Когда люди встречают меня, они удивляются, почему так вышло. Я придумал множество лживых отговорок, конечно, но изредка я рассказывал и правду. Однако мне почти никто не верил. Сейчас я решил написать свою историю, чтобы оставить ее как память о себе и о пережитых мною событиях. Теперь не придется повторять рассказ тысячу раз, и в следующий раз, когда кого-нибудь заинтересует моя история, человек просто прочтет этот текст.
Большинство людей проходят мимо бездомных, не замечая нас. Некоторые могут дать немного мелочи. Правда, сейчас это происходит все реже, ведь люди почти не носят с собой наличку, предпочитая платить картой. Тем не менее, встречается достаточно добрых людей, которые могут зайти в магазин и купить что-нибудь для меня, чтобы я мог сводить концы с концами.
Очень редко кто-нибудь из прохожих останавливается, чтобы поговорить со мной. Это вполне понятно, да и большинство бездомных не очень-то любят разговаривать с людьми, особенно о причинах, по которым они оказались на улице. В конце концов, все мы пережили какую-либо травму, вот и не хочется расковыривать старые раны снова и снова.
Но моя история довольно необычна. Вообще, я полиглот и к тому же довольно красноречив. Я свободно владею английским, французским, мандаринским, немецким и йоруба, а также неплохо понимаю шведский, корейский и суахили. Умею находить выходы из сложных ситуаций, неплохо решаю конфликты, убеждаю людей найти общий язык. Узнав о моих навыках, мои редкие собеседники спрашивают, почему же я не работаю, например, высокооплачиваемым переводчиком или дипломатом?
Ответ довольно прост. Все потому, что подобная работа в основном проходит в закрытых помещениях.
Последние семь лет я живу на улицах города, расположенного на западе Африки. Не стану его называть, это ни к чему. Выживаю на милостыню от прохожих, иногда работаю в саду у местных, а также кладу кирпичи на стройках. Но мне приходится бросать такую подработку, когда дом близится к завершению. Скоро вы поймете, почему.
Я вырос на севере Англии. Родители были (или все еще являются, я не знаю) довольно состоятельными людьми. Учился я в частной школе. Не в одной из тех, что у всех на слуху, но все же мое образование было превосходным. Жизнь текла легко и приятно — у меня было много друзей, я получал хорошие оценки по естественным наукам, французскому и латыни. Выиграл несколько местечковых конкурсов по игре на пианино, а также почти каждый год наслаждался лыжными каникулами в Швейцарии.
Не воспринимайте это как хвастовство, пожалуйста. Я просто хочу представить вам свою жизнь такой, какой она была, чтобы вы смогли оценить контраст и поняли, что у меня не было никаких причин бежать от нее.
После того, как мне исполнилось тринадцать лет, я должен был встретиться с друзьями после школы в одном из городских кафе. Это была пятница, на дворе стоял теплый июнь, и все было хорошо. Я пришел первее всех. Я тогда чувствовал себя очень взрослым и хотел произвести впечатление на своих друзей, так что в ожидании заказал кофе.
Незнакомая женщина подошла ко мне, когда я сидел за столиком и листал Твиттер. Ей было на вид сорок или пятьдесят лет. У нее были длинные темные волосы, а ее одежда была почему-то сильно изношена, с дырками и какими-то темными пятнами. Хотя, вероятно, когда-то это был очень качественный деловой костюм. Она села напротив и вперилась в меня немигающим взглядом.
Сначала я пытался ее игнорировать — мало ли странных людей на свете? Но через пару минут я поднял на нее глаза и раздраженно спросил: “Что вы хотели?”
Ее ответ состоял всего из трех слов: “Мне очень жаль.” Затем она протянула руку, коснулась моей кисти, встала и ушла. С тех пор я ни разу ее не видел.
Произошедшее, конечно, озадачило меня. Скорее всего, эта женщина меня с кем-то перепутала. Это была странная встреча, но зато будет забавно рассказать о ней друзьям, когда они придут. Думаю, на самом деле я был более взволнован, чем мог себе признать. Так что я сделал еще глоток кофе, встал и направился в туалет.
Десять метров до туалета. Это был последний раз, когда я был в Англии. Я толкнул дверь, вошел внутрь, и мне в лицо ударил ледяной порыв ветра со снегом.
Естественно, я ничего не понял. В шоке я развернулся, чтобы уйти обратно, но дверь исчезла. Я стоял посреди бескрайнего белого поля. Мне потребовалось несколько минут, чтобы осознать, что произошло. Почему-то я не впал в панику, а довольно спокойно оценил ситуацию. Я находился непонятно где, среди холода, снега и ветра, в летней школьной форме — шортах, рубашке и легком пиджаке — и понятия не имел, где можно найти укрытие. Желание разобраться в ситуации пришлось отложить на потом. Сейчас мне нужно было банально выжить.
