Автор: Аластер Рейнольдс. Перевод: Sanyendis, вычитка моя.
Нико долго стоит в ожидании, потея под электрически-жёлтым куполом городского силового поля.
К вербовочному пункту выкатили одного из пленных в клетке. Рептилию обвязали ремнями, распластав, словно лягушку на секционном столе. Солдаты сопровождения бесконечным потоком покидали строй и тыкали её сквозь решётку электрическим прутом под хор насмешек. Пленник был почти размером с человека и поразительно напоминал сложением мужчину, если не считать увенчанной гребнем головы ящера, щетинистого хвоста и блестящей ослепительно-зелёной чешуи. Чешуйки, почерневшие и обугленные в местах, где их касался прут, уже отслаивались. Поначалу рептилия ещё визжала, но сейчас сникла и ни на что не реагировала.
Нико отвернулся. Он хотел лишь, чтобы колонна продвинулась дальше, и он мог записаться, получить кредиты гражданина и свалить отсюда.
Явившись из межзвёздной тьмы, они методично и без видимых причин несли разрушение людям. Стёрли человечество с лица Марса и превратили лунные поселения землян в радиоактивные кратеры. Отбросили исследователей космоса к рубежам обороны вокруг Земли. А сейчас война пришла и в мирные города, большие и малые. Отныне силовые поля, поддерживаемые термоядерными установками глубокой закладки, покрывали, подобно волдырям, поверхность планеты. Нико почти уже забыл, каково это – смотреть вверх и видеть звёзды.
Но времена менялись. На фабриках под защитой куполов собирались корабли и оружие, чтобы отправиться воевать уже на территории ящеров. В обороне врага появились бреши. Всё, что теперь было необходимо – мужчины и женщины, готовые исполнить волю Земли.
Один из сержантов-вербовщиков двигался вдоль линии, раздавая охлаждённую воду и конфеты. Он останавливался перекинуться парой слов с будущими солдатами, обменивался рукопожатиями, похлопывал их по спине. Ветеран – тридцатая миссия на счету – дважды доходил аж до самой лунной орбиты. Он потерял руку, однако уже отрастала новая, распирая культю, словно наружу пытался протолкнуться ребёнок.
– Они и о вас позаботятся, – заверял он, протягивая бутылку воды.
– В чём подвох? – спросил Нико.
– Никакого подвоха, – ответил сержант. – Мы предоставляем вам гражданство и достаточно игрушек, чтобы разнести планету на кусочки. А затем вы отправляетесь в космос и убиваете столько этих чешуйчатых зелёных ублюдков, сколько можете.
– Это по мне, – кивнул Нико.
Наверху, на укреплённой Сторожевой Станции, всё было иначе. Технологии отличались от оборудования, которое Нико видел на вербовочном пункте или во время курсов базовой военной подготовки на Земле. Оно массивнее, более грозное, более смертоносное. И это бы обнадёживало, если бы также не вызывало беспокойство.
Земля располагала лучшими из когда-либо существовавших кораблями, оружием и бронёй – но и у рептилий дела обстояли не хуже.
Оказалось, что они не совсем ящеры. Не то чтобы Нико это сильно волновало. Хладнокровные или нет, они напали без повода.
Полгода муштры на орбите, на Сторожевой Станции, дались нелегко. Половина ребят отсеялась задолго до завершения обучения. Нико прошёл отбор – быть может, не лучший в своём отряде, но близко к тому. Он ловко управлялся с силовой бронёй и тактическим оружием. Он был готов увидеть палубу корабля.
Всё оказалось не совсем так, как он ожидал.
Корабль – длинная, обтекаемая махина тёмно-серого цвета, напоминавшая хищными контурами акулу, двигалась быстрее скорости света.
– Разумеется, это совершенно секретная информация, – напомнил инструктор. – Мы использовали судно для межзвёздной разведки и добычи ресурсов.
– Как давно у нас эти корабли?
– Они появились ещё до вашего рождения.
– Мне казалось, наши амбиции никогда не простирались дальше Марса, – заметил Нико.
