раскрасил, как и обещал

на днях раскрашу

Чуть позже раскрашу

ему уже лет 5, вроде как

Вот и раскрасил этот дудлыч

А вот и я, после перерыва

Бонус:

Видео:

Ну что, господа и дамы, вы практически дождались) Следующие четыре поста будут именно с тем содержанием, которое все так жаждали увидеть. Разумеется, они будут NSFW и кое-где даже придётся блюрить. Чтобы не пропустить веселье, советую подписаться (если вы этого по какой-то причине ещё не сделали, хе-хе) и жмякнуть колокольчик. А если вас нужно призвать, потому что обычно у вас отключён тег NSFW, пишите в комментариях!

Автор: Prophet Storm. Источник: https://bogleech.com/creepy/creepy13-mothervine3

Часть 1. Часть 2.

Мы приспособились. Это удивительно, особенно если рассказы о том, какой была жизнь раньше, хотя бы отчасти правдивы. Все эти здания и города, в которых жили люди. Когда вместо простого обмена были «покупки» и «продажи». Машины – эти груды металлолома – ездили туда-сюда по дорогам, за считанные мгновения, безо всяких усилий, преодолевая огромные расстояния. По правде сказать, многим сейчас с трудом верится, что такие времена когда-то и правда были.

Мы с моим братом, Плоским Камнем – его так назвали, потому что он родился на плоском камне – искали на окраине города пригодный для использования металлолом. Говорят, когда-то этот город назывался «Детройт». Теперь мы обычно зовём его «Куча листьев» или «Сад». Нужно было сохранять осторожность – иногда слишком долгое вдыхание спор могло оказаться таким же смертельным, как и попадание в корни Матери-лозы. Мы вооружились луками, а в колчанах лежало по пятьдесят огненных стрел – на них были насажены полые стеклянные наконечники, наполненные животным жиром и маслом, по которым надо было ударить кремнем перед выстрелом. Могло быть и больше, но очень уж сложно и нудно их делать. Не слишком эффективное оружие, но лучшее из того, что мы опробовали.

Прошло лет двести… или триста? Пожалуй, все триста лет с тех пор, как в этих городах жили люди. Кроме Мандрейков. Говорили, Мандрейки и Дочери Земли были здесь не всегда. Когда-то в одной далёкой-далёкой стране рос один-единственный крошечный росток Матери-лозы, но потом её принесли сюда Три Демона, которых звали – не хочу говорить эти имена! – Пауэлл, Кинг и Орили. Три демона, приняв человеческие обличия, принесли сюда Мать-лозу и отдали ей свои тела. Отродья, что пожертвовали собой лишь для того, чтобы распространить её власть!

- Эй, Долгая! Кажется, я что-то нашёл!

Долгий Полёт – это моё имя. Меня выронили из рук, когда я родилась.

- Что там, Плоский?

- Похоже на какое-то оружие! Оно выпало из машины.

Я бросилась вперёд так быстро, как только могла, не обращая внимания на гравий и неровности мостовой, впивающиеся в ступни сквозь мягкие подошвы мокасин. Пистолет – вот так дела! На куртке Плоского Камня появилось несколько новых дыр, пока он ползал под машиной, но в руках он сжимал настоящее сокровище: длинную изогнутую стальную трубу с утолщением на одной стороне.

- Это не пистолет, но теперь мы легко сможем его сделать, - взъерошила я волосы младшего брата. – Это называется «глушитель». Он был частью машины.

- А что он делал?

- Думаю, это было что-то вроде ракеты. Помнишь ракеты?

Он понятливо кивнул. Если у нас хватало топлива, мы иногда делали ракеты и фейерверки для праздников.

- Думаю, тут поджигалось топливо, - сказала я, показывая на утолщение, - а потом оно выбрасывалось отсюда и толкало машину. Неудивительно, что они были такими быстрыми, верно?

Он усмехнулся:

- Значит, мы сможем сделать из этого пистолет?

- Да. Думаю, сможем. Беги назад, в деревню, а я тут ещё осмотрюсь. Если повезёт, найду ещё что-нибудь полезное.

Это было ошибкой. Когда до границы города оставалось всего несколько шагов, раздался крик. Я знала, что это значит – Дочь Земли проснулась. Солнце висело низко над горизонтом – возможно, мы пропустили начало комендантского часа. Я могла только молиться, чтобы малыш Плоский Камень оказался достаточно быстрым, чтобы обогнать Дочь Земли. Достав стрелу из колчана, я одним плавным движением ударила наконечником по закреплённому на луке кремню и натянула тетиву. Я стреляла не слишком метко, и не смогла бы точно попасть в какой-нибудь из цветков, которые собирались на него напасть, но хороший выстрел проделал бы изрядную дыру в стае. Повернув за угол, я увидела, как они – тысячи их – взлетели. Цветки болезненно-зелёного цвета взмывали в воздух. Каждый завершался острым, истекающим какой-то жидкостью корнем, готовым впиться в тело нарушителя. Когда они чуть сбавили скорость и, казалось, зависли в воздухе, я выпустила первую стрелу. Она вонзилась прямо в центр облака, разбросав цветы в стороны, и часть из них вместо того, чтобы рвануться вниз в смертоносном пике, как они обычно делали, медленно и плавно опустилась на землю, где их корни погрузились в землю. Но некоторые – пожалуй, больше дюжины – всё ещё были готовы рвануть к земле, быстро и точно, как атакующая змея. Плоскому Камню почти удалось увернуться, когда один из пикирующих цветков вонзился ему в икру, тут же распустившись большим розовым бутоном. Я ринулась вперёд, перепрыгивая через пробуждающиеся зелёные цветы, слыша их тихое пение, и схватила его за стебель. Я видела, как под кожей Плоского Камня начинают прорастать корни, времени на раздумья не оставалось.

