Больше, чем сумма его частей (финал)
Автор: Джо Холдеман. Перевод: Sanyendis

28 сентября 2058 года
На тёмной стороне Луны располагаются девять секс-баров. Я прочитал их описания в путеводителе и обратился к парочке местных за рекомендациями, в итоге выбрав место с остроумным названием «Сочный Бар».
По правде говоря, название отражало не только кокетливый эротизм. Здесь подавали исключительно фрукты и соки, большинство из которых импортировали с Земли, поэтому ценник был заоблачный. Я потратил все суточные на стакан грушевого нектара и принялся разыскивать самую привлекательную женщину в помещении.
Данная стратегия оказалась ошибочной. Я и до несчастного случая не отличался особенной привлекательностью, а механические части достоверно воспроизвели мои грубые черты и небольшое брюшко. Меня отшили. Я перешёл в другую крайность и стал выглядывать самую невзрачную даму.
В любом случае это будет более достоверная проверка: до происшествия я постоянно требовал внешнего совершенства и платил за него. Если бы мне удалось повторить вчерашнюю ночь с женщиной, к которой я не испытывал сексуального влечения, и без проблем заняться этим на виду у всех, то моя независимость от автономной нервной системы была бы несомненна доказана.
Вторая ошибка. Мне всегда плохо давались светские беседы, поэтому, обнаружив воплощение посредственности, я завёл разговор о несчастном случае и уникальном таланте, который приобрёл после. Она внезапно вспомнила, что у неё назначена встреча.
Со следующей, тоже невзрачной, женщиной я проявил меньше откровенности. Она поинтересовалась, что у меня с лицом, и я ответил полуправдой. Она была миленькой и вела себя по-матерински, что меня не слишком прельщало. Однако это делало её отличной испытуемой. Мы покинули секцию бара, в которой происходило знакомство, и направились в так называемую «комнату любви».
В воздухе ощущалось что-то едкое – полагаю, коктейль из благовоний и пота, но, само собой, мой сухой нос не мог по-настоящему определять запахи. Впервые я был признателен за это ограничение; скорее всего, здесь воняло, как в раздевалке. Плюс феромоны.
В приглушённом красном, синем и белом освещении более дюжины пар с переменным энтузиазмом предавались различным формам интимной близости. Некоторые открыто пялились на остальных, но большинство либо были полностью поглощены процессом, либо не подавали виду, что подглядывают. Чаще всего парочки предпочитали пол, застеленный тёплым мягким ковром, но кое-кто довольно креативно пользовался и столами со стульями. Некоторые из этих экзерсисов, несомненно, были бы невозможны и даже опасны в условиях земной гравитации.
Мы разделись, и она сделала комплимент по поводу моей очевидной «бодрости». Наблюдатель, находившийся неподалёку, дал завистливый комментарий. Её же тело оказалось довольно дряблым и рыхлым – сомневаюсь, что в прежние времена мне удалось бы сохранить «энтузиазм». Однако всё прошло идеально; честно говоря, мне очень даже понравилось. Она не требовала длительных прелюдий, и вскоре я уже повторял странный опыт сверхчувствительных изысканий. Гинекологическая спелеология.
Она оказалась весьма говорлива в момент наслаждения, и, хотя её хватило меньше, чем на час, мы привлекли достаточно внимания. Когда она, тяжело дыша, с явным сожалением отказалась от дальнейших утех, наблюдавшая за нами женщина, весьма привлекательная молодая блондинка, предложила познакомиться поближе с её многочисленными отверстиями. Я ненадолго ей уступил; хоть колодец и опустел, на пенисе это не сказалось.
Во время представления я осознал, что получаемое мною удовольствие никоим образом не могло считаться сексуальным. Чувственным – да, безусловно, сродни тому, как поглощение вкусной еды становится чувственным опытом, но с нотками отчуждённой изысканности, которую мне трудно описать. Возможно, это как-то связано с эпикурейством в неметафорическом смысле. Поскольку я больше не могу ощущать вкус еды, значительная часть моего мозга освобождается для оценки других впечатлений. Может статься, что мозг реорганизуется, чтобы извлечь максимальную пользу из моих новых способностей.
К тому моменту, как силы блондинки начали иссякать, мой сатиризм вызвал интерес у нескольких других женщин. Я устоял перед искушением установить предел возможностей этого органа, если, конечно, он существовал. Спина болела, правое колено протестующе ныло. Так что я щёлкнул мысленным переключателем и опал. Я ушёл, стараясь избегать общения (первая женщина настояла на том, чтобы угостить меня чем-нибудь из барного меню. Я выбрал банан).
