Одну из своих книг я откровенно недолюбливаю, это "Стример". Из всего мной написанного она наименее... моя, что ли. Не то чтобы я продал душу дьяволу, когда ее писал, но сдал в аренду. Частично.

"Стример" - это попытка написать коммерческую книгу в трендовом сетевом жанре ЛитРПГ (на 2021 год). Хотел написать максимально тупую спиномозговую вещь, но увлекся. Уже на этапе придумывания добавил идею, наметил персонажу драматическое развитие, связал игру, где развиваются события, со своим главным фэнтези "След Бремера"...

В итоге получилась книга-мутант. Клеймо ЛитРПГ отпугивает любителей нормальной фантастики, а для читателей ЛитРПГ книга неформатна. Но не это главное, а то, что книга стала компромиссом между "коммерческой литературой" и "настоящим творчеством".

Иронично, что "Стример" принес мне коммерческий статус на Автор.Тудей, вышел в финал приличного конкурса и стал моей первой официально изданной книгой (аудиоверсия от 1С:Паблишинг). Именно за "Стримера" я получил свой самый большой донат в жизни - 15000 руб!

И тем не менее, любая похвала в адрес "Стримера" вызывает у меня улыбку Гарольда, скрывающего боль) Книга неплохая, но я не могу гордиться ей как писатель, а только как "автор".

Мои остальные книги не просто лучше "Стримера". Они настоящие!

Опыт со "Стримером" привел меня к тому, чтобы сделать выбор между трендовой литературой и художественным творчеством в пользу второго. Но это не значит, что мои будущие книги будут скучными) Как и не значит, что они будут шедеврами. Могу гарантировать только искренность и максимальное качество, на какое способен.

Путеводитель по моим книгам

Действие рассказа "Власть и сласть" происходит после событий книги "След Бремера" (по сути это одна из глав нового тома). Поэтому есть спойлеры, но не критичные, и вообще рассказ можно читать отдельно - всё будет ясно.

Недавно на Вомбате я упоминал о народе Кха, так вот рассказ касается их темы. Я писал его на конкурс дарк фэнтези, но рассказ оказался недостаточно "дарк"))

И ещё одно. В нем есть небольшой эротический компонент, понятный и близкий читателям "Новенькой" и "Вкуса ведьмы")

Итак, к князю Наара Шактаэлю прибывает делегация рыцарей Ордена Совершенства из Луарции. Они очень недовольны тем, что он сделал с их отрядом! Однако Шактаэля беспокоят куда более личные дела, которые могут повлиять и на весь мир...

***

Власть и сласть

Из-за отсутствия достоверных научных сведений, среди людей множатся различные мнения и кривотолки. Мистики, не иначе как начитавшись наарских страшных сказок, утверждают, что Кха не были уничтожены, а только лишились физической оболочки. Мол, их духи бродят где-то рядом, но не могут навредить нам, ибо "…Их уста за печатью, а длани за тремя печатями. Они слышат и видят нас, и взгляд их полон черного гнева. Их новый мир – это тень, разбитое зеркало и бесконечный лабиринт, подобный переплетению тысячи червей. Одна из бесчисленных троп когда-нибудь приведет их назад в мир живых".

Теодор Бремер, "Лик истории"

Одной статуи не хватало.

Газовые светильники тянули к закопченому потолку узкие трепещущие языки. Расположенные на стене через равные промежутки, они создавали не только свет, но и пологи теней, что наслаивались друг на друга и придавали статуям эффект нереальности. В искаженной перспективе статуи смотрели на Шактаэля будто сквозь толщу воды, и оттого явственней ощущалась пропасть времени между молодым вельможей и теми, чей облик увековечили статуи.

Шактаэль подошел к изваянию вплотную. Властитель народа Кха, живший в Четвертую эпоху, был выше его на голову и более узким в плечах и бедрах, хотя сам Шактаэль был стройным и по меркам народа халиру высоким. Статуя была композицией из десятка разных минералов, придающих цвета и ювелирное изящество деталям. Лицо формировала сдержанная зелень нефрита, передавая оттенки нечеловеческой кожи. Выполненные из хрусталя и обсидиана глаза надменно смотрели выше уровня горизонта – будь статуя живой, она бы не сразу заметила перед собой человека.

Слева и справа тянулся ряд таких же величественных, грозных, надменных мужчин Кха. Одинаково высокие, тонкие, с ритуально бритыми головами башневидной формы, они соперничали меж собой в роскоши одежд и утонченности украшений из электрума – сплава золота с серебром.

Сегодня статуи не могли завладеть вниманием молодого вельможи. Шактаэль обнаружил, что смотрит на дверь в нижнюю галерею. Там его ждало таинство, к которому он стремился с прошлого лета, и сегодня время пришло. Только сначала он разберется с одним делом. Не имея возможности заняться этим сейчас же, Шактаэль пришел в галерею, дабы насладиться предвкушением.

Проведя пальцами по ониксовой поверхности статуи, Шактаэль обнаружил черные пылинки. Он цокнул языком. Газовые светильники следует заменить на электрическое освещение, но Царская палата Наара как всегда консервативна и не спешит оборудовать пирамиду новым достижением науки. Частички копоти оседают с потолка и портят коллекцию. Статуи необходимо протирать каждый день, но смотритель боится приходить сюда и отлынивает!

Шактаэль обдумывал выбор между плетьми и штрафом для смотрителя, когда открылась дверь, впуская луч утреннего света. К нему спускался Солохон, отец его отца. Вот и посланник тез забот, что отвлекают от главного дела.

– Так и знал, что найду тебя здесь, – сказал старик, нахмурившись. – Солнце едва взошло, ты что, пробыл здесь всю ночь? Тебе следовало выспаться перед собранием.

– Я встал с рассветом.

– И сразу сюда? Впрочем, хорошо. На твоем месте я бы не смог сомкнуть глаз перед таким ответственным мероприятием!

Шактаэль промолчал.

– Давай выйдем на воздух, – сказал Солохон, скользнув взглядом по статуям.

– Зачем? – спросил Шактаэль, зная ответ.

– Как ты можешь тут спокойно дышать? Как будто это живые Кха, обращенные в камень в эпоху Рока!

– Чушь! – воскликнул Шактаэль, – как твоему языку не стыдно повторять поверья крестьян?

– Этот камень увековечивает то, что следует забыть как страшный сон для Наара! Уничтожить!

– Каждая из них – археологическая ценность, произведение искусства и стоит тысячи динаров.

– Тогда продать и пополнить казну.

Шактаэль не стал говорить, что большую часть коллекции он купил на средства из казны Царской палаты.

– Все они, – старик указал на статуи дрогнувшим пальцем, – тираны из народа Кха. Злокозненные и жестокие, едва не уничтожившие людской род.

– При их правлении Наар был сильнейшей империей мира. А сейчас?

Вопрос не требовал ответа.

– Нужно поговорить о предстоящем собрании.

– Вот-вот! – усмехнулся Шактаэль, – луарская делегация заявилась к нам с наглыми требованиями, и вместо того чтобы прогнать их, вся пирамида превратилась в суетливый муравейник.

– Не забывайся. Они здесь по твоей вине.

– Будь моя воля, я принял бы их в одиночку. Нет нужды созывать совет всей Царской палаты.

– Сын моего сына, – сказал Солохон, – помни свое место.

Смысл слов был настолько чужд Шактаэлю, что он даже не проигнорировал эти слова, а действительно не услышал. Дед опустил руку ему на плечо.

– Собрание созвано по твоей вине. Твои прожекты всегда выходили за рамки, но сейчас ты совершил преступление. Международное! Я предупреждаю как старший. Царская палата не намерена тебя защищать и в этих переговорах готова тобой пожертвовать.

– Глупцы. Палата недовольна, тогда как я открыто заявляю о намерении вернуть своей стране величие.

– Твоей стране? Ты не царь и не император прошлых эпох. Царская палата управляет государством совместными усилиями. Смотри, – дед указал на гобелен между светильников. На бордовом фоне были песочные часы, песок из верхнего резервуара превращался внизу в каменную пирамиду. – Так и мы подобны песчинкам, создающим государство.

– Чушь. Идеология для народа, – сказал Шактаэль и поморщился. – Как ты можешь говорить это всерьез? Испокон веков песок обозначает время нашей жизни, а пирамида – великие дела! Иначе причем здесь песочные часы, старик?

Последнее слово повисло в воздухе не оскорблением, но явным намеком на отсутствие почтения к сединам. Солохон поджал губы и сказал:

– Посмотрим, как ты заговоришь после собрания! Видит баал, я по родственному пытался тебя вразумить. Не удивлюсь, если тебя исключат из Царской палаты! Поговаривают и о луарской гильотине…

– Но ты-то на моей стороне?

– Они не станут меня слушать! Влияние колена Хараль мало, как песчинка.

– Забудь уже о песчинках! Я верну величие и нашему колену тоже.

Солохон вздохнул.

– Надеюсь, ты подготовился к защите на собрании, а не только грезил о прошлом и несбыточном будущем, мальчик.

"О, я подготовился, – подумал Шактаэль, – единственное, за что переживаю, так это как бы тебя не хватил апоплексический удар от того, что я задумал".

– Кстати, об укреплении нашего влияния, Шактаэль...

– Вот это уже интереснее.

– Прошу тебя, давай выйдем на воздух. В конце концов, здесь просто нечем дышать.

Шактаэль двинулся к выходу. Все равно дед нарушал сладость уединенного созерцания.

С террасы Царской палаты рассвет виден раньше, чем в распластавшихся ниже кварталах Анагры. Приземистая пирамида, облицованная серо-желтым базальтом, возвышалась над городом как гора, немыслимая на просторах равнины Хаим Садот. Покои колена Хараль находились отнюдь не на самой вершине, но и здесь Шактаэль мог подставить бледное лицо солнцу раньше большинства вельмож, не говоря уж о простолюдинах.

– В колене Хараль остались ты да я, – сказал Солохон. – Твоих двоюродных братьев и сестер сложно принимать всерьез.

– Променяли прошлое нашего рода на жалкую карьеру в регии Культа баалов, – с готовностью кивнул Шактаэль.

– Если ты не позаботишься о потомстве, колено прервется. Жениться – лучший способ укрепить наше положение. Хотя бы на одной!

– Ты для этого вытащил меня из галереи?

– Надеюсь, свежий воздух и солнце взбодрят твою кровь.

Шактаэль прикрыл глаза, словно в приступе головной боли.

Ему не требовалось напрягаться, чтобы вспомнить подробности той ночи, наоборот, он постоянно прилагал усилие, отгоняя от себя эти воспоминания.

Тогда он был юношей, недавно получившим право носить пистолет и саблю в обществе. Спальня освещались масляным светильником, красноватый свет сохранял в углах бархатные тени, и очертания комнаты растворялись во мраке. Из садов за окном струился прохладный влажный воздух, который можно было пить. Пахло сандалом.

Обещали, что эта наложница умеет все и сможет удовлетворить его страсти. Она пришла умащенная маслами, блестящая и гибкая – тело кошки в человеческом обличьи. "Чего изволит мой господин?" – спросила она и прильнула к нему, сидящему на кровати. Несколько шелковых лент, прикрывающих ее тело, готовы были соскользнуть от неосторожного вздоха.

Такие слова Шактаэль слышал сотню раз. "Нет, – сказал он, – не будь одной из моих слуг или подчиненных. Дай мне отдохнуть от этого! Будь царицей, королевой!" Он подал ей бокал вина в поклоне, как делают слуги.

