Образ

Честно говоря, я не помню большинство вызовов, на которых побывала. А значит и людей я не помню, к которым приезжала. Конечно, хронических больных, к кому многократно выезжала, я помню. Их лица, лица их мужей и жён, обстановку в квартирах. Даже кошку у одной пациентки помню. Пациентка была очень скандальной женщиной, постоянно на всех жаловалась. И на вызовах нам выговаривала, и на сайт МинЗдрава писала, и везде звонила. Единственное, что могло на вызове отвлечь её от жалоб на медиков, соседей и родственников - разговор о её кошке. Кошек я люблю, да и эта кошка была красивая - было нам о чём поговорить. Ради снижения давления у пациента чего только не сделаешь! Вот этих людей я помню. А так... Слишком много всего было за эти 23 года. Для некоторых такой срок - целая жизнь. Правда ведь? Я помню те вызова, которые выделялись из общей массы. И людей. Не столько их лица, сколько образы этих людей.

Вот девушка, с надеждой заглядывающая мне в глаза и говорящая: "Вы же спасёте моего папочку?" (Спасли). А вот мать, вновь и вновь пытающаяся взять своего мёртвого ребёнка на руки. (Здесь мы ничего не могли сделать). Или другая мать, на глазах у которой умирает её сын с последней стадией СПИДа. Она всё знает и понимает, но смириться не может. Или женщина, сломавшая ногу. Я помню её ногу - красивую, обутую в красивый зимний сапожок на высоком каблуке. (Ну нельзя зимой высокие каблуки носить!) А вот лица этой женщины не помню. Только образ. Или вот - образ бабули, к которой я приехала однажды, когда только начинала работать на Скорой.

Глупенькая была. Только училась раньше времени не делать выводов и язык за зубами держать. И работали мы тогда по одному медику в фельдшерской бригаде.

Дали вызов:

- Соседка вызывает, говорит, что бабушке плохо. А что плохо - не понятно.

Поздний вечер. Вызов в старом двухэтажном доме. Дверь в квартиру оказалась закрытой. Мне пришлось ждать, пока старушка откроет дверь. Пациентка тут же развернулась и пошла вглубь квартиры. Я следом. Пациентка шла шатаясь. И она громко стонала. Я топала следом - несла медицинскую укладку и кардиограф. Попути пытаясь выяснить, что не так. На мои вопросы бабушка не отвечала. Меня это это напрягало. Войдя в большую почти пустую комнату, бабуля упала. Я всё бросила и поспешила на помощь. Поднимая пациентку с пола и таща её к кровати, я ворчала:

- Ну что же это такое? Ну помогите же мне. Скажите, что случилось?

А раздражение во мне нарастало. Свет был только в прихожей. Плохо видно что и где. Из мебели кровать с лоскутным одеялом возле стены, да стол возле окна. Хорошо, что стул отыскался там же. Пациентка лежала и кровати и громко стонала. Я перестала её расспрашивать. Бесполезно. Глаза к полумраку попривыкли. И я смогла измерить давление - а там по нулям. Снимаю кардиограмму - инфаркт. Сразу на телефон:

- Нужна помощь. Инфаркт с кардиогенным шоком.

Пока ехала врачебная бригада, я приступила к оказанию помощи. Хорошо, что вены у пациентки были. Иногда варикозное расширение вен идёт на пользу. Систему установила. Обезболивающее вела. А тут и помощь приехала - врач и фельдшер. Я передала им пациентку, и меня отпустили дальше работать.

Старушка эта умерла тогда же. Минут через десять. И стыдно мне было за моё внутреннее раздражение, и за то, что ворчала. Видимо от боли мозг у пациентки отключился. А мне невдомёк, что не от вредности старушка молчит и громко стонет. Образ этой пациентки теперь со мной. Также как и многие другие.