Я вам эту историю отдаю как таёжный охотник, который зашёл в избу с мороза и положил на стол заиндевевшего зайца. Обратно история не принимается.


Начнём-с.


В нерчинской гимназии старшеклассникам задали писать изложение на тему «Такая загадочная мечта: путь юношества по стезе мудрости».


Алёна Малявина исписала шесть листов про то, как звёзды светят в ночи и напоминают ей бабушку и дедушку. И видит она в мириадах галактик всех своих прародителей и освещают они её сон, подоткнув одеяло. Тетрадь её пахла сушёным ирисом.


Виктор Базарин кое-как сообразил на два листа: «Мой дед на одной руке подтягивался и по рыжики босиком ходил! А однажы поймали ежа и дед приучил его бегать себе за водкой! А однажы поймали ворюгу-черметчика и дед его как ....в жопу долотом!» От тетради пахло сигами и добротной шариковой ручкой.


А вот Вова Кухарчук удивил.


Написал он следующее:

(Вот тут последняя точка, когда можно сдать билеты и вернуться домой. Приложите пэй-пасс к экрану и покиньте территорию. Я вам без шуток, дальше как при операции смайл: лазер по сетчатке пойдёт наживую.)


«Закрываю я глаза и воображаю вот какую фантасмагорию. Земля угодила в полосу излучения сверхновой и случилось такое! Ну в общем у дедушек повсеместно стали обнаруживать киски.


В остальном дедули остались прежними: пигментные пятна, редкие седые волосы, очки в роговой оправе, сатиновые брюки и вельветовая рубашка. Только под штанами теперь располагается аккуратная, гладковыбритая, телесно-розового цвета, подправленная пластикой вкусненькая киска 18-летней студентки. Без единого миллиметра лишней кожицы. Будто по штанген-циркулю обведённая!


От киски вверх аккуратно тянется тонкая полосочка, рядом татушечка знака ками.


Деды не стали грациознее. От них продолжает разить жареным луком и табаком, но киска пахнет медом и молоком, с отдушинкой лаванды и нотками нектарина. Они всё так же смотрят КХЛ и кричат: «Автомобилист бля давай третью шайбу клоуны сука! Питерс деньги жрёшь с кетчупом что ли?»


Они так же кряхтят по ночам и толкают бабку острыми как дамасские сабли локтями.


Они могут всадить фунт донского табаку, сплевывая крошку на асфальт. Могут положить скисшие носки на батарею, чтобы в доме зафуняло казармою.


Так же партизански подпёрдывают, когда нагибаются за пультом.


Всё по-старому. Только сочная сладкая киска у них между ног, парень. И ты никогда не забудешь об этом. Ты борешься с наваждением и гонишь эти мысли прочь и снова идёшь в тиндер, потешая скучных сук беседами о них.


Но выходишь ты на балкон и смотришь как курит дед Евстигней и понимаешь, что прямо там, под выцветшими семейками он таит золотое руно.


И ты не можешь думать больше ни о чём. Ты кидаешь теннисный мячик в стену и размышляешь, что старик не устоит перед связкой сушеных омулей и баллоном арсенального крепкого. Что можно закрыть глаза, заткнуть уши берушами, дабы не слышать гнусного кряхтенья. Ведь женятся же люди на хорошеньких девушках, вокруг которых серпентарий сельской родни? Все эти белесые зяти, опухшие свёкры, пакостные золовки. И делят с жёнами постель, глядя только в них, умея отключить периферийное зрение?


Ты не можешь думать больше ни о чём, парень. Только о той дедовой киске.


Но есть ещё одна бесовщина. А что если сзади у старика не морщинистая и плоская как доска жопа, а аккуратная подкачанная девичья попка?»


Вот такое сочинение наваял Вовка Кухарчук и сдал тетрадь последним, после чего, цокая каблуками, вышел прочь из школы и след его остыл.


... и гремели молнии и трещала крыша. И приезжало горроно на шести тонированных мерседесах. И опрыскивали колидоры серебряной водой, и обошли школу крестным ходом. Подняли журналы — а не было никакого Вовки Кухарчука. Зашёл кто-то, назвался так, написал изложенье да ушел.


Эдакое маленькое озорное хасанство нет-нет, да случается на Руси.



Юрий Вафин ©

~