Оглядевшись вокруг, я понял, что видимость была не так плоха, как казалось ранее. Светило солнце, снег просто падал вниз. Никакой снежной бури, о которой я сначала подумал, не было. Вдали виднелась аккуратная линия деревьев. Скорее всего, там проходила дорога, а дорога всегда означает цивилизацию.
Я направился в ту сторону, пересекая снежное поле, и вскоре действительно вышел к дороге. Никаких указателей не было, так что все, что мне оставалось — выбрать направление наугад и просто идти.
Примерно через полчаса я заметил вдали небольшое здание и отблески света. Последние минут десять меня колотило от холода, но я слишком нервничал, чтобы задумываться о том, насколько я близок к гибели от гипотермии. Так что продолжал с упорством идти вперед. Вскоре я добрался до маленького коттеджа, в окнах которого горел свет.
После моего настойчивого стука дверь открылась. На пороге стоял мужчина. Он произнес несколько слов на незнакомом мне языке. Прежде чем ответить ему, я втиснулся в дом, желая как можно скорее укрыться от всепроникающего холода.
И вдруг я оказался на пляже.
Мне потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя от шока и удушающей жары. Я моргал на ярком полуденном солнце и оглядывался вокруг, пока мои глаза привыкали к свету. Были слышны голоса людей, брызгающихся в воде и весело проводящих время.
«Tu vas bien? Tu vas bien?»
Темнокожий мужчина в шортах и футболке бежал ко мне, спрашивая, все ли у меня в порядке. Наверное, я выглядел довольно растерянным и напуганным, и, вероятно, был единственным человеком, кто дрожал от пережитого холода на этом солнечном пляже. Все еще сбитый с толку, но обрадованный тем, что он говорил по-французски — языке, который я понимал довольно хорошо, — я посмотрел на него и хотел было объяснить, что случилось. Но, по правде говоря, я не имел ни малейшего понятия, что происходит, поэтому просто уставился на него, не в силах произнести ни слова.
Он представился как Луи. Я смог выдавить из себя лишь “где я?”, на что он ответил, что мы находимся на пляже недалеко от Порт-о-Пренса. Поскольку я все еще едва ли мог четко формулировать свои мысли, Луи предложил свою помощь. Он спросил, где мои родители, и когда я не смог ответить, он повел меня к своей машине, сказав, что может отвезти меня к себе домой, и что мы сможем разобраться с ситуацией там.
Позже я узнаю, что это был крайне неразумный шаг с моей стороны. Порт-о-Пренс в Гаити — один из самых криминальных городов на планете; убийства и похищения здесь обычное дело, и была большая вероятность, что Луи собирался меня продать. Но в тот момент я этого не осознавал и, конечно, не думал здраво. Я последовал за Луи по пляжу. Он привел меня к маленькой машине и открыл для меня пассажирскую дверь. Стоило мне пересечь проем, как вместо сиденья автомобиля мой зад почувствовал сильный удар об асфальт посреди какого-то вновь неизвестного мне города. Вечерело.
Напомню, что мне тогда было тринадцать лет. За два часа я столкнулся со странной женщиной, пробирался через снег в шортах, шел по жаркому пляжу с незнакомцем, а теперь у меня еще и сильно болела задница. Поэтому я считаю, что моя реакция на эти события была вполне разумной, учитывая обстоятельства.
Оглядевшись, я приметил укромный переулок, спрятался за мусорными баками и провалился в сон, периодически всхлипывая.
Меня разбудил звук голосов. Я открыл глаза и увидел двух полицейских — мужчину и женщину, стоящих надо мной. Они говорили на немецком. К сожалению, моих знаний было недостаточно, чтобы понять, что именно они обсуждают. Когда я поднялся на ноги и отряхнулся, полицейские заметили мою школьную форму, и женщина начала говорить уже по-английски.
Полицейская была довольно располагающей к себе, она сразу начала задавать вопросы, чтобы выяснить, что со мной. Отбился ли я от своей школьной экскурсионной группы? Где мы остановились? Помню ли я номер телефона моих родителей? Я путано бормотал ответы. Ее коллега указал мне на полицейскую машину, стоявшую в конце переулка.
До меня наконец дошло, что происходит. Двери были прокляты. По крайней мере, для меня точно. Если я попытаюсь сесть в полицейскую машину, кто знает, куда я попаду? На мгновение я подумал о том, чтобы попытаться объяснить им ситуацию, но снова пришел к единственно разумному решению на тот момент.
