Пивная в остановке от конторы всегда занимала особое место в моем сердце. Я и времени в ней проводил больше, чем на работе. Рюмка-другая - и жизнь не кажется столь отвратительной. Появляется вера в светлое будущее - в то, про что глаголят вожди из телевизоров и радиоточек. Уверенность в том, что я еще не до конца просрал свою жизнь и осталось еще что-то, что можно просрать еще больше. И я каждый день нырял с головой в этот спасительный омут, превращая призрачные грезы во вполне осязаемое похмелье по утрам.


В "Магнолии" висел привычный полумрак. Словно сам бар сопротивлялся светильникам, надвигаясь на них темнотой, приглушая свет, столь ненавистный любому профессиональному почитателю выпивки. Маша, скучающая в это время дня, тряхнула кудряшками, приветствуя меня и привычно дунула в рюмку, изгоняя из нее крупицы пыли.


- Котов, - позвал меня знакомый голос.


Чертов чекист! Как он меня всегда находит? Словно одним ботинком я вступил в кусок дерьма, а вторым -в лужу варенья.


Безымянный сидел за столиком в нише, в тени, что не сразу и разглядишь, в сопровождении неизменного Климова. Здоровяк подвинул ногой стул, приглашая меня присоединиться.


Я сразу понял, что за приглашением последует принуждение. Дурак бы не понял. Не заставляя просить дважды, я устроился на предложенном стуле. Подполковник поставил передо мной чашку кофе.


- Долго идешь, Котов, - заметил он. - Успел остыть.


- Я не пью кофе, - поморщился я. - От него нервы. Машенька! Сто пятьдесят и бутерброд.


- Не думал, что ты так печешься о своих нервах... - растерянно произнес старший.


Тихо, как кошка, в мягких туфлях, подошла официантка но, вместо вожделенной выпивки, принесла лист бумаги, испещренный колонками цифр.


- Это что еще? - возмутился я. - Я не это просил!


- Котов, ты бы рассчитался с долгами, - напомнила шатенка. - А то смотрю я на тебя - совсем плохо выглядишь. А у меня - норма прибыли!


- Детка, ты за деньги не беспокойся, - промурлыкал я. - С деньгами у меня все хорошо. Вечером занесу.


Если в этом гнусном городе и могли быть дни, поганее обычных - сегодня как раз один из них. Каждый встречный напоминал о долгах! Я не для того так старательно увиливал от платы в "Магнолии", чтобы в один, далеко не прекрасный момент, рассчитаться. Не в моих правилах платить тогда, когда можно не платить.


- Расскажи мне, - хохотнула Маша. - С деньгами у тебя хорошо... а чего тогда одеваешься на помойке?


- Вчера это был абсолютно новый костюм! - возразил я. - Кооперативный!


- Тогда, Котов, ты - свинья, которая не умеет обращаться с вещами, - заключила кудряшка.


- Ой, все, - не вытерпел подполковник. - Давай сюда счет. В командировочные включу.


- Сто пятьдесят и бутерброд? - уточнила барменша. - А вам, товарищи?


- Никаких сто пятьдесят! - отрезал сотрудник госбезопасности. - Еще три кофе.


- Сейчас все будет, - пообещала Маша.


Я обернулся, глядя ей в след. Хорошая девушка. Душевная. А задница толстовата... хотя на худой конец и такая сойдет. Я улыбнулся, осознав двоякость своей мысли.


- Котов, алло, - щелкнул пальцами неназванный. - Сюда смотреть.


- А? Что?


- Объясни мне, как тебе так везет? - поинтересовался худощавый. - Вокруг тебя столько трупов, а ты все еще жив. Ты, случайно, не третий сын в семье?


- Третий, - кивнул я. - А как ты догадался? Дело мое читал?


- Да нет, - отмахнулся чекист. - Просто, если верить сказкам, третий сын - всегда дурак. А дуракам, как известно, везет...