"Лучше скажи, – продолжил он, – чего изволишь ты? Понимаешь?" Она улыбнулась и сказала: "Но ведь князь – вы". "Сейчас это не важно! – сказал он и опустился на колени, – вот, возьми рукой меня за волосы… не бойся!" Он погладил ее ногу и поцеловал колено. Когда он поднял взгляд, то увидел услужливую улыбку, которая поспешно сменила глупое и растеренное лицо. Этого ему хватило, чтобы напрочь потерять к девушке интерес.

Перед отходом ко сну Шактаэль выпил целый кувшин вина, чего никогда не делал, презирая скотское развлечение и происки адептов Зеленого баала. Он надеялся, что опьянение сотрет из памяти эту ночь. Но произошло обратное: воспоминания впечатались в размягченный вином мозг, словно в сырой строительный бетон.

Теперь он постоянно помнил ту ситуацию и решил оставить попытки найти отдых в любовных утехах. Однако чем сильнее он укреплял свое влияние в Царской палате и обретал власть, тем острее чувствовал потребность хотя бы на минуту освободиться от напряжения и побыть подчиненным. Свободным, как раб.

Этот парадокс вызывал у него улыбку. Слуги приметили, что беспричинная улыбка князя не означает доброго расположения духа, напротив, в такие моменты он становится раздражительным и до издевки официальным.

Шактаэль открыл глаза и сказал:

– Отец моего отца, я так разволновался перед ответственным собранием, что не в силах обсуждать сейчас брачные дела.

Он сверкнул зубами в секундной улыбке. Солохон набрал в грудь воздуха и открыл было рот, но махнул рукой и оставил внука в одиночестве на террасе пирамиды.

Собрание организовали в малом зале заседаний на верхнем ярусе пирамиды. По мнению Шактаэля, слишком почтительный прием, достойный первых лиц государства, тогда как принимали они приора Ордена Совершенства, пусть и в должности советника капитула. По такому делу Шактаэль предпочел бы видеть Великого магистра ордена.

Вельможи Царской палаты Наара и свита приора располагались напротив друг друга за длинным каменным столом на сорок человек. За торцами стола сидели приор Жермен де Эмс и Шактаэль. Каждое брошенное ими слово должно было преодолеть длинный коридор со стенами из людей, которые оценят, взвесят и примут решение.

Рыцари пахли луарскими духами и лошадиным потом, хотя прибыли поездом. Было страшно подумать, каким запахом они бы наполнили зал, если бы добирались в Наар караваном, как в былые времена. Сейчас курящихся благовоний и открытых окон было Шактаэлю достаточно. Он мог понять разноцветный шелк рыцарских одежд, понимал и кичливо выставленные перстни с самоцветами пяти разных цветов по числу баалов – таковы знаки отличия в ордене, однако князя смешили кавалерийские кирасы, архаичные и нелепые. Выпуклые парадные нагрудники сияли от полировки и придавали торсу мужественное обличье, однако у каждого второго рыцаря доспех подпирало круглое пузо.

Делегация прибыла без переводчика. Разумеется, таковой в свите был, но на собрание они явились без него. Приор выказывает непочтительность и полагает, что так будет выглядеть важнее, поскольку под него будут подстраиваться.

Собрание длилось уже больше часа, закончили с приветствиями и формальными докладами о случившемся. Теперь оппоненты перешли к взаимным вопросам. Шактаэль поинтересовался, какая беда приключилась с Великим магистром ордена, что он не смог приехать лично.

Сэр Жермен де Эмс не торопился отвечать и усмехнулся. Он достал шкатулку с курительными принадлежностями и лениво раскурил сигару. Набрав полный рот дыма, приор отправил в сторону Шактаэля серое облако. Не разделяй их длинный стол, дым был бы выпущен князю в лицо. Рыцари улыбались и толкали другу друга локтями, старейшиы молчали и обменивались хитрыми взглядами.

Приор, словно позабыв про вопрос, продолжил излагать свои требования нарочито надтреснутым обвинительным тоном. Шактаэль смотрел на оппонента даже не с отвращением, а с жалостью. Будучи почитателем Красного баала, рыцарь культивировал в себе агрессию и доминантность, но делал это так наивно, совсем не разделяя политические задачи и личное тщеславие. Как ребенок, хотя был старше Шактаэля лет на двадцать. Как говорится, годился в отцы, но Шактаэлю был противен даже намек на родство с этим глупцом.

Толмач начал переводить речь приора, но Шактаэль поднял палец. Переводчик закончил фразу и посмотрел на своего господина. Как и все присутствующие. Со стороны рыцарей послышалась возня, шепот и лязг, а в ряде старейшин царило спокойствие. Солохон как всегда хмурился. Шактаэль поманил переводчика пальцем и вполголоса отдал приказ. Тот кивнул и вышел из зала.

Сэр Жермен де Эмс громко задавал вопросы, но понимали его только соотечественники. Старейшины пожимали плечами, как будто в жизни не слышали луарского языка. Лишенные возможности быть услышанными, рыцари стали переговариваться. Все понимали, что приору заткнули рот одним жестом. Теряясь в догадках, сколько продлится пауза, приор не сводил глаз с Шактаэля, а тот, хоть и смотрел в его сторону, ушел в свои мысли.

Делегация отвлекает именно в тот день, которого он ждал с прошлой осени. Не будь его роль в этом политическом спектакле главной, он уже давно покинул бы собрание и устремился на нижний ярус галереи. Благо, роль короткая и вот-вот закончится. Шактаэль начал барабанить пальцами по столу, но своевременно остановил это проявление нервозности, которое могли растолковать как мандраж.

Вернулся толмач. Покряхтывая от натуги, он нес огромную колбу кальяна, который вздымался выше его лысой макушки. Конечно, Шактаэль мог послать за этим любого другого слугу. Это понимали и все собравшиеся. Шактаэль проверил температуру углей, едва не коснувшись их ладонью.

Против обыкновения кальян поставили не рядом с креслом, а прямо на стол по правую руку от Шактаэля. Изящный и инкрустированный драгоценными камнями агрегат вздымался словно величественная башня, производящая облака для небес. В удивленной тишине Шактаэль поднял каучуковый шланг с мундштуком. Колба забурлила, князь набрал полную грудь дыма. Теперь он соизволил посмотреть на приора, застывшего с изжеванной сигарой в зубах, и начал выпускать в сторону рыцаря струю молочно-белого дыма.

Дым все струился и струился, пока в клубах не растворились силуэты. Шактаэль улыбнулся и сделал знак толмачу продолжать беседу. Сэр Жермен де Эмс начал громко протестовать, но на середине фразы чихнул и поспешно схватился за платок, чтобы вытереть под носом. Впредь он говорил сдержанно, опасаясь глубоко вдыхать экзотический аромат.

Дешевых ход, но именно такой язык и понимают позеры, вроде этих никудышных павлинов. Было бы глупо ставить их на место ораторским поединком, тонкость которого они не поймут, а вот такое – в самый раз. Тому подтверждением были красные лица рыцарей и возмущенные речи, полные дерзких фраз, которые толмач переводил сдержанно, словно приор жаловался, а не требовал – еще одно наказание за отсутствие переводчика с их стороны.

Наконец, рыцари перешли к провокационным, как им казалось, вопросам.

– Признаете ли вы, что вероломно приказали расстрелять отряд, возглавляемый сэром Галадом, приором Ордена Совершенства, обладателем пяти перстней?

– Да, – ответил Шактаэль, едва был произнесен вопрос.

Повисла пауза. Сэр Жермен де Эмс заморгал и зашуршал разложенными перед собой бумагами. Найдя нужную фразу, он сказал:

– Это признано беспрецедентным международным скандалом. Вы убили девяносто три подданных Луарции, рыцарей Ордена Совершенства, находящегося под юрисдикцией наарской регии! Последним обращаю внимание старейшин, что князь Шактаэль совершил преступление и против собственных властей.

Шактаэль видел участвующие здесь политические силы в виде сплетенного клубка разноцветных нитей, но вдаваться в подробности сейчас не собирался. Это занятие для уединенного анализа стенограммы собрания. Пусть рыцарь нагнетает важность, перечисляя силы, на которые не имеет никакого влияния. Шактаэль займется этим позже. Заметив, что ожидается ответ, он безразличным тоном сказал:

– Отряд нарушил границу Наара и с оружием вторгся на запретную территорию. Рыцари уничтожили бесценную энигму Третьей эпохи. Я расстрелял бы их снова. А если бы это вернуло утраченное, то и весь орден.

Он говорил искренне. Именно в руинах Марракхи, куда так некстати вломились рыцари, он добыл то, что хранилось теперь в нижней галерее. Рыцари уничтожили почти все, но оставалась надежда, что уцелевшего будет достаточно для его цели. В мыслях Шактаэль уже проходил мимо статуй Кха в галерее и спускался на нижний ярус…

Несмотря на вызывающие слова, рыцари были довольны. Шактаэль видел, что они сочли его лишенным тормозов нахалом, за чьи выходки получат максимальную компенсацию от Царской палаты и извинения, выраженные в любых политических уступках. Кажется, те же мысли посетили и старейшин Царской палаты. Солохон сидел, обхватив голову руками. Ладони прикрывали глаза, словно в стыде, но Шактаэль видел меж пальцев вперенный в него пытливый глаз. Старого интригана не проведешь.

Один из рыцарей вскочил, уронив кресло. Деревянная спинка врезалась в каменные плиты и треснула. Все обернулись на звук и увидели, как рука рыцаря метнулась к поясу. Через мгновение на Шактаэлья смотрело дуло пистолета. Некоторые из собравшихся замерли, как загипнотизированные змеей мыши, кто-то привстал с места, но так и застыл в скрюченной позе, не зная, что делать. Послышались сдавленные вздохи удивления и тонкий дрожащий крик, едва ли не женский. Шактаэль смотрел на рыцаря, сдерживая улыбку.

Пуля прошипела рядом с головой Шактаэля, дернув волосы волной воздуха. Вторая чиркнула по столу, третья ушла в сторону. "У этого идиота револьвер, – подумал Шактаэль, – перебор, достаточно и одного выстрела". Пуля попала в кальян, раздался звон. Шактаэля обдал фонтан из стекла, углей и воды.

Гвардейцы в бело-синей форме, стоявшие у входа в зал, наконец-то исполнили свои обязанности. Прогремели ружейные выстрелы, парадная кираса рыцаря смялась, как осенний лист, и исторгла кровавые всплески. Рыцаря швырнуло на пол, металл проскрежетал по камню. Красные лица рыцарей вмиг побледнели. Удивленные не меньше прочих делегаты замерли с поднятыми руками, а сэр Жермен де Эмс выкрикивал на луарском призывы к спокойствию, понятные и без перевода.

Зарождался галдеж, и Шактаэль чуть ли не физически ощутил, как разумы всех присутствующих размякли от паники и стали готовы для любых внушений.

Шактаэль поднялся и заговорил. Он упирал левую руку в пояс, а правой отрывисто жестикулировал, выверяя жесты как дирижер, управляющий оркестром чувств и мыслей. Шелковая сорочка натянулась и прилипла к мускулистому торсу. Речь была короткой, но емкой, не единожды отрепетированной.