Сбежать от полиции сложно, особенно, когда они знают город, а ты — нет. Но, так как я был довольно мелким и юрким, мне повезло. Пробежав переулок, я свернул налево и увидел проволочный забор. Внизу была прорвана дыра. Я поднырнул, протискиваясь сквозь нее, однако мой школьный пиджак зацепился за выступающие обрывки проволоки. Полицейские почти поймали меня, но я наконец смог вывернуться из внезапной ловушки и побежал дальше, оставив пиджак висеть на заборе.
“Хорошо, что я избавился от него”, — подумал я. — “Пиджак со школьной нашивкой слишком выделял меня из толпы.”
Я бежал еще около получаса, по дороге сорвав и выкинув еще и галстук. Теперь, одетый лишь в серые шорты и белую рубашку, я выглядел довольно стандартно. Был субботний день, а я был просто еще одним немецким мальчиком, который искал своих друзей. Немцы ведь не ходят в школу по субботам, верно?..
В любом случае, в то утро мне больше не встретилось неприятностей. У меня все еще была тридцатка фунтов на кофе и покупки, и я следовал за толпой, пока не нашел маленький уличный рынок. Один из владельцев лотков с радостью взял мои тридцать фунтов за пару джинсов, футболку и простой свитер, и дал мне десять евро на небольшой обед. Я уверен, что меня обманули, но не думал, что у меня был другой выбор.
Отвечая на один из вопросов полиции: нет, я не помнил номера телефонов моих родителей, да и телефон все равно разрядился. Мне нужен был хоть какой-нибудь план, как жить дальше. Я прогулялся по городу, который, как я узнал, назывался Пассау, и нашел укромный уголок рядом с мостом через реку. Я решил остаться здесь, по крайней мере, на этот вечер. Было еще рано, но я был измотан и нуждался в отдыхе после безумия, которое, как я осознал, длилось всего двадцать четыре часа.
Кто-то разбудил меня, когда уже стемнело. Я сидел в углу, прислонившись к стене. Рядом со мной стоял незнакомый парень. После нашего неловкого обмена немецкими и английскими словами, парень заговорил на ломаном английском. Виктору было 16, и он жил на улицах Пассау около месяца. Его мама ушла много лет назад, а папа выгнал его из дома, когда узнал, что Виктор гей. Я не знал, что такое все еще происходит.
Виктор был более физически развит, чем я, а также он хорошо знал город. Хоть он жил на улице не так долго, но он был гораздо опытнее, так что именно он и научил меня выживать. В течение следующих нескольких месяцев я узнал, где воровать еду, где попрошайничать, где находятся самые сухие укрытия и даже как воровать из карманов. В Пассау есть небольшое, но сплоченное сообщество бездомных, и я познакомился с многими людьми. Можно сказать, что к моменту моего 14-го дня рождения я стал гораздо более осведомленным и способным. Я выучил немецкий и практиковал свой французский с другим мигрантом. Научился ремонтировать одежду и торговаться с уличными продавцами. Я все еще был маленьким для своего возраста и обнаружил, что могу пролезать в довольно узкие пространства и прятаться в них при необходимости.
В общем, я доказал свою полезность для бездомного сообщества Пассау. Я был достаточно полезен, чтобы другие с радостью потакали моим маленьким эксцентричностям и заходили в магазины за меня, когда мне что-то нужно было купить. Я приобрел одеяла и спальный мешок на зиму, а Виктор даже подзаряжал мой телефон в кафе и пабах. Это была не та жизнь, к которой я привык, но все же это была жизнь — и у меня была компания.
Все изменилось после того, как я провел в Германии чуть больше года. Было раннее вечернее время, примерно за час до начала финала Европейского чемпионата. Германия собиралась играть со Испанией, и в пабах было много людей, которые расслаблялись, напиваясь. Легкая добыча для вора.
Мы с Виктором работали вместе уже год, действуя по хорошо отрепетированному сценарию. Мы бродили по оживленной улице, пока я не увидел двух мужчин, выходящих из паба, один из которых положил свой кошелек в задний карман, когда уходил. Идеально. Я подал сигнал Виктору и начал идти за ними. Через несколько мгновений Виктор столкнулся с одним из них сбоку, давая мне возможность вытащить кошелек.