- Понял, - усмехнулся я. - Не дурак. Дурак бы не понял.


- Смотри сюда...


МГБшник развернул сложенный вчетверо коричневый лист бумаги, разгладил его и передал мне. Это оказался фототелеграфный бильд с изображением человека в немецкой форме, в фуражке с черепом и скрещенными костями.


- Узнаешь? - качнул головой безымянный.


- Нет, - признался я. - Хотя, постой... ему бы усы - вылитый Ковалев. А так, без усов - вообще не знаю...


- Твою мать, - тихо выругался подполковник.


Он забрал у меня бильд, достал шариковую ручку и несколькими размашистыми штрихами добавил к фотографии зигзаг усов. Да, художником москвичу не быть...


- Ну?


- Так теперь - никаких сомнений, - воскликнул я. - Ковалев это! А почему на нем немецкая форма?


- Это... - начал чекист.


Ему пришлось прерваться. Маша вернулась с подносом, на котором парили три чашки кофе и старший поспешно сунул бильд в карман. Девушка, расставляя на столике кофе, едко хмыкнула. Мол, нужны ей наши тайны. Получив оплату заказа от Климова, официантка удалились за стойку.


- Это - обер-лейтенант Абвера Вернер Риттер фон Курцхаар, - пояснил мужчина. - Тот, кого ты знаешь, как майора Ковалева.


- Курцхаар, - присвистнул я. - Еще и Риттер фон... так понятно, почему он меня невзлюбил!


- А? - переспросил подполковник.


- Ну... курцхаар - это такая порода собак. А я - Котов. Понимаешь теперь?


- У вас там, в милиции, все такие сообразительные? - язвительно осведомился москвич.


- Нет, - вздохнул я. - Сообразительные там не нужны. Я потому и ушел...


- Я с твоей биографией лучше тебя знаком, - прорычал неназванный. - А теперь сюда слушай. Этот фон Курцхаар, он же - Ковалев, был заброшен к нам еще до войны, в составе диверсионной группы. Для внедрения. И твой покойный друг Кашнир каким-то образом вычислил шпиона. Возможно, даже, целую сеть! Потому-то Ковалев и вывел в расход сперва генерала, потом - его дочь, дальше - официанта, как свидетеля. И теперь пытается вывести в расход тебя. И, судя по всему, Ковалев уверен, что документы, его обличающие, Кашнир перед смертью передал тебе.


- Стой, - тряхнул я головой.


Только сейчас разрозненные лоскуты начали складываться в общую картину. Мозг без алкоголя работал - хуже некуда. Я закурил и помассировал ладонями виски, разгоняя застоявшуюся кровь в слишком узких для эффективной работы сосудах.


- Так вот чья пуговица была у Каримова!


- Какая пуговица? - удивился чекист.


- Вот... да где она, черт побери? - я выложил пуговицу со сломанной ножкой. - Я нашел ее в руке у убитого официанта. А позже, ночью, когда Ковалев приходил ко мне, у него не хватало пуговица на мундире! Теперь-то все сходится! Кроме одного - зачем ему было убивать Валентину Ефимовну?


- Ты точно - дебил! - простонал старший, хлопнув себя по лбу. - При чем тут она-то? Чью машину взорвал Ковалев? Твою! Нет, не так, чтобы она была совсем твоя. Ту, на которой ты ездил. Тебя он убить пытался, а не какую-то там тетку!


- Постой-ка...


Обернувшись на стуле, я осмотрел зал "Магнолии". Как и следовало ожидать, в столь ранний час бар еще пустовал. Никаких фраеров, достойных сегодня умереть, кроме нас троих, в помещении не было. Соответственно, и мочить, кроме нас, Толику с бандой просто некого. А если мочить, кроме нас - некого, получается, мочить они будут...


- Подполковник, - прошипел я, пригнувшись. - Кажется, сейчас нас будут убивать...


Не то, чтобы я был против покинуть Чикагинск, но такой способ меня явно не устраивал.