- Будет больно…

- ДАВАЙ УЖЕ!

На секунду мне показалось, что я колебалась слишком долго, но растение вырвалось наружу целиком, разрывая кожу, мышцы и царапая кости. Мой младший брат издал крик, от которого, наверное, должна была содрогнуться вся Дочь Земли, и потерял сознание. Цветок, пытавшийся им овладеть, беспомощно бился на земле. Его бессильный, мягкий корень больше не годился для того, чтобы закапываться в землю, так что он должен скоро погибнуть от недостатка питательных веществ. Это было правильно.

Рана выглядела ужасно. Разрез был длиной с мою ладонь, внутри виднелась кость, а мышцы и кожа вокруг покраснели и опухли – это действовали токсины Дочери Земли. Мне нечем было ампутировать ему конечность, так что я разорвала тунику и перевязала раненую ногу выше колена. Я не могла рисковать. Только не когда речь шла о моём драгоценном младшем брате. Я взвалила его на плечо и медленно побрела в сторону деревни.

-------

- Ты поступила очень храбро, Долгий Полёт, бросившись сломя голову через Дочь Земли.

Я уже начала жалеть, что в подробностях рассказала обо всём, что произошло.

- Он мой брат, Певчая Птица. Разве ты не поступила бы так же?

- Я не прошла Путём Воина, как ты, Долгая.

Я прожгла кузину взглядом.

- Когда мой отец не был благословлён сыном, как ему хотелось, Певчая Птица, он поклялся воспитать меня как можно лучше. Когда я стала достаточно взрослой, чтобы понимать, что означает выбор, он предложил мне избрать Путь Воина или Путь Женщины. Я выбрала Путь Воина, потому что чувствовала, что с моей травмой в качестве воина я буду гораздо полезнее. Я никогда не стала бы матерью. Когда после меня у него родился сын, он был вне себя от радости, и я поклялась помогать ему с раннего возраста идти по Пути Воина. Он настолько же мне сын, насколько и брат, Певчая Птица. Я помогала вырастить его.

- Прости.

- А теперь из-за этого цветка ему придётся проходить Обряд Охотника слишком рано. Цветок! Говорят, когда-то они были просто красивыми, яркими и сладко пахли, а не желали нашей крови.

- Я уже сказала, мне жаль, что так вышло с твоим братом.

- Мне пора идти.

Да, так всё и было. Мой «долгий полёт» закончился в камине, где на огне кипел котелок с водой. Акушерка спасла меня, да и ожоги оказались не такими уж серьёзными, но металлический шест, на котором висел котелок, ударил меня в живот. Пока я росла, та акушерка и деревенский врач наблюдали за мной и постановили, что шрамы на моей матке никогда не разгладятся полностью. Я не смогу иметь детей. Не то, чтобы я мечтала их иметь, но тогда, оказавшись перед выбором, какой путь избрать, мне не пришлось колебаться слишком долго: я стала женщиной-воином, я была рождена ей и ею воспитана. Судя по крикам, донёсшимся из палатки врача, мой брат пришёл в себя. Я нырнула внутрь, отгоняя мысли о собственных проблемах.

Нога была ампутирована чисто, а рана очень аккуратно прижжена. И то, и другое, должно быть, оказалось очень болезненной процедурой. Мы не могли рисковать и не использовали в деревне ничего, имеющего растительное происхождение – даже костровища были обложены камнями из материала, созданного ещё до Великого Посева. Поэтому для облегчения страданий больных нам приходилось искать древние лекарства, и только самые старые из нас ещё помнили, как читать этикетки на них, чтобы отличить успокоительные средства от ядов.

- Как он? – спросила я врача. Плоский Камень кричал, судорожно дёргаясь и не открывая глаз. Я подозревала, что ему снится Дочь Земли.

- Могло быть и хуже, - ответил врач, старик с обветренным лицом; его правый глаз был затянут ярко-белым бельмом. – Думаю, он поправится. У него хорошее воображение, и он неплохо владеет даром слова, так что, подозреваю, его новой ролью будет что-то вроде сказителя.

Я вздрогнула. Роли в нашем племени имели большое значение. Воин был самым главным. Сказителя будут уважать, но уважение придёт не скоро. И уж точно не раньше, чем он достигнет своих сумеречных лет.

- Это моя вина. Не стоило отправлять его одного.

- Долгий Полёт, ты не могла знать, что они устроили там засаду. Они всё чаще просыпаются раньше положенного.

-------

Я отправилась в путь с двумя мужчинами-воинами – Большим Копьём и Быстрым Шагом. У нас были с собой ножи, луки, стрелы, копья, факелы и внушительный бурдюк, полный топлива. Почти всю нашу одежду составляла ярко-синяя спиралевидная раскраска, которую мы наносили на тело, когда собирались на войну. Мы должны были напугать или убить эту Дочь Земли, а при удаче – пройти дальше и прогнать других Порождений Лозы с городских окраин, примыкавших к нашей деревне. Мы не ждали серьёзных сражений, да и по-настоящему эффективного оружия у нас с собой не было, но поселение нуждалось в новых территориях.