Но второй мужчина в самый неподходящий момент обернулся и, естественно, увидел меня. Он крикнул своему другу, и они оба развернулись ко мне, сильно разозленные. Мы с Виктором побежали в разные стороны. Мужчины проигнорировали моего подельника, решив гнаться за мной. У меня была небольшая фора, и я думал, что с легкостью уйду от преследования, но один из мужчин стремительно нагонял меня. Я решил, что будет проще спрятаться в толпе, и побежал к двери переполненного паба, из которого только недавно и вышли эти двое. Я толкнул дверь и влетел внутрь.
Я оказался в Нанкине, ночью. Конечно, в тот момент я этого не знал, но это была довольно оживленная улица, а еще я увидел китайские иероглифы на уличных знаках. Не буду вдаваться в подробности своего проживания там, оно длилось около полутора лет, и во многом было похоже на мое время в Германии. В каком-то смысле я привык к этому — жизнь на улице более или менее одинакова в любой стране. Нанкин — гораздо больший город, чем Пассау, и довольно процветающий, но в каждом городе есть свои бездомные. Я искал, где собираются такие же бродяги как я, и, хотя мне потребовалось немного больше времени, чем в Германии, я выучил язык и культуру этой местности.
Если вы погуглите, вы можете подумать, что Нанкин довольно безопасен. В большинстве случаев это правда, но спать на улице там не безопаснее, чем где-либо еще. Я нашел пристанище в одной из уличных банд, продемонстрировав навыки в мелком воровстве и карманных кражах. Люди приходят и уходят, но я тусовался со сбитой группой из пяти или шести молодых людей. Пока был в команде, даже завел отношения с Ихань, девушкой на пару лет старше меня. Мы делали то, что называли “бей и беги” — все вместе нападали на кого-то, кто был один, крали его кошелек и разбегались в разные стороны. Все члены команды собирались в заброшенном складе где-то на окраине города, но я туда не заходил, и они привыкли к моему странному настойчивому желанию оставаться на улице и спать где-нибудь в другом месте.
В Нанкине полиция присутствует в большем количестве, чем в Пассау, но мои товарищи знали, где они не патрулируют, и у нас все шло довольно хорошо до одной мартовской ночи. Мы вели пару пьяных мужчин в возрасте около тридцати лет и собирались провернуть наш отработанный ход, когда появилась другая группа, чтобы сделать то же самое. Я увидел, как разворачивается ситуация, и подал сигнал своим людям отступить; наши соперники последовали за нами в боковой переулок.
Они явно хотели драки, и двое моих друзей тоже. Я был рад избежать этого, и мне почти удалось отговорить своих от конфликта, когда И Чен — который всегда был излишне скор на руку — ударил одного из них. Трое из банды соперников вытащили ножи из своих курток; один из них вонзил нож И Чену в живот, а остальные бросились на нас.
Я побежал. Я был самым быстрым в нашей банде, но один из чужаков был явно быстрее меня. Не видя другого выхода, я рванул к главной улице и направился к магазину. Персонал уже собирался закрываться, но мне ведь не нужно было заходить внутрь, мне просто нужно было пересечь порог. Я успел пройти через дверь.
На этот раз я оказался в Швеции, посреди сельской местности. Было раннее послеобеденное время и солнечно, поэтому я шел, пока не нашел дорогу и не последовал указателям к Гетеборгу. Это было 15 километров, и несколько водителей предложили мне подвести меня, хотя я, конечно, отказался. В каком-то смысле я начал чувствовать себя довольно уверенно; я дважды перемещался и чувствовал, что знаю, что делать.
Швеция — приятное место, даже для бездомных, особенно если ты молодой и белый. Незнакомцы, как правило, довольно добры, так что у меня там все шло хорошо какое-то время. Однако на улице зимой может быть очень холодно, и когда начался снег, я понял, что вряд ли смогу дожить тут до весны. Поэтому в ноябре — впервые, добровольно — я вошел в магазин и попал в другую страну.
Удача повернулась ко мне спиной. С мягкого первого снега городской шведской зимы я оказался в густом лесу при морозной температуре. Переход от середины дня в Швеции вывел меня в лес к вечеру, так что я предположил, что я где-то в России. Но оставаться тут я, очевидно, не мог. Осмотревшись немного и не найдя никаких признаков цивилизации, я решил проверить свое проклятие.
Неужели именно та женщина передала мне этот кошмар три года назад?... Она казалась странной, конечно, но не злой. Возможно, она просто поняла, что меня проклял кто-то или что-то другое.
Примерно понимая, как работает механизм переноса, я собрал несколько упавших бревен и веток, и примерно за час построил прямоугольную рамку — дверной проем. Я шагнул через него.
Ничего не произошло. Я оказался по другую сторону собранной мной рамки.