– Но рептилии напали без повода, так нам говорили. Если же мы уже заходили в дальний космос…
Его выволокли из морозильника только через пару дней. Ещё один такой вопрос, и его отправят домой, стерев большую часть воспоминаний.
Поэтому Нико пришёл к выводу, что это не его забота. У него есть пушка, броня, теперь ещё и транспорт. Какая разница, кто начал чёртову заварушку?
Сверхсветовое транспортное средство вошло в нормальное пространство в районе какой-то другой звезды, направляясь к синему газовому гиганту и аванпосту. Бывший спутник ощетинился сенсорами дальнего обнаружения и воинственными шипами противокорабельных рельсовых пушек. Это «бутылочное горлышко» должно было стать домом Нико на весь следующий год.
– Забудьте о сертификации брони и рейтинге оружия, – сообщила новый инструктор – по сути, человеческая голова, торчавшая из установленного вертикально чёрного цилиндра системы жизнеобеспечения. – Теперь всё будет по-настоящему.
Стена отъехала в сторону, открывая целый коридор, заполненный обезглавленными телами – бесконечные ряды трупов, погружённых в зелёную консервирующую жидкость.
– Там, куда вы отправитесь, тела вам не понадобятся – только мозги, – продолжила инструктор. – Вы сможете забрать их по дороге домой, когда завершите службу. Мы за ними присмотрим.
Так что Нико разобрали на запчасти, оставив лишь голову и нервную систему, и подключили к крошечному, но очень проворному боевому истребителю. Линии фронта теперь пролегали далеко за пределами стандартной скорости света. Война с рептилиями выигрывалась и проигрывалась в сети сообщавшихся червоточин в n-мерном пространстве.
Подсоединённый к истребителю, Нико чувствовал себя Богом, нёсшим в руках Армагеддон – впрочем, нельзя сказать, что у него были руки. Он больше не ощущал себя Нико. Безрадостно улыбался, глядя на новоприбывших, что, разинув рот, таращились на тела в резервуарах. Его старые воспоминания всё ещё оставались где-то там, погребённые под сияющей круговертью тактических программ.
И, откровенно говоря, он по ним не скучал.
Они больше не сражались с рептилиями. Ящеры оказались лишь органическими марионетками неумолимого машинного интеллекта. Кукловоды быстрее и умнее, их стратегические амбиции неясны. Но это не волнует существо, что некогда было Нико.
В конце концов, никто не говорил, что машины не могут умереть.
Стратегическое Командование отправило его ещё дальше в космос. Его перевели на управление искусственным конструктом, физически помещённым в сеть и дрейфующим в зоне относительной стабильности, подобно тёмному тромбу. Нико было уже плевать, где располагается станция относительно реального пространства.
Ни один человек не способен забраться так далеко – станцию обслуживали мозги в банках и искины. Вздрогнув, существо, что некогда было Нико, осознало, что не против их общества. По крайней мере, у них правильно расставлены приоритеты.
На станции существо выяснило, что развернулась новая линия фронта в борьбе с кукловодами, ещё дальше в сети. Туда сложнее добраться, так что его опять следовало переделать. Его живой разум наводнили крошечные механизмы, которые возвели строительные леса вокруг уязвимой конструкции органического мозга. Серебристые шипы и раздвижные опоры превратились в боевой истребитель размером с маслёнку.
Он почти не вспоминал о прежнем теле, оставшемся там, в «бутылочном горлышке» – больше нет.
Кукловоды – лишь отвлекающий манёвр. Тактический анализ ситуации позволил установить, что они попали в сеть червоточин из места, что можно описать лишь как «сопряжённое измерение».
Вектор атаки снова сменился. Теперь органическое вещество, составлявшее ядро кибернетического разума существа, что некогда было Нико, совершенно нецелесообразно. Он затруднялся точно определить момент, когда перестал думать органикой и начал думать с помощью машин; он даже не уверен, что это имеет значение. Будучи организмом, он застрял между страницами книги бытия, словно раздавленная моль. Став машиной, он мог переживать бесконечные абстракции, преодолеть семь симуляций и разрывы в реальности в виде закодированного импульса, готового убивать.