К поясу каждого из нас поводком была пристёгнута собака. Если бы она погибла, мы успели бы перерезать поводок до того, как сами окажемся в опасности. Псы были нашей системой раннего обнаружения и разведчиками – зайди мы случайно на территорию какой-нибудь Дочери Земли, собаки узнали бы об этом первыми, и, скорее всего, погибли, но мы были бы предупреждены.

Моя собака, Четыре-десять (собакам давали номера, а не клички: иногда за неделю приходилось сменить несколько псов, и мы не хотели к ним привязываться), завыла, подняв голову к затянутому красными тучами небу. Я обернулась к своим спутникам:

- Скиммеры. Приготовьте стрелы.

Я не была главной, но ситуация не располагала к спорам, и, пусть даже я была женщиной, они послушно выполнили приказ.

Мы зажгли огненные стрелы и направили наконечники в небо. Через несколько секунд показались скиммеры – ужасные, перевитые канатами вен существа с перепончатыми крыльями, которые скользили в нашу сторону, кувыркаясь в полёте. Они бросились в атаку, распахнув широченные, крестообразные рты с четырьмя челюстями, но их встретил слаженный огненный залп. Большая часть тварей обратилась в пепел, не успев коснуться земли. Мы пошли дальше.

Мы нашли Дочь Земли. Цветок, который укоренился в ноге Плоского Камня, был уже мёртв. Его увядший бутон походил на искажённое в гримасе скорби лицо. Я посмотрела на своих друзей:

- Готовы?

- Готовы.

- Отлично. Приготовьте топливо.

Мы сняли с плеч бурдюки с топливом. Белые, глянцевые сумки покачивались, когда в них перекатывалась смесь масла и жира.

- Кто бросит вызов?

Большое Копьё кивнул мне:

- Ты имеешь право на месть, Долгий Полёт.

Я улыбнулась.

- МАТЬ-ЛОЗА! – прорычала я. – Знай, ты перешла дорогу клану Шевроле! Знай, что ты сделала, и трепещи пред нашим гневом! В этот день одна из твоих Дочерей Земли будет принесена в жертву в отместку за молодого воина, что слишком рано покинул поле боя! Мы приказываем тебе отойти от южной границы Детройта, чтобы мы могли вернуть себе часть наследия наших предков! Да начнётся битва, Мать-лоза!

Мы забросили бурдюки с горючим в центр огромного кольца зелёных цветов. Они заинтересованно зашипели – цветы не отличались особым умом. Затем Большое Копьё снял с пояса второй факел и зажёг его от первого. С диким боевым кличем он бросился вперёд, но его тут же повалили на землю.

Мы с Быстрым Шагом в ужасе наблюдали за тем, как Большое Копьё борется со слишком быстро восстановившимся цветком, чем самым, что уже стоил Плоскому Камню ноги. Дочь Земли начала пробуждаться, цветы со свистом вырывались из земли, словно сонм нечестивых ангелов. Быстрый Шаг крикнул: «Помоги Копью!» - и бросился к сумкам, где остался лежать его собственный факел. Цветы – все до одного – бросились на него, но Быстрый, взмахнув рукой, успел поджечь бурдюки. Грянул взрыв, и кровь, мякоть растений и лепестки разлетелись во все стороны. Быстрый Шаг, Четыре-десять и Три-десять были мертвы, но и колония Дочери Земли погибла. Я как раз оборачивалась, чтобы проверить, как там Большое Копьё, но опоздала – взрывная волна прокатила меня по земле, и я потеряла сознание.

Когда я очнулась, Взятый Матерью Большое Копьё жадно пожирал плоть Пяти-и-десяти, но стоило мне пошевелиться, как он стремглав бросился ко мне и схватил за горло. Судя по тому, как быстро бледнела его кожа, а глаза заволакивала краснота, его волю, увы, сломить оказалось несложно.

- Посмотрим, действительно ли твоё чрево бесплодно, - прохрипел он. Желтоватый обжигающий ихор, стекавший с его губ, капал мне на грудь. Я высвободила ногу и резким движением пнула его между ног, вырвавшись на свободу. Он взвыл, и я, отскочив, пнула его снова, на этот раз в лицо, а потом подхватила из тлеющей травы копьё Быстрого Шага, по которому всё ещё пробегали язычки огня, и вогнала в грудь Копья. Он завопил ещё громче, когда пламя охватило его тело. А я бросилась бежать.

Но я побежала не в деревню.

Мы разбили лагерь на полпути сюда, и там оставалось оружие, топливо и глушитель – тот самый глушитель, из которого я сделала смертоносное оружие. Я наполнила… кажется, они называли это «бейс-больный мяч» топливом и набила камеру глушителя шерстью, смоченной в горючем. Так у меня получилась настоящая пушка. Я просверлила отверстие в верхней части камеры и вставила в него промасленную тряпку. Если поджечь её, через несколько секунд раздавался выстрел. С этим новым оружием я собиралась дать бой Матери Лозе.

Мчась обратно в Детройт, я знала, что придётся столкнуться с ожесточённым сопротивлением. Мандрейки и в самом деле попытались меня остановить. Я убивала их без жалости.

Я добралась до края рощи. Мандрейки были последней линией обороны Матери Лозы – самые подвижные и опасные из её слуг, но и расстреливать их было одно удовольствие. Деревья разворачивались в мою сторону, лица, ещё сохранявшие человеческие черты, почти скрылись в толще коры, и на меня смотрели лишь пустые глазницы. Их длинные когтистые руки вытягивались в мою сторону, но каждый получал огненную стрелу в лицо или грудь прежде, чем успевал приблизиться хотя бы на пару метров. После этого пронзить их насквозь уже не составляло труда.