Окей, это не сработало. Возможно, нужна была настоящая дверь. Я вряд ли бы смог смастерить петли в лесу, даже если бы знал, как это сделать. Поэтому я собрал несколько лоз и листьев и смастерил висячую дверь сверху рамки, наподобие занавески из бусин.
Честно говоря, я был довольно горд своим творением. Для первой попытки без инструментов вышло вполне прилично, мне даже почти не хотелось это тестировать. Но было холодно и темно, а еще начинался снегопад, так что я шагнул вперед.
Идея сработала, и моя следующая остановка оказалась в Кении. Я очутился в сельской местности на какой-то ферме, был теплый вечер.
Я подумал, что до города далеко, и позже узнал, что был прав. Поэтому я решил познакомиться с фермерами. Они почти не говорили по-английски, а я не знал суахили, но мне удалось убедить семью, управляющую фермой, позволить мне работать на них. Уверен, что они не совсем понимали мои мотивы — белый английский мальчик, просящий только еду в обмен на свой труд и выбирающий спать на улице — но они были дружелюбны и довольны соглашением. В течение следующих двух лет я узнал, как работает все на ферме, накачал мышцы. Хоть я все еще был мелким и худощавым, но стал куда сильнее и доказал, что я способный работник. Я собирал кофейные зерна, доил коров, чинил заборы и приобрел неплохой загар. Иногда даже совершал поездки в близлежащий рыночный город, сидя на заднем сиденье одного из грузовиков с плоской платформой. Я, безусловно, был диковинкой для местных жителей, но со мной обращались хорошо.
Я с радостью остался бы на этой кенийской ферме на всю жизнь. Но через два года произошло кое-что нехорошее. Отец семейства уехал в рыночный город, а мы с остальными работали в полях. Я нес несколько корзин с кофейными зернами в сарай, когда услышал крики. «Msaada! Msaada!» (Помогите! Помогите!)
Мать семейства, Аниса, упала на кухне. Снаружи я мог видеть, что ее нога была в плохом состоянии. Было очень много крови, и, кажется, кость торчала наружу как при открытом переломе.
В фермерском доме редко находился только один человек, но такое все же случалось. Ближайшая помощь, вероятно, была как минимум в десяти минутах, а Аниса истекала кровью слишком быстро. Я был единственным, кто мог помочь, но мне нужно было как-то попасть внутрь. Очевидно, дверь не подходила, но кухонное окно было широко открыто. Были ли окна безопасным и подходящим вариантом в моем случае?..
Ответ оказался “нет”. Надеюсь, что Аниса получила необходимую помощь, хотя я в этом сомневаюсь. Но последнее, что я увидел, когда закинул ногу в кухню, — это выражение полного ужаса на ее лице. А затем она и фермерский дом исчезли, мгновенно сменившись ночными улицами Сеула.
Снова мне пришлось начинать с нуля, и снова я должен был учить новый язык. Английский не очень распространен в Корее, и мне потребовалось некоторое время, чтобы освоиться. Я завел несколько полезных знакомств и в основном поддерживал себя воровством и карманными кражами.
В одиночку, без слаженной команды, как было в Германии и Китае, дела шли сложнее. Меня несколько раз ловили, но я успевал убежать. Но примерно через год полиция получила несколько сообщений об уличных кражах в том районе, где я промышлял. Я заметил увеличение патрулей полиции, конечно, но однажды все же повел себя неосторожно.
Пара пила кофе на улице кафе в обеденное время. Кошелек мужчины лежал на столе между ними, а я как раз был чертовски голоден. Я натянул капюшон на лицо, подбежал и схватил кошелек. Убегая, вытащил все деньги и бросил портмоне на землю.
Через десять минут полиция нашла меня. Кажется, я не так хорошо спрятал лицо, как думал. Этот район не был туристической зоной, и было довольно легко идентифицировать единственного белого человека вокруг, учитывая, что я был в той же одежде. Я увидел, как двое полицейских идут ко мне, и попытался сбежать, но на этот раз они были быстрее. Они сбили меня с ног и запихнули в свой патрульный автомобиль.
Стало темно. Слишком темно, чтобы что-либо разглядеть. Возникло предположение, что я на другой стороне света, где сейчас царит ночь. Но когда мои глаза привыкли к темноте, я понял, что нахожусь под землей.
Я оказался в огромной пещере. Света было мало, он исходил от нескольких чадящих факелов вдалеке. Земля была не утоптанной, но твердой, а воздух был прохладным, но не холоднее, чем обычно бывает ночью на улице в большинстве городов.
