Дамы и господа, пожалуйте сюда! Цирк приехал! Генерал Тряпичные Кости вот-вот поднимет занавес! Танцующая Медведица Бруинхильда, Уберлошадь Полли и даже мистер Хампердинк рады исполнить для вас свои номера! А в финале, если повезёт, вы увидите краешком глаза самого Неизвестного!
Автор: Gavin Pitts. Мой перевод, вычитка: Sanyendis.
Мне никогда не забыть первый день в Звёздном Цирке Братьев Кингстон. Поверьте, я бы и рада, но воспоминания остаются такими яркими, словно всё это случилось вчера. Так-то память у меня не слишком хорошая. Да что говорить, я вообще не слишком-то умна и отлично это понимаю. Поэтому я и не могу вспомнить всё, о чём меня спрашивали на допросах в Денвере. Но преследующие меня кошмары не дают подробностям того дня изгладиться из памяти.
Большинство людей, представляя себе бегство с цирковой труппой, видят волнующую возможность насладиться тошнотворным запахом лежалого попкорна и встретить новый год в парочке новых клоунских туфлей. Я соврала бы, сказав, что ни капельки не волновалась, но почти всё перечёркивал страх перед Неизвестным. Так называл свой номер Распорядитель – тонкий, как оса, придурок с губами цвета свежей печени и лицом, размалёванным чем-то, напоминавшим свиной жир, щеголявший в матросском костюмчике и парике из старого ковролина, и просивший называть его не иначе, как Генерал Тряпичные Кости.
- Дааааааааамы и гоооооооооооспода! – кричал он в дорожный конус, который должен был изображать мегафон. – Прееееедставляю вам… Неизвестного!
Затем он оглушительно пукал, исполнял национальный гимн (в этом месяце он предпочитал гимн Уганды), откидывал длинным жёлтым когтем брезент, и представление начиналось. Зрители тоже обожали Неизвестного. Это сразу было понятно по звукам, которые они издавали, когда пытались освободиться от верёвок. Иногда на сиденьях оставались лужицы лимонада. Но Генерал Тряпичные Кости разрешал допивать его только Толстой Даме. Мне она никогда не нравилась.
Я знала, что, хотя почти все присутствовавшие в тот день обрадуются, увидев друг друга живыми (летняя засуха весьма затянулась), осознать, что после эпидемии и нашествия саранчи циркачам пришлось сожрать почти всех своих животных, чтобы выжить, будет довольно странно. Но Генерал Тряпичные Кости всё равно отказался закрывать зверинец. «Цирк без животных – что труп без поцелуя!» - заявил он, дуя на Живого Зомби Джайлза, который жадно поедал битое стекло из ведра со шваброй (в его номере этого не было, просто он уже несколько лет пытался покончить с собой).
Так что Генерал Тряпичные Кости заставил разнорабочих и почти всех работников концессионного киоска нарядиться в костюмы тех животных, которых они съели. «Грешник крутится – денежка мутится!» - подмигивал он нам, но его третий глаз при этом оставался серьёзен. Например, Конни, продававшая билеты, должна была нарядиться Оран-гутаном. Она долго ворчала, когда Генерал заставил её покрасить волосы: «Виданое ли дело, зелёный Оран-гутан!»
Я хотела нарядиться ленточным червём, но Толстая Дама сказала, что у неё их уже четыре. Чёртовы бабы.
Из настоящих животных у нас оставались только Уберлошадь Полли (она спаслась, я думаю, благодаря дополнительным конечностям и способности к регенерации), и мистер Хампердинк, вечно пьяный тюлень, который бил по клавишам ксилофона. Мистер Хампердинк остался без двух с половиной ласт, когда Генерал Тряпичные Кости застал его ночью за выстукиванием сигнала «S.O.S.» азбукой Морзе, так что с тех пор он, в основном, играет Либераче. Я слышала, после событий того рокового дня он стал стенографистом и женился на какой-то блондинке из реалити-шоу. Ну, удачи ему.
