Лёха Пупкин и Витька Пиндюрин дружили с детства. С детства же и дразнили друг друга, ругались, а бывало и дрались между собой из-за расходящихся взглядов на жизнь. За драку кстати их обоих исключили из пионеров, сняв ярко-алые галстуки, так нелюбимые обоими, в виду того, что: “Да нахрен они вообще нужны? Скажи ведь Витёк”.
Витёк по документам был вовсе не Витьком и даже не Виктором, а Вилором Пофисталовичем Пиндюриным, сыном прапорщика Пофистала и асфальтоукладчицы Элеоноры.
Дело в том, что дед Витьки, Степан Пиндюрин, прапорщик советской армии, был заподозрен в воровстве армейских портянок уже бывших в употреблении и дабы доказать советскому обществу свою непричастность, к этому беспочвенному подозрению, назвал новорожденного сына, отца Витьки, аббревиатурным именем Пофистал (ПОбедитель Фашизма Иосиф СТАЛин). Подозрений стало не больше и не меньше, так как все просто знали, что портянки ворует именно он, но разговоры об этом стихли. Отец же назвал Витьку Вилором (Владимир Ильич Ленин — Организатор Революции) на всякий случай, так как портянки из части в которой служил и отец Витьки, продолжали пропадать.0тец Витька и дед, все трое на одно лицо, только разного возраста, все трое небольшого росточка, худые хлюпики, но хитрые и беспринципные. Все трое любили заливать за воротник, но младший Витька пошел дальше и в свои 25 лет успел много чего эдакого попробовать. За свои пробы Витька огребал от матери, рослой широкоплечей женщины, пахнувшей асфальтом, таких люлей, что после второй трепки, окончательно и бесповоротно решил о пробах своих никому не рассказывать и тщательнейшим образом их скрывать.
Лёха же Пупкин, по документам Алексей Васильевич Пупкин, считал свое происхождение очень завидным, так как его дед, бездарный писатель стишков и памфлетов, всю свою жизнь пытавшийся подражать Маяковскому, уверил Лёху, что в их роду́, роду́ Пупкиных, помимо самого деда, великого но пока не признанного поэта, было еще множество других непризнанных, но очень талантливых. родственников.
С тобой твой блистательный дед!
Уж время встает на обед!”
Зачитывал маленькому Лёхе свои творения “непризнанный” дедушка.
И Лёха искренне гордился этой де́довой белибердой, прожив вот уже четверть века и наивно веря, что слышит самые талантливые стихи.
Просто-напросто, любое искусство, как таковое, не являлось Лёхиной стезей, чем был одновременно доволен и недоволен его дед.
Зато Леха очень любил лодки и хотел стать байдарочником, одинарником конечно же. Но в секцию водных видов спорта его не взяли, потому как он не умел плавать. После этого удара судьбы, батя Лехи выплюнув окурок и выписав ему леща, сказал :”Говорил я тебе полудурок, что не возьмут пока плавать не научишься, пошли в бокс тебя отдам”.
Но в тот раз с боксом не вышло, так как тренер, с друзьями бандитами, продавал левую водку на площади Энгельса и в спортивном зале отсутствовал. А на следующий день батя сказал, что не намерен “бегать по боксам каждной день” мотивировав Лёхину мать тем, что надо сделать выдержку попыток и сходить чуть позже.
Это “чуть позже”, носившее абсолютно бессрочный характер, прервалось во время удара скалки по хребтине отца, спустя приблизительно 3 года.
Тогда, мать Лехи устроившая отцу разнос , вспомнила и про бокс, а защищающийся подушкой отец, бросив последнюю в жену и сбив ее с ног, схватил пятнадцатилетнего Леху за руку, и потащил в секцию бокса.
Леха, в то время уже покуривавший чинарики “Примы” и явно не желавший ни какого бокса, начал было протестовать, но батя, сам по пьяни оставлявший ему докурить, буркнул, что расскажет матери, и Лехе ничего не оставалось, как молча повиноваться.
К тому моменту уже спивающийся тренер по боксу, естественно брать увальня переростка в бокс наотрез отказывался, но раздавленная на троих бутылка водки, заставила его приглядеться к пьяненькому после налитой стопки Лехе и загадочно улыбнуться. А после второй, стукнув спящего в пьяном угаре будущего Мухаммеда Али по плечу, тренер клятвенно пообещал отцу Лехи, сделать из его сына чемпиона мира.
И все бы обошлось, но отец с тренером ушли в запой и Лехе поневоле приходилось ходить на индивидуальные тренировки, аж к двум тренерам одновременно.
Через неделю, отца Лехи вышибла из запоя всё та же, широко известная в семье Пупкиных, скалка. Леха же, еще не знавший об этом, приперся на тренировку, где и произошло событие, которое днем позже принесло ему золотую медаль по боксу, которая впоследствии была украдена у него, неким опаснейшим рецидивистом по кличке Бизон.
На самом деле никакой медали не было, зато была грамота участника городских соревнований, на скору руку состряпанная тренером Лехи.
Началось всё с того, что открыв дверь в пустой зал, Леха сразу увидел перед своим носом кулак тренера с набитыми костяшками.
– Завтра твой первый бой чемпион - заплетающимся языком гаркнул тренер.