Сначала я решил направиться к факелам, чтобы понять, в какой ситуации я оказался на этот раз. Подойдя ближе, я заметил, что факелы окружали яму. Стало возможным разглядеть и людей под светом огней; некоторые из них посмотрели на меня, когда я подошел, но ничего не сказали. Все они находились внутри ямы, которая оказалась грубым квадратом со сторонами примерно по тридцать метров. А потом я услышал что-то еще. Какой-то шорох.
Я увидел существ. Они не были людьми и не походили ни на одно животное, которое я когда-либо видел. В высоту они составляли около метра, передвигались на четырех хитиновых лапах, спереди у них были две руки. Тела были черными и блестящими, а головы имели большие челюсти и мандибулы. На уроках биологии много лет назад у нас в школьном аквариуме жили несколько жуков-оленей, и эти существа напоминали именно их.
Жуки подошли ближе. Их было шестеро, и хотя они были меньше меня, им не составило труда меня одолеть. Издавая ужасные щелкающие и трещащие звуки, они отвели меня к краю ямы. Два других жука, стоявших там, опустили длинный деревянный пандус в яму, а остальные толкнули меня по нему вниз, после чего втащили пандус обратно.
Я оказался в ловушке. Стены были слишком высокими и гладкими, чтобы по ним можно было легко выбраться, и я заметил еще несколько инсектоидов, стоящих на страже вдоль стен. Даже если бы я смог выбраться из ямы, у меня не было никакого плана, а также ни малейшего представления о том, где я нахожусь, и в какую проблему я встрял на этот раз.
Всего людей в этой своеобразной ловушке находилось около пятидесяти, в основном подростки и люди около двадцати лет, но никого старше. Мне было 19, как раз примерно посередине по возрасту. Ко мне подошла женщина и начала говорить по-французски. Отлично, по крайней мере, я мог ее понять.
В этой пещере невозможно было определить время, но я понял, что сейчас, судя по всему, начинается ночь. Женщина, которая представилась как Жози из Парижа, объяснила, что жуки использовали их для работы и других дел. Правда, она отказалась уточнять, что именно подразумевается под “другими делами”. Инсектоиды кормили людей, заставляли работать половину дня, но в остальном более-менее оставляли в покое. Жози познакомила меня с остальными, показала, где еда — почти исключительно ягоды и грибы — и сказала, чтобы я наелся и отдохнул как можно лучше, так как на следующий день мне предстоит тяжелая работа.
Ее слова подтвердились. Наутро меня разбудил человек по имени Карл, тряся за плечо. Жуки уже установили пандус и поднимали нас группами по четыре человека. Я не хотел становиться рабом, но решил временно ничего не предпринимать, пока не разберусь с ситуацией получше. Нашу группу вели по лабиринту туннелей около двадцати минут, пока мы не прибыли в широкую пещеру, хотя и гораздо меньшую, чем основная с ямой. Один из жуков держал плоский кусок камня, на котором был нарисован мелом план. Инсектоиды, вероятно, не могут говорить на человеческих языках, но могут держать вещи передними конечностями и рисовать. Жук указывал на каждого из нас по очереди, затем на часть рисунка, а затем на область пещеры. Жером, темнокожий мужчина из Сенегала, объяснил то, что я уже понял: жуки хотели, чтобы мы копали согласно плану на камне.
В пещере лежали несколько грубых кирок и других инструментов. Я посмотрел на острые, тяжелые с виду инструменты и перевел взгляд на двух инсектоидов. Жером показал мне жестом “нет”. Позже я узнал, что люди уже пробовали сопротивляться ранее, и всегда это заканчивалось плохо. Существа были сильнее, чем казались.
Так я принялся за работу, выкапывая и высекая в породе комнату для насекомых. Примерно час спустя жуки ушли. Сэнди, канадская девушка пятнадцати лет, сказала мне, что хоть нам разрешают общаться между собой и обмениваться информацией, это все равно ничем не поможет. Туннели были слишком запутанными. Она однажды пыталась убежать, но если где-то и было место, откуда можно было выйти на поверхность, она его не нашла. Инсектоиды оставили нам несколько факелов, чтобы мы могли работать, у них было гораздо более развитое ночное зрение, чем у нас. Пока мы терялись в туннелях даже при свете, они, казалось, прекрасно ориентировались в полной темноте. Я думаю, насекомые еще и оставляют следы с помощью феромонов, так что им в принципе не нужно видеть в туннелях.