29 сентября 2058 года
Теперь, когда глаза и руки на месте, не вижу смысла карябать в дневнике ручкой. Так что отныне я веду записи на компьютере. Тем не менее, старые заметки я тоже сохранил.
Я перенёс все ранее произошедшие события, а затем откатился назад и отредактировал версию, которую покажу Биотеху. Там всё чинно и благородно, и таким останется впредь. Например, в ней отсутствуют следующие строки:
Добавив запись о прошлой ночи, я обнаружил, что всё ещё полон сил, и поэтому решил воплотить в жизнь зревший в голове план.
Около двух часов ночи я спустился вниз и вломился в лабораторию с манипуляторами. Вход защищён цифровым замком с пятизначной комбинацией, но, разумеется, для меня это не стало преградой. Мои сверхчувствительные пальцы осязали, как встают на места тумблеры.
Я взял микроманипулятор, затем отсоединил ногу. Провёл им по электрическим цепям в протезе и без труда обезвредил контроллеры. Вся процедура заняла меньше двадцати минут.
Мне всё же пришлось поначалу передвигаться с осторожностью. Случалось, что я мог взмыть в воздух или гиперкомпенсировать движение, вплоть до хромоты. Когда я добрался до палаты, дела пришли в норму. Итак, инженеры вновь ошиблись относительно пределов моих возможностей. Тестируя протез, я оставил вмятину в задней металлической стенке своего шкафчика ударом в пол силы. Придётся повременить, пока я не окажусь снаружи и в одиночестве, чтобы испытать возможности удара в полную силу.
Для сравнения, удар «здоровой» ногой не оставил следов, но большой палец я разбил.
30 сентября 2058 года
Сдаётся мне, теперь я гораздо лучше отношусь к собственному телу, чем последние двадцать лет. А кто бы на моём месте реагировал иначе? В этих новых конечностях и органах буквально заключена вечная молодость; если какая-то деталь начнёт проявлять признаки износа, её просто-напросто можно заменить.
На сегодняшнем освидетельствовании от Биотеха я разозлился. Стоило лишь поинтересоваться о целесообразности замены правой руки и ноги, как все, за исключением одного сотрудника, пришли в ужас. Ему это показалось забавным. Я его запомню.
Полагаю, через день-два эти придурки велят мне покинуть ближнюю сторону Луны и вернуться на Мерси для получения психиатрической «помощи». Я уеду, когда пожелаю, и на своих условиях.
1 октября 2058 года
Эта голосовая запись ведётся из Центра контроля окружающей среды на ближней стороне Луны. Сейчас 10:32; у них осталось меньше девяноста минут, чтобы принять мои требования. Позволить мне пойти на попятную.
Завершив дневниковую запись о прошедшей ночи, я испытал бурный прилив сексуального желания. Я сел в шаттл до тёмной стороны Луны и вернулся в «Сочный бар».
Невзрачная женщина, с которой я познакомился прошлой ночью, уже ждала меня там – надеялась, что я появлюсь. Она пришла в восторг, когда я предложил сэкономить деньги (или остатки скромности) и уединиться в моей палате.
Я не хотел её убивать. Такого у меня и в мыслях не было. Но, думаю, в порыве страсти или беспечности я бездумно упёрся кибернетической ногой в стену, а затем не рассчитал силу проникновения. Как бы там ни было, раздался хруст и треск. Она тоненько вскрикнула, а нижнюю часть моего тела внезапно залила кровь. Я сломал ей позвоночник и, по-видимому, одновременно нанёс значительные внутренние повреждения. Должно быть, она быстро потеряла сознание, хотя её сердце билось ещё почти минуту.
В теории, избавиться от тела было нетрудно. Я отыскал в прачечной достаточно большой мешок, чтобы она поместилась в нём целиком. Затем вернулся в палату и уложил в него тело и запачканную кровью простыню. Случись всё в другое время суток, донести её до утилизатора стало бы проблематично. Она выглядела точь-в-точь как труп в мешке для стирки. К счастью, в коридоре было пусто.
Замок на комнате с утилизатором оказался пустяковым. А вот с дверцей мусоросжигателя возникла проблема; отпереть её было легко, но диаметр ограничивался двадцатью пятью сантиметрами.
Поэтому мне пришлось разобрать женщину. Чтобы не оставлять лишних следов, я проделал всё в мешке для стирки. Это было не слишком удобно, к тому же подробнее рассмотреть столь увлекательный процесс толком не получалось.
Меня настолько захватило это зрелище, что я не услышал, как дверь скользнула в сторону. Однако мужчина, вошедший в помещение, издал булькающий звук, который я каким-то образом различил за хрустом костей. Я шагнул к нему и убил одним пинком.
