Припять. Часть 3.

Мой муж попросил меня выложить посты о его поездках в Припять. Обещал штуки четыре наваять, если вам понравится. Тэг "Авторский пост" поставила по настоянию мужа. Всё дальнейшее - его рук и воспоминаний дело.

Часть 1.

Часть 2.

Внутри ЧАЭС.

C утра мы отправились на вокзал Славутича для встречи с сопровождающим и посадки в электричку на ЧАЭС. Сам вокзал мне не понравился, я бы про него даже мог сказать фразу, которую буду помнить всю жизнь, но я ее услышал уже на ЧАЭС ближе к 10 часам. Работники станции также шли на электричку. Андрей удивлялся, что внешне они выглядят похоже на нормальных людей, он думал, что они «будут все в раковых опухолях». Сопровождающий оказался молодым разговорчивым парнем, к радиации относился привычно, сказал, что это просто фактор риска, который учитывают в работе. Много говорил про ИТ и геймдев, рассказывал, что с женой программируют на удаленке и что в Славутиче, кроме как на ЧАЭС работать или программы писать делать нечего, потому что недавно Славутич был лишен статуса особого экономического региона, да и на ЧАЭС сейчас особо не поработаешь. Пришлось его даже «переключать», поскольку про написание программ я и сам могу говорить, а вот про радиацию не часто найдешь собеседника.

Как-то быстро приехали. Я даже пейзажи не успел рассмотреть из-за его разговоров. Станция похожа на станции типа «горизонтальный лифт» в Питере: имеются автоматические двери, из электрички выходишь сразу в помещение, все таки грязно там. Ладно, проверили документы, выходим на улицу.

Недавно мне в напоминаниях фотка выскочила, где я стою радостный на какой-то автобусной остановке. Я даже не сразу вспомнил, что это в Зоне. В Зоне я всегда радостный или усталый, но радостный в душе. На асфальте нарисован прямоугольник, мне говорят - «у нас все строго, Зона особого режима, пока ждем автобус до ЧАЭС за прямоугольник заходить нельзя». Я про себя поржал, конечно. Я такого в Зоне насмотрелся: пьянство, скалолазание, нарушение НРБ, дикие животные и прочее, в том числе, у меня есть все основания полагать, что имели место и сексуальные контакты на радиоактивно зараженных территориях.

Ладно, подошел «львовский» автобус, родом из СССР, едем на станцию. Ехать близко, грозно нависает НБК (арка). Андрей испытывает очередной приступ радиофобии, спрашивает «нас что, туда повезут?». В принципе я его понимаю, у нормальных людей ощущение, что тут даже воздух отравлен.

Приезжаем на АБК-1. Тут хочется пару слов сказать об искусстве. На торце машзала свеженарисованный мурал - новое слово узнал, с лошадьми Пржевальского. Их еще в 90-х выпустили в Зоне и они расплодились.

А внутри станции на лестницах есть витражи, их установили буквально за два дня до аварии в 1986 году. Смотрел как-то интервью с мастером, который их делал. Интересно рассказывал. Советская богема. Сказал, что брал несколько месяцев, но за налик нанимал подмастерье и делали быстрее, чтобы оставшееся время жить богемной жизнью и ходить по выставкам сидя на зарплате. А еще у него спросили, что бы он изобразил после аварии – борьбу человека с атомной стихией? Он ответил в духе – я бы изобразил траву и небо, а с атомом боритесь сами.

А вот еще одно направление – монументальное искусство: эмблема ЧАЭС. Попробуйте не гугля понять что здесь изображено, а потом попробуйте после гугления.

Ладно, приходим на СИЧ. СИЧ – это, типа, счетчик импульсов человека. Садишься в специальное кресло и тетенька на компьютере определяет твое внутреннее загрязнение радиоактивными элементами. Этот СИЧ делают перед походом в грязь и после выхода из грязи. Это чтобы знать, сколько вы хапнули и чтобы вы на нас в суд не подали, объяснили нам. Тогда на ЧАЭС существовало несколько типов экскурсий, на большинстве из них СИЧ проходить не надо, но я, естественно, взял с походом на четвертый блок. С нами еще два человека – мужчина и женщина из Германии. Женщина великолепно говорит по-русски, вроде даже как была в Припяти до аварии. Сами они из Гамбурга, тут был пост о Гамбурге, сказал ей что мне понравился «музей в миниатюре», она одобрила. Так вот нам на СИЧе состоялся такой диалог:

-       «Давайте сначала вы, а потом иностранцы»

-       «Позвольте,мы тоже иностранцы»

-       «Да какие вы иностранцы, я вас за иностранцев не считаю»

На двери СИЧа висит объявление, что для работников ЧАЭС СИЧ вне очереди.