Когда он удалился, сославшись на пережитый шок, обе стороны – и Царская палата, и делегация Ордена Совершенства – уподобились заводному пианино, которое уже без его участия нота за нотой сыграет нужную мелодию. Даже не по плану разбитый кальян сыграл ну руку – струйка крови на щеке добавила покушению достоверности. Когда заполняющийся жаркими речами зал остался за спиной, Шактаэль дал волю торжествующей улыбке.

– Я знал, что застану тебя здесь, – сказал Солохон.

Статуи Кха наблюдали за двумя вельможами обсидиановыми глазами. Шактаэль промолчал.

– Хочешь знать результаты собрания?

– Не думаю, что ты меня удивишь. Сейчас мне не до этого.

– Все прошло изумительно! – воскликнул старик. – Теперь все полагают, что поведение рыцарей варварское и инцидент в долине Марракхи случился по их вине, а ты исполнял государственный долг. Теперь уже делегация оправдывалась и вымаливала прощение за вероломное нападение! Старейшины отстаивают твои права и интересы – конечно, не столько потому что ты пострадавший, а страхуя самих себя от подобного… Я уж не дал там никому отвертеться! А уж какая пойдет молва!..

– Зачем ты здесь?

Улыбка старика пропала.

– Я не идиот, Шактаэль, и все понял.

Князь приподнял брови в немом вопросе.

– На собрании решили, что стрелявший рыцарь, разъяренный твоим признанием, мстил за погибшего в Марракхе кузена. – Солохон огляделся и шепотом продолжил: – Однако я видел красное сияние в его глазах и узнал признак одержимости духом. Ты прибегнул к гоэтии, темному наследию Кха! За такое казнят во всех странах Сандарума!

Шактаэль видел противоречивые чувства на лице старика – гнев, осуждение, страх. Только прямолинейная правда могла дать утешение.

– Нет, я не чернокнижник. Я занимаюсь историческими исследованиями. И разумеется, заклинатели и алхимики боготворят меня, когда я снабжаю их найденными энигмами и запретными трактатами. Эти зловещие пугала, которыми пугают детей… и стариков, служат мне как и прочие подданные.

Впервые Шактаэль увидел смешение эмоций ужаса и облегчения. Солохон лихорадочные размышлял, продираясь сквозь противоречивые чувства. Седая борода вздрагивала. Шактаэль уже не мог выносить ожидания. Видения нижней галереи застилали его взор, как мираж.

– Теперь ты оставишь меня в покое?

– Что у тебя в мешке? – внезапно спросил Солохон.

– Ты сегодня слишком назойлив, отец моего отца.

– Я уже не знаю, кто ты и чего добиваешься, – сказал тот, качая головой.

Шактаэль вздохнул и раскрыл кожаную торбу. Бережно он извлек продолговатый предмет, завернутый в бумагу. Отогнутый край обнажил черный воск и фитиль, похожий на скрюченный палец. От взгляда старика не укрылась золотая вязь письмен вокруг свечи, глаза его расширились и он выдохнул:

– Свеча теней!

Шактаэль удивился познаниям деда. Он ревниво спрятал свечу, которую так долго для него изготавливали.

Внезапно Солохон закричал, не боясь, что их услышат:

– Ты хочешь вернуть народ Кха!

– Не кричи, старик, – поморщился Шактаэль, и старый вельможа сбавил тон.

– Вот каким способом ты решил вернуть величие Наара, глупый мальчик! – проговорил он, вцепившись в рукав Шактаэлю и неверяще вглядываясь в лицо. – Народ Кха снова поработит весь Сандарум, прольются реки крови. Неужели не понимаешь? Ты безумен?! Наар был сердцем их империи и процветал, но Кха не делились властью ни с одним из людей!

Шактаэль едва удержался от смеха. Он не хотел высмеивать деда.

– Ты будешь пересказывать историю мне? – сказал Шактаэль. – Мне?! Успокойся, старик, я осведомлен лучше всех историков. Я не собираюсь возвращать власть древних. Я и сам справляюсь.

– Что же ты хочешь от… них?

Шактаэль подумал, как сформулировать ответ, и пришел к единственному слову.

– Силу.

– Темные искусства для придворных чернокнижников? – Солохон вздрогнул от осознания того, что произнес.

– Ты меня задержал. Не становись у меня на пути.

Именно так. На пути, который только начинается.

– А если я не пущу тебя? – спросил старик, прищурившись, – расправишься со мной, убьешь?

Шактаэль утомленно провел ладонью по лицу. Ранки и ожоги, оставленные разбитым кальяном, защипало.

– Было бы жестоко выколоть тебе глаза, вырезать язык и бросить в темницу, как это делали в Четвертую эпоху. Так что да, я тебя убью.

Минуту они смотрели друг на друга. Пламя газовых светильников заставляло тени на их лицах двигаться и создавало иллюзию переменчивых гримас.

Старик медленно улыбнулся и сказал:

– Ты действительно приведешь Наар к былому величию. Не без моей помощи, конечно.

– Куда ж я без тебя, отец моего отца, – сказал Шактаэль и поцеловал старика в лоб.

За дверью в нижнюю галерею начиналась тьма.

Шактаэль шел вперед, выставив руку, пока не коснулся гладкого оникса. Статуя, единственная во всем зале. Он сделал еще три шага и нащупал стеклянную поверхность – осколок сферы Тидира, которую уничтожили рыцари в руинах Марракхи. Этот фрагмент был самый крупный из уцелевших. Его установили вертикально, как будто статуя смотрелась в ростовое зеркало.

Сфера Тидира безвозвратно уничтожена идиотами-рыцарями. Разве можно надеяться, что осколок сохранил хотя бы некоторые свойства могущественной энигмы Тидира Знающего?

Шактаэль установил свечу теней за статуей.

Но если ритуал сработает… Не окажется ли успех одновременно и последним мгновением его жизни? На подобное не осмеливался ни один современный чернокнижник. Шактаэль поймал себя на дрожи в руках и унял ее, сделав несколько глубоких вздохов.

Зажженная спичка явила из темноты три предмета: свеча теней, статуя Кха, осколок черной сферы. Шактаэль поднес язычок пламени к фитилю свечи и затаив дыхание наблюдал, как тот расцветает эфирным светом. Свет и тени замелькали по залу, будто он вращался, улетая в безграничную тьму, лишенную верха и низа. У Шактаэля закружилась голова, он не мог различить, то ли слышит потусторонний гул, то ли звенит в ушах абсолютная тишина.

Статуя, встретив спиной сияние свечи, отбросила на осколок сферы тень. На блестящей поверхности тень обрела человеческие очертания и провалилась внутрь, сливаясь с отражением. Фигура внутри вздрогнула и приподняла ладони, разглядывая их, как человек, осознавший себя во сне.

Шактаэль зачарованно глядел на нее. Выше всех людей, что ему доводилось видеть, даже рослых северян из Баргена, но при этом тонкая и изящная, как жертвенный кинжал. Даже в отражении на черном стекле был заметен зеленовато-оливковый оттенок ее холеной кожи.

Он попытался расстегнуть пуговицу своей сорочки, но руки дрогнули, и он рванул ворот – пуговицы брызнули на пол и защелкали, подпрыгивая. Обнажив грудь, Шактаэль, не отрывая взгляда от Безымянной Царицы, нащупал медальон и вытянул его перед собой, чувствуя, как цепочка врезалась в шею. Царица Кха подалась вперед, глаза сощурились, в них мелькнуло узнавание. И, как показалось Шактаэлю, боль и надежда.

Песочные часы, изображенные на эмали медальона были гербом Наара, однако такими медальонами в Четвертую эпоху владел только круг избранных людей, приближенных к властителям Кха. Если кто и имел право взывать к народу Кха, то только муж из колена Хараль.

Безымянная Царица что-то сказала, но губы шевелились в тишине. Шактаэль покачал головой и коснулся ушей. С минуту они смотрели друг на друга, ища в глазах невысказанные слова. Наконец, Шактаэль медленным движением прижал медальон к сердцу и позволил себе улыбку. Ему показалось, что ее губы тоже дрогнули, но настолько неуловимо, что заставляли смотреть на них в сомнении и надежде.

Она протянула к нему руку. На длинных изящных пальцах мерцали кольца из электрума. Шактаэль встал на одно колено и припал губами к руке, чувствуя холодную поверхность зеркала. Оставив дыханием запотевший след и отстранившись, он заметил, что рука сложена не для поцелуя, а в жесте. Палец указывал вниз, к ее ногам.

Шактаэль поднял взгляд и к своему облегчению не увидел никакой бестолковой улыбки. Губы ее чуть вытянулись будто для поцелуя, в глазах разгоралась нега, триумф и предвкушение возвращения. Шактаэль прикрыл глаза, растягивая сладкий момент между приказом и его исполнением. В эти секунды он ощутил отдохновение, какое не испытывал за все ночи сна. Его власть, не дающая покоя и выматывающая нервы всю жизнь, обрела противовес, приводя мысли и чувства к гармонии и открывая путь первобытной силе, рвущейся на волю из глубин его сущности.

Он чувствовал, как содрогается от нахлынувших чувств, словно позвоночник превратился в вибрирующую струну. Да! Он продолжит исследования с десятикратной силой, найдет способ общения с Безымянной Царицей, вернет ее в этот мир, а вместе с ней – тайны народа Кха. Старые времена вернутся, и Наар вновь подчинит континент при их совместном правлении – царя и царицы.

***

Путеводитель по моим книгам

Омлет из яиц со сливками, травами, приготовленных на равномерном огне для получения хрустящей золотистой корочки. Некоторые даже утверждают, что этот простой рецепт произошел в Фейвалде, Царстве Фей сеттинга Забытых Королевств.

Яйца — один из самых универсальных продуктов – вариациям практически нет предела. Единственный трюк с этим рецептом — убедиться, что у вас есть подходящая сковорода!

Время подготовки: 10 минут. Время приготовления: 35 минут. Общее время: 45 минут.

По ингредиентам:

• 9 яиц
• ¼ стакана сыра пармезан
• ⅓ стакана мелко нарезанной смеси свежих трав
• ½ ч. л. соли
• черный перец
• 2 ст. л оливкового масла
• 1 луковица, мелконарезанная
• 140 г сыра Гауда

Убедитесь, что сковорода, которую вы используете, пригодна для использования в духовке при температуре до 200℃.

Сначала разогрей духовку до 200℃. Затем взбей яйца, сыр пармезан, зелень, соль и немного перца, пока смесь не станет однородной.

Смешав яичную смесь, нагрей сковороду на среднем или сильном огне и оливковое масло. Затем приготовь лук, часто помешивая, пока он не размягчится — около 3 минут. Предварительно также можно обжарить все остальные овощи и мясо (если есть).

Как только лук стал мягким, добавь яичную смесь на сковороду и готовь, не мешая, пока края не схватятся и в центре не появились пузырьки - около 1 минуты. Затем равномерно посыпь яйца кубиками сыра.

После поставь сковороду на среднюю решетку духовки и выпекай фриттату, пока центр не застынет и не вздуется - около 14 минут.

Вынув сковороду из духовки, достань фриттату и оставь ее остыть около 15 минут, затем разрежь.

Два вора решили ограбить дом фокусника. Ничего хорошего из этого, конечно, не вышло. (А что еще они ожидали найти в его сундуке?!) Рассказ не шибко хоррорный, но однажды его сравнили со страшными историями из песен "Короля и Шута", поэтому публикую его в CreepyStory.