Это он – или, скорее, оно – и делает.
И какое-то время есть лишь смерть и слава.
Вверх, пронзая слои реальности, уровень за уровнем. Теперь это противостояние не просто машин, введённых в причудливые n-мерные пространства, а, скорее, призраков этих машин. Условия вступления в конфликт приобрели столь абстрактный характер – прямо скажем, высше-математический – что ныне война больше напоминает философский диалог, спор двух протагонистов, сходящихся во мнении по многим пунктам, кроме самых несущественных, мельчайших деталей.
И всё же противостояние должно продолжаться до смерти – процветание самодублирующегося, панпространственного класса сущностей по-прежнему обеспечивалось за счёт других, им подобных.
Когда всё началось? Где всё началось? Почему?
Подобные вопросы попросту нерелевантны, да и ответа на них уже не получить.
Всё, что имеет значение – есть враг, и врага следует уничтожить.
В конце концов – хотя само понятие течения времени уже стало неуместным – война приобрела ортогональный характер. Сама реальность превратилась в упрощённую модель чего-то большего, потому воевавшие сущности преодолевали выворачивающие разум наизнанку провалы в метапространственной структуре, и их сознание пребывало в постоянном, саморазвивающемся состоянии неопределённости – пока фундамент реальности под ними смещался и искажался.
И, наконец, форма врага обрела чёткие контуры.
Враг необъятен. Враг неумолимо медлителен. Когда удалось обозначить его границы, постепенно стало ясно, что враг относится к классу разумных существ, для распознания которого у машин едва хватало инструментария, что уж говорить о попытках его постичь.
Он органического происхождения.
Он имел множество форм и вариаций. Его не создавали искусственно. Он хаотичный и непредсказуемый, возник на поверхности некой структуры, объекта высшей математики. Он – лишь один из нескольких, что дрейфуют по геодезическим линиям сквозь то, что в общих чертах можно обозначить термином «пространство». Загадочные жидкости плещутся у поверхности этого объекта, и сам объект заключён в подобие газа. Вражеские технологии позволяли не только поддерживать собственное существование, но и вести боевые действия.
Торжество над органическим – космическая судьба, к которой машины стремились сквозь бесчисленные итерации. Но убить врага сейчас, не изучив его природу – решение примитивное и контрпродуктивное. Зря будут уничтожены машины, которые можно было бы сберечь, если бы удалось лучше изучить уязвимости противника. А есть ли более эффективный способ исследовать эти уязвимости, чем создать другой вид живых существ, армию марионеточных организмов, и отправить это войско в битву? Марионетки, быть может, не одержат победу, но вынудят противника рассредоточиться, обнажить ныне скрытые аспекты.
Итак, их отправили. Технически, добровольцев – пусть концепция «добровольца» подразумевала прямолинейный альтруизм, который было затруднительно привести в соответствие с механизмами машинных матриц для принятия решений, носивших многомерный характер. Плоть выращивалась в огромных ангарах, заставленных резервуарами с фосфоресцирующей зелёной жидкостью, затем ей придавалась форма – схожая, но не идентичная вражеской. В эти огромные, лишённые разума тела вливались сильно разбавленные, кашеобразные остатки компактифицированного машинного интеллекта. На самом деле он мало напоминал то, что машины квалифицировали бы как интеллект, но для решения задачи этого было достаточно.
Воспоминания пробудились скоротечной вспышкой, пока процессы компактификации фильтровали старые данные, к которым никто не прикасался условные тысячелетия, в поисках чего-либо, способного предоставить стратегическое преимущество. Среди преходящих ощущений, мелькающих видений, одна из машин вспомнила, как стояла в очереди под электрически-жёлтым небом, ожидая чего-то. Она слышала треск электрического прута, обоняла запах обожжённых органических тканей.
Машина мгновение колебалась, затем стёрла воспоминание. Её новая марионетка в зелёной чешуе была готова, и ей предстояла работа.
Другие переводы Sanyendis из этого сборника:
