Подасфальтная рыбалка
рыбов, ты там откуда?
Странный мир и существа ему под стать: чёрный зверь несёт паланкин ко входу во дворец, владыка взмахом одной из пар клешней приказывает начинать представление, а Придворная Наложница как раз вошла в период линьки...
Автор: Peter Allan. Мой перевод, вычитка: Sanyendis.
Навстречу нам высыпает толпа сгорбленных, кутающихся в рваные одеяния фигур, и я понимаю, что дворец уже совсем близко. Они подхватывают мои знамёна, некоторые подносят к прогнившим губам музыкальные инструменты и пытаются извлекать из них подобие музыки. Я еду позади них. Мой паланкин увешан кожаными флагами и полотнищами, он надёжно закреплён в ложбинке чёрного панциря моего огромного скакуна. Тот разевает пасть, его усики то и дело хлещут по спинам марширующих. Так, под аккомпанемент их криков, мы путешествуем несколько дней. Возвышающиеся над нашими головами двери дворца с жутким скрежетом отъезжают в сторону. Ворота поднимаются, и стражники, успокоившись, позволяют нам пройти во внутреннее святилище.
Размеры дворцовых залов подавляют. Мёртвая тишина кажется всеобъемлющей, стены, скрытые мраком, теряются где-то в отдалении. В просветах между каменными колоннами движутся какие-то огромные, нечёткие фигуры. Много часов спустя мы добираемся до тронной залы, нас встречают придворные Его Величества. Они сидят за каменными столами, посверкивая глазами из-под низко надвинутых капюшонов и многочисленных слоёв одежды, пощёлкивают мандибулами, бессвязно лопочут и переругиваются друг с другом искажёнными голосами. В центре зала стоит Его Величество. Его тело задрапировано драгоценными мехами и укутано в шёлковые мантии. Он терпеливо ждёт, пока толпа успокоится. Когда тишина, наконец, наступает, Его Величество обращается к собравшимся. Подняв пятую голову, он начинает речь, и каждый из его семи ртов говорит на своём языке и с разными интонациями.
Его переводчик бегает по залу. Он объявляет всем, что Его Величество счастлив приветствовать гостей, говорит, что они рады Его гостеприимству, и что все вопросы можно будет обсудить за обедом. Слуги расставляют тарелки с едой и напитки: тощие, поджаристые, многосуставчатые ножки и парное мясо в панцирях, рядом стоят потускневшие медные кувшины с соусом и ликёрами. В кубках пенится пунш, разнообразные рагу и супы притягивают взгляд, в соусе извиваются склизкие усики овощей. Его Величество не ест. Не шевелясь и не произнося более ни слова, он стоит в центре зала. Наконец остатки еды уносят, а Его Величество взмахивает крючковатым когтем, приглашая нас остаться и посмотреть на представление.
По знаку стражников я говорю слова прощания на языке старших и двигаюсь к выходу. Их забавляет моё высокомерие; выглядывая из своих панцирей, они усмехаются вслед. Проходит несколько часов. Из святилища не доносится ни звука. Наконец уходят и сами стражники. Суеверный страх гонит их прочь, неровные шаги звучат по плитам двора. Уже много эонов спят Высшие, и не стоит их будить. Мир ещё не готов к их возвращению.
Придворные в дворцовых залах то и дело оборачиваются, словно ощущают незримое внимание, направленное на них из межзвёздной дали. Его Величество вытягивает из-под богато украшенной мантии семнадцатую зазубренную клешню, подавая сигнал к началу представления. Под стук дирижёрской палочки зал погружается в тишину. Занавес открывается, и актёры, один за другим, занимают свои места на сцене. Сгорбленная фигура начинает монолог, публика, скрытая вуалью теней, внимательно слушает. Откуда-то доносится какофония громких звуков, и к актерам ползёт бледная безглазая фигура, облаченная в их кожу. Но тут Камергер прерывает спектакль и жалуется на плоского червя, который застрял в его грудной клетке во время трапезы. Его немедленно выдворяют в его каморку, хорошенько выпоров за причинённое беспокойство, и он лишается возможности досмотреть пьесу до конца.
Дальнейший вечер проходит гладко, и меня приглашают в постель к Придворной Наложнице. Её хелицеры творят настоящие чудеса. Наконец, утомившись и приступив к линьке, она засыпает. Я ворочаюсь на ложе из извивающегося молодняка и никак не могу заснуть. Наконец, решив выпить стаканчик тёплой воды, я подхожу к колодцу и встречаю там Камергера! Очевидно, он выскользнул из своих покоев, накинув кожу Придворной Наложница, которая сейчас как раз переживала период линьки, отчего её покровы покраснели и стали особенно чувствительными. Я говорю ему, что поступать так – не слишком-то уважительно по отношению к её кожным клещам, но он отвечает, что это только пойдёт им на пользу.
Появившиеся стражники, пощёлкивая когтями, спрашивают, что мы делаем у колодца в столь ранний час. На несколько мгновений они задерживают взгляд на красноватом небе, где виднеется огромная фигура, бьющая перепончатыми крыльями. Она с диким криком срывается вниз и пронзает тусклый облачный эфир, плотно поджав многочисленные когтистые лапы к мясистой шкуре. Крючковатые челюсти глубоко вонзаются в плоть одного из стражников. Оно уносит труп в тёмное небо и исчезает из виду. Оставшиеся гвардейцы, сильно напуганные, отступают во дворец. Я оглядываюсь по сторонам, задерживая взгляд на горах, образовавшихся над телами спящих богов, и вижу тёмно-красный восход. Снова забыв, что у меня нет рук, я пытаюсь заслониться от лучей света. Тогда я просто закрываю глаза, и мир вокруг окрашивается в алый. В воздухе разносится металлический, болезненный стон, и что-то сдвигается в глубине. Они снова поднимаются. Теперь мы правим там, где когда-то правили они, и они снова будут править там, где сейчас правим мы. Веками они бездействовали, закрывшись от нас в своих крепостях, но теперь они снова пробуждаются. Цикл повторяется.
Обратная связь имеет значение. Пожалуйста, если история не понравилась, найдите минутку написать в комментариях, почему (само произведение, качество перевода, что-то ещё). Буду признателен.
Больше историй - на нашем с Sanyendis ТГ-канале, Сказки старого дворфа. Подписка и отзыв - лучшая благодарность за работу.
Развернуть3
–