Влажная от моросящего дождя ночь опустилась в объятья города, что тут же вспыхнул десятками масляных фонарей на мостовой. Свет огней расплескался по дорожной плитке, и плоские камни замерцали, таинственным образом оборачиваясь неровной чешуей дракона, улегшегося среди двухэтажных домиков.

Шальной ветер без устали бегал по улицам, стучался порывами в окна, подвывал в печных трубах, лохматил кроны деревьям, провожал поздних прохожих. Шлепнул кого-то по лицу мокрым дубовым листом и улетел бродить дальше, одинокий и беспечный.

С окраины города бежал мальчик. По лицу размазаны слезы, нижняя губа прокушена до крови.

– Грабят! – кричал мальчик. Из носа текло, в горле клокотало. Снова брызнули слезы.

Из-за угла выскочил стражник, руки распахнулись в отеческих объятьях.

– Ну-ну, что случилось?

Мальчик уткнулся лицом в твердую кольчугу, громко шмыгнул. Стражник похлопал по спине, отстранил. Мальчик задрал голову и увидел неожиданно строгий взгляд.

– Ну! Кто тебя грабит?

– Не меня, – пискнул мальчик. – Фокусника.

– Так. Где грабят, сколько разбойников?

– Дом грабят! Несколько дядек! Я видел, как они рыщут внутри.

– Все ясно, – сказал стражник, – разберемся. А теперь топай домой.

– Я пойду с вами!

– Нет, салага, спать пойдешь.

Стражник выглянул за край дома.

– Эй, Бальдер, иди-ка сюда, – окликнул он собрата по нелегкой ночной службе. Спросил мальчика: – А грабители тебя заметили?

– Похоже на то…

Подошел Бальдер. Лицо как обычно лоснится, а кольчуга еле сдерживает внушительный живот.

– Из-за чего переполох, Зеб?

– Малец видел, как грабят фокусника. Разбойники его засекли, надо поторопиться.

– Псин возьмем?

– А как же, – ответил Зеб и развернулся к мальчику. – Я же сказал – домой!

По улице раздавался мерный топот бегущих стражников. Зеб сжимал в руке поводок с рослым псом в металлическом ошейнике, Бальдер – сразу два: рвущиеся вперед собаки помогали бежать, не отставая от напарника.

– И какой припадок погнал грабить фокусника? – пыхтя, спросил Бальдер. – Карадок обыкновенный старик: ни денег, ни богатств.

– Лопух, – сказал Зеб. – Вот скажи, ты по какому поводу позавчера напился?

– Так смена была не моя, – не моргнув глазом, ответил Бальдер.

– А выходной выдался не только у тебя, но и почти у всего города. Бальдер, люди праздновали день летних бабочек! Целый день пляски, представления, приезжали артисты... Карадок привел публику в восторг. Кто бы мог подумать, что старик так подготовится к празднованию! Иллюзии, фантомные зверушки, бабочки разноцветные… Я гулял с семьей, еле выстояли к нему очередь. И никто из нас не пожалел. Что уж и говорить, старый фокусник собрал уйму денег.

Бальдер изверг несколько ругательств и дальше бежали молча. Жилище фокусника располагалось в самом конце улицы, путь предстоял неблизкий.

Ночные прохожие тревожно оборачивались на стражников, косились на громадных псов. – «Неужели что-то заставило Бальдера побежать?» – «Кто бы мне сказал, я бы не поверил!». – «Вот если бы за ним гнались эти псы… ты видел, какие морды?!»

Собаки действительно обращали на себя внимание. Распаленные спешкой, они превратились в первобытных зверей, обезумевших от погони: оскаленные морды хохочут, упиваясь радостной злостью; глаза ищут жертву.

Поводки натянулись, как тетива хорошего лука, вот-вот лопнут и хлестнут обрывками по лицу. Запястья у стражников побелели, но дикость псов воодушевляла, придавала сил. Даже Бальдер почувствовал себя матерым охотником – обладателем невесомых ног и весомых мышц.

Из темноты проступили очертания дубовой рощи. Стражники сходу вломились в толпу деревьев – дом Карадока прятался здесь. Склизкие от мороси деревья обступили, наклонились, рассматривая пришельцев. С крон задумчиво шлепались холодные капли заблудшего дождя. Среди деревьев мрак сделался влажным, загустел, будто мертвецкая кровь.

Бальдер отстал от соратника, попридержал собак. Прошелся лацканом по лбу, пот перестал заливать лицо. Стражник шумно и с хрипом выдохнул, огляделся. Казалось бы, роща совсем небольшая, а темно, словно от пробежки лопнули глаза.

– Погоди, Зеб! – крикнул Бальдер в темноту. – Я зажгу факел.

Никто не ответил.

– Зеб!

– В жопу факел, – донеслось спереди. – Иди сюда.

Бальдер пошел вперед. Совсем скоро деревья расступились, и он увидел Зеба. Тот стоял, скрестив руки на груди, и смотрел на жилище фокусника. Пес не находил себе места, беспокойно тянул носом воздух, фыркал. Бальдер понял, что идея с факелом, в самом деле, неуместна. Из окон двухэтажного домика вырывалось пламя.

***

Карадок сидел в кресле и наблюдал за разбойниками. Сделать он ничего не мог, руки были намертво привязаны к подлокотникам. Сначала фокусника связал юноша с длинными волосами и аристократическим лицом, связал так неумело, что Карадок освободился бы в считанные мгновения. Но узлы проверил второй разбойник, и теперь руки фокусника благополучно онемели.

– Сопляк, – сказал разбойник, затягивая последний узел. Иначе сообщника он и не величал. Лишь однажды назвал Фабианом, чему тот весьма обрадовался. – Если не можешь спокойно убивать, узлы надо освоить получше.

– Я освою! – сказал Фабиан, заглядывая через плечо.

Разбойник промолчал и поднялся с корточек. Выпрямившись, он все равно остался значительно ниже сообщника, не достав Фабиану и до плеча. Блестящую лысину обрамляют жгуче черные волосы, сальные настолько, что ими можно начищать сапоги или оружие. Широкие брови основательно срослись на переносице, выдавая иноземца. Грабитель в представлении не нуждался, Карадок знал его, как и многие в этом городе. В доме фокусника объявился Ржавый – ренегат, покинувший гильдию воров по моральным соображениям. Точнее, в силу отсутствия таковых. Ходили слухи, что он кузен самого Винсента, главы гильдии.

– Порыскай наверху, нижний этаж я беру на себя. И за клиентом пригляжу, – сказал Ржавый.

Фабиан схватил протянутый мешок и поспешил вверх по лестнице. Ржавый проводил его взглядом и принялся за работу.

Через десять минут грабитель обыскал все. Теперь на полу валялись ящики из комода, черепки разбитой посуды, дешевая одежда, книги (на книжных полках действительно оказалась пара тайничков). Как Ржавый и ожидал, нашлось множество занятных побрякушек непонятного назначения, но притягательной наружности. Последнее пространство вещевого мешка он укомплектовал ценной утварью и украшениями.

– А где, собственно, прибыль с праздника? – осведомился Ржавый у фокусника.

Карадок мельком взглянул на суровое лицо и промолчал. Высокомерное поведение не удивило Ржавого, он деловито достал нож. Лезвие застыло, упершись в кадык фокусника.

– Считаю до трех. Раз, два…

Ржавый сощурился.

– Три?

– Эй, ты чего? – воскликнул Фабиан, возникший на верху лестницы.

– Я? Подумал, не прячет ли он деньги в горле. Фокусник ведь, – улыбнулся Ржавый.

– Я нашел деньги, нашел!

Ржавый убрал нож, взвесил взглядом мешок сообщника.

– Тогда уходим, – пожал он плечами, – все, что ты упустил на втором этаже, остается на твоей совести. Когда будешь работать в одиночку, ответственности будет еще больше.

– Я понимаю. Да.

Когда Фабиан проходил мимо фокусника, Ржавый жестом остановил, кивнул на пленника.

– Но рано или поздно тебе придется научиться убивать.

Фабиан побледнел.

– Я смогу, когда это будет необходимо. Я уверен.

– Нет, сопляк, все иначе, – сказал Ржавый нравоучительным тоном. Когда покойный отец Фабиана растолковывал элементарные вещи, голос его принимал такие же уставшие интонации. – Прежде всего, необходимо научиться. Иначе ты не сможешь убить в критический момент.

– Почему?

– Если единственным выходом из ситуации станет убийство, у тебя будет достаточно других забот и переживаний, разве не понимаешь?

Фабиан замолчал и уставился в пол. Но глаза упрямо поворачивались в сторону пленника. Чувствуя, как сердце начинает отчаянную скачку, Фабиан выдохнул:

– Хорошо. Но не сегодня.

– Благородное отродье! – гаркнул Ржавый и сплюнул на пол. – Это что, аристократические корни бунтуют? Воспитание?

Фабиан что-то пробормотал, но Ржавый нервно отмахнулся и принялся ругаться на чужом языке. Внезапно наставник осекся, взгляд метнулся на открытое окошко. Там действительно что-то мелькнуло – Фабиан и опомниться не успел, как Ржавый уже подскочил к окну, в руке блеснул нож. Раздался вскрик, зашуршала мокрая трава, хрустнул кустарник. Ржавый досадливо всмотрелся в ночь и отошел от окна.

– Ну вот, сопляк. Нас засекло малолетнее существо. Теперь оно позовет стражников. Хватай улов и пошли.

Они были уже в дверях, ночь дыхнула прохладной моросью, когда Ржавый хлопнул себя по лбу:

– Ах да, чуть не забыл, – сказал он, растягивая слова. – Теперь убить клиента просто необходимо!

– Зачем? – встрепенулся Фабиан, решивший, что обстоятельства замяли этот вопрос. Ржавый решил иначе.

– Стража найдет нас по горячим следам, сопляк.

– Но ведь никто не знает про… наш путь отхода.

– Верно! – громко сказал Ржавый и повернулся к фокуснику. – Старик понятия не имеет, что мы сплавимся на плоту вниз по речке и укроемся в деревне у пекаря Бертеля!

Фабиан замер, широко распахнутые глаза уставились на довольного сообщника. Тот подмигнул:

– Теперь выбора нет.

Фабиан хотел броситься на Ржавого, повалить и бить плешью об пол, пока тот не перестанет ухмыляться. Но последствия такой выходки были очевидны. Фабиан не сомневался, проделка стала бы последним поступком в его жизни.

– Но ведь у тебя тоже нет выбора, – сказал Фабиан, поражаясь твердости голоса. – Если я не убью, работу сделаешь ты.

Он уже приготовился получить оплеуху, но Ржавый усмехнулся:

– Меня тошнит от твоих принципов, но сообразительность я ценю.

«Сегодня не придется никого убивать, Ржавый снова возьмет это дело на себя, – подумал Фабиан и вдохнул душистый ночной воздух. – Слава небесам».

Между тем Ржавый невозмутимо продолжил:

– Естественно, я – сообразительней.

Наставник прошел внутрь дома, снял с комода усеянный горящими свечами канделябр. Отрешенно поставил рядом со шторой. Оранжевые язычки пламени похотливо прыгнули на тяжелую ткань, принялись нетерпеливо облизывать.

– Теперь выбор такой: либо фокусник сгорает заживо, либо ты применяешь нож. Все, выходим, – сказал Ржавый и вышел под ночную морось.

Фабиан несколько секунд не мог оторвать взгляда от пожирающего шторы пламени, затем взвалил мешок на плечо и выскочил из дома. Сердце колотилось, мысли беспорядочно суетились. Встретившись с пытливым взглядом, Фабиан фыркнул и молча пошел в сторону реки.