Леха еще ни разу не надевавший перчатки, был катастрофически ошарашен и принялся было возражать, но снова увидев у носа кулак тренера замолчал.
– Гургену вчера сломали руку, пока он протискивался ко мне сквозь очередь за водкой, поэтому ты чемпион его заменишь, больше в этой весовой категории не кому.
– Но Тарас Павлович я же не умею драться, вы меня научили только приседать и подтягиваться на нижнем турнике.
– Тс-с-с, - зашипел тренер - это чемпионская программа, разработанная ни кем-нибудь, а Тарасом Зарубиным, то есть мной. Не боись я знаю, что делаю.
Но Леха как-то не мог не бояться, одно дело смотреть как Рокки лупит своего соперника в видеоклубе, по рублю за сеанс, а другое дело самому огребать в ринге.
– Возраст тебе подправим, четыре годика и всё чики-пуки будет. Твой противник худой дрищ, у тя вон руки в два раза толще, чем у него, точно тебе говорю, слово тренера.
– А если он мне нос сломает? - жалобно спросил Лёха.
– Не ссы чемп, у тя же будет шлем, вот на примерь… хотя нет давай я примерю, а ты бей со всей дури. - сказал пьяный в стельку Тарас Павлович и напялил боксерский шлем на голову.
Лёха хотевший испытать шлем, но боявшийся ударить пьяного тренера, застыл в нерешительности.
– Давай уже бей чемпион! Бей не ссы меня с ног не свалишь ни в жизнь, не было такого и не будет! - кричал шатающийся тренер раплывавшемуся перед глазами Лехе.
Лёха закрыв глаза и размахнувшись по деревенски вдарил того прямиком в лоб. Обрадованный, что не зашиб руку о мягкий, боксерский шлем, Лёха открыл глаза и увидел, как пытающийся устоять на ногах тренер в полуприседе, задним ходом, на третьем шаге назад наступил в ведро со шваброй и махая руками как пловец на спине, продолжил движение назад, но уже с ведром на ноге, после чего все-таки не устояв ботнулся головой о стену и затих.
Леха стоял как громом поражённый, ни жив ни мёртв.
“Убил б…ь - думал леха со слезами на глазах. Нет, не тренера ему было жалко, на Тараса Павловича плевать Лехе с большой колокольни, себя было жалко. Теперь такого добро молодца, подающего надежды, пока правда не известно в чем, но точно подающего, отправят в колонию, на малолетку.
“Бежать, надо бежать, отсидеться в тайге годик, а там забудут…” - панически думал Леха, но его мысли прервал голос тренера.
– Вот это б…ь удар у чемпиона. А ты говоришь…иди отдыхай перед боем, а я тут полежу пока - сказал Тарас Павлович и захрапел.
Леха, убедившись, что тренер жив-здоров, на радостях готов был хоть десять боев провести, да хоть даже и без шлема.
Бой состоялся на следующий день. Леха, сопровождаемый перегаром тренера, опасливо подошел к синему углу ринга. Облаченный в красивые, тоже синего цвета боксерские трусы, он чувствовал себя увереннее, но все же ежеминутно трогал голову надетой на руку перчаткой, проверяя наличие спасительного шлема. Когда Тарас Павлович стукнул его по руке, Леха приспособился морщить лоб и закатывая глаза вверх, смотреть на месте ли его ярко синий боксерский шлем.
– Тарас, он что у тебя косой, что-ли?- раздался смех из красного угла ринга- дак ты ему окуляры надень, мы его в голову бить не будем, печень опустим и всего делов!
Леха, чуть не упавший в обморок от услышанного, попятился назад: “Домой в кровать и спать, я без печенки-то как буду потом? “
– Не ссы чемпион. Пугают. Вон смотри их дрищ идет, ну я же говорил, кожа да кости. - пахнул перегаром тренер.
Увидев в красном углу высокого, но худющего парня, тоже в шлеме, только в красном, Леха немного пришел в себя.
“Действительно дрищ какой-то. Ща я ему покажу кто здесь главный, кто здесь чемпион”.
Рефери, пьяный в стельку, икнул и дав команду бокс, сел на табуретку рядом с рингом. Леха, уверовавший в победу смело пошел вперед, замахиваясь уже проверенным деревенским ударом и почти физически ощущая тяжелую золотую медаль на своей груди, но два хлестких удара от дрища, развернули Леху на 180 градусов и направили в сторону синего угла. Когда перед ним из ниоткуда неожиданно снова появился красный дрищ, и влепил лехе почтальона в челюсть, скворцы певшие в Лехиной голове, быстро разлетелись и их сменил тяжелый медный звон: “бом-бом” .
Глупо улыбаясь Леха схватился за канаты и услышал от Тараса Палыча, что надо поднять какие-то руки. Осмотрев, через пелену в глазах, настил ринга, Леха никаких рук не обнаружил, и подумав, что это пьяные бредни тренера, решил пойти на рыбалку. Погода по мнению Лехи была очень подходящая, а потому он насвистывая мирно шел к речке, когда перед ним появилось на удивление знакомое лицо с красным пионерским галстуком на голове.
– Пррривет - улыбаясь поздоровался Леха с пионером.
– Лови - ответило знакомое лицо.
“Тоже рыбак” - подумал Леха и свет в его глазах потух.
