Осколок иного мира. Часть 2. Тяжёлый вечер

Когда Егор вышел из палатки, уже стемнело, а Хутха дожидался его снаружи. Дел больше не было, и они отправились домой. По пути к метро Хутха внезапно отлетел в сторону и сел на вывеску с надписью «На другой стороне» и припиской рядом «Ресторан» и каркнул:

— Подойди.

Нехотя Егор подошёл.

— Нам надо сюда зайти, — сказал грач.

Егору почему-то совсем не хотелось внутрь.

— Зачем?

— Нас пригласили. И будет не вежливо отказываться.

— Нас? — удивился Егор, — мне никакого приглашения не приходило.

— Да, нас, — надавил Хутха, — заходи давай.

Егор открыл дверь и вошёл. Одновременно с ним внутрь влетел и Хутха.

Стоило Егору переступить порог, как он ощутил, словно на плечи ему положили незримую ношу.

Ресторан был оформлен в старинном стиле. Бревенчатые стены, бревенчатые же колоны с искусной резьбой, и резные косяки у дверей. По правую руку расположился гардероб, в котором работала невысокая девушка с острыми чертами лица, тонким длинным носом и заплетёнными в две косы каштановыми волосами. Егор отдал девушке куртку и пошёл вперёд, к повороту налево, который вывел Егора в большую двухэтажную залу, причём второй этаж нависал над первым только наполовину, как балкон. В самом конце зала, напротив входа, Егор разглядел бар, сработанный из причудливо изгибающейся целиковой доски. Столы все были массивные, деревянные. Вместо стульев — скамьи со спинками, вместо ножек которым служили пеньки. Не верилось, что такое заведение умещалось на первом этаже панельки.

Из ниоткуда появился молодой человек с глазами разного цвета: карим и серым, и сказал:

— Вас ожидают на втором этаже. Я провожу, — и двинулся к лестнице.

Ошарашенный Егор пошёл следом. Балясины тоже оказались с резьбой, причём каждая изображала какой-то сюжет. Егор успел разглядеть скачущего на волке юношу в богатом кафтане с высоким воротом; поющую птицу с женским лицом; жабу со стрелой во рту; Прекрасную девушку, у которой из рукава кафтана вылетают лебеди. С каждой преодолённой ступенью невидимая ноша на плечах Егора становилась тяжелее. Когда он ступил на второй этаж, ему казалось, будто кто-то водрузил ему на плечи мешок с песком.

На втором этаже, сидело нескольких посетителей. В дальнем конце, в углу, в мягком кресле, устроился крупный мужчина, лысый, с могучими усами. На столе перед ним стояла большая лохань с варениками и плошка со сметаной. С другом углу тихо переговаривались два удивительно высоких и худощавых человека. Один повернулся, взглянув на него, и Егору показалось, что-то странное, звериное, в лице этого посетителя.

— За мной, — сказал проводник зазевавшемуся Егору, и он, отвлёкшись от разглядывания посетителей, поспешил следом.

Они подошли к самому дальнему от лестницы столу у перилл. За ним идеально ровно сидел высокий, через чур худой человек. Он был одет в тщательно выглаженный дымчато-серый костюм-тройку с чёрным галстуком на ослепительно белой рубашке. К скамье рядом с ним была прислонена трость из воронёной стали с костяным набалдашником, а на столе лежала только большая книга в чёрном кожаном переплёте.

При взгляде на этого человека у Егора по хребту пробежали мурашки.

— У мальчишки неплохое чутьё, — промолвил мужчина. Голос у него оказался низкий, глубокий и завораживающий.

— Иначе я б его не выбрал, — ответил Хутха.

— Само собой, — сказал мужчина и указал рукой на скамью напротив себя, — прошу.

Егор, вздрогнул, словно приходя в себя, и сел на самый край. Хутха же удобно устроился на спинке, прямо напротив мужчины.

— Зачем звал?

— Поприветствовать, — делано улыбнулся мужчина.

— Ближе к делу, — ответил Хутха, — рассказывай, что хотел.

— Остеречь тебя хотел. Чуть больше двух месяцев тому назад кто-то перебаламутил всю округу, явившись во плоти. Ведь понимаешь, о ком толкую?

— Что значит во плоти? — спросил Егор, не удержавшись.