Наконец, впереди я увидела Мать-лозу. Нас разделяло всего с десяток метров, и она, скалящаяся зубастой пастью, распахнутой на чёрном стволе, казалась удивительно маленькой для дерева, которое угрожало всему человечеству.

- ПРИССССОЕДИНЯЙССССЯ К НАМ.

- Ни за что.

Я подняла пушку и подожгла фитиль. Раздался выстрел, в уши вонзился крик Матери-лозы, и я, отброшенная взрывом, покатилась по земле, снова теряя сознание.

Я пришла в себя от острой, непрекращающейся боли в низу живота. Что-то было не так, но я не могла понять, что именно. Оглянувшись, я увидела, что мандрейки вернулись. Но они держались на почтительном расстоянии, видимо, боясь меня. Я беспрепятственно прошла сквозь их ряды и оглянулась – да, Мать-лоза почернела и обуглилась, по её стволу гуляли языки пламени. Она была мертва. Видимо, теперь у мандрейков просто не было вожака, который повёл бы их за собой. Я медленно побрела в сторону деревни. В животе урчало. Боль утихла, но не ушла полностью. Я огляделась в поисках уголка поукромнее, облегчилась, сразу почувствовав себя лучше, и продолжила путь, думая о Матери-лозе. Какое счастье, что она мертва. Но ведь растения – это часть Земли, очень важная часть. Так уж ли необходимо было её убивать?

О чём я только думаю? Разумеется, необходимо. Было бы безумием оставить её в живых. Я снова потёрла живот. Чуть ниже пупка появилась странная шишка. Я решила, что это просто прыщ, и не придала этому значения. Медленно потирая живот, я вернулась в деревню. Поглядев на своё отражение в речной воде, я обнаружила, что мои бёдра стали чуть более широкими, а живот ещё немного округлился. Хм. Кожа, кажется, стала немного бледнее. Ничего особенного.

Первым человеком, которого я встретила на пути, был мой отец. Я проткнула его копьём. Он, в общем-то, заслуживал этого. Моя мать напала на меня, замахиваясь сковородкой, и я убила и её тоже. Она должна была знать своё место.

Прибежали Высокий Прыжок и Чёрный Дрозд. Убить их оказалось совсем просто, и их кровь была такой вкусной. Сердце Чёрного Дрозда было ещё вкуснее, чем кровь, но я не успела добраться до него вовремя, и оно уже перестало биться.

Вскоре я убила всех предателей-людей. Матери новой расы нужно хорошее питание, подумала я, поглаживая тихонько толкающегося внутри меня малыша. В конце концов, я же готовилась стать матерью.

Остался последний. Хромая, опираясь на костыль, с мачете в руках, Плоский Камень бросился на меня.

- Когда-то я любил тебя, Долгий Полёт! Прости за то, что я собираюсь сделать!

Я сломала ему шею и успела вырвать сердце до того, как оно перестало биться. О, как это было здорово!

Я стояла в центре деревни, в желудке бурчало, мой малыш был голоден. Я упёрлась босыми пальцами ног в землю, и ветка прорвала кожу живота. Это была старая кожа, новая будет намного лучше. Я улыбнулась: «Хочешь поужинать, малыш?» Я подняла руки к небу, а мои корни расходились вглубь и в стороны, находя умирающих и поглощая остатки их плоти. В конце концов, мне предстояло стать матерью. И мой сын, мой драгоценный сын, узнает, каково это – говорить с лесами и видеть души цветов.

Вы когда-нибудь видели души цветов? Маленьких красных цветов? Или крошечных зелёных?

Видели ли вы когда-нибудь души маленьких красных цветов?

Бонус в комментариях.

Автор: Prophet Storm. Источник: https://bogleech.com/creepy/creepy13-mothervine2

Первая часть.

Привет, док. Вот уж не думал, что вам придётся меня обследовать. Спорим, вам тоже никогда не приходило в голову, что когда-нибудь до этого дойдёт?

Ну, я съездил в Африку с этим… сержантом. День ото дня он волновался всё сильнее, только и разговоров было, что о Матери-лозе, о том, что это воплощение злой силы природы, не само растение, конечно, а что-то внутри него, и оно распространяется на всех людей и животных, что окажутся рядом. Чем дольше я слушал его бред, тем больше сомневался, что он сохранил рассудок в достаточной степени, чтобы выполнять роль проводника, но, похоже, с чувством направления у него всё же был полный порядок, и мы уверенно продвигались через джунгли.

Первая встреченная нами на пути деревня… О, Боже, это было ужасно. Сотни людей лежали на земле или висели в воздухе на лианах, их кожа была бледной, почти как мел, на ней проступала какая-то зеленоватая жижа, и, о Господи, кошмар, их глаза… Куда подевались их глаза? Они исчезли, и эти ужасные красные цветы прорастали из глазниц! Я слышал их голоса, но они должны были быть давно мертвы, как такое вообще возможно? Их языки болтались, свисая до самой груди, они никак не могли говорить, о, пожалуйста, убейте меня… Прошу, я…

Док, это вы? Простите. Когда я думаю об этом, то немного теряю самообладание. Это вода? Спасибо. Я постараюсь пить маленькими глотками. Так вот, я хотел рассказать о том, что же случилось с сержантом.

Они все были мертвы. Лианы достигли деревни. Все растения, даже те, что обычно не цветут, даже сухие ветки, которыми были крыты хижины, да что там, даже дрова в ямах для костров, все были покрыты этими отвратительными маленькими красными цветами. Они пахли жжёной медью. Запах крови… кажется, меня сейчас стошнит.