…И ещё, конечно, Неизвестный. Никто не осмеливался даже попытаться к нему притронуться. Разве что Волшебные Можжевеловые Пятерняшки как-то так проголодались – видимо, это из-за того, что у них один желудок на всех – что всё же откусили от него по кусочку, хоть и знали, насколько ядовитым он может быть в это время года. Теперь, когда они стали Двойняшками, на их номер почти никто не ходит. Но, как бы то ни было, я отнеслась к цирку как к первому дню в новой школе. Разве что было не так страшно. Впрочем, клоуны могут позаботиться об этом позже, ночью.
Клоуны всегда так делают.
Но хуже всего, что я всего пару недель как переехала в город, а все мои друзья остались лежать где-то там, растерзанные на кусочки. Парень, который готовил попкорн (а теперь стал Бруинхильдой, Эффектной Танцующей Медведицей Таинственного Цыганского Народа), сказал, что мне крупно повезло. Что, дескать, обычно Генерал Тряпичные Кости позволяет гиенам съесть всех людей в городах, которые они посещают, а потом сжигает тела, гадит на пепел и посыпает землю солью. Майк и Брэд, которые стали теперь нашими гиенами, это подтвердили. Они до сих пор жаловались на боли в животе. Спросили бы меня, я бы сразу сказала, что мой отчим был тем ещё упрямым ублюдком. Как он им только в глотки пролез. Они сказали, что Генерал почему-то меня пощадил. Я ответила, что у меня уже есть парень. Бруинхильда только посмеялся над этим и ответил, что раз уж он в прошлом году не стал заводить шашни с этой шлюхой Риз Уизерспун и её Польским Слоном, то уж точно не станет подкатывать ко мне. Что я всего лишь ещё одна милашка со сладким ротиком и большим членом. Сверкающая Сучка. Тогда я сказала, что вижу молнию на его медвежьем костюме, и его лицо побелело, как мел. Генерал ненавидит молнии, любые молнии. Даже клоуны осмеливаются застёгивать свои спальные мешки только на пуговицы. Ну, не то, чтобы они вообще когда-нибудь спали. Не ночью, по крайней мере.
Само собой, поездка на Биг Топ в тот день была исполнена полузабытого оптимизма, тоски по дому и депрессии. Ну, и ещё не стоит забывать о тепловом ударе. За неделю до этого мы продали крытую повозку, чтобы купить новый автомат для приготовления сахарной ваты, ведь несколько детей умерло, наевшись покрашенных в голубой и розовый цвета бумажных полотенец, которые мы им продавали. Но, помнится, я твёрдо решила не падать духом и уверяла себя, что всё, что ни делается, всё к лучшему. А если нет… что ж, мой член по-прежнему со мной. К чёрту Бруинхильду и одноколёсный велосипед, на котором он приехал.
Впервые заходя в палатку, я очень нервничала и подумывала даже развернуться и убежать. Позже я вспоминала лающий смех, звучавший почти так же оглушительно громко, как автоматные очереди, а стреляные гильзы падали на огромные разноцветные клоунские башмаки. Дом – это место, в котором ты можешь притвориться, что это дом.
Понадобилось недюжинное усилие, но я сумела убедить себя, что всё будет хорошо, а мои тревоги – это я сама себя накручиваю. Правда, Мадам Сусатка сказала, что это не так, и она предвидит резкие перемены (и высокого тёмного незнакомца), но, с другой стороны, все знали, что она пила полироль для мебели, чтобы её перестало, наконец, трясти, да и её хрустальный шар – фальшивка. Он пробит насквозь и весь в следах от полировальной машинки.
Нет, больше всего я боялась, что меня изобьют за обедом или даже изобьют ЗА мой обед. Настроение у всех было всё ещё так себе: сами понимаете, недавняя засуха и всё такое. Уберлошадь Полли по-прежнему спала не больше часа в сутки и начинала испуганно скулить, когда Повар приближался к ней с большим половником и котелком «специальной лошадиной бурды» в руках. Сложно её за это упрекать. Его лазанью, в лучшем случае, едва можно есть. И всё же, быть заколотой среди бела дня, на глазах у зрителей? Такого тут (по крайней мере, при мне) ещё не бывало.