— Учителя своего спроси, — резко ответил мужчина, и на краткий миг Егору показалось, будто тот изменился. На Егора строго взирал древний старец. Он выглядел как мумия: иссохший, с пергаментной серой кожей. При этом его окружала аура величия. Его глаза пылали бледным пламенем, а голову его венчала тонкозубая, из призрачной кости, корона. Миг, и всё вернулось как было, но за этот миг на лбу у Егора выступил пот. Мужчина тем временем повернулся к Хутхе, и продолжил: — Мне бы очень не хотелось, чтобы это повторилось. Ты ведь меня понимаешь?

— Ты мне угрожаешь?

В ответ на это собеседник поднял в примирительном жесте руку, бледную, худую, с длинным тонкими пальцами.

— Я не ищу битвы. Лишь желаю, чтобы на моей вотчине было спокойно.

— Тогда мог бы сам успокоить сытыгаха, объявившегося в округе. Он, небось, тоже переполох поднял.

— К сожалению, не мог. Появились неотложные дела. К слову, я благодарен за то, что ты избавил меня от его присутствия.

— Тогда какие претензии?

— Никаких. Только небольшая просьба, — он навис над столом и с нажимом сказал: — не делай так больше. Мне бы не хотелось ссориться.

— Я тебя услышал.

После этих слов собеседник сдержанно улыбнулся и едва заметно кивнул, взглянув куда-то в сторону. Рядом тут же возникла девушка, точь-в-точь как та, что была в гардеробе. Только у этой в волосах были зелёные пряди.

— Что-то приготовить? — спросила она бойко.

— Мне — нет, но, вероятно, мои гости захотят что-то заказать. Не стесняйтесь, я угощаю, — закончил он, улыбнувшись Егору и Хутхе.

— Не смей, — тихо каркнул Егору Хутха, не сводя глаз с собеседника, — тебе тут есть нельзя.

— Почему? — удивился Егор.

— Разуй глаза, бестолочь!

Егор обвёл взглядом ресторан и понял, что вокруг нет ни единого человека. Официантка оказалась шишигой, с бледно-зелёной кожей, длинным острым носом и острыми когтями. Внизу, за барной стойкой стоял бес, похожий на человека, но покрытый бурой шерстью, а крупному мужчине в углу зала вареники сами в рот запрыгивали. Причём сперва они сами себя макали в сметану, а затем влетали в рот.

— Что это за место? — тихо спросил Егор.

— Лучшая корчма Москвы, — ответил их собеседник. — Хотя нынче такие места ресторанами именуют.

Судя по тону ответа, напряжение спало.

— И ты тут хозяин? — спросил Хутха.

— А кто ж ещё?

— А он смотритель? — Хутха, кивнул на беса за стойкой.

— Да. Думаю, люди именовали бы его «корчмовой» или «ресторанник», если б всё ещё общались с нами, но те времена давно минули.

— А кто ты? — тихо спросил Егор.

— Если ты до сих пор не понял, то и не заслуживаешь ответа, — резко ответил хозяин ресторана, — спроси потом у своего наставника.

— Идём, — каркнул Хутха, — нам тут делать больше нечего.

С трудом Егор встал и поплелся к лестнице. Когда он опустил ногу на первую ступеньку, их собеседник неожиданно спросил у Хутхи:

— Как твои поиски? Успехи есть?

— Откуда ты… — удивился Хутха.

— Я тоже кое-кого поспрашивал. Уже после тебя.

— Никак, — признался Хутха.

— Если что-то узнаю, дам тебе знать. Поверь, мне совсем не нравится мысль о том, что силой твоей завладеет кто-то, кого я не знаю хотя бы пару сотен лет. Да сберегут тебя боги, Старый Ворон.

— Боги мертвы, — мрачно отозвался Хутха.

— Знаю, — ответил хозяин ресторана, — но хочется верить…

— Идём, — сказал Хутха Егору, немного помедлив.

Только на улице с Егора спала невидимая ноша. Он хотел-было ещё раз взглянуть на вывеску, но она пропала. Позади была ничем не примечательная стена панельной многоэтажки.

— Кто это был? — спросил он Хутху.

— Ты на самом деле не понял?

Егор мотнул головой.

— Может когда-нибудь боги благословят тебя мозгами, — проворчал Хутха.

— Боги мертвы, ты сам сказал.

— Сказал. Но хочется верить… — пробормотал Хутха и ненадолго замолчал, но вскоре продолжил: — Сегодня ты повстречался с Кощеем. Запомни этот день как следует и надейся, что повторится это не скоро.

— А что он имел в виду, когда говорил о том, что ты явился во плоти во время боя с сытыгахом?