В центре деревни росло большое дерево. Оно всё было покрыто цветами Ascarina Materna, а у его основания располагалось что-то вроде кольца из усиков, которые слегка шевелились, как от ветра. Я спросил сержанта, Мать ли это, но он ответил, что, разумеется, нет, оно было недостаточно большим. Но это не помешало ему его поджечь. Чёртов вояка, я понятия не имел, что он взял с собой бензин! Сержант сказал, что в джипе припрятано ещё две канистры, для главного отростка. А потом дерево полыхнуло. Когда огонь охватил его ветви, оно начало вопить – Господи Боже, я бы всё отдал, только чтобы никогда больше не слышать этот звук. Кажется, он раздаётся у меня в голове даже сейчас! Думаете, почему у меня всегда играет Бетховен? А потом оно взорвалось. Бум! И кровь повсюду. По крайней мере, я думаю, что это была кровь, хотя, возможно, просто остатки пигмента, которые откладывались у него в ксилеме или флоэме, или, может быть, в том, что заменяло этому растению дыхательную систему, я не знаю…

В ту ночь мы разбили лагерь. Сержант заставил меня дать обещание, что, что бы ни случилось, что бы он мне ни говорил, я сожгу эту штуку. Я обещал. Теперь, когда я собственными глазами увидел, на что она способна, нельзя было не пообещать.

А в следующей деревне всё было ещё хуже.

По-видимому, тамошние жители понимали, с чем столкнулись. Они построили огромные каменные стены, толщиной метра полтора и высотой добрых десять метров. Перед ними были прокопаны траншеи для костров, почва там прогорела до черноты. Но этого оказалось недостаточно, чтобы остановить лианы. Они прошли под землёй и вырвались на поверхность уже в кольце стен, разрастаясь, как гигантские сорняки, среди хижин, крохотных огородов и костровищ, выискивая и оплетая людей, словно были живыми, разумными существами. И, как и у тел, что мы видели ранее, в глазницах жителей деревни проросли те цветы, а из раскрытых в немом крике ртов свешивались огромные, мясистые, блестящие, влажные раздвоенные выросты, которые когда-то были языками. Господи, я не могу описать, насколько это ужасно, я никогда не видел ничего страшнее, эта картина стоит у меня перед глазами, пожалуйста, убейте меня, убейте, убейте!..

Кажется, я снова в порядке, док. Они дают мне какой-то… Ну, вы знаете. Как же он называется? Не морфий? Нет? Ну хорошо.

Так вот, в той деревне у многих тел вместо кожи была что-то вроде коры, почти как у дерева. Оплетённые лианами тела кое-где застыли в таких позах, что казалось, будто они продолжают жить обычной жизнью, будто растения переняли часть привычек убитых ими людей. Я не мог себе даже представить, что такое возможно.

Мы подожгли там всё. Нам даже почти не понадобился бензин, у них ещё оставались дрова, заготовленные для защитных костров. Мы разбросали их повсюду, и сухая, прогнившая древесина быстро занялась, стоило лишь чуть обрызгать её горючим, так что в небо за нашими спинами вздымались языки огня, когда мы отправились в путь.

Третья деревня… Если бы Ад сошёл на Землю, наверное, он мог бы выглядеть так.

Я не преувеличиваю. Там не осталось нормальных растений. Вообще. Совсем, никаких. Изменились даже тыквы. Тела людей врастали в древесные стволы, черепа местных жителей были раскрыты, будто цветочные бутоны, а цветы-глаза и красные листья прорастали между позвонков.

От деревни не осталось и следа, все хижины и следы кострищ были стёрты с лица земли. Мы даже не стали там останавливаться, просто проехали на джипе вперёд.

А потом мы нашли это.

По-видимому, когда-то, много лет назад, тут рос единственный белый цветок. Они бледнеют, совсем как люди, если не получают достаточно крови. Но теперь на его месте высился гигантский антрацитово-чёрный ствол, метров пятнадцать высотой, с кроваво-красными листьями и цветами. Все растения вокруг превратились в побеги матери-лозы, а в центре ствола находилось что-то вроде мерзкого, уродливого рыла – гигантский, похожий на цветок рот.

Я не слышал, как закричал сержант. Может, он и вовсе не успел открыть рот. Я оглянулся, а его уже раздирали эти ужасные лианы. Одна впилась ему в спину, другая в бок, а потом из земли под ним вырос ствол и нанизал тело сержанта на себя, как бабочку на булавку. Я видел, как его глаза вывалились из глазниц, повиснув на ниточках нервов и сосудов, а на их месте распустились бутоны цветов. Я видел, как его язык высунулся на добрых полметра, а череп раскололся, разбрызгивая вокруг своё содержимое. Цветы прорывались сквозь кожу повсюду на его теле, разбрызгивая капли крови. А потом я услышал это.

Доктор Аллан. Не заставляйте меня вспоминать. Не заставляйте меня!

Оно предложило мне присоединиться к нему. Я не мог. У меня был только один шанс, чтобы попытаться убить это. Я завёл двигатель джипа и направил его в сторону главного ствола, и когда машина уже почти врезалась в пасть этой твари, дал следом залп из ракетницы, но, доктор Аллан… Тварь этого будто не заметила. Только разозлилась. Я никогда не забуду, как руки сержанта, кости в которых дробились и удлинялись, тянулись ко мне, чтобы схватить и затолкать в эту чудовищную штуку. Я помчался прочь, так далеко и быстро, как только мог. Но лианы продолжали пытаться опутать меня, а цветы лопались у меня под ногами, разбрызгивая кровь, куда бы я ни бежал.

