, а это чего-то да стоило.
Я переключил на трансляцию с камеры, расположенной ближе к кассам, чтобы убедиться, что коды сканируются. Просмотрел несколько успешно отсканированных кодов, потянулся, чтобы выключить запись… И тут увидел это.
Увидел его.
Кевина.
Я даже не сразу понял, пока не распознал закономерность. И даже тогда пришлось перемотать назад и посмотреть еще раз, чтобы убедиться.
В тот день это произошло почти с половиной моих продаж. Я видел, как он перехватывал клиентов до того, как они успевали оформить заказ – до того, как я продажа записывалась мне. А пока беседовал с ними, незаметно наклеивал свой штрих-код поверх моего.
В тот вечер я столкнулся с ним лицом к лицу. Я был в ярости. Он же просто самодовольно улыбнулся и выдал фразу о том, что штрих-коды никогда не врут.
Ему было насрать, что он приговаривал кого-то другого к смертной казни.
Черт, возможно, ему это даже нравилось.
Кевин присвоил себе заслуги Джины в продажах и бог знает кого еще.
Чертов. Кевин.
В тот день, когда должны были окончательно объявить победителя, он имел наглость приклеить свой штрих-код поверх моего на особо крупной продаже, буквально только что сделанной мной. Даже не пытаясь скрыть это. Прямо у меня на глазах. Ухмыляясь.
Я подбежал к клиентам до того, как они успели выйти из магазина, и они любезно позволили мне забрать наклейку. Я сунул ее в карман, чтобы показать менеджеру.
Я собрал видео и ворвался к нему в кабинет, отказываясь уходить, пока он не посмотрит. Я пристально наблюдал за ним, лениво скользящим взглядом по экрану, но если он и был расстроен или шокирован, то никак этого не показывал.
Наконец, он поднял на меня глаза, и, увидев в них боль, я впервые почувствовал облегчение.
Пока не осознал, почему он выглядел таким несчастным. Пока он не прошептал:
– Прости, Грэм. Кто-то должен завтра получить эту награду. Это не в моей власти.
Я молча протянул ему ту чертову наклейку со штрих-кодом Кевина. Он долго изучал ее, прежде чем вернуть мне со словами:
– Почему бы тебе не придержать это?
***
За обедом я рассказала Элизе о том, что произошло, и, как бы я ни ценил ее возмущение, ощущение, что все потеряно, оно не смягчило. В основном я хотел предупредить ее, потому что не мог избавиться от дурного предчувствия, что Кевин достанет ее следующей.
Я бы солгал, если бы сказал, что не был опустошен, когда в тот вечер главный менеджер вызвал меня к себе в кабинет и сообщил, что результат объявлен. Да, я знал, что так и будет, но, думаю, такова природа человека – цепляться за отрицание и надежду до самого конца.
Целую вечность, как мне показалось, мы молча смотрели друг на друга. Розовый листок бумаги, лежащий на столе между нами, говорил сам за себя.
Наконец, мой взгляд опустился на бланк.
Он уже поставил свою подпись, но место, где должен был находиться мой штрих–код – серия вертикальных линий, приговаривающая меня к смерти – было пустым.
Я не знал, что происходит на этом этапе за закрытыми дверями. Никто из тех, кто когда-либо заполнял эту форму, не успел рассказать об этом остальным.
– Мне нужно, чтобы ты наклеил сюда штрих-код, прежде чем я отправлю форму в корпорацию, – сказал он, наконец.
Я открыл рот для последней, страстной просьбы сохранить мне жизнь, но он перебил меня, произнося каждое слово медленно и мягко.
– Я сейчас выйду из комнаты. Мне нужно, чтобы ты наклеил сюда штрих-код, прежде чем я отправлю форму в корпорацию
Он долго смотрел на меня, пока я едва заметно не кивнул в знак согласия, а потом покинул офис.
***
Документы были оформлены и на следующий день объявили сотрудника года.
Да, я правда почувствовал укол вины, когда увидел, как исчезла самодовольная улыбка, как кровь отхлынула от лица Кевина, как он в шоке уставился на протянутую руку менеджера, благодарящего его за преданность компании.
Вина никуда не делась и когда его уводили, а он все кричал и молил меня о пощаде под монотонный бубнеж главного менеджера, повторяющего одну и ту же фразу, как мантру.
Штрих-коды никогда не лгут.
Но я вспомнил Джину, подумал о бесчисленном множестве других, и к тому времени, как за мерзавцем захлопнулась дверь, чувство вины растворилось. На смену ему пришло облегчение от осознания того, что все мы в безопасности.