Разбойники не прошли и десяти шагов, как Фабиан остановился у мшистого валуна, мешок шлепнулся в мокрую траву.

– Хорошо, – сказал Фабиан и побежал назад.

– Жду здесь недолго, – предупредил Ржавый и ободряюще добавил: – Наконец-то повзрослеешь.

В доме оказалось жарко и сухо, как в парилке. Огонь вел себя на удивление смирно, горячими волнами ползал по стене, да и только. Оберегая ноздри от жара, Фабиан задышал ртом, вдыхая воздух помаленьку, словно отхлебывал горячий чай. От сырой одежды пошел пар, тело взмокло. Почувствовав запах горелых волос, Фабиан спохватился и накинул на голову промокший капюшон.

Хрустя черепками разбитой посуды, Фабиан подошел к фокуснику, тот встретил разбойника грустной улыбкой. Фабиан отметил, что ярмарочный маг не носит положенной бороды, гладко и чисто выбрит, а серые волосы аккуратно уложены за уши. На разбойника смотрели спокойные глаза уставшего человека. Ничего сверхъестественного, как у магов из россказней, во взгляде не обнаружилось, лишь мерцал в глубине зрачков огонек загадки.

Разбойник достал нож, крепко сжал обмотанную кожей рукоять. С трудом задавил желание оправдаться перед смертником, стиснул челюсти, чтобы не заговорить. Острое клиновидное лезвие, казалось, зазвенело в предвкушении крови. Фабиан утер струившийся пот.

– Тебе этого так хочется, м? – спросил Карадок мягким голосом.

– Просто у меня нет выбора, – сказал Фабиан и зажмурился от досады: говорить в такой ситуации нельзя.

– Я могу предложить тебе превосходный вариант, юноша.

– О чем вы говорите?

– Освободи меня, и…

Фабиан зло рассмеялся. Конечно, он куда наивнее матерого Ржавого, но на такие формулировки  ведутся только малые дети. Неужели впечатляющее самообладание фокусника дало слабину, и он решил прибегнуть к самым примитивным попыткам спастись?

– Кажется, ты меня не понял, юноша. Я предлагаю покровительство. Освободишь меня, и я возьму тебя в ученики.

– Фокусам обучать меня вздумал? – спросил Фабиан, старательно накручивая в себе злость.

– Нет. Я маг и мне требуется ученик. Я вижу, что ты… пригоден для этого.

– Ты просто смешон, старик! – крикнул Фабиан, – мне не пять лет, чтобы кормить меня такими байками!

– Ты кричишь, но веришь, что я говорю правду, – мягко сказал Карадок. –  Ты надеешься на это. Разбойничье искусство тебе не дается… твое естество упирается всеми четырьмя лапками.

Фабиан отвел взгляд. Новая жизнь может начаться прямо здесь и сейчас. Снаружи ожидают лишь Ржавый да рисковая жизнь бродяги. А этот фокусник действительно откровенен. Фабиан словно во сне взмахнул ножом, острие  вонзилось в тугие узлы веревки.

И тут же сознание резанула свежая мысль: фокусник весьма лихо провел его. Старик заметил, как тяжело дается ремесло, какой суровый наставник. Краем уха услышал о благородном происхождении, сыграл на вечных мечтах… Ярмарочный гипноз!

Пламя медленно обволакивало нижний этаж, еще чуть-чуть, и дорога назад будет отрезана. Со всех сторон давил жар. Глаза щипало от дыма. Дыхание давалось с трудом, носоглотку обжигало раскаленным воздухом и едким дымом.

– Извините, но мне пора, – сказал Фабиан истончившимся голосом. – Сейчас я вас убью, чтобы вы не мучились.

Губы Карадока разъехались в широкой, но все такой же грустной улыбке.

– Как тебе угодно, юноша. Однако за то, что ты вернулся облегчить мои страдания, тебе полагается небольшая благодарность. Все-таки ты оказываешь неоценимую услугу.

Уже занеся нож для решающего удара, Фабиан насторожился и с недоверием посмотрел на старого фокусника.

– В западной роще я закопал клад. Я понимаю твое недоверие, но просто не хочу, чтобы сокровище сгинуло, – сказал Карадок.

– Где именно зарыто сокровище? – сощурился Фабиан.

– В нагрудном кармане карта.

Фабиан с опаской протянул руку, нащупал краешек пергамента. Медленно потянул, опасаясь ловкого фокуса от хитрого старика, но подвоха не оказалось. В ладонь лег аккуратный пергаментный лист.

– Обещаю, ваш клад не пропадет, – сказал Фабиан и отчаянно резанул фокусника по горлу.

Удар удался на славу, лезвие распороло горло мягко и глубоко. Фабиан отдернул левую руку, но карта все равно окропилась яркими брызгами. Фокусник не издал ни звука. Хотя, возможно, звуки заглушил пожар, что прямо-таки озверел после убийства, сумасшедшее пламя развернуло стремительную экспансию.

«То-то Ржавый ошалеет, когда ознакомится с плодами моего благородства», – подумал Фабиан, выбегая из пекла в прохладную ночь.

Быстрым шагом, пиная высокую траву, Фабиан пошел к речке. Ржавого у валуна не оказалось, уже ушел вперед. Даже помог с поклажей, что правильно: с минуты на минуту явятся стражники, мешкать нельзя. Фабиан перешел на бег.

Упругая земля начала похлюпывать, почавкивать, превращаясь в ил. По сапогам захлестала жесткая осока. Пробежав еще немного, Фабиан оказался на берегу тихой речки.

Огляделся, нашел их неприметный причал. Тщетно вглядевшись в темноту, тихонько свистнул. Не получив ответа, побранил себя за тупость: ну кто у речки подает условный сигнал свистом? Дважды квакнул.

Не веря страшным мыслям, разбойник пошел в темноту, на гнилые доски причала. Подойдя к самому краю, Фабиан потянулся ногой к плоту. Сначала нога ушла в пустоту, заставив сердце облиться холодной кровью, но вскоре подошва коснулась твердого дерева. Фабиан выдохнул и шагнул на плот.

***

Спина Фабиана скрылась в красноватом от пламени нутре дома, и Ржавый уселся на валун. Левое плечо дьявольски ныло от сырости. Ржавый ласково потрепал воспаленный сустав, тяжело вздохнул.

«Совсем себя не жалеешь, дружочек, – подумал разбойник, – Торстен опять продал поганую мазь, а ты все равно пошел на заработок. А ради чего? Золотишко? Бывали рыбки покрупнее. Все дело в подмастерье, сопляка надо тренировать, закалять. Никак не оперится птенчик. Дурное воспитание высшего света, что поделаешь. Вместо перьев лезут прыщи. М-да. Чего он там возится так долго? Неужели болтает со стариком? Хе-хе, нет, такой тупости не проявит даже Фабиан. А ведь скоро притопают стражники. Сегодня смена жирного свинтуса Бальдера, это на руку, хе-хе, – Ржавый достал из-за пазухи фляжку, хотел было глотнуть, но лишь понюхал. – Еще в деле, а уже тянешься к пойлу, дружочек. Сколько собратьев погибло, допустив эту халатность на работе? Туда им и дорога, задницам ослиным. Дело кончено, когда выручка полностью потрачена, дружочек».

Ржавый поднялся, размял шею. Стражников нет, Фабиана нет. Но разбойник не сел.

«Итак, время решительных мер, – подумал он. – Почему бы не завершить обучение прямо сейчас. Для моего коронного урока момент просто идеальный. После него сопляк либо враз оперится, либо останется соплей».

Ржавый забросил свой мешок на здоровое плечо, ношу Фабиана – на больное. Сустав клюнула резкая боль, но Ржавый не позволил себе даже зашипеть. «Чего только не вытерпишь ради подмастерья, – вздохнул разбойник. – Ну, вот и все. Мне – скромная плата за обучение, ученику – последний урок».

Перейдя на быстрый и бесшумный бег ночного зверя, Ржавый растворился в сырой тьме. Больше Фабиан никогда его не видел.

***

Фабиан по уши погрузился в черную воду. То, что он принял за плот, оказалось корягой, прибитой к причалу течением. Вдоволь наглотавшись холодной воды, Фабиан выполз на берег, руки по локти погрузились в вонючий ил. Разбойник выдернул их и чуть не заскулил от жгучей, как крапива, обиды. «Ржавый позарился на деньги, найденные у фокусника, – подумал Фабиан. – Вот паскуда! Не имеет границ подлость человеческая».

Вспомнив, что убил фокусника, Фабиан осатанело замолотил кулаками по илистому берегу, перемежая удары словами, о смысле которых мог только догадываться. Утихомирившись, он поднялся с колен, тощий и грязный. Мутным взором оглядел окрестности и побежал, подальше от дома Карадока.

Споткнулся, упал в траву. «Зато у меня есть клад», – вспомнил Фабиан. Пальцы судорожно нащупали мокрый пергамент. Осторожно, стараясь не повредить карту, Фабиан извлек ее из внутреннего кармана. «Свет для карты, заступ для клада», – рассудил он и отправился на поиски того и другого.

***

Лесная почва легко поддалась лопате, за считанные минуты на окраине западной рощи образовалась внушительная ямина. «Даже гробовщик Тибальд не вырыл бы прытче», – с гордостью отметил Фабиан, – а ведь ему не попадаются такие здоровенные корни».

Ночь побледнела, встречая строгое утро. Времени оставалось все меньше. Разумеется, пожар сбил с толку собак, отвлек стражников, но лишний раз рисковать не хотелось. Все-таки грязный человек, бредущий наутро после дерзкого грабежа с кладом подмышкой, мог вызвать подозрение стражников. К тому же Фабиан успел засветиться как вор и грабитель. Не чувствуя утреннего холодка, разбойник ритмично копал.

Настал тот триумфальный момент, когда лопата чиркнула по твердому. Едва не завопив от ликования, Фабиан принялся окапывать находку по краям. Теперь мысли целиком поглотило содержимое клада, что мало-помалу начал принимать очертания сундука.

«Ржавый не знал, что теряет, когда бросал меня, – подумал Фабиан и усмехнулся. – В лысой башке многовато прозы, чтобы даже помыслить о таком. Да я и сам не ожидал. Правда с фокусником получилось нелепо и противно. Я убил чуть ли не напрасно. Хотя, – разбойник постучал лопатой по крышке сундука, – Карадок оценил. Пожалуй, единственный человек, понявший меня…

…и я его убил, – завершил мысль Фабиан и закусил губу».

Основательно обкопав клад, Фабиан отбросил заступ и вцепился в край сундука. Опасение, что в сундуке окажутся книги, не подтвердилось – значительная тяжесть явно им не соответствовала. Фабиан чуть не надсадил спину, вытаскивая сундук, что упрямо хотел остаться в земляной темнице. Наконец, он выволок махину, окованные металлом края впились в лесной мох.

Сундук величественно застыл среди стволов деревьев, темный и суровый. Казалось, он недоволен, что его потревожили, выставили на обозрение. Первые лучи восхода таинственно поблескивали на металлической окантовке. «Такой не унести, – заключил Фабиан и выругался. – Хорошо, что отмычки с собой».