Я добрался до деревни, где мы приземлились, и потерял сознание, а пришёл в себя уже здесь, пару дней назад. Доктор Аллан. Я ведь не сумасшедший, правда? Я ещё могу помочь столь многим. Я могу помочь их душам. Я доктор Лоуренс Пауэлл… Нет, нет, я доктор Гарольд… ТОМАС! ТОМАС О’РАЙЛИ! ТОМАС О’РАЙЛИ! ТОМАС О’РАЙЛИ! ТОМАС О’РАЙЛИ! ТОМАС О’РАЙЛИ!

Доктор Томас О’Райли, доктор медицины. Я… Я могу помочь людям. Пожалуйста, дайте мне это сделать. Я не хочу остаться тут навсегда. Я могу помочь. Нельзя допустить, чтобы они распространились. Не позволяйте им распространяться. Я чувствую одного. Я не хотел говорить, но я чувствую его внутри себя. Вы должны меня сжечь. Стул или смертельная инъекция тоже могут сработать, но единственно верный способ – сжечь меня!

Сожгите меня! Сожгите меня! Сделайте это, ради Пауэлла! Сделайте это, ради Кинга, умоляю! Ради тех деревень! Ради меня! Сожгите меня!

…Вы когда-нибудь говорили с лесами? Видели души цветов?

СОЖГИТЕ МЕНЯ!..

Вы видели когда-нибудь души цветов? Маленьких красных цветов?..

Третья (последняя) часть.

Автор: Prophet Storm. Источник: https://bogleech.com/creepy/creepy13-mothervine

Понятия не имею, если честно, почему они прислали сержанта Кинга именно ко мне. Я не специализируюсь на аномальной психологии, а этот случай… он, определённо, был аномальным. Когда его привезли, мне показалось, что сержант мёртв. Пульса почти не прощупывалось, и он находился в кататоническом состоянии. Но когда мы назвали его полное имя – Гарольд Себастьян Кинг – он открыл глаза.

- Где я? – спросил он сухим, срывающимся голосом.

- Воды! – рявкнул я санитарам, которые его привезли, и те бросились искать воду.

- Я в больнице?

- Да. Вы находитесь в психиатрической больнице Святого Барнабаса. Меня зовут доктор О’Райли, и пока вы здесь, я буду вашим лечащим врачом.

Детектив попытался приподняться, опираясь на локоть, но тут же снова рухнул на кровать:

- Вас ждёт долгое дело, доктор. Или короткое, как уж повезёт.

- Что вы имеете в виду?

- Если я задержусь в этом мире дольше, чем на пару дней, потребуются годы, чтобы устранить эту проблему.

- Ну, к счастью, - я позволил себе дежурно улыбнуться, - именно устранением проблем я и занимаюсь всю свою жизнь. Насколько мне известно, ваше последнее задание проходило где-то в сельской местности, в окрестностях Мичигана?

- В районе Большого Пальца (прим.: полуостров на озере Мичиган). – Я должен был расследовать смерть ботаника по имени Лоуренс Пауэлл. Доктор Пауэлл когда-то был моим наставником, и, пожалуй, отчасти даже заменил мне отца.

Он вёл себя гораздо более адекватно, чем я предполагал.

- Согласно отчёту, который мне предоставили, вы вошли в оранжерею один, не дожидаясь своей команды, а через час, когда они прибыли, всё уже было объято пламенем, а вы бросали в огонь газовые баллоны. Я вижу, ожоги у вас на лице ещё не совсем зажили. Скажите, с чего вдруг совершенно нормальному и здоровому детективу из убойного отдела делать что-то подобное? Это было знаком уважения к покойному, или, может быть, вы пребывали в состоянии аффекта?

Сержант нервно провёл языком по губам.

- Я боялся, - прошептал он в конце концов.

- Боялись? Чего? Что там произошло?

Он сделал глубокий, тяжёлый вдох и продолжил:

- Всё началось лет двадцать назад. Мне было шестнадцать, родители погибли в автокатастрофе. Я пошёл жить к доктору Пауэллу – он был моим крёстным отцом. Он учил меня разным вещам, таким, от которых другие, наверное, сошли бы с ума.

- Чему же он вас учил?

- Ботанике. Я узнал, как растения разговаривают друг с другом, как мы сами можем разговаривать с ними. Я узнал, что существуют растения, которые питаются лунным, а не солнечным светом, а некоторые предпочитают исключительно поступающие извне сахара. Я узнал разные странные и удивительные вещи и искренне полюбил доктора. Он был более мужественным, чем мой родной отец, и давал мне больше поддержки, чем я когда-либо видел от матери. Я ненавидел своих родителей столь же страстно, сколь горячо любил доктора. Когда меня призвали, мне не хотелось уезжать, но Пауэлл настоял на том, чтобы я отправился на службу. Но он продолжал мне писать, а я навещал его, как только представлялась возможность. Однажды, когда у меня был отпуск, мы отправились в джунгли Африки на поиски некоего неизвестного науке таинственного цветка, который, как гласила легенда, питался исключительно кровью. Я думал, такого растения не существует, но нам удалось его найти – крошечный росток с абсолютно белыми листьями. Мы пересадили его в оранжерею незадолго до того, как мне пришла пора возвращаться на службу.