Знаю, звучит нетипично. Но поверьте, я пробовала традиционные методы – ни для кого это ничем хорошим не закончилось. Мне нужна определенная непредубежденность, которую, я надеюсь, я смогу найти здесь, но, что более важно, мне нужно, чтобы мой будущий муж знал правила. Романтические знакомства – это прекрасно, но они не гарантируют, что партнер сможет следовать базовым инструкциям. Мне достаточно одной ошибки.
Поэтому, прошу прощения за прямолинейность, но я собираюсь четко сформулировать свои требования. Пожалуйста, прочтите внимательно – если какие-то из них вам не подходят, нет смысла продолжать.
№1: Ты должен хотеть детей. По крайней мере одного ребенка. Я готова рассмотреть варианты с большим количеством, но один – это абсолютная необходимость.
№2: Ты должен хотеть долгосрочных отношений. Пока нашему ребенку не исполнится восемнадцать, если быть точной. Я понимаю, что такой уровень самоотдачи – пугающая перспектива, особенно когда мы даже не знакомы. Но. После рождения ребенка можешь не обращать на меня внимания, если хочешь, или получать удовольствие в другом месте, хотя, предупреждаю сразу, это может стать непростой задачей. Но ты будешь жить под моей крышей, пока ребенок не повзрослеет.
№3: Я предпочитаю домоседов. Это облегчит тебе следующие два десятилетия.
№4: Ты должен обладать безупречными манерами. Я предоставлю руководство с описанием необходимого этикета, но для начала ты должен продемонстрировать хотя бы элементарную вежливость. Распускающим язык и неутруждающим себя пожеланием доброго утра соседям, просьба не беспокоить. Серьезно.
Где-то здесь мне пора рассказать о себе, но давай посмотрим правде в глаза. Это все далеко от романтики. Я требую от тебя искреннего желания взять на себя обязательства и сдержать слово, и нет никакой гарантии, что при встрече мы действительно понравимся друг другу. А если понравимся? Прекрасно! Это поможет годам пролететь незаметно. Но даже если и нет, ты все равно получишь главный приз – десятилетия бесплатного проживания в отеле "Олд Оак".
В том или ином виде святилище стояло на этом месте еще до появления силовых линий. За время своего существования оно было затоплено, предано огню и стерто в пыль бессчетное количество раз. Снова и снова его переосмысливали и перестраивали. Большая часть нынешнего здания относится ко времени правления королевы Виктории, а самые старые его части были построены в 13 веке. В самом конце сада, врезанного в окружающие холмы, ты найдешь пещеру с отпечатками ладоней, впитавшимися в скалы пятнами красной охры.
Эдвардсы всегда управляли отелем, хотя, конечно, не всегда пользовались этим именем. Можно подумать, что семья, настолько привязанная к одному месту, неплохо справляется с ведением записей, но никто не уверен в нашем происхождении. Возможно, это была космическая сделка, а может, просто удача – хорошо это или плохо, я так и не смогла решить. В любом случае, наше присутствие необходимо. На протяжении всего нашего непростого прошлого то тут, то там появлялись истории о том, как кто-то из Эдвардсов покидал свой пост до срока, и это всегда совпадало с особенно жестоким периодом истории.
Я унаследовала эту должность пять лет назад. В полночь в день моего восемнадцатилетия родители подхватили уже собранные чемоданы и уехали. Я не виню их за то, что они бросили меня. Более того, намерена однажды поступить так же с моим – или, надеюсь, с нашим – ребенком.
Время от времени они присылают открытки с фотографиями, улыбаются мне с залитых солнцем пляжей. Деньги их не волнуют. Это часть таинственной сделки, заключенной нашими предками: если смотритель уходит с хорошей репутацией, он больше ни в чем не будет нуждаться. Они могли бы путешествовать по миру до конца своих дней, всегда спать на самых мягких простынях, обедать в лучших ресторанах и никогда не обнаружить, что их карманы опустели.
Предлагаю запомнить этот факт, потому что, если ты сможешь соответствовать моим требованиям, то разделишь и мою удачу.
Итак, а что же нужно для этого сделать? Я почти слышу, как ты задаешь этот вопрос. Не так уж много. Присутствие Эдвардсов гарантирует, что гости не смогут покинуть территорию. Большинство из них постоянно проживают в отеле, хотя время от времени кто-то гостит проездом. Откуда они берутся, я не знаю, потому что большинство людей, случайно забредающих в этот уединенный уголок мира, нас не видят. Я пришла к выводу, что отель сам решает показать себя, когда ему не хватает развлечений или требуется закрыть потребности.
Джимми, мой первый муж, был одним из таких постояльцев.