Такая жизнь продолжалась довольно долго. Я вырезал пещерные комнаты, делал то, что, как я полагал, было мебелью для насекомых (я до сих пор не знаю, откуда они взяли дерево), и даже работал на кузнице. Мы отмечали наши “дни” по периодам отдыха. Давно, 31 год назад, кто-то начал царапать линии на стене ямы, чтобы отметить каждый день. По сложившейся традиции, я выцарапал свое имя над днем, когда я пришел; это был 11408 день с начала календаря. Мы проводили наши “вечера”, рассказывая истории о нашей жизни на поверхности, истории, которые мы помнили из прочитанного, и истории, которые мы выдумывали сами в течение долгих рабочих дней. Я однажды предложил спеть, но меня сразу же остановили. По-видимому, жукам очень не нравилось человеческое пение.
Как и на улицах, тут люди приходят и уходят. Харуки, японец двадцати пяти лет, был раздавлен упавшим камнем во время раскопок; я не был в той же группе, но слышал крики, эхом раздававшиеся по коридорам. В соответствии с традицией, мы выцарапали его имя под линией за тот день. Прибытия отмечались сверху, а уходы — как мы эвфемистически называли смерти — снизу на временной шкале.
Джейсон появился через несколько месяцев, вскоре за ним пришел Луис, таким же образом, как попался и я.
А потом Каролина, шестнадцатилетняя девушка из Мексики, не выдержала, когда нас загоняли в яму в конце дня. Каждый может сломаться, если на него слишком давить, и когда она подошла к пандусу, то закричала, а затем побежала в темноту. Некоторые из насекомых последовали за ней, и именно тогда я узнал, насколько быстро они могут двигаться. Они догнали Каролину всего через несколько секунд и притащили ее к краю ямы, прижав, пока остальные из нас не оказались внутри, и они не подняли пандус.
Подошли еще насекомые, и затем — на глазах у всех нас — они разодрали ее на части. Ее плоть рвалась, когда мандибулы вонзались в ее тело. Я смотрел, не в силах помочь, но и не в состоянии отвести взгляд, пока она кричала от боли, пока ее трахея не была перерезана. А потом они начали ее есть.
Это заняло около десяти минут, и в конце не осталось ничего. Ни следа от того, что произошло, кроме крови, стекающей по стене ямы к нам вниз. Мы видели и слышали все — разрывание плоти, хруст костей, трещание насекомых, которое я мог интерпретировать только как возбуждение. Когда жуки закончили, они встали вдоль стены, посмотрели на нас и ушли, как будто ничего и не произошло.
Мы были в шоке, конечно. В тот вечер не было рассказов. На самом деле, никто не говорил вообще. Карл выцарапал “КАРОЛИНА” под отметкой за тот день. Мы легли спать в тишине, хотя я не знаю, спал ли кто-то из нас той ночью. Я определенно не спал.
Следующий день прошел как обычно. Мы работали в подавленном молчании, вернулись в яму, поели нашу скромную порцию ягод и грибов.
Я был первым, кто заговорил. Моя жизнь у жуков не была хорошей, но это было что-то, с чем я мог справиться, что-то, в чем я мог найти определенный уровень удовлетворения, учитывая прошлый опыт бродяжничества. Но больше такого чувства не было.
Так что впервые я спросил о дверях. Большинство моих товарищей не осознали, что двери были триггером. Казалось, я был единственным, кто путешествовал куда-то еще; подземный мир был первой и единственной остановкой в перемещении, которое совершили остальные.
Саймон, мой соотечественник, рассказал, что однажды он принес несколько предметов в дома существ. Они жили в выдолбленных пещерах, предположительно, вырытых предыдущими поколениями человеческих пленников, и хотя он не понимал их культуру, у них явно были украшения. Там он увидел большой сланец с нарисованным мелом лицом. Лицом человека, которого он не узнал — до тех пор, пока Дженни не появилась несколько дней спустя. Он не упоминал об этом ранее в разговорах, но, думаю, это помогло мне начать складывать кусочки вместе.
Я не понимаю своего проклятия, но верю, что существа отметили меня. Другие люди в этом месте не путешествовали так, как я; их первое же перемещение через дверь привело их в подземелье. Думаю, женщина в кафе поняла, что я отмечен, и попыталась помочь. Вероятно, когда она коснулась меня, она нарушила что-то в проклятии, рандомизировав мое направление. Я вспомнил о том времени, когда пытался помочь Анисе в кенийском фермерском доме, и о выражении ее лица, когда я исчез. Интересно, что она увидела, когда я пропал?
Рассказанное было занятным, но ничем не могло помочь в нашей ситуации. Тогда я рассказал о своих путешествиях. О том, как любая дверь, а то и окно, действовали как портал. Как я создал свой собственный, и он не сработал, пока я не сотворил подобие двери в проеме. Постепенно мы сформировали план.