Вошедшие санитары принесли воды. Не успел я остановить сержанта, как тот жадно прильнул к стакану и сделал большой глоток, но его тут же согнуло пополам, и всё выпитое выплеснулось на пол.

- Осторожнее, вам ещё далеко до полного выздоровления. Пейте воду мелкими глотками. Вытрите здесь, пожалуйста, - попросил я санитара. Тот кивнул и вышел за шваброй и ведром.

- Простите, док. Я просто чертовски хочу пить.

- Ничего страшного, я понимаю. Итак, вы пересадили цветок в оранжерею?

- Да, точно. Доктор продолжал писать мне письма. И звонить. Но я чувствовал, что он становится всё более… отстранённым. В конце концов, всё его внимание сосредоточилось на этом цветке. Он назвал его Ascarina Materna. Доктор писал о том, как цветок усваивает кровь, которой питается, и о том, какие виды крови больше ему подходят. По его словам, другие растения вокруг него начинали вести себя странно. Они переставали реагировать на перегной и воду и тоже начинали питаться исключительно кровью. Однажды я получил от доктора сообщение на автоответчик. Вот что было на записи: «Привет, сержант. Если ты слышишь эти слова, значит, я отринул своё прежнее тело и перешёл в новую, высшую форму существования. Не нужно меня оплакивать, ибо это не смерть, но новое начало. Теперь я един с Матерью. То, что я был не в состоянии дать раньше, я преподнёс ей сейчас, и она щедро вознаградила меня. Если хочешь, ты можешь присоединиться ко мне. Я всё ещё нахожусь в оранжерее, но границы моего сознания простираются далеко за её пределы. О, если бы ты только мог видеть всё то, что вижу я, и слышать то, что я сейчас слышу! Я говорил с лесами, я слышал гул древних отцов леса, я видел души цветов! О, сержант, пожалуйста, приезжай и присоединяйся ко мне!» Затем раздался звук, похожий на выстрел. Я понял, что у старика явно случились какие-то неприятности, и немедленно выехал к нему.

- Да, я понимаю.

- Я приехал туда и бросился в оранжерею, думать об остальных членах команды было некогда. Всё внутри заросло… его лицо исказилось в гримасе боли. – О, док, это было ужасно. Лианы были повсюду! Повсюду! Они оплели дверь, так что мне пришлось её выломать. И их сплошь покрывали эти маленькие красные цветы. Они выглядели… они выглядели совсем как глаза!

Он затряс головой, будто пытаясь избавиться от слишком ярко представшей перед глазами картины.

- Расслабьтесь, прошу вас, это уже в прошлом. Если хотите, можете отдохнуть, прежде чем продолжать.

Он потерял сознание. Я списал это на реакцию на стресс и оставил его на попечении санитаров.

Вернувшись в палату на следующий день, я обнаружил, что сержант умудрился проколоть чем-то палец и пытался писать что-то на стенах собственной кровью. По словам медсестры, его рвало всё утро, пока желудок полностью не опустел, и он почти не прекращал рыдать. Кормить его пока не рисковали. После перевязки мы продолжили разговор.

- Эти глаза… Они следили за мной! Они поворачивались за мной следом! И везде, куда бы я ни пошёл, на каждом растении, на каждом дереве – везде, везде были красные листья и россыпи этих крохотных цветов. Это место больше походило на дом какого-то демона, чем на оранжерею! А потом я услышал голос… Но это был не настоящий голос, это был… Я не знаю, как его описать, в жизни такого не слышал.

- Что он говорил?

Детектив поднял безжизненные глаза к потолку.

- Это был… Это был голос доктора, - его голос надломился от волнения. – Я не разобрал, что именно он говорил. Ascarina Materna была опасна! Раз доктор мог говорить, значит, был жив, но его надо было скорее выводить оттуда! Я ворвался в соседнюю комнату и увидел… Я увидел это!

- Успокойтесь. Успокойтесь, детектив. Что вы увидели?

- Мать…

Было бы слишком тяжело и бессмысленно дословно приводить его слова. Я расскажу только самое главное. Внутри, как ему показалось, он увидел сеть лиан, покрытых красными листьями и усыпанных теми маленькими цветами. Ближе к центру помещения лианы росли гуще, формируя что-то вроде центрального ствола, в котором висело оплетённое растениями полуразложившееся тело доктора Лоуренса Пауэлла. Его руки были вытянуты в стороны, из кончиков пальцев прорастали цветы, а ноги полностью скрывались в переплетении ветвей. Голова доктора раскрылась, как бутон какого-то чудовищного цветка, так что повисшие на зрительных нервах глаза свисали на грудь. Из центра головы-цветка, как пестик, высовывался длинный язык, похожий на змею. Когда сержант вошёл внутрь, лианы, оплетавшие комнату, и висевшее в их переплетении тело доктора дрогнули, и раздался странный, не похожий на человеческий, голос: «Я един с Матерью. Присоединяйся к нам, Гарольд. Присоединяйся к нам».

Тут-то сержант, потеряв самообладание, и устроил пожар. Доктор умолял его остановиться и присоединиться к Матери, и, вероятно, именно эти постоянные уговоры довели моего пациента до психоза. Заканчивая свой рассказ, он, по-видимому, заметил выражение недоверия на моём лице и предложил поехать с ним в Африку, чтобы самому увидеть, как растёт это цветок. Я в шутку согласился с ним, сказав, что, разумеется, так и собираюсь сделать. Он принялся яростно доказывать свою правоту, зашёлся в сухом кашле, и вместе с мокротой на его кровать упал крошечный, не крупнее большого пальца, красный цветок, с бутоном, жутко напоминающим глаз.