Вынужден признать, что принял неверное решение. Я снова запер дверь и вернулся к текущей задаче. После того, как женщина была полностью утилизирована, я повторил процедуру с мужчиной – с ним дело пошло куда легче. Слой подкожного жира, свойственный женскому телу, затрудняет демонтаж торса – всё скользит.
Это действительно оказалось пустой тратой времени (пусть я потратил некоторую его часть на обдумывание финальных штрихов плана, который в данный момент воплощаю в жизнь). С тем же успехом я мог оставить оба тела лежать на полу. Я пнул мужчину со всей силы – меня опрокинуло на пол, а на правом бедре расплылся огромный синяк – и располовинил его от промежности до груди. Уже это привело к жуткому беспорядку, даже если бы он вдобавок не осложнил ситуацию, ударившись о потолок. Я бы никогда не смог всё это отмыть, и подобное ненадолго осталось бы незамеченным.
В любом случае, я потратил всего двадцать минут и получил куда большую фору, выведя из строя замок на двери в комнату с утилизатором. Я привёл себя в порядок, переоделся, задержался на несколько минут в лаборатории манипуляторов, а затем отправился в Центр контроля окружающей среды на траволаторе.
В столь поздний час на посту находился лишь одинокий юноша. Я обменялся с ним парочкой любезностей, а затем стукнул кулаком в сердце, достаточно мягко, чтобы не оставить следов. Я расположил его труп там, где он не стал бы меня отвлекать, а затем переключился на проблему с «дверью».
На самом деле в ЦКОС нет двери, но присутствует аварийная стенка, которая встаёт на место при разгерметизации. Я вбил тестовую программу, симулирующую ЧП, и стена подчинилась. Тогда я подошёл и вывернул борта. Теперь никто не сможет проникнуть в здание Центра без автогена.
Сидеть с отбитым бедром было неудобно, но мне удалось подключиться к консоли и скоротать около часа за изучением логических и монтажных блок-схем. Затем я отсоединил панель доступа и провёл микроманипулятор по коридорам электронного разума. Интерком принялся бесконечно трезвонить, но я не позволил ему нарушить моё сосредоточение.
Ближнюю сторону Луны защищают от метеоритного дождя или (что более вероятно) структурного разрушения сто двадцать восемь переборок, которые, подобно аварийной стене, могут встать в пазы и изолировать любую секцию, где произошла разгерметизация. Это, само собой, автоматизированный процесс, но им можно управлять и отсюда.
По сути, я убедил каждую переборку в том, что она находится в ремонте и поэтому ни при каких условиях не должна закрыться. Затем провёл манипулятор к электрическим цепям, контролировавшим восемь городских воздушных шлюзов. Элегантной, почти микрохирургической манипуляцией я перевёл управление всеми восемью на мембранный выключатель, который держу сейчас в левой руке. Это кнопка разреженного давления, аварийный блокиратор, снятый с электропилы. Пока я её зажимаю, внутренние двери шлюза останутся закрытыми. Если я сдвину палец, все они распахнутся. Внешние уже открыты, как и те, что соединяют шлюзовые камеры с раздевалками. Никому не удастся вовремя влезть в скафандр. За тридцать секунд все до единого коридоры заполнит вакуум. Людям, оказавшимся за герметичными дверями, придётся выбирать между удушьем и взрывной декомпрессией.
Изначально я хотел подключить аварийный блокиратор к своему пульсу, что освободило бы «здоровую» руку и позволило мне поспать. С этим придётся подождать. Покончив с подключением, я активировал интерком и объявил, что желаю говорить исключительно с Координатором.
Когда нам, наконец, удалось побеседовать, я сообщил ему, что сделал, и предложил всё проверить. На это не понадобилось много времени. И тогда я выдвинул свои требования.
Само собой, хирургическая операция по замене оставшихся конечностей. Процедуру придётся осуществлять без наркоза (кардиомонитор может дестабилизировать подключённый к сердечному ритму аварийный блокиратор), и она состоится здесь, чтобы я был уверен, что никто не доберётся до внесённых мною в электронику изменений.
Вызвали врачей, которые заявили, что столь обширную операцию невозможно провести под местной анестезией. Разумеется, я знал, что они лгут; ампутации стали весьма обыденной процедурой задолго до изобретения обезболивающих. Это так, но я отключусь, ответили они. Я сказал, что этого не случится, и что я, в любом случае, хочу рискнуть, а у других в данной ситуации выбора нет.