Наклонившись к увесистому навесному замку, Фабиан с облегчением обнаружил простейший механизм. Такие замки обычно делают для отпугивания олухов, привыкших открывать запертое посредством лома. Помня, что перед ним клад фокусника, Фабиан внимательно осмотрел замок на предмет ловушек. Затем обошел сундук, изучил шарниры. Утро наступило, и спешить было некуда. Теперь значение имело не время, а качество взлома.

Удостоверившись в безопасности, Фабиан извлек два изогнутых стерженька и погрузил их в скважину. Внимание сконцентрировалось, взгляд затуманился, губы приоткрылись. Фабиан чувствовал и слышал только происходящее в замке: тактильные ощущения в пальцах создавали в сознании схему механизма, ухо почти касалось холодного металла, фиксируя каждый звук. В вышине деревьев раскашлялась ворона, но Фабиан даже не заметил – что-что, а замки Ржавый вскрывать научил. Разбойник затаил дыхание и надавил на отмычку. Щелкнуло, дужка замка подпрыгнула.

Фабиан снял замок, глубоко вдохнул и потянул выпуклую крышку вверх. Разглядев содержимое, Фабиан сдавленно вскрикнул, отпрянул. Потерял равновесие, упал. Затылок врезался в дерево.

Не веря своим глазам, разбойник наблюдал, как из сундука торжественно поднимается человеческая фигура, неторопливо разминается. Гладко выбритый, с серыми волосами, уложенными назад, на Фабиана взглянул фокусник Карадок. Живой и здоровый.

– Как тебе такой фокус? – холодно осведомился Карадок.

Голос подвел Фабиана, из горла донесся лишь слабый сип. Фокусник улыбнулся сдержанной улыбкой, с которой он обычно принимал аплодисменты.

– Как видишь, я не лгал про магию.

– Я…

– Ты?..

– Я согласен стать вашим учеником, – сформулировал Фабиан.

– А разве тебе кто-то предлагает, юноша? – поднял брови маг.

Фабиан осекся. Карадок вышагнул из сундука и невозмутимо двинулся прочь. Понимая, что остается ни с чем, Фабиан взмолился:

– Но я же вернулся в горящий дом!

Фокусник остановился и медленно развернулся.

– Точно. Чуть не забыл вернуть долг, – сказал он и вскинул руку.

Полыхнула белая молния – птицы в панике сорвались с веток и унеслись прочь, отчаянно крича – Фабиан рухнул на землю. В груди зиял черный обугленный провал.

***

Рассказ давнишний, приглашаю познакомиться с новыми книгами. Кстати, вор по кличке "Ржавый" перекочевал в другие мои произведения и стал одним из постоянных эпизодических персонажей. Мол, если где-то украли нечто особенное, то не обошлось без Ржавого. Привет авантюрным историям из D&D.

Например, здесь на артах художника Jakub Różalski бабушка доступно объясняет чудовищу в чем оно не право и куда ему идти.

Я вырос на классическом фэнтези (эпике, героике) и фантастике. В нулевые отечественный рынок заполонило городское фэнтези и то, которое про попаданцев, да не только заполонило, но и вытеснило классические поджанры. Многообразие, конечно, осталось, но все мы знаем топовых фантастов того времени, которые чаще стали выпускать книги в модных жанрах. В сетевой литературе эта тенденция еще сильней.

Лично я скучаю по автономным фэнтези-мирам, в которые никто не попадает (разве что воображение читателя) - по оригинальным волшебным мирам со своей историей, законами и настоящими героями. Я и сам писал что-то такое, в духе Хобб и Ротфусса, но сейчас не об этом.

На мой взгляд, нынче проходит новый виток, на котором былые попаданцы и магические академии уже кажутся добротным фэнтези. В сетературе и самиздате жанр фэнтези в массе своей представлен бояръ-аниме и попаданцами, которые попадают в максимально клишированные фэнтези-миры. Бутафорское фэнтези, рояли, Марти Сью, вы знаете.

Эту ситуацию я решил отразить в своей новой книге "Возрождение Орсона". Начинается она с того, что фэнтези-мир главного героя уничтожен... попаданцем. Попаданец не хотел разрушать мир, он вообще мало чего хочет, если это выходит за рамки животных общечеловеческих потребностей. Однако он удачлив и всегда побеждает, вокруг него искажается судьба, он чужд миру с героями (мечами и магиями), поэтому мир не выдержал. А попаданец "попал" в очередной мир.

Вот только за ним вдогонку идет Орсон - лорд Хаоса, Тьмы и Цветов, некогда живший в разрушенном фэнтези мире. На новом месте он вынужден переродиться в теле подростка-аристократа, вернуть свою силу, обрести власть и... Многие сейчас узнали типичный художественный ход из бояръ-аниме, да?

Однако книга относится к боярке лишь условно (я бы сказал, что это иссекай, чтобы не вставать на одну полку с тем, что на отечественном рынке называется бояръ-аниме). На деле же это оригинальное фэнтези, в том виде, в каком я его понимаю (разве что слегка облегченное, так сказать, лайт-версия в духе сетературы).

Выложу тут пролог.

***

Я летел на драконе, а мимо проносились парящие в бездне островки земли. Совсем недавно здесь простирались долины, горы и леса, и море манило путешественников загадочным горизонтом. Эльфы пели в рощах и изучали природную магию, гномы стучали молотками в недрах, короли людей строили замки, считая их вечными. Бывало, мирную жизнь нарушали судьбоносные войны, раз в эпоху восставало древнее зло и приходили герои, обновляющие мир. Так вершился круг жизни, и никакие горести мира не были окончательными. Но сейчас все иначе. Мой мир умирал навсегда.

Даже я, лорд Хаоса, Тьмы и Цветов не мог этому помешать. Я не вполне понимал, как такое могло произойти, но знал того, кто способен все объяснить. Если он еще жив. Хотя, если жив я, то хранитель Хеседин – тем более.

Туман и дым смешались в единое удушливое марево, заполняющее все пространство. Природные циклы сбились, и темные тучи хаотично бродили от горизонта к горизонту, словно разбредшееся стадо. Кончиками пальцев я заранее ощутил напряжение. Грянул гром, по небу словно трещина пробежала ветвистая молния. Между рогов дракона полыхнула желто-голубая дуга, тот в ответ лишь рыкнул. Я вдохнул запах разряда и покачал головой. Когда-то гроза предвещала радугу и солнечный день, но сейчас это была агония.

На меня надвигался огромный парящий остров. Ветер завывал в развалинах города, трепетали кроны деревьев с пожухлой листвой. Я прислушался: криков гибнущих людей и животных уже не было. Дракон изогнул крылья, уходя вправо и вниз. Передо мной пронеслись слои породы, похожие на срез слоеного пирога: плодородная почва, песок, глина, гранит, а снизу – капающая раскаленная лава. Словно кусок плоти, вырванный из живого тела. Я бы с удовольствием вырвал такой кусок из того, кто во всем этом виноват! С тяжелым гулом остров проплыл сверху. Сгусток лавы упал мне на плечи, и я небрежно стряхнул его. Огненные капли стекли с красной мантии, не причинив никакого вреда.

В свете багрового солнца, напоминающего последний уголь прогоревшего костра, я наконец-то увидел башню. Островок, где она стояла, застыл в пространстве, удерживаемый силой хранителя. Пролетавшие комья земли огибали невидимый купол. Я направил дракона к порогу башни.

Дракон рухнул на землю и бессильно распластал могучие крылья, способные накрыть деревню средних размеров. Я спешился и подошел к громадной морде. Оранжевые глаза взглянули в мое лицо, закрытое золотой маской.

"Ну вот и все", – раздался у меня в голове голос дракона.

– Прощай, друг, – сказал я.

Дракон медленно выдохнул, исполинское тело застыло и обратилось в цельный камень – бесценный кристалл, осколки которого спустя мириады лет могли бы раскопать новые цивилизации, если бы у этого мира существовало будущее.

Я подошел к дверям башни. Несколько эльфов сидели на траве и меланхолично созерцали закат мира, а к стене устало прислонился двухметровый рыцарь в черных латах. Мой гвардеец, последний из легиона. Он отсалютовал, приложив руку к рогатому шлему. Я похлопал его по плечу: мое последнее приказание выполнено, теперь он свободен.

– Хранитель ожидает вас, лорд, – сказал один из эльфов, покосившись на темного паладина. Сейчас старые распри были забыты.

Я кивнул и поспешил наверх, оставив странную компанию наблюдать за апокалиптическим пейзажем.

Хранитель Хеседин стоял у окна и смотрел на солнце. Слабое и угасающее, оно окрашивало его седые волосы и бороду в багровый цвет. Я выше на голову любого из северных варваров, а рядом с его согнутой временем и заботами фигурой и вовсе казался великаном.

– Давно не виделись, Орсон, – сказал хранитель.

– Без малого сотню лет, – ответил я. – Откуда ты знаешь мое настоящее имя?

Никто так не называл меня уже лет пятьсот.

– Ты за советом пришел именно потому, что я знаю многое.

– Действительно.

– Времени мало, спрашивай.

– Насколько мало?

Хранитель молча показал взглядом на свою ладонь, где сжимал красный шар величиной с яблоко. Он приподнял руку, чуть нахмурился, и шар стал ярче. Одновременно с этим солнце за окном окрасилось оранжевым и засветило сильней. В другой руке Хеседин держал шар из глины.

– Надолго меня не хватит, – сказал он.

– Помочь? – Я протянул руку и раскрыл ладонь в латной перчатке. – По крайней мере одну сферу я смогу удержать.

– Бессмысленно.

– Как-то можно это остановить, починить? – спросил я.

– Нет. Уж ты-то, лорд Хаоса, должен понимать.

– Это не хаос, – сказал я, показывая в окно. – Это абсолютная энтропия.

Хранитель приподнял брови.

– Какие ученые слова ты знаешь.

– Доводилось изучать высшую магию, – ответил я, не уточняя, что осилил только два трактата.

– Что ж, тогда я смогу тебе объяснить, в чем дело.

Оказалось, что всему виной один-единственный человек, пришедший из иного мира. Даже не пришедший, а попавший сюда случайно. Обычный парень, ничем не выделяющийся в собственном техногенном мире, попал в наш мир десяток лет назад. Ведомый необычайной удачей во всех делах, он стал великим героем, однако отличался от героев нашего мира. Им двигали приземленные мотивы, логика поведения была чуждой. Само его появление было нонсенсом, и с миром что-то произошло.

– Неужели он настолько силен, что разрушил мир? – спросил я. – Такое не под силу даже богам, а о нем я и не слыхал. Он лорд каких-то сил?

– Он могущественный воин и маг, но дело не в силе. Он как алмазная песчинка, попавшая внутрь точного механизма, – сказал Хеседин. – Проблема в самом его существовании. Он словно клин, вонзившийся в наш мир и расколовший его на части.

– Почему ты не выбил этот клин, не убил его? Ты же хранитель этого мира!

Хеседин вздохнул.

– Когда я говорю о его удаче, это не просто фигура речи. Его судьба искажает причинно-следственные связи, нарушает логику. Он неуязвим и всегда побеждает, но не из-за своей силы или ума, а… просто так.

– Бред какой-то, – сказал я, но вспомнил, с кем разговариваю, и добавил: – Быть может, я чего-то не понимаю, мудрейший? Высшая магия?

– А ты не безнадежен, – чуть улыбнулся хранитель. – Безусловно, задействованы силы судьбы, но управляющие не миром, а мирами. В этом даже я не компетентен: не мой уровень ответственности.