- Я поеду с вами в Африку, - сказал я. – Мне нужно увидеть это своими глазами.

Вторая часть.

Предупреждаю, что далее будут выпуски под грифом NSFW, но поумерьте свою бурную фантазию, там просто будут голые тити.

Всё так - это для тех, кто спешит оскорбиться за любимую игру.

А теперь к делу. Сегодня разберём, чем игоша в третьем "Ведьмаке" отличается от такового в известных нам поверьях.

Давайте посмотрим, как игошу описывают в игре:
“Выглядит он, как сгнивший новорождённый, искажённый наполняющими его ненавистью, прахом и злобой. Этот мерзкий монстр обычно питается силой и кровью беременных женщин, которых таким образом постепенно доводит до смерти.

Игоша достигает полутора ступней вышины, но если он сыт и достаточно силен, то в минуту опасности может внезапно вырасти и принять другую форму. В такие моменты он гораздо более опасен и не избегает открытой схватки, кусаясь и царапаясь острыми когтями.”

Ну, хорошо, допустим. Теперь напомню, что в польской версии этот монстр называется poroniec и, если честно, функционально это существо из польской мифологии больше похоже на то, что мы видим в игре. Хотя и польские верования не полностью отражены в игровом монстре. Поронца представляли в виде младенца с чёрной кожей, младенца с к крыльями летучей мыши, либо в виде блуждающего огонька или вовсе невидимого существа. Птичий облик некрещённых детей является общеславянским мотивом; на территориях нынешней Малопольши верили, сова определённого вида и есть поронец. Способность летать дана ему якобы затем, чтобы поронец легче мог найти свою мать. Особую опасность он представлял для беременных женщин и маленьких детей.

Игоша же не самый распространённый дух, о нём мы знаем немного, взят он из севернорусских поверий. Он никого не ест, но может бузить в доме, проказничать, пугать, надоедать своим плачем и просьбами назвать его имя. Выглядит игоша из преданий совсем не так, как в игре. По поверьям он - безногий и безрукий уродец.

И у того и у другого персонажей есть общее: они появляются из душ детей, умерших до крещения. Не важно при этом, был это выкидыш или ребёнок родился, но потом не дожил до обряда.

Заложных покойников, к которым и относятся некрещённые дети, избегали хоронить на кладбище - Кровавый барон так-то всё сделал условно-правильно, только с отсутствием обряда накосячил. Хоронили плод обычно где-то в укромном месте: в лесах, на болотах, в кустах, на берегу реки, где их никто бы не нашёл. На месте погребения эти души и показывались.

Кто-то знает, зачем Геральт спрашивает, дали ли плоду имя, если он уже в курсе, что они уже охотятся за игошей/пороньцем? Эти существа и появляются как раз из-за того, что не имеют имени, не были крещены и не получили подобающего погребения. Задавать этот вопрос, когда вы уже идёте бороться с игошей, бессмысленно.

В игре нужно похоронить поронца под порогом дома, признать его ребёнком и дать имя, чтобы он превратился в доброго духа. Мне не удалось найти информации именно о таком способе избавления от этого духа.

Уничтожить поронца можно в заранее приготовленном костре, также его могла убить молния. Молнии, согласно поверьям, часто били именно в места погребения выкидышей и прочих некрещённых детей. Похоронить отсутствующее тело сложно, обычно такие души просто просили крещения. Прошу заметить, что способ с имянаречением действовал только тогда, когда такой демон сам его попросил.

Выдумывать это имя особо не нужно, существует список ритуальных имён, которые давали таким демонам. На территории Польши самыми распространёнными такими именами являются Йозеф и Анна. Угадывать пол тоже не очень нужно, формула имянаречения для игоши обычно звучит примерно так: “Если ты хлопец, будь Иван, если девочка - Мария”, и надо дать ему платочек. Необходимость угадать пол игоши - редкий мотив. Очень. Даже с учётом, что и сами поверья об игоше не то чтобы очень распространённые.

Превращение в чура - это очень интересная находка локализаторов, но существование такого божества у славян не доказано, а наиболее достоверной для этого слова на данный момент признается этимология, предложенная Н.И. Толстым. Спойлер - там про нецензурное.

В польской версии поронца превращают в клобука, что лучше соответствует существовавшим в народе верованиям. Но! Клобуков выводят с намерением, а не потому, что хотят избавиться от поронца. Так-то изначально надо было плод после выкидыша хоронить под порогом, чтобы через семь дней он превратился в клобука. Выглядит клобук обычно как чёрный петушок или чёрная мокрая курица.

Геральт в игре просит, чтобы чур отвёл его к кровным родственникам. Вообще-то территориально ближайший кровный родственник в это время в замке, уточнять запросы надо. И не очень ясно, с чего бы клобуку такими вещами заниматься. Он не равен выдуманному в русской локализации чуру. У него есть конкретное предназначение - быть духом-обогатителем. Чаще всего, кстати, он вас за счёт соседей обогащает, так что, если у вас есть такой дух, скорее всего, окружающие вас недолюбливают. Многие предпочитали такого духа выгонять, несмотря на то, что с его уходом из дома всё, что он притащил в семью, становилось навозом.

Выходит, “настоящего” игоши или поронца в игре и не было. Зато нельзя придраться к английской версии - "проклятый" он и есть "проклятый", что с него взять.


А ещё у меня есть внезапный Дзен для подобных статей и невнезапный ВК для фотосетов :)