Вот вы говорите, такого в жизни не бывает. Но, ежели вспомнить, всяко бывает. Хочешь - удивляйся, хочешь - ложись да помирай, а от внезапного озарения нашего человека не спастись. 

Всё и так было не особенно хорошо. Хреново, если честно, всё было. 

По осени все случилось. Конечно, лет двадцать пять назад. Но осень была, да. Холодновато, иногда и печь можно затопить, не всё сопли собирать да в одеяла кутаться. Затопили. Греемся. Дело уже к ночи. Тут я пишу курсовую работу, тут ребенок спит. Свекровь, конечно, на перине готовится отойти. Ко сну. 

Чувствую, хочу спать. Но терплю - курсовая же. Думаю, ежели чаю попить, сон пройдет. 

Хорошо. Иду на кухню. А там свесила башку на стол и спит… затрудняюсь дать наименование. Пусть будет сестра мужа. Она немного любила выпить. Вот, думаю, приняла и прилегла поспать. 

А чаю ещё больше хочется и глаза закрываются.

Иду просить мужа, чтоб, значит, сродственницу пристроил на кровать и освободил кухню мне. Иду. Глядь – и этот спит, зараза… Все спят! В неурочное время, потому как время детское. Девять примерно время.

А я человек немного вредный. Городской, но несколько вредный. На всю голову. Решила, что бы это им спать, когда у меня курсовая? Мне одной скучно. И пошла будить мужа. Минут пять будила. Даже стало как-то неудобно. 

– Что это, – говорю, – вы все спите без предупреждения? 

Муж разодрал глаза и осознал свою вину. Пошел на кухню покурить с горя. А там - родственница спит. 

У мужа появилась в движениях определенная суетливость и паника, он стал метаться по дому и рвать волосы. Побежал будить мать. Я, конечно, свекровь не особо любила, но вот таким макаром обеспечивать мне компанию за чаем - это несколько слишком, я считаю.

Муж орал про нехорошего человека, закрывшего что-то там в печке. Я человек, товарищи, городской, и за печку не отвечаю.

Я только выполняю указания: ребенка разбудить и срочно на веранду, открыть все окна и будить нетрезвую даму на кухонном столе. 

Дама не будилась. 

– Ты счас коньки отбросишь, - обещал ей муж.

– Ах, оставьте меня тут, пусть я умру, – настаивала дама. 

Пришлось, конечно, тащить силой. 

Вот все вытащены, все сидим на веранде в меру сонные и с головной болью. 

– Угорели… – констатировала свекровь. 

– Спаслись от смерти, – радовался муж. 

– Пропала курсовая, – переживала я. 

Родственница ничего не говорила, но и умереть больше не планировала. 

Решено было отправить ребенка к теще - пить крепкий сладкий чай на предмет реабилитации. Говорят, помогает от угару. Ну и переночевать. Для безопасности. Мало ли, не все проветрили. Идти недалеко. Но грязно. И фонарей нет. Хорошо, пошли. 

Остальные остались устранять проблемы: проветривать. 

А идти грязно. И неудобно. Поэтому ходила я час. Устала. Вернулась. 

– Садитесь, – говорит свекровь, – будем праздновать чудесное спасение. У меня, – говорит, – настоечка припрятана. 

Сели. Ждём. Выносит бутылку. Выпили. Странный, конечно, вкус. Цвет тоже не особо. Аналогов нет. 

Ладно. Обсудили происшествие, осудили виновных, продумали меры предосторожности. Налили по второй. Выпили. Настойка, конечно, невнятная, Но сладенькая, хорошо идёт. Со страху-то. 

Налила свекровь третью. Уж и бутылке конец: на донышке только муть болтается. 

– А что вы, к примеру, мамаша, – спрашивает муж, – в этой бутылке настаивали, что у ней вкус такой неопределенный. Спирт есть, тут я не спорю. Меня, – говорит, – прочие ингредиенты интересуют, так сказать, системообразующие. А?

– Так мухоморы, – ответствует свекровь, – что же ещё?

Понимаете? Мы только от одной смерти спаслись, как другая нагрянула. 

– Не сомневайтесь, – говорит старушка, - для организма в целом это не так чтобы и опасно. Я туда ещё свеклу и мед утрамбовала, чтоб полезность повысить. Так в журнале написано. ЗОЖ, вы знаете. Я, – говорит, – этой самой настойкой руки себе натираю от ревматизму - и ничего! То есть руки не отвалились, вот они. Так что пейте!

ЗОЖ это, конечно, что-то. Не знаешь, откуда здоровье припрет. 

Но, между прочим, все выжили. В тот раз.