— Это… — Хутха стушевался

— Там что-то произошло. Что-то, чего я не знаю, — Егор попытался вспомнить, что же тогда случилось, но нашёл липкий ужас и тьму. У него закружилась голова, и он упал бы, если бы не опёрся о растущий рядом тополь.

— Расскажи, что произошло тогда, в бою с сытыгахом, — потребовал Егор.

Хутха тяжело вздохнул и ответил:

— Я вселился в твоё тело.

— Что?! Как… — Егор не мог найти слов, — Значит это ты отправил меня… туда? Я думал, что сошёл с ума!

— Иначе ты погиб бы. Ты не был готов к битве с сытыгахом. Слишком молодой, слишком неопытный, слишком…

— Слабый? — едко спросил Егор.

— …добрый, — закончил Хутха. — Сытыгах пришёл тебя убить, но ты не был готов убить его.

— И что, теперь каждый раз, когда мне будет “грозить опасность”, ты будешь захватывать моё тело?

— Нет. Это слишком тяжёлое испытание. Я не посмею больше.

— А если я снова окажусь слишком слаб?

— Ты не слаб. И никогда не был. Думаешь я избрал бы тебя, если бы ты был слаб? Если бы я считал, что ты не сумеешь вынести эту ношу? Нет, Егор, ты не слаб, но ни один птенец не умеет летать сразу как родился.

Какое-то время Хутха молчал, будто выдохся, но некоторое время спустя продолжил:

— Я сожалею о том, что сделал, но больше я никогда не займу твоё тело. Обещаю тебе.

Не отвечая, Егор пошёл к метро. Говорить с Хутхой не хотелось, на душе было скверно. Всё осточертело: противный зимний дождь, уродский лёд под лужами, невыносима давящая с неба хмарь и унылая, серая, грязная зимняя Москва. А больше всего осточертел этот грач. Странный, сварливый, раздражающий, древний и непонятный. И от этого страшный. Егор внезапно осознал, что знает о своём спутнике до ужаса мало.

У входа в метро из мрачных мыслей Егора вырвал телефонный звонок. Пётр Иванович. Ещё и ему что-то надо…

— Ты сейчас где находишься? — услышал он, приняв звонок.

— У входа в «Новогиреево».

— Сейчас пришлю машину. Хочу с вами переговорить с глазу на глаз.

— Понял, — устало ответил Егор, — мне у метро ждать?

— Да. Минут через десять за тобой подъедут, — ответил Пётр Иванович и завершил звонок.

Когда Егор добрался до кабинета Петра Ивановича, вечер уже перетекал в ночь. Казалось бы, ехать всего ничего, но московские пробки оказываются препятствием даже для колдунов. Раздражение схлынуло, и остались только грусть и усталость, которые, казалось, питали друг друга. Блуждание по сугробам, общение с лешим и Кощеем отняло у Егора неожиданно много сил как физических, так и душевных.

Кабинет Петра Ивановича условно делился на две половины: слева от себя вошедший видел рабочую зону с небольшой картотекой, шкафами и добротным дубовым столом, стоявшим прямо перед одним из двух окон. Справа, в самом углу, рядом со вторым окном, росла декоративная пальмочка высотой с человеческий рост, рядом с ней, у стены, стоял потрёпанный кожаный диван, перед которым расположился журнальный столик с застаревшими следами от кофе и чая. Все знали, что Пётр Иванович частенько засиживался на работе допоздна и ночевал прямо на этом диване.

— Я скучаю по временам, когда мне не надо было договариваться со всеми этими крючкотворами и крохоборами в дорогих костюмах, — принялся жаловаться Пётр Иванович вместо приветствия. — Я им говорю: «Будут человеческие жертвы», а им знаешь, что интересно? Как долго они в простое, видишь ли, будут! Сколько денег потеряют. Я им про жизни, а они мне про деньги. И в последнее время так всё чаще. Да нет, всегда так в последнее время. Не знаю, Егор, может раньше люди были иные, а может я был раньше иной и не замечал этого… Но очень я скучаю по временам, когда этим всем занимался кто-то другой, — он сокрушённо покачал головой, поднял взгляд на Егора и добавил: — Спасибо, что приехали.

Будто Егор мог не приехать.

— Садись, отдохни, — он махнул рукой в сторону дивана, — знаю, у тебя день тоже не был простым, — сказав это, он уткнулся взглядом в какой-то документ, лежавший на столе.

Егор опустился в обнявший его диван, и сразу как-то обмяк, растёкся. Голова потяжелела, а веки стали закрываться сами собой.