– Силы судьбы? – уточнил я. – Нечто подобное я чувствовал, но никогда не изучал.

– Такого раздела нет ни в одной из магических наук, однако каждый живущий смутно понимает, о чем речь. Рука судьбы особенно заметна, когда кто-то совершает невозможное. Например, кто бы мог подумать, что тысячу лет назад простой сельский бард вдруг пойдет путями силы и станет лордом Хаоса, а затем свергнет повелителя Тьмы и присвоит его силу.

Я на мгновение замер, обратившись мыслями к былому. И улыбнулся.

– Да, – вздохнул хранитель. – Теперь нам только и остается вспоминать прошлое.

– Нет, – ответил я.

Повисла пауза. Хеседин внимательно смотрел на меня. Казалось, что моя золотая маска, оберегающая внешний мир от силы лорда, совсем не помеха его взгляду.

– Я его уничтожу, – сказал я. – Скажи, где он, и я это сделаю.

– Наш мир уже ничто не спасет от гибели, – сказал хранитель.

Я сжал кулаки, латные перчатки скрипнули металлом.

– Как и Разрушителя ничто не спасет от меня.

– Должен сказать, что так называемый Разрушитель уничтожил мир ненамеренно. Он оказался не в то время и не в том месте.

– И что с того? Если он отравил наш мир, пусть даже не специально, то мир имеет право убить его. Таково священное право любого живого существа. Все-таки ты слишком миролюбив, мудрейший.

– Да нет, я разделяю твой взгляд, лорд. Я и сам намеревался просить тебя об этой услуге. Но по другой причине.

– Какая еще может быть причина?

– Разрушителя здесь нет. Он сбежал в другой мир.

– Вернулся к себе?

– Если бы. Самостоятельно или по воле той силы, которая забросила его к нам, но он переместился в очередной мир.

– Болезнь распространяется! – сказал я.

– Можно сказать и так. Я оплакиваю наш мир, но как хранитель я радею и о других мирах. Поэтому я хочу, чтобы ты остановил Разрушителя и спас тот мир, куда он пришел.

Я хмыкнул.

– Для такого дела больше подошел бы герой или избранный.

– Все герои мертвы, – сухо сказал хранитель. – Но дело в другом. Сила истинного героя не может быть направлена на месть, а лорд… Скажем так, сила лордов не налагает моральных ограничений.

Я провел рукой по золотой маске. Я так привык к ней, что воспринимал ее как собственное лицо.

– Много вопросов, – сказал я наконец.

– Например?

– Ты сказал, что Разрушитель неуязвим, потому что оберегаем самой судьбой. Как же мне его одолеть?

– Я предполагаю, что его сможет победить такой же, как он. Я отправлю тебя в тот мир, и вы сойдетесь на равных.

– Звучит заманчиво. Но неужели ты способен переместить меня в другой мир, мудрейший?

– К сожалению, мои возможности не столь велики, – вздохнул хранитель. – Я смогу отправить туда только твой дух.

– Но как же тогда… – начал я, однако хранитель остановил меня, подняв руку. В ней находился глиняный шар, и островок под нам вздрогнул.

– Ты окажешься в теле одного из обитателей того мира, – пояснил он. – В человеческом теле… надеюсь. Предупреждаю, твои силы проявятся далеко не сразу.

– А сначала? Совсем ничего?

– Что-то от твоих сил всегда будет с тобой, они стали частью твоей сущности. Кроме того, у тебя появятся особые способности, как у духа в чужом теле. Но чтобы снова стать лордом Хаоса, Тьмы и… Цветов, тебе придется пройти путь силы того мира. Кстати, как получилось, что твоя третья сила – цветы?

– Это долгая история, – ответил я. – Боюсь, что у нас нет времени на романтические воспоминания.

– И то верно, – сказал хранитель. – Ты согласен спасти мир?

– Ты знаешь, что я хочу прежде всего отомстить. А что до спасения мира… Наш мир я действительно люблю, а тот мне безразличен.

– Это мое условие и личная просьба. Очевидно, предсмертная.

– Я спасу его, Хеседин. Во всяком случае, сделаю для этого все, что в моих силах, – сказал я и, подумав, добавил: – Клянусь.

– Благодарю тебя, Орсон.

– Каков он хоть, тот мир?

Хранитель в общих чертах рассказал то немногое, что успел узнать.

– Любопытно, – сказал я. – Он похож на родной техногенный мир Разрушителя, но в то же время и на наш, магический… А ты не боишься, что я тоже сыграю роль разрушителя для того мира, отчего он погибнет еще быстрее?

– Я отправлю тебя, так сказать, по траектории нашего Разрушителя – именно по ней я проследил место, куда он сбежал. Это как идти по глубокому снегу след в след. Так что твое присутствие не нанесет вреда большего, чем уже нанесено.

– Что ж, – вздохнул я, – я готов, мудрейший.

Мы спустились в зал, где покрытые рунами каменные блоки образовывали прямоугольный портал. Аморфная субстанция между колоннами кружилась вертикальным водоворотом. Я подошел ближе, плащ затрепетал как на сильном ветру. Хранитель посмотрел на меня, и я молча кивнул. Он нараспев произнес заклинание высшей магии. Эхо прокатилось по залу, поднялась столь мощная волна энергии, что даже я, лорд трех сил, содрогнулся.

Из портала выстрелила голубая молния и вонзилась мне в грудь, продолжая сверкать и трепетать. Я ощутил, как кончики пальцев рук и ног онемели. Онемение медленно поднималось к солнечному сплетению – молния, словно щипцы дантиста, вытягивала мой дух из тела. Оглядевшись, я увидел позади себя собственную маску. Молния тянула меня к порталу, однако медленно и с натужной вибрацией, цвет ее сменился на лиловый, каменные стены башни задрожали.

– Ты слишком силен! Перестань сопротивляться, – с трудом проговорил хранитель. – Твоя сущность принимает переход за смерть, но это не так. Отпусти.

– Прощай, Хеседин, – сказал я и расслабленно выдохнул.

В следующую секунду меня швырнуло в портал, мой дух окунулся в водоворот энергии, и я с невероятной скоростью полетел через бесконечный коридор. Последнее, что я увидел в удаляющемся окошке – груда доспехов, золотая маска и красный плащ лежат на полу, а рядом катятся два шарика: красный и коричневый. Первый разлетелся искрами, а второй рассыпался пылью, после чего мой родной мир перестал существовать.

***

Книгу планирую закончить весной. За новостями "Возрождения Орсона" и других книг см. в моем тгк.

Откуда я взял название "Кха"?

Народ Кха - это вымершая цивилизация в моем фэнтези-мире. Продумывая мир для своих книг, я пытался по минимуму использовать фэнтези-клише (оставил только те, без которых жанр потеряет свою специфику). Поэтому решил не использовать привычные расы типа эльфов, гномов и орков. Местный историк в своей книге "Лик истории" описывает народ Кха так:

Кха выглядели как люди, но выше ростом, а плечи и бедра их были непропорционально узкими. Черты лица, в сравнении с человеческими, вертикально растянуты: тонкий нос, удлиненные зубы, узкие скулы и подбородок. Необычна и форма черепа – слегка вытянутая к затылку. Кожа имела зеленоватый оттенок, волосы были сугубо черного цвета. При этом мужчины ритуально брили бороду и всю голову.

Это вторая по счету цивилизация, обитавшая в Южном Сандаруме. Среди референсов - Вавилон и Древняя Иудея. Кха отличались надменностью и жестокостью, хоть и не были "чистым злом", достигли высот в создании энигм (особых магических предметов), изобрели гоэтию (подчинение духов) и алхимию. Люди застали Кха в Третью и Четвертую эпохи, и знакомство было далеко не из приятных. Теперь о названии.

Когда-то давно я задумывал книгу "Ученик Кощея". Эдакое славяно-арийское фэнтези 😅 Юноша находит в дремучих лесах вход в древнюю пирамиду и знакомится там с Кощеем. Кощей - не просто какой-то лич, а последний представитель древней цивилизации, когда-то поработившей человечество. И по моей задумке его настоящее имя звучало "Кха-Шрэй", где "Кха" было префиксом, означающим принадлежность к расе Кха. Та книга осталась в задумках, а придумка с Кха-Шрэем нашла развитие в истории мира Сандарум.

Аннотация. Психотерапевт получает возможность погрузиться в оцифрованный внутренний мир известного ученого. Фантастика с элементами фэнтези.

Бонус: рассказ в моей озвучке на Ютубе:

Величайший ученый и философ современности Назар ибн Гаффар аль-Фахим был найден в своем кабинете без сознания. Попытки привести мыслителя в чувства успехом не увенчались, так он стал моим пациентом.

Едва я узнал, что мне поручили вторгнуться в подсознание такого человека, я поспешил в клинику. Нет, я не суетливый человек, но любопытство подхлестнуло, и медлить я не стал. Меня, молодого психолога, заинтересовала задача, но спешил во мне читатель и поклонник. Представьте себя на моем месте: встретиться с кумиром детства. К сожалению, в роли психиатра. Хотя, виртуально проникнуть в психическую реальность знаменитости – шанс более чем уникальный. К тому же, меня пригласили в клинику современного образца, я предвкушал новые технические возможности.

Покончив с формальностями регистрации, я вошел в палату. Здесь меня ожидал неоднозначный сюрприз. Оператор обернулся на хлопок дверей, и я признал свою бывшую девушку. Милое личико, обрамленное наушниками. Готовое «здравствуйте» непроизвольно заменилось на «привет, Аня».

– Кирилл? Привет, как ты узнал, что я… – она осеклась и хлопнула себя по белой челке, – твой кумир на кушетке. Но ты не вовремя, скоро должен придти специалист, назначена процедура.

– Специалист – это я.

– Правда? Я думала, ты все еще безработный, – потупилась она.

Я промолчал и восхищенно оценил аппаратуру – комплект для внедрения в сущность человека действительно впечатлял. Аню окружали контроллеры, выше громоздились дисплеи разных форматов, вдоль стены застыли громады системных блоков: для моделирования психикона требовались воистину колоссальные ресурсы. Конечно, никакая техника не могла сравниться с девушкой; я видел ее с белыми волосами впервые, мне понравилось.

– А ты теперь оператор? – развеял я повисшее молчание, не разглядывать же ее просто так.

– И крекер подсознания по совместительству.

Она покружилась на стуле.

– Кирилл, ты проходи, осваивайся, сейчас брат придет и начнем.

– А что здесь от спецназа требуется? – растерялся я.

– Жора будет сопровождать тебя, – Аня ухмыльнулась, – охранять.

Я кисло улыбнулся. Работать в компании солдафона не хотелось. Я ничего не имею против спецназовцев, Жору тоже терпеть могу. Только про них такого не скажешь: меня не терпят. Для служивых я «ботаник» и точка. Сразу скажу, я не сутулый и не хилый, даже стрижка – короткая.

Я прошел к кушетке Назара. Смуглое тело облеплено датчиками, голову целиком закрывает виртуальный шлем, но я как наяву представил бритый череп, строгое лицо, окладистую бородку.

– Определили, что с ним случилось? – осведомился я.

– Говорят,  «погрузился в глубины личности, интроверсировался без возврата».

Я собрался поумничать, но хлопнули двери, явился братец: миллиметр прически, гладко выбритый кирпич лица под забралом невозмутимости и спокойствия. Ходячая груда мышц молча протянула руку, я пожал шершавую ладонь. Так и не понял, удивился ли он, увидев меня, или знал, что я лечу Назара. Аня решила не затягивать наше молчание:

– Ну, раз все собрались, начнем. Ложитесь на остальные кушетки.