(Я ещё не обмолвился, что, в конечном итоге, мой план подразумевал также замену всех внутренних органов помимо замены конечностей. Или, по крайней мере, тех органов, чьё разрушение приведёт к мгновенной смерти. Тогда я стану настоящим киборгом: человеческий мозг в «искусственном» теле, с перспективной прожить тысячи лет. За несколько десятилетий – или веков! – исследований, я, возможно, даже смогу решить вопрос с несовершенствами органического мозга. В итоге я получу доступ к Земной Сети, в моём распоряжении окажутся все знания, накопленные человечеством, а мои способности к логическому мышлению и запоминанию не станут более ограничиваться медлительными электрохимическими синапсами).
Психиатр, вышедший на связь с Земли, пытался убедить меня, что я поступаю неправильно. Он сказал, что ужасная травма, «очевидно», дестабилизировала моё психическое состояние, а кибернетическая аугментация не только не способствовала излечению, но лишь усугубила психическое расстройство. Он доказал, по крайней мере к собственному удовлетворению, что моё поведение соответствует классическим проявлениям безумия. Все эти аспекты принимались во внимание, добавил он, и, если я сдамся, мне простят совершённые преступления и препоручат в заботливые руки сотрудников психиатрического учреждения.
Я не поленился объяснить, в чём состоит фундаментальная ошибка его образа мышления. У него сложилось впечатление, что я буквально утратил идентичность, лишившись лица и гениталий, и что глубоко внутри оставался «хорошим» человеком, чью естественную человечность исказило физическое и экзистенциальное отчуждение. В корне неверно. На самом деле с его точки зрения, я «злой» человек, волею случая осознавший свою истинную природу, что освободило его от экзистенциального родства с обычным человеческим стадом.
И «злой» – очень точное определение; не «дезадаптивный», «аморальный» или даже «преступный». По человеческим стандартам я зло в той же мере, в какой сам человек считается злом по стандартам животных, выращиваемых на убой, и эта аналогия весьма уместна. Я пожертвую людьми не только во имя выживания, но и ради комфорта, из любопытства или потехи ради. Тем, кто не станет мне мешать, я сохраню жизнь, а тех, кто окажет содействие, щедро вознагражу.
Теперь у них в запасе всего сорок минут. Они знают, что я
– конец записи –
25 сентября 2058 года
Выдержка из общего заключения.
Я – доктор Генри Яновски, главный хирург команды, работавшей над злополучной кибернетической аугментацией доктора Уилсона Читэма.
Нам повезло, что безумие доктора Читэма несколько исказило его педантичную натуру. Если бы он потратил больше времени на подготовку, то, без сомнения, поставил бы нас в весьма затруднительное положение.
Ему следовало догадаться, что защитная стена, отделившая его от остальной ближней части Луны, изготовлена из металла, великолепно проводящего электричество. Если бы он изолировал себя за слоем хорошего диэлектрика, то избежал бы своей участи.
Манипулятор Читэма представлял собой дивный инструмент, однако по сути своей был лишь псевдоинтеллектуальным сервомеханизмом, подчинявшимся чётко сформулированным командам, передаваемым по радиочастотам. Всё, что от нас требовалось – перехватить управление сигналами, исходившими от его собственной нервной системы.
Мы подвели к стальной стене мощный усилитель, превратив его в итоге в радиопередатчик. Чтобы воспроизвести сигнал, который мы хотели усилить, я распорядился, чтобы техник надел рукав для дистанционного манипулятора, содержавший переключатель, аналогичный аварийному блокиратору Читэма. Мы заставили руку сомкнуться, подкрутили мощность и велели технику ударить себя в подбородок как можно сильнее.
Техник нанёс себе такой мощный удар, что на несколько секунд отключился. Звучное действие Читэма, усиленное, возможно, в сотни раз, вбило кости подбородка в верхушку черепной коробки.
К счастью, дорогостоящий протез не пострадал. Сам по себе он, разумеется, не является злым или безумным. И я это докажу.
Эксперименты продолжатся, но, безусловно, мы станем более тщательно подбирать испытуемых. Оглядываясь назад, кажется очевидным, что не следовало привлекать к испытаниям людей, переживших травматичные события, подобные опыту Читэма. Нам следует набирать добровольцев. Вроде меня.
Я уже не молод. Слабость и периодический тремор рук ограничивают доступные мне хирургические манипуляции, которых гораздо меньше, чем имеющихся у меня знаний, и чем мне самому бы хотелось. Я заменю сдающую позиции левую руку механическим великолепием Читэма и пройду аналогичные тренировочные этапы – но во благо человечества, а не во зло.
Какие чудеса я смогу творить своим скальпелем!

Комментарии