По большей части, гости безобидны. Время от времени они могут немного попугать: выскочить из стены или превратить воду в ванной в кровь, но мне трудно злиться на них. За двадцать три года, прожитых в отеле, я чуть не умерла со скуки, не могу представить, каково это – провести здесь пятьсот.
Однако, есть несколько исключений, о которых тебе следует знать:
№1: Эрик. Наш местный серийный убийца. Он утверждает, что был Джеком Потрошителем при жизни, но думаю, что это преувеличение. Он знает, что лучше не причинять вреда Эдвардсам, но, боюсь, их супруги – это другое дело. Много лет назад бабушке удалось запереть Эрика на четвертом этаже, так что ты будешь в полной безопасности до тех пор, пока не ступишь туда. Иногда лифт останавливается на этом этаже, даже если не нажимать кнопку. Не выходи. Даже если кажется, что лифт горит или начинает наполняться мутной водой. Подожди, пока двери снова закроются, затем поднимись на другой этаж. Это займет всего несколько часов.
№2: Тварь в Подвале. Я не знаю, что это такое, и никто никогда не знал. Мы в курсе только, что оно питается крысами и его нужно кормить один раз в день. Если я вдруг заболею или стану нетрудоспособной, это задание ляжет на тебя. Вытащи крыс из ловушек в саду, затем встань у двери в подвал и сбрось их с лестницы. Не спускайся по лестнице и не пропускай время кормежки. Ты же не хочешь быть первым, кто увидит Его лицо.
№3: Миссис Джонс. Старомодна и придерживается хороших манер, именно из-за нее я ищу мужа, а не бойфренда. Она не потерпит, чтобы под одной крышей с ней жила пара, погрязшая в грехе. На самом деле, она милая старушка. Она рассказывает много историй о войне и всегда готова помочь, если мне не дается какой-нибудь рецепт. Я вовсе не виню ее за то, что случилось с Джимми. Я его предупреждала.
Помимо гостей, есть и другие правила, которым необходимо следовать, чтобы обеспечить безопасное и удовлетворительное пребывание в отеле "Олд Оак". Они перечислены в книге, много раз переиздававшейся на протяжении веков. Если решишь воспользоваться этой возможностью, я буду настаивать на том, чтобы ты читал ее до тех пор, пока слова намертво не впечатаются в мозг.
Однако есть некоторые правила, которые настолько важны для выживания, что я чувствую себя обязанной перечислить их отдельно:
№1: За исключением четвертого этажа, ты можешь бродить по отелю и его территории, как заблагорассудится. Но ты никогда не должен выходить за границу – по крайней мере, до тех пор, пока наш ребенок не станет достаточно взрослым, чтобы выполнять свои обязанности. Если такое вытворю я, мир сойдет с ума: чума, катастрофы, войны – возможно даже очередная мировая. Ты, боюсь, не сыграешь настолько важной роли, но личная катастрофа обеспечена.
№2: Никогда не смотрись в зеркала в комнате 33.
№3: Я уже касалась этого вопроса, но стоит повторить: никогда не груби миссис Джонс.
Несоблюдение последнего правила – вот что погубило Джимми.
Она души в нем не чаяла. Думаю, он напоминал ей о давно умершем сыне, потому что миссис Джонс баловала Джимми, как родного. Каждое утро она готовила для него завтрак еще до того, как я открывала глаза, и у нее вошло в привычку ходить за ним по пятам, восхищаясь бесчисленными талантами, когда мой муж смазывал ржавые петли или поправлял покосившуюся картину.
Поначалу Джимми наслаждался таким всеобъемлющим вниманием. Но к концу второго месяца ему наскучили миссис Джонс, я и сам отель. Мы гордимся нашими удобствами. Если хочешь больше активности, чем прогулка по саду, у нас есть прекрасный крытый бассейн – он правда время от времени замерзает, но большую часть времени им прекрасно можно пользоваться. Наша библиотека не имеет равных. Несмотря на то, что комната тесновата, в ней есть все книги, какие только можно вообразить – просто подумай о нужном названии, и книга появится на одной из полок. А теперь, когда я вытащила нас, брыкающихся и вопящих, в 21-й век, здесь есть широкий спектр потоковых сервисов.
Джимми этого было недостаточно. Он хотел пойти куда–нибудь: поесть в ресторане, посмотреть фильм в кинотеатре, увидеть какие-нибудь лица, кроме тех, что окружали его каждый день. Он начал выпивать каждый вечер. Один напиток превратился в несколько, и через несколько недель бар стал его постоянным местом обитания с заката до полуночи.