Подходит какой то дед и начинает возмущаться, что он работник, а туристов почему-то пускают вперед. Я ему хотел сказать, что от нас доход, а от него убыток, но сдержался. Ему и так пришлось на СИЧ последним идти. Хотя это правда по сути, после прекращения энерговыработки персонал иногда называют «высокооплачиваемыми сторожами».

Хорошо, прошли СИЧ, Андрей успокоился немного, идем в сан. пропускник. Мужчины в мужской, женщина в женский. Снимаем всю одежду кроме трусов. В шлепанцах и трусиках идем дальше. Из дверного проема выглядывает бабуля. Опытным взглядом бабуля осматривает нас, на мне взгляд несколько задерживается и она даже прищуривает один глаз. Я находясь в эйфории от посещения ЧАЭС, голенький и счастливый вообще плохо понимал, что происходит, но потом осознал. В сан. пропускнике выдают одноразовую одежду состоящую из следующих ХБ-предметов: обувь, штаны, чепчик, майка, рубаха. Прямо там есть склад, где данные предметы хранятся во всех мыслимых размерах. Работа бабули состоит в следующем – глядя на всех входящих в трусиках, мгновенно, на глаз подбирать размеры и выдавать их со склада. Я так полагаю, что через нее проходят десятки если не сотни ежедневно, поэтому тупить тут возможности нет. Кстати, при заполнении заявки на посещение указываешь размер одежды, но эту информацию до бабули не доводят, да она ей и не нужна. У меня довольно сложная фигура – обычные пропорции с огромным пузом, что и послужило причиной удлинённого «сканирования».

            - «Вам не жмет?» - спрашивает бабуля.

            - «Да нет, как будто на меня сшито.» - отвечаю я, трогая пузо и помня про парашютный костюм, который не смогли подобрать правильно.

            - «Так я же профессионал!!!» - неожиданно гордо говорит бабуля.

            Я подумал о человеческой гордыне. Кто-то завоевывает страны, кто-то рожает по 10 детей, а кто-то развил в себе способность безошибочно определять размер одежды на глаз и занимается этим со времен Брежнева… Что ж, все профессии нужны.

            -«Вам нормально?» - спрашивает Бабуля у Андрея.

            -«Нормально» - обреченно говорит он, это как будто детская надежда, что ему не смогут подобрать костюм и тогда не надо будет идти в радиоактивное пекло.

            -«Не бойтесь! Там таааак интересно!» - говорит бабуля.

            В этот момент мы засмеялись и я еще больше повеселел. Да и вообще, если раньше мы напоминали больных, то после посещения сан. пропускника стали больше смахивать на докторов. Как говорится, кто первый халат надел, тот и доктор.

Взяли каски. Каски были разных цветов, а мы, не будучи в теме, взяли одинаковые. Это была ошибка, почему - расскажу позже. Еще нам дали респиратор, перчатки, накопительный дозиметр. У меня с собой был личный радиаскан-501. Кстати, Андрей, свой респиратор приволок, он изучил классы фильтрации и подготовился, на случай если ему дадут некондицию. Но его успокоили и он взял предложенный.

Далее последовательность посещения может не совпадать с фактической – от радости я находился в эйфории и плохо понимал, что происходит.

Выходим в знаменитый золотой коридор. Золотым он стал после аварии, когда грязные и заблеванные стены дезактивировали и дополнительно закрыли панелями. Золотой коридор соединяет все четыре блока станции и длина его почти километр. Впрочем, на четвертом блоке он перестает быть золотым.

Сразу после выхода в коридор какая-то мешанина с табличкой. Да и вообще, выражаясь простым русским словом, внутри станция выглядит как обоссаная. Столица апокалипсиса, как-никак.

На окнах окалины, это крышу дезактивировали, что-то варили, да так и осталось. Кстати, на фото выше вагоны для перевозки ТВС. Вагон может заехать прямо в центральный зал, но гораздо ниже уровня плитного настила, естественно))

А вообще, на станции два направления работ имеющих огромное практическое значение.

Направление №1 – перевозка сборок из ХОЯТ-1 в ХОЯТ-2, технология такая:

-       Сборка выгружается из реактора и помещается в приреакторный бассейн выдержки на несколько лет для снятия остаточного тепловыделения. Сейчас со всех блоков топливо выгружено.

-       Потом в вагон и на ХОЯТ (хранилище отработанного ядерного топлива).

Поскольку ТВС все равно хранить в бассейне много лет, то станция была пущена без ХОЯТ, а ХОЯТ должен был быть введен в эксплуатацию в 86-году. Но не успели, ХОЯТ был загрязнен, потом дезактивирован, потом все-таки введен в эксплуатацию. Но это был ХОЯТ мокрого типа (сборки хранятся под слоем воды), что не есть хорошо. Уже ближе к нашим временам построили ХОЯТ-2 сухого типа и теперь перемещают, из одного в другой. Работы лет на 10.