Вскоре я подошла к своему новенькому трейлеру, раздвинула шуршащие липкие ленты (ни одной мухи! – я снова подозрительно покосилась на Толстую Даму) и попыталась сосредоточиться на позитивных мыслях. Прежде чем войти в самый большой шатёр, я остановилась на секунду и ещё раз сказала себе, что у меня появится куча новых друзей, которым не придётся наряжаться в костюмы сороконожек, жонглирующих огненными факелами, или фруктовых летучих мышей, играющих на скрипке, и что новые номера будут замечательными. Потом я подняла голову (понятия не имею, чья это была голова, и зачем клоуны оставили её валяться тут, у меня на виду, но я уж точно не собиралась спускаться в их трейлер и расспрашивать об этом, даже сейчас, хотя солнце висело ещё высоко, а на груди у меня покачивалось маленькое распятие) и вошла в первый из новых шатров.
Но понадобилась всего пара секунд, чтобы мои худшие опасения подтвердились, ведь стоило мне войти, как все сидящие начали показывать на меня пальцами, пытаясь освободиться, и смеяться, будто я была каким-то инопланетянином. Это, разумеется, было не так (такую шумиху устроили как-то для Морбо, Чудесного Человека-Монстра с Марса, и он пролежал целую неделю в своём трейлере с чем-то вроде оспы; наверное, он подхватил её от одеяла, которое ему выдали правительственные агенты в Неваде); думаю, они не посмели бы смеяться надо мной, если бы я была клоуном.
Наверное, всё спланировали заранее, потому что такую лавину смеха я слышала только раз в жизни, на вечеринке-сюрпризе, которую мы как-то устроили для моего дедули (к сожалению, она почти сразу превратилась в поминки). Тем не менее, я решительно двинулась вперёд. И тут я заметила текущие по их лицам слезы, разглядела ухмылки, искажавшие их бледные губы, и всё поняла – ещё до того, как почувствовала прикосновение длинных тонких когтей к своему плечу и ощутила, как горячие капли слюны Генерала брызжут мне на затылок, когда он проревел в свой дорожный конус:
- Цианид, Хосс! – рычал он. – Вызывает мышечные конвульсии такой силы, что ломаются кости! Глянь-ка на ту крошку с косичками… кажется, она показывает своими локтями на Сириус! Или на Бетельгейзе? Днём сложно понять.
Он потёр третий глаз, сердито алевший под покрытым жиром, матовым от грязи ковролиновым париком, а потом снова усмехнулся.
- Клоуны подмешали его в тесто для корн-догов. Сначала я хотел им запретить, но потом подумал – какого чёрта? Эти малыши так давно не веселились, пусть развеются, пока им не пришло в голову поиграть с тобой. Чёртовы жирные уроды. Я держу их только из-за этого их Клоунского Автомобиля. Забавная штука, Хосс. Двадцать восемь клоунов в одной узкой, как гвоздь, машине. Чёрт побери, понятия не имею, как они все туда помещаются.
Я сохранила самообладание, даже когда здоровенный рыжий детина сумел сорвать с себя верёвки и, сделав пару шагов, рухнул навзничь, выблевав на опилки груду чёрных кишок. Уберлошадь Полли тихонько поскуливала, её глаза за стёклами очков казались совершенно безумными. Но тут ко мне подбежал ещё один паренёк лет девятнадцати – двадцати. Диковато оглядываясь, видимо, в поисках выхода (или, по крайней мере, знака «Осторожно, скользкий пол»), он вырвал дорожный конус из рук Генерала, а потом вытащил из него несколько ярких шёлковых платков, а следом – белого кролика, который щёлкнул пальцами и превратился в пять хохлатых голубей. Голуби, распушив хвосты, в замешательстве закружились вокруг головы паренька, пока сам он театрально раскланивался перед неулыбчивым Распорядителем, и с его лица стекали паника, отчаяние и капли рвоты.