— Я вас для чего попросил приехать-то, — донёсся до Егора голос Петра Ивановича, — расскажите ка мне подробно, как обстоят дела в парке и ваши мысли по этому поводу.

Усилием воли Егор заставил веки открыться, сел прямее, чтобы меньше хотелось спать, и начал рассказ с того, как пришёл в парк и заметил, что что-то не так. Вместе с Хутхой они рассказали о встрече с лешим и девочкой-двоедушницей.

— В первую очередь, откуда, чёрт возьми, в небольшом парке взялся леший? Ты говоришь, он умеет путать тропы? — сказал Пётр Иванович, когда Егор и Хутха закончили рассказ.

— Мне показалось, будто в какой-то момент я очутился не в парке, а в древнем лесу.

— Вот! Ещё и с пространством умеет играть. Откуда он такой взялся то?

— Что-то в парке увеличивает количество… энергии. Думаю, леший родился как раз из этой энергии, — сказал Хутха.

— Надо как можно скорее найти источник этой энергии. А то, боюсь, мы получим ораву диких духов в густонаселённом районе. И что ещё за двоедушница? Они в городах давным-давно не появлялись.

— Не думаю, что она знает, в чём причина странностей, — сказал Егор.

— Я тоже, но двоедушницу нельзя оставлять без внимания. Нужно узнать, где она живёт, и откуда появилась. К тому же леший её, почему-то, охраняет.

— Может получится собрать информацию со школ в округе? — предположил Егор.

— Надо попробовать. Но на это понадобится время, — с сомнением сказал Пётр Иванович и замолчал, а после недолгого размышления продолжил: — Сделаем так. Вы с завтрашнего дня будете патрулировать парк. Главная задача — найти источник энергии. Если встретите диких духов… уничтожить.

Он снова сделал небольшую паузу, после которой сказал:

— На этом, пожалуй, всё. Идите домой, отдыхать.

Егор встал с нагретого дивана, вздрогнул от неожиданно вцепившегося в него холода и направился к двери, но на полпути остановился и спросил:

— Почему вы хотели пообщаться со мной с глазу на глаз? Почему я вообще в личном подчинении, а не в оперативной группе?

— Я уж думал, что тебе не интересно или и так всё понимаешь, — улыбнулся Пётр Иванович. — Ты мог заметить в наших рядах много колдунов разного пошиба, но вот шаманы — люди редкие. На всю Москву вас, кажется, трое, и, будь уверен, работы хватает у всех. Твои таланты слишком ценны, чтобы хоронить из в оперативном отделе.

— Тогда, может, поднимете мне зарплату?

Пётр Иванович улыбнулся и махнул рукой:

— Иди отдыхай. Думаю, ближайшие дни будут не простыми. Всё, давай-давай.

— Ну, попробовать стоило, — вяло усмехнулся Егор, выходя из кабинета.

До дома Егор добрался, едва держась на ногах, но всё же перед сном он заставил себя, как и каждый вечер прежде, покинуть тело и вплести ещё одну нить в «клинок души».

Хутха рассказал о «пурт’амевад» — клинке души — через несколько дней после битвы с сытыгахом. По его словам, это самое надёжное оружие шамана, но его нужно плести из нитей, сотканных из собственной души. Пурт’амевад не обычное оружие, а часть души владельца. Он не имеет постоянной формы, и только владелец решает, как «клинок» будет выглядеть.

Прежде чем лечь спать, Егор сел на пол, опершись спиной на кровать, и покинул тело. Он коснулся своей души, и с ужасной болью за пальцем потянулась тонкая, как паутина, нить. Казалось, что Егору в спину медленно вгоняют раскалённый гвоздь. Сердце бешено билось. После битвы с сытыгахом, покидая тело, Егор всё ещё отлично его ощущал. Наконец, нить отделилась от души и плавной волной затрепетала на эфемерном ветру. Медленно, Егор поднёс нить к правой ладони, на тыльной стороне которой появился тонкий, длинной в полторы ладони, луч света в форме лезвия. Когда Егор смотрел на него, ему всегда вспоминались зилоты протоссов. Нить притянулась к клинку и впиталась в него без остатка. Закончив, Егор вернулся в мокрое от пота тело. Извлечение нити с каждым разом было всё тяжелее. Может стоит сделать перерыв? Остаток сил ушёл на то, чтобы взобраться на кровать, и, как только его голова коснулась подушки, он провалился в беспамятство: на сны не осталось сил.