Направление №2 – работа ОРУ (открытого распред. устройства), это такой лес из вышек. Дело в том, что электроэнергию надо не только производить, но и распределять. Так вот ЧАЭС до сих пор является крупным распределительным узлом.

Заходим на центральный щит станции, здесь как раз и осуществляется деятельность по обеспечению работы ОРУ. Удивительным образом это место функционирует по своему прямому назначению, горят лампочки, звонят телефоны, здесь же находится рабочее место начальника смены станции. В углу сиротливо стоит прибор для синхронизации генератора в сеть, последний раз он выполнял эту задачу 19 лет назад.

Идем по золотому коридору дальше, вдруг дозиметр начинает пищать. Проводник любезно объясняет причину – на крышах с 86-го года лежит грязь, идет дождик, а в этом месте протекает окно и образуется лужа, поэтому лучше проходить это место подальше от окна. Я вот когда ехал на станцию, искренне полагал, что закрыли ее по политическим причинам, но глядя на все это изнутри я уже начинаю сомневаться, что эта организация могла безопасно эксплуатировать РУ.

Идем по коридору. Проводник постоянно открывает какие-то двери – на некоторых набирает код, к некоторым прикладывает карточку, рядом с некоторыми расположен телефон, в который можно что-то сказать и дверь откроют дистанционно. Иногда двери расположены в нескольких метрах друг от друга. Усиление мер безопасности, рассказал проводник. Выглядит сюрреалистично.

Заходим в помещение, где располагается СКАЛА третьего блока. СКАЛА - Система Контроля Аппарата Ленинградской АЭС, большой советский компьютер размером с несколько комнат, разработанный для головной АЭС с реакторами РМБК и распространённый на все последующие. Этот компьютер обеспечивал расчеты и работу сигнализации на блочном щите.  Данная СКАЛА работала до 2000 года, хотя, конечно, были модернизации.

Заходим на БЩУ-3 (блочный щит управления), четвертый был такой-же. Из этой комнаты осуществлялось управление энергоблоком. За пультом работало три человека:

- на крайнем левом пульте СИУР (старший инженер управления реактором) управлял всем, что связано с реактором, грубо говоря поддерживал мощность, энерговыделение.

-на крайнем правом пульте рабочее место СИУТа – старшего инженера управления турбиной. Турбин было две на каждый блок.

- по центру – СИУБ, старший инженер управления блоком. Как бы связующее звено между реактором и турбиной. Его главная задача – управлять всем, что связано с водой.

За ними располагается стол, где было рабочее место НСБ – начальника смены блока.

Увидев пульт Андрей категорически заявил, что-то типа того что такая сложная система работать не может в принципе.

Непрерывно работает звуковая сигнализация. На большинстве переключателей/индикаторов таблички «выведено из эксплуатации», но есть и живые места, пульт ВИУТа отгорожен. Кстати, кнопки АЗ-5, что взорвала реактор больше нет, после аварии ее заменили на ключ с самоподхватом. Просто есть теория, что взрыв произошел не от нажатия кнопки, а от ее отпускания, да и правила требуют, чтобы «защитное действие доводилось до конца».

Наконец, идем в сакральное место – БЩУ-4. Золото из коридора пропадает, стены становятся обшарпанными. Время надеть респираторы и перчатки. За окошком в стене сидит «пропускающий», как его должность называется на самом деле – не знаю. Между ним и проводником разгорается спор, проводник говорит, что лифт должен работать, потому что время уже больше 9 утра и лифт должны были включить, пропускающий говорит, что сегодня суббота, а по субботам лифт вообще не включают для экономии электроэнергии. Как причудливо тасуется колода, подумал я, могли ли создатели предположить, что на крупнейшей электростанции будут для экономии выключать лифт.

Наконец стороны приходят к согласию и пропускающий говорит, что нужно идти пешком по лестнице и как-то смущено и понуро, как хозяйка, которой стыдно добавляет: «правда, неприглядно там, да и грязновато…». То что там «грязновато» я убедился сразу – как только поравнялся с дверным проемом дозиметр запищал. Ступеньки залиты пластикатом.

Вот он – БЩУ-4. Все решения, что принимались в ту ночь – принимались здесь. Человечество до конца своих дней будет жить с последствиями того, что происходило в этой комнате. Приборы были демонтированы и использовались в качестве запчастей на других блоках, что-то разобрали на сувениры. Кстати, тут и выяснилось, что каски нужно брать разного цвета, поскольку на фотках, где оба, еще можно по росту различить кто есть кто, а  на одиночных возникают сомнения. Но я нашел лайфхак – у меня в кармане лежал дозиметр и сквозь ткань просвечивал красный огонек сигнализации.