- Извини, Хосс, - проворчал Генерал Тряпичные Кости. – Эй, ты, прослушивания по пятницам! К тому же, мы давно отказались от этого копперфильдовского дерьма. В наше время людям подавай настоящие зрелища, и чтобы обязательно раздавали кусочки жареного теста и фигурки из воздушных шариков. Но, уверен, на кухне тебе найдут применение.
Под слоем свиного жира его лицо расплылось в широкой улыбке:
- О да, там тебя примут С РАСПРОСТЁРТЫМИ ОБЪЯТЬЯМИ.
Откуда ни возьмись появились трое смотрителей и потащили парня в палатку Повара, а он всю дорогу кричал, вырывался и вытаскивал из карманов кроликов, голубей, воздушные шарики и нити серпантина. Один из смотрителей отобрал дорожный конус, в который мальчик вцепился мёртвой хваткой, и швырнул его мне. Я хотела было положить его в карман брюк, но Генерал вырвал его у меня из рук, чиркнул по нему когтем и широко распахнул в улыбке рот: из раструба полилось что-то, напоминавшее с виду виски. Потягивая жидкость, он принялся свободной рукой рыться в рюкзаке паренька. Кое-что Генерал рассовал по карманам (коробку ребристых презервативов, губную гармошку, колоду игральных карт с порнографическими картинками, на которых лентами Мёбиуса сплетались в плотских утехах мои и Бруинхильды тела, золотую рыбку в пластиковом пакете с водой и крупнокалиберный револьвер с серебряными пулями), а остальное выбросил в мусорное ведро. Прикончив виски, он бросил золотую рыбку мистеру Хампердинку (тюлень отсалютовал в знак признательности и начал наигрывать на ксилофоне «Авантюриста»), а пистолет швырнул в стену, разбив его (а заодно и мои чувства) вдребезги.
- Глупенький мальчик, - усмехнулся он. – Нельзя убить того, кто не прожил ни дня.
- На сегодня шоу окончено, Хосс, - он ткнул когтем-лезвием в сторону зрителей, те как раз закончили блевать кровью и внутренностями и перестали дёргаться. Почти все. – Приберись на трибунах. И замени опилки, кишкам не место на сцене. Они будут отвлекать львов.
Я не могла поверить – этот тупоголовый болван позволяет себе так со мной обращаться, а ведь я ничего такого не сделала! А львам вообще наплевать на кровь, на этой неделе в костюмах львов Дорис и Беттина, а они веганы, все прекрасно это знают.
Я пыталась держать себя в руках, но меня начала охватывать паника, я почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы. Генерал смотрел, как горячие капли прожигают дорожки на моих щеках, и облизывал свои печёночные губы языком длиной с ножку стула, его цвет напоминал выглядывающий из вскрытой черепной коробки мозг. Я сорвалась с места и бросилась прочь.
Я понятия не имела, что где находится, так что просто мчалась вперёд, а по сторонам мелькали стены из пёстрой холщовой ткани. Артисты репетировали номера: глотатели слов поедали свои словари (мы пытались объяснить им, что они должны глотать МЕЧИ, но ребята оказались глухими, да к тому же страдали дислексией) [прим.: игра слов, word – слово, sword – меч]; Рэндалл Великолепный и его труппа блох (Рэндалл, бледный от кровопотери, звал меня на помощь, скрючившись в углу, а его крошечные подопечные, раздувшиеся до размеров спелого винограда, облепили ему руки и грудь, но он так и не отдал мне те двадцать баксов, так что пошёл он) и шимпанзе Типпи. Но, похоже, больше никто не обращал на меня внимания, и я продолжала бежать, пока не оказалась перед огромной чёрной палаткой с надписью «Неизвестный», криво висевшей над грубо нарисованной позолоченной звездой с пристально глядящим глазом в центре, кровоточащим почти так же сильно, как глаз Генерала.