Он был не единственным, кому стало скучно. Я была в таком восторге, когда Джимми впервые вошел в нашу дверь… и в еще большем, когда он согласился остаться. Как чудесно чувствовать под пальцами настоящую плоть после пяти лет общения только с мертвецами. Какое облегчение – получить помощь в решении многих задач, необходимых для поддержания нормальной работы отеля.
Но чем больше он пил, тем менее был склонен помогать мне. Или даже проводить время в моей компании. Он больше не приходил ко мне в постель, выбрав для себя комнату в противоположном конце этажа. Когда наши пути все-таки пересекались, он в лучшем случае игнорировал меня. В худшем – огрызался или откровенно ругал меня, обвиняя в том, что удерживаю его как пленника.
Тем не менее, я старалась быть рядом, когда он напивался. Какой бы милой ни была миссис Джонс, она слегка… придирчива. До и после своей смерти она была почти трезвенницей, соглашалась выпить всего одну рюмку хереса на Рождество, а употребление алкоголя за исключением особых случаев было для нее чем-то вроде кошмара.
– Подумай о своем здоровье, дорогой, – резко выговаривала она Джимми. – Тебе будет не хватать его, и уже очень скоро.
Или:
– Как насчет того, чтобы перейти на хороший яблочный сок? На один вечер с тебя вполне достаточно.
В большинстве случаев Джимми удавалось взять себя в руки настолько, чтобы одарить ее очаровательной улыбкой и отвлечь комплиментом по поводу последнего блюда. Но я заметила, что нетрезвый, он с трудом сдерживался, стискивая зубы.
Короче говоря, мне следовало присутствовать. Изображая заботливую жену, я настояла на том, чтобы наливать ему напитки, незаметно разбавляя их водой. Когда ворчание миссис Джонс становилось невыносимым, я всегда могла отвлечь ее игрой в джин-рамми.
В его последний день я ничего не успевала. Гуль со второго этажа – обычно наименее требовательный из наших гостей – слег с какой-то ужасной болезнью или же решил, что хочет доставить мне неудобства. В любом случае, в то утро я проснулась от самого отвратительного запаха в мире. Пришлось проследовать за бедолагой в его комнату, где все поверхности оказались покрыты гнилостной зеленоватой жижей – по консистенции чем-то средним между слизью и рвотой.
Весь день я убирала, делая лишь краткие перерывы, чтобы выйти высунуться на воздух и не упасть там же в лужу инфернальной блевотины. К тому времени, как я привела комнату в приемлемый вид и до отказа набила грязными тряпками несколько мешков для мусора, опустилась глубокая ночь. Понимая, что не успеваю, я лишь на минуту забежала в ванную, чтобы смыть с лица и рук грязь, и тут же помчалась в бар.
И прибыла как раз вовремя. Ровно к последним словам Джимми. После того, как он выплюнул их в миссис Джонс, она целую вечность молча смотрела на него, с застывшей на губах материнской улыбкой, появлявшейся каждый раз, когда она была им недовольна.
Затем ее лицо начало смазываться, как расплавленный воск.
Я крикнула Джимми бежать, но он не нуждался в указаниях. Прежде чем слова слетели с моих губ, он вскочил со своего табурета и выбежал за дверь. Миссис Джонс последовала за ним секундой позже. Ее губы раздвинулись, обнажая ряды длинных, зловеще острых клыков, а из-под кружевных манжет торчали когти.
Я бросилась за ними, но Джимми подгонял страх, а миссис Джонс – некая сила, держащая среди живых всех подобных миссис Джонс всего мира. Я сбежала за ними в вестибюль на звуки ее визга. И, запыхавшись, увидела, что Джимми был всего в нескольких шагах от выхода, когда миссис Джонс схватила его.
Вцепившись когтями ему в горло, она подняла бьющееся тело в воздух. Челюсти ее разверзлись, нижняя опустилась почти до уровня груди…
Это зрелище лишило меня всякого здравого смысла. Забыв обо всех правилах, которые когда-либо вдалбливали мне родители, я бросилась на нее.
Она отшвырнула меня, как назойливую муху.
Я врезалась в стойку администратора, удар выбил из меня дух. Казалось, я умираю, никакие усилия не могли наполнить опустевшие легкие. Наконец, когда зрение начало затуманиваться, мне удалось сделать небольшой глоток, затем еще один, и еще, пока я не смогла взять себя в руки настолько, чтобы подняться на ноги.
К тому времени миссис Джонс почти закончила ужинать. Грудная клетка Джимми была распорота, мышцы и раздробленные ребра торчали во все стороны, и она доедала последние кусочки его сердца.
