Эту историю рассказала мне в конце девяностых годов школьная подруга. Её муж работал тогда в милиции - оперуполномоченным уголовного розыска. Не помню номер отделения, но помню, что по Железнодорожному району работал. Эту историю он рассказал жене, а она уже нам. Дело было так.

Однажды зимой отмечали в отделе присвоение очередного звания одному милиционеру - "звёздочки обмывали". "Виновник" торжества, назову его Вася, проставлялся. Мог бы и в кафе, да дорого это. В кабинете начальника отдела стол накрыли, дабы товарищи из соседних отделов на хвост не упали, дверь закрыли. Посидели, водочки выпили, нехитрой снедью закусили. Пора и по домам.

В то время личные машины были роскошью, которую не каждый мог себе позволить, поэтому большинство людей перемещались пешком и на общественном транспорте. Вот и наши милиционеры не были исключением. Даже у начальника отдела не было своей машины. Тем более, что были милиционеры не совсем трезвы - за руль садиться нельзя. Пошли они по домам - кто пешком, а кто на автобусную остановку.

Начальник жил неподалеку от места работы. В том же районе проживал муж моей подруги Вася. Так уж получилось. Пошли они все вместе. Путь лежал мимо гаражного комплекса. Идут они, значит, идут. Снегом под ногами хрустят. Тут Вася говорит:

- Подождите меня. Я сейчас. Мне отлить надо.

Мужики говорят:

- Нам тоже надо. Ты нас тоже подожди )))

Зашли за гаражи, встали вряд, сугроб втроём поливают. И тут из-под Васиной струйки из сугроба человеческие пальцы появляются. Вася только:

- Бля! Подснежник! - и сказал, а сам дальше поливает. Процесс пошёл, и Вася не смог остановиться. Появилась кисть руки, за ней стало видно предплечье. На этом месте моча у Васи закончилась. Остальные тоже своё дело прекратили, подошли поближе. Начальник подумал немного и говорит:

- Вася! Ты подснежник выссал, тебе с ним и разбираться. Оставайся здесь, а мы по домам. Не переживай - я сейчас патрульных к тебе вышлю.

Муж моей подруги потом радовался:

- Хорошо, что я не с той стороны сугроба стоял. Повезло!

Как-то раз работала я в фельдшерской бригаде «первым номером». Я смотрела больного, назначала лечение, а моя помощница, тоже фельдшер, выполняла мои назначения. Вот дают нам вызов — у мужчины 24 лет болит живот. Выезжаем.

Нас встретила девушка и проводила в комнату, где лежал пациент. Кем она была больному — не знаю. Я не спрашивала, так как меня это не интересовало. А она стояла в уголке и молчала. Молодой человек жаловался на боль в животе в области желудка и тошноту. Других жалоб не было. Такое состояние впервые. Я измерила давление и приступила к пальпации пациента (по-простому — ощупыванию). По правилам пальпировать живот надо начинать с места, где не болит, постепенно приближаясь к месту боли. А не тыкать сразу в больное место.

И вот я начала пальпировать снизу вверх. Не с того низу, про который подумали некоторые, а с правой подвздошной области, постепенно приближаясь к эпигастральной области. Когда я дошла до эпигастральной области, на которую изначально жаловался больной, молодой человек сказал:

— А все! Больше не болит, — и покраснел.

Я подумала, что ему стыдно за то, что напрасно побеспокоил скорую, и стала его утешать:

— Ничего страшного. Это же хорошо, что вы так быстро исцелились. Сейчас вам ЭКГ только снимут, и мы простимся.

Дело в том, что при болях в верхней половине живота у взрослых положено делать ЭКГ. Раньше только у пожилых людей снимали кардиограмму, а теперь всем должны снимать. Я уступила место у постели больного своей помощнице. Помощница молча сняла кардиограмму и подала мне. Без патологии.

— Если в будущем будут повторяться такие приступы болей, обратитесь к терапевту. — Сказав это, я вместе с моей помощницей вышла из квартиры.

Мы молча пустились на этаж ниже. Тут помощница рассмеялась и спросила:

— Ты что с пацаном сделала?

— Ничего я с ним не делала! А что не так с ним?

— Что не так с ним, я не знаю, но у него эрекция была, когда я ЭКГ делала. Стала электроды на ноги накладывать, смотрю — а у него стоит. Вот и спрашиваю, что ты там такого с ним делала?

— Так это не я, а ты! Ты же ему электроды накладывала. Вот он и среагировал на твои руки.

— Э, нет! Нечего с больной головы на здоровую валить. Когда я к нему подошла, он уже такой был, — сказала помощница и опять рассмеялась.

А я, вот честное слово, ничего такого не делала. Просто живот «посмотрела».

 «Странно себя ведёт» – наиболее распространённый повод к вызову психиатрической бригады скорой помощи. Но в нашем городе, как и в большинстве других небольших городов, нет специализированных бригад. Поэтому на такие вызовы выезжает обычная линейная бригада в сопровождении сотрудников полиции и ЧОП. По крайней мере, так обстоят дела с психиатрической помощью в нашем городе.

Было это в те времена, когда полиция называлась милицией, скорая в нашем городе работала по одному медику в бригаде и психически больных людей отвозили в психбольницу в сопровождении сотрудников милиции, а не ЧОП.

Дают мне вызов в частный дом. Повод – женщина странно себя ведёт. Из дополнительной информации: женщина состоит на учёте у психиатра с диагнозом «шизофрения», неоднократно проходила лечение в психбольнице. Милиция уже выехала на адрес. Выезжаем и мы. Действительно, возле дома стоит уазик милицейский – нас дожидаются. Вместе с двумя милиционерами проходим через веранду в дом. Я предпочитаю сначала посмотреть на пациента, побеседовать с ним, а уже потом опрашивать родственников. Это делаю для того, чтобы чужое мнение не мешало адекватно оценивать состояние пациента, чтобы случайно не пойти на поводу желаний других людей. Заходим в дом. Нас встречают муж и мама пациентки. Я интересуюсь, а где сама больная? Мне отвечают:

– Так там, на веранде.

Я удивлена: через веранду проходили и людей не видели. Подумала, что, может, прячется где. Всякое бывает. Мы возвращаемся на веранду. Позади идут родственники и говорят:

– Вон она там, возле стола, лежит.

И поясняют:

– Мы встали, а она лежит и с нами не разговаривает.

И точно. Между шкафчиком и столом лежит женщина. Издалека её можно принять за груду тряпья. Женщина мертва. Причем несколько часов уже как умерла – полное трупное окоченение. Действительно, странно себя ведёт для живого человека: не шевелится, не разговаривает и даже не дышит.

Я уезжаю, а милиция остаётся разбираться с обстоятельствами. Истинно, моя работа полна неожиданностей.