Я ворвалась внутрь. Крохотный смотритель Неизвестного продолжал болтать по телефону, пока я пыталась рассказать ему о случившемся, но я пребывала в такой истерике, что он не мог разобрать ни слова. Он сказал собеседнику, что перезвонит, и положил трубку, а потом посмотрел на обтрёпанный конец телефонного шнура, который сам в гневе вырвал из стены несколько месяцев назад, и проворчал: «Чёрт, надо бы кого-нибудь позвать, чтобы его починили».
Смотритель подал мне стакан воды и сказал, что всё будет хорошо. Он пытался меня успокоить и просил дышать глубже. Когда выяснилось, что это не помогает, он предложил мне подышать в пакет. Кажется, стало немного лучше, хотя пластик прилип ко рту и носу, я почувствовала неприятный жар, а потом головокружение. Перед тем, как потерять сознание, я успела услышать, как он крикнул тоненьким голоском:
- Сейчас тебя увидит Неизвестный!
Я очнулась в клетке, казавшейся бесконечно большой. На присыпанном опилками полу лежала колючая соломенная сечка, рекламные проспекты нашего цирка двухсотлетней давности и маленькие обглоданные кости, явно детские. Неизвестный висел под потолком клетки, и единственным источником света было его огромное, напоминающее бурдюк с дерьмом, тело – серая фосфоресценция, наводящая на мысли о тошноте. На теле Неизвестного набухали и лопались гнойные мешки, из которых высыпался попкорн со вкусом масла, который его сопровождающие, изящные японские гейши, одетые в одну лишь блестящую прозрачную плёнку, с застывшим на лице выражением умиления, собирали в оловянные кастрюли, чтобы отнести потом в концессионный киоск.
Неизвестный обратил на меня ряды своих крошечных желеобразных глаз и, отцепив верхнюю половину тела от потолка, спустился ниже.
Я жаловалась ему, какие подлые эти циркачи, и постепенно мне становилось легче. Минут через десять поток слёз и соплей начал утихать, и Неизвестный сумел уговорить меня перестать плакать, предложив попить из одного из своих сосков. В последний раз, напившись из его вымени, я очнулась голой и связанной в крохотной клетке, а Генерал сообщил, что теперь я единственный известный в мире рождённый в неволе носитель удивительного Анакондового Яйцевого Червя, так что я отказалась от предложения и поняла, что, кажется, слегка перегнула палку. Неизвестный протянул мне большой кусок ткани (покрытый прозрачным маслом, с цветочной ирэдзуми), и я вытерла слёзы, решив, что, пожалуй, зря так разревелась. К сожалению, не зря. Едва я вытерла последнюю слезинку, как Неизвестный начал сладко петь десятком своих ртов. Я повернулась и попыталась броситься бежать, но он схватил меня за ногу, и я закричала, чувствуя, как его яйцеклад впивается в мою плоть и накачивает меня чёрным ядом. Вокруг распространился сильный ванильный запах циркового арахиса. Нос, а затем и ноги, начали опухать.
Из-за одной из огромных мясистых складок тела Неизвестного показался Генерал Тряпичные Кости, на его болезненно худом лице появилась гримаса. За его спиной собрались почти все мои товарищи. Некоторые из них поедали Неизвестного, или он сам поедал их плоть. Бруинхильда робко помахал мне, и помахав в ответ, я заметила, что моя рука стала мертвенно-белой. Со смешанным чувством восторга и ужаса я дотянулась до распухшего носа и, зажмурившись, сжала пальцы. Раздался гудок.
Улыбка Генерала Тряпичные Кости становилась всё шире и шире, пока уголки рта не сошлись на затылке. Я снова начала тихо поскуливать, когда он протянул мне радужный парик и пару неуклюжих ботинок, сказав, что я стану лучшим клоуном в его цирке.
Возможно, кто-то уже читал этот перевод; сейчас, после технического сбоя, часть рассказов, возможно, задвоится. К счастью, "у меня всё записано", тексты сохранились, пометки, что опубликовано на Вомбате, а что - ещё нет, я обновил. @Vombatolog, если от вас хотят избавиться - значит, правильной дорогой идёте. Ну а мы постараемся дать наполнение сайту.