Его голова была повернута ко мне. Свет в глазах погас, но они по–прежнему хранили отпечаток последнего мгновения ужаса. И обвинение, которое, я совершенно уверена, было адресовано мне. Хотела бы я сказать, что почувствовала только ужас, но… сложно было сдержать раздражение. Сколько раз я говорила ему следить за языком?!
Миссис Джонс сглотнула, звук получился хриплый и влажный, и уронила то, что осталось от Джимми, на пол.
Затем повернулась ко мне.
Вот еще одно правило, которым, я надеюсь, тебе никогда не придется воспользоваться: никогда не вмешивайся в убийство.
Миссис Джонс, которая целовала мои исцарапанные коленки, которая спорила с моей матерью за право читать мне сказки на ночь, исчезла. Никакие мольбы или доводы не могли ее переубедить.
Я могла только бежать.
И побежала. Развернулась на пятках, перепрыгнула через стойку администратора и помчалась к офису. Если бы Джимми не обезумел от страха и выпивки, он, возможно, вспомнил бы о правилах и выжил. Офис – одна из нескольких комнат только для персонала в отеле, защищенная от нежелательных гостей.
От письменного стола до двери насчитывалось всего десять шагов, но это было самое долгое путешествие в моей жизни. Дыхание, с таким трудом восстановленное, обжигало горло, сердце стучало в ушах, заглушая все остальные звуки, кроме тяжелых, гулких шагов миссис Джонс.
Я схватилась за ручку, и горячее, с привкусом меди дыхание пожилой дамы коснулось моей шеи. По коже пробежал огонь – она вспорола когтями мне спину. Еще чуть-чуть и я не справилась бы, такой сильной была боль. Но мне удалось забежать в кабинет и захлопнуть за собой дверь.
Перед тем как потерять сознание, я услышал, как она ворчит и визжит снаружи, разъяренная тем, что не может войти.
Три дня я провела в офисе, выходя только для того, чтобы покормить Тварь в Подвале, прежде чем юркнуть обратно в укрытие. Всякий раз, уходя, я старалась не смотреть на изуродованную груду, которая раньше была Джимми. Хотя от запаха никуда было не деться.
С немалым трудом, выпотрошив всю аптечку, я смогла обработать и перевязать раны на спине. В течение всего первого дня они слабо кровоточили, но, к счастью, не гноились.
Утром четвертого дня раздался осторожный стук в дверь, за которым последовали быстро удаляющиеся шаги. Я подождала, пока они не затихли в коридоре, прежде чем приоткрыть дверь. На полу лежал свежеиспеченный бисквит "Виктория" и записка с извинениями, написанная витиеватым почерком.
Мне потребовалось собрать в кулак все мужество, но в тот вечер я заставила себя пойти в столовую. Миссис Джонс ждала меня с покрасневшими глазами, а на столе стоял дымящийся домашний пирог. Я постаралась не вздрогнуть, когда она взяла меня за руку, повторяя те же извинения, что уже принесла в письменном виде.
На следующее утро она помогла мне привести Джимми в порядок.
Какое-то время мы относились друг к другу с опаской, но в конце концов снова стали играть в джин-рамми. Когда шрамы на спине начинают болеть, а это иногда случается, она втирает в них успокаивающую мазь. Я не раз говорила ей, что в этом нет необходимости, а она все извиняется и продолжает.
***
Итак. Ты услышал мою историю и знаешь мое предложение. Если ты считаешь, что смог бы соотвествовать моим требованиям, пожалуйста, приезжай в гости.
Тебе нужно будет выпить чашку бараньей крови (щепотка мускатного ореха сделает напиток более терпимым) и зажечь черную свечу перед сном. Пробудившись, ты окажешься у наших ворот. С точки зрения организации поездки, это вряд ли можно сравнить с Восточным экспрессом, но все же дешевле билетов на самолет.
Если ты прочитал это, не дрогнув, если ты сможешь перенести путешествие, чтобы добраться сюда, если ты подойдешь к моей двери и наберешься смелости открыть ее, у меня есть для тебя еще одно наставление.
Как только войдешь, посмотри направо. Там темно-коричневое пятно на ковре в холле. Я скребла и скребла, но оно никак не выводится. Возможно, это и к лучшему. Это хорошее напоминание о том, что с будет, если ты назовешь миссис Джонс “любопытной старой перечницей”.
А когда столкнешься с Джимми – а ты обязательно с ним столкнешься, потому что он по–прежнему любит околачиваться по вечерам в баре, весь в рваных ранах и укусах, серебрящихся так, словно их только что нанесли, – не позволяй ему убедить себя, что он тут жертва.