Большая часть дна ямы представляла собой ровный гладкий камень, но была и небольшая область земли шириной пару метров. Наши похитители редко спускались в яму; они бросали еду сверху, мы выносили отходы в ведрах, им не нужно было спускаться, чтобы поднять нас. А еще они просто не давали еду, если люди пытались бастовать, как вспомнил Жером из давних времен.
Наш план был простым, но крайне медленным в исполнении. В течение следующих нескольких месяцев мы тайком выносили крошечные кусочки камня, дерева и всего, что могли спрятать при себе. Сначала мы сделали деревянный настил, достаточный, чтобы накрыть землю. Один человек выкапывал землю под доской, пока остальные стояли на страже. У жуков маленькие глаза, и хотя у них отличное ночное зрение, я не думаю, что они могут хорошо видеть на расстоянии, полагаясь больше на обоняние. Так что, если мы будем осторожны, то сможем реализовывать план, не привлекая внимания. И мы были осторожны. Если бы нас поймали на любом этапе, это означало бы конец для всех нас.
Мы работали менее часа каждую ночь, после накрывая отверстие настилом и присыпая его землей. От излишков земли мы избавлялись, понемногу складывая ее в ведра с отходами. Через некоторое время мы наткнулись на твердый камень, но яма уже была глубиной около полутора метров. Этого было достаточно.
Вторая фаза плана была рискованнее. Вырезание по дереву острыми камнями издавало звук, очень похожий на речь жуков, а мы знали, что у них хороший слух. Мы осмеливались делать лишь небольшие вырезы каждую ночь. Но в конце концов у нас появилась рама и дверь. Все, что нам теперь нужно было, это петли. Мы постепенно выдолбили три отверстия вдоль одной стороны импровизированной двери и привязали ее к раме с помощью сплетенных корней, которые собрали в пещерах.
Все было готово. Я сомневался, что конструкция продержится долго, но это было и не нужно. Мы провели тихий праздник, насколько это было возможно в нашем положении, а Луис вырезал последнее сообщение в конце временной шкалы: “ПОШЛИ ВЫ НАХУЙ”.
Сэнди вызвалась первой. Чтобы всем успеть выбраться, нам нужно было действовать быстро, и поэтому мы сделали скорее люк, а не дверь. Прыгать вниз, один за другим, было скорее, чем протискиваться горизонтально. Мы проверили окрестности и, увидев только пару инсектоидов, которые не обращали на нас особого внимания, решили, в каком порядке будем прыгать. Я был номером “14”. Сэнди осторожно открыла дверь люка, прыгнула вниз... и исчезла.
Это сработало! Пытаясь сдержать волнение, мы последовали в согласованном порядке. Когда номер “11” прыгнул, я услышал треск сверху. Они что-то заметили, но мы ничего не могли с этим поделать, поэтому продолжали прыгать.
И вот я оказался в Западной Африке, где живу последние семь лет и где надеюсь провести остаток своей жизни.
Тринадцать человек вошли в портал до меня, но я так и не встретил никого из них. Я надеюсь — верю — что они живут в безопасности где-то в другом месте, вдали от лап этих чудовищных работорговцев. Я молюсь каждую ночь, чтобы те, кто стоял за мной в очереди, успели уйти, прежде чем существа добрались до них. Я ничего не знаю об их судьбе.
Я до сих пор не понимаю, как та женщина в кафе узнала обо мне. Возможно, она сама была там, в той пещере или в другой, и сбежала. Это имело смысл, учитывая состояние ее одежды. Или она ясновидящая, которая могла проходить через двери-порталы, и, возможно, теперь я тоже могу так путешествовать. Может быть, когда я покинул подземный мир, проклятие было разрушено. Но я не осмеливаюсь рисковать.
Может быть, однажды я увижу других “отмеченных” и узнаю их. Я едва ли смогу предупредить их об опасности — никто бы не поверил мне. Но я могу прикоснуться к их коже и нарушить проклятие. Мы сбежали, но насекомые все еще там, и кто знает, сколько у них других колоний? Трудно получить точные цифры, но только в США каждый год пропадает шесть тысяч человек, и их никогда не находят.
Сколько из них заперты под землей, порабощены видом, который считает людей не более чем бесплатной рабочей силой и пищей?
Хотите больше переводов? Тогда вам сюда =)
Перевел Хаосит-затейник специально для Midnight Penguin.
Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.
![Я работаю в NASA. Мы никогда не контактировали с инопланетянами (часть 3 из [Данные удалены])](https://img3.vombat.su/images/post/big/2025/08/19/17556296676315_69222731-4380-4968-a5c5-a8f31b1c170d.jpg?class=max)