Выходим и идем в центральный зал блока #3. По дороге проходим разделительную стенку с мемориальной доской. После аварии внутри блоков построили стенку, отделяющую четвертый блок от всех прочих. А первую жертву аварии – старшего оператора ГЦН (главных циркуляционных насосов) Ходемчука Валерия Ильича так и не нашли. Он погребен где-то на блоке, скорее всего под слоем бетона в зале северных ГЦН. Ему установлена мемориальная доска.

Выходим в зал ГЦН. Собственно, это и есть они – ГЦН, точнее их двигатели. Всего их было 8 штук на реактор, по 4 с каждой стороны. У нас с проводником разгорается научный спор – для чего устраивали выбег, для питания ГЦН или ПЭН. В зале грязно, поскольку для монтажа арки требовалось кое-чего демонтировать, то так получилось, что через этот зал ходили рабочие. Дозиметр истошно пищит. Как иногда люди бросают украдкой взгляд на часы, когда хотят закончить разговор, я бросаю взгляд на дозиметр. Да, пожалуй пойдем, сразу говорит проводник.

Заходим в центральный зал, по-сути это и есть реактор. Там темно и грустно.

Я осматриваю помещение, стою на плитном настиле из сб-11. На полу красной краской написаны номера, после 47 идет 50. Это не случайно, каналы нумеровались в восьмеричной системе, так СКАЛА могла избегать операций деления. Тут же находится РЗМ – разгрузо-загрузочная машина. Не рекомендую «чернобыльскую тетрадь» Медведева, но рассказ «ядерный загар» мне нравится, приведу художественное описание РЗМ оттуда:

«Мощный цилиндрический защитный контейнер РЗМ, внутри которого находился скафандр с инструментом, слегка вздрагивал при движении.

«Хитрое устройство этот скафандр! – всякий раз, думая о нем, радостно удивлялся Иван Фомич. – Он тебе и разуплотняет технологический канал, и стыкуется с ним, и вытаскивает отработавшую урановую кассету, и тут же вставляет свежую, и уплотняет канал. И все это может делать при работающем реакторе! Хитрая машина!..»

И хотя с некоторых пор он досконально проник в тайну этого устройства, поскольку своими руками, с помощью, конечно, своих удальцов, разобрал, отремонтировал, собрал и наладил этот агрегат, все равно какая‑то сверхъестественность его возможностей продолжала удивлять.»

Идя коридорами станции удивляюсь на сколько хаотично и «по-месту» проложены различные трубы. Такое впечатление, что это было без проекта. Опять злую роль играет каска – когда наклоняешься под трубой, то по привычке учитываешь свой рост, но не учитываешь наличие каски, в результате резкие удары и боль в шее.

Напоследок посетили еще бомбоубежище – помещение с двухэтажными нарами, из которого осуществлялось управление ликвидацией аварии.

Проходим на СИЧ для проверки не хватанули ли мы радиации. И вдруг у Андрея обнаруживают превышение! Тетенька спокойно говорит: «Странно, вы же ТАМ не были» и показывает рукой. Получается, что тётенька не совсем ориентируется в географии станции, да и вообще ей похоже все равно, что на другом конце здания находится ядерный апокалипсис. Кстати, может не ТАМ, но Там мы как раз и были. К счастью, быстро выясняется, что Андрей забыл выложить мобильник и показания были ошибочными.

Идем в столовую. Столовая с местным колоритом – стойка дозконтроля на входе и в кранах только холодная вода. Стойка – это чтобы мужички грязи не натаскали. А холодная вода, это хозяйке на заметку: в случае радиоактивного загрязнения нельзя мыть теплой водой, она раскрывает поры и частицы проникают глубже в кожу. Сначала надо помыться холодной, а уж только потом можно «домыться» горячей. Андрей возмущается, что здесь еще и пищу вздумали подавать посреди апокалипсиса.

Потом идем в музей, расположенный напротив саркофага. Нам показывают макет саркофага, флажками отмечены места, где побывали люди. Рассказывать можно долго, но пост и так уже длинный. Лучше посмотрите видео на ютубе, где Чечеров это делает профессионально.

Потом электричка, Славутич, пиво. Сидя на центральной площади Славутича Андрей среди прочего сказал «мы побывали в жопе мира».

На следующий день мы побывали в Киевском зоопарке. Символичные фото – я до и после аварии в этом самом зоопарке. Видел там слона, как в детстве, так и тогда. А раз видел слона, то видел и слоновью ногу, если вы понимаете о чем я.

В аэропорту Андрей попросил меня измерить его зубные импланты дозиметром, на предмет того не стали ли железные штифты радиоактивными. Это чушь полная, но я выполнил просьбу. Еще он напоследок предложил оставить дозиметр включенным в сумке, когда будут досматривать вещи в аппарате. Я так и сделал, потом посмотрел по журналу – мощность дозы там приличная, почти миллик. На этом пока всё.