Мы сняли рубашки, заняли места. Рядом с Жорой моя незаурядная мускулатура совсем не впечатляла. А жаль, мне было, кого впечатлять. Аня надела на нас шлемы, налепила сенсоры: когда ее пальцы коснулись моей груди, меня коснулись воспоминания. Аромат духов улетучился, девушка вернулась на рабочее место.

– Небольшая инструкция, – Анин тон стал официальным. – Целью внедрения в психикон пациента является контакт с сознанием Назара ибн Гаффара. Задача психиатра – нормализация психического состояния пациента. Задача офицера – нейтрализация агрессии со стороны оцифрованной субъективной реальности. Приступаю к операции.

– Сканирование подсознания пациента… Компиляция кода подсознания… Шифр декодирован. Выполняю крекерскую атаку…

В наушниках раздалось сосредоточенное сопение.

– Доступ налажен. Оцифровка психикона…

– Готово, теперь ваша очередь, мальчики. Начинаю сканирование сознания, сосредоточьтесь.

Шлем тихонько загудел, я почувствовал, что мысли остановились, в висках пульсация, на веки давит.

– Произвожу инъекцию сознания.

Адская боль резанула по мозгу, глаза закатились, гортань сдавило. Боль не кончалась: глазные яблоки стали углями, в уши сверлили дрели. Представьте, будто поршень шприца втягивает ваше сознание в узость иглы, и оно покидает вас, вливаясь в другую реальность.

Ощущения оборвались, я лежал на холодном песке.

– Интеграция завершена, добро пожаловать в психикон.

Чувствуя себя разбитым, я поднялся на ноги, по мне скользнул суровый взгляд Жоры. Спецназовец осматривался, молчал. Мы стояли среди золотистых песчаных дюн, серое небо сыпало мелким снегом. Вокруг нас висела не сдуваемая дымка белого тумана – это порт, через который мы вошли и выйдем. Заметив на Жоре камуфляж, я посмотрел на себя: мне достался строгий костюм с галстуком. Голова закружилась, я едва не упал. В правом ухе раздался Анин голос:

– В нагрудном кармане лежит таблетка – это патч для коррекции восприятия.

Я потрогал пальцем капельку гарнитуры и полез в карман.

– Ты нас видишь?

– Смотрю вашими глазами, – лениво сообщила Аня. – У тебя на запястье компас, он ориентирован на источник излучения сознания. Жор, прими апдейт на оружие.

В руках спецназовца материализовался гладкоствольный тактический карабин. В этот раз мне оружия не полагалось, вместо него был защитник. Такой компании я предпочел бы привычный пистолет.

– Ребята, погружение запрограммировано на один час, начинайте работу.

Инъекция сознания – не самая полезная вещь для организма, длительное погружение чревато и для нас, и для Назара. Час – максимальный срок, за который не произойдут негативные последствий для психики и тела. Обычно меня погружали на полчаса, но сейчас, видимо, был указ сверху действовать наверняка.

Ведомые компасом, мы двинулись через барханы. Кругом расстилались однообразные пески, но высокие дюны закрывали обзор, вполне могли скрывать сюрпризы. Аномальный для пустыни снег таял на лице, в туфли набился песок. Спецназовцу в берцах было не в пример комфортнее. Долго ли придется брести по пескам, я не знал: эго Назара могло находиться очень глубоко – он даже контроля над телом лишился.

Эго пациента является копией реального тела, я нахожу его и лечу профессиональными диалогами психотерапевта. Лишенное самосознания, оно обычно легко идет на контакт. На моем счету депрессии, паранойи, как-то столкнулся с шизофренией. Честно говоря, не многие пациенты поправились – существует ряд проблем…

В ухе проснулся динамик:

– Ребята, приближается червь сомнения, приготовьтесь.

При своем невнушительном стаже, червей сомнения я повидал достаточно. Весьма распространенная тварь внутренних миров. Относительно безобидная, когда одиночна, но мерзости ей не занимать.

Из песка показалось сизое сегментарное тело диаметром с бревнышко. Довольно жирный. Червь издал противный писк и развернулся в мою сторону. Я знал, сейчас беспозвоночный хищник изогнется и прыгнет в попытке присосаться. Помня, что Аня наблюдает, я решил проявить хладнокровие и профессионализм: отпрянуть, как тореро, в последний момент.

Червь сгорбился, я сосредоточился… меня сшиб наземь центнер спецназовца, над ухом загрохотал карабин, от червя полетели ошметки.

Чертыхаясь, я вылез из-под Жоры. «Не плошай», – добродушно посоветовал тот. Осознав, что Аня видела, как меня выставили идиотом, я скрипнул зубами. Стало противнее, чем от разбросанных внутренностей червя, сизых и сочащихся слизью. Скандалить смысла не имело, я отряхнул песок и молча двинулся по стрелке компаса.

Из-за очередного золотистого бархана показался бурный ручей, путь уперся в дугу каменного мостика. Шума реки слышно не было: вдоль нашего берега мерцал призрачный барьер.

– Ребята, – голос Ани был озабоченный, – дальше не цифруется.

– Что случилось? – спросил я.

– Эта река – живой поток сознания, его характеристики постоянно меняются, система не может его сканировать, – девушка помолчала. – Придется возвращаться.

Я угрюмо смотрел на препятствие. Видел я такое впервые. Ввысь от барьера поднималась граница сферы оцифрованного фрагмента психикона – зрелище красивое, но желания любоваться не возникло.

– А мост? Туда возможно пройти? – меня не покидала надежда.

– Кирилл, мост слишком узкий, а системе нужен широкий канал, я уже пыталась.

Я подметил недосказанность.

– Туда можно пройти?

– Подобных прецедентов нет… Ребята, прекращаем операцию, – отрезала оператор.

Я посмотрел на компас: указатель смотрел прямо на мост. Перспектива вернуться ни с чем меня не устраивала. Я прошел к мосту, заметил, как напрягся Жора. Аня затараторила:

– Дальше психикон, как он есть. Ты не понимаешь: здесь я частично контролирую реальность – там абсолютная власть Назара, мир нестабильный и непрогнозируемый. Он контролируется не моей машиной, а нейронами психопата. Процессы электрохимические, я никак не смогу вмешаться: что ты будешь делать, если у тебя под ногами проснется  вулкан, или с неба посыплются метеориты? А что будет со связью, твоим сознанием?!

Я думал.

– Кирилл, не глупи, – вставил брат и загородил мостик, лишая меня шансов.

Я сунул руки в карманы. Песок. Видимо, набился, когда Жора опрокинул меня. Я решился. Рассеянно кивнув, я швырнул песок в глаза спецназовцу, юрким кувырком нырнул ему под руку. Все-таки, есть свои плюсы, когда тебя воспринимают ботаником. Увернувшись от распростертых рук, я прыгнул в бурлящую воду. Кожу обожгло холодом, меня понесло потоком. Ручей оказался неглубоким, я оттолкнулся от каменистого дна и вылез на противоположный берег. Судорожно оглянулся, но снаружи купол оцифрованного пространства оказался непрозрачным. На мосту никого не было. Я перевел дыхание, собрался с мыслями.

Вроде бы, остался жив. Костюм ничуть не намок, вода стекла как с селезня. Гарнитура затихла, видать оборвался канал связи; я глянул на компас – к счастью, он работал. У меня оставалось около получаса.

Таинственный мир выглядел вполне приветливо. Снег почти иссяк, выглянуло солнце, пески заискрились. По небу летели птицы воспоминания – добрый знак, если, конечно, воспоминания были о приятном. Окружающая действительность воспринималась иначе: если в оцифрованном секторе психикон казался реалистичной виртуальной игрой, то здесь он воспринимался как осознанное сновидение. Чудовищно реалистичное.

Впереди чернела острая глыба камня. Я подошел, разглядел накарябанный текст: «Ас-саляму алейкум, пришедший. Если решил меня найти, это послание для тебя. Средоточие моего сознания находится недалеко от твоего местонахождения. Добраться до меня просто, я оставил указатели. Но чтобы выйти на контакт с коммуникативным аспектом моего сознания, ты должен пройти испытание. Если твое осознание соответствует минимальному уровню, ты его пройдешь, не заметив. Если иначе – препятствие сыграет роль урока. В крайнем случае – роль казни». Невероятно, но, похоже, Назар полностью сохранил самосознание.

Идея с казнью не воодушевляла, но природный оптимизм меня не покинул: я огляделся, разыскивая обещанные указатели. Все оказалось банальнее, чем я предполагал: за камнем была вереница колышков со стрелками, указатели терялись среди барханов. Компас им не противоречил.

Помня о лимите времени, я поспешил в объятья дюн. Через сотню метров плавные изгибы барханов приобрели четкие контуры, указатели завели меня в лабиринт с высокими песчаными стенами.

Отметая страхи, я пытался радоваться спокойной обстановке: меня не поджидали монстры-воплощения астенических эмоций, ландшафт не трансформировался. «Пациент  спокоен и стабилен», – отметил я и приободрился.

По мере продвижения стены лабиринта становились все жестче и круче. Запахло мокрым асфальтом, известью. Над головой показался потолок с выбоинами для света. Сжав волю в кулак, я углублялся в таинственное сооружение мыслей Назара ибн Гаффара.

Миновав длинный коридор, я оказался перед тройной развилкой. Пути были прямые, в конце каждого виднелась высокая дверь. Указателей не было. Я замешкался, оглянулся: последний указатель, шагах в двадцати от меня, можно было принять за указание идти прямо. Но интуиция манила направо. Я сверился с компасом и окончательно сбился с толку – стрелка указывала на левый коридор.

Вспомнил про обещанное испытание. С одной стороны, профессиональный психолог обязан следовать своему компасу. С другой – я начал играть по правилам Назара, значит, логично поступать согласно им. С третьей – мне хотелось направо, просто так. Я вспомнил про намеки о казни. Вспомнил о времени, которого у меня в обрез. Вспомнил Аню.

Мысли заметались. Я определился, сделал несколько уверенных шагов налево. Можете считать меня  романтиком, но я правда ощутил, как «струны души натянулись», и она «затрепетала в отчаянном противлении». Я замер, прислушался к себе. Отринув кутерьму мыслей, кинулся навстречу интуиции, с разбегу вломился в дверь и вывалился на мягкую зеленую траву.

– Ас-саляму алейкум, – раздалось надо мной, – поднимайся, друг мой.

– Назар… – произнес я поднявшись. Передо мной возвышалась фигура мыслителя, за ним расстилался цветущий сад.

– Я рад, что ты выбрал правый коридор. Пойдем, нужно о многом поговорить, а времени у тебя мало.

Ученый проводил меня в обсидиановую беседку, предложил сесть. Сияло солнце, пели птицы, цветущие деревья обволакивали нежным запахом. Назар ибн Гаффар заговорил. Величественно и доброжелательно.

– Говорить буду я, твоя задача слушать.

Я был не против. Уж кем-кем, а психотерапевтом я себя не ощущал. Философ продолжил:

– Я давно ждал человека. Поздравляю, что добрался. Тебя есть за что похвалить, но время истекает: ты можешь умереть, ибо шестьдесят минут погружения уже прошли.

Надо ли описывать, что я почувствовал от таких слов?

– Время здесь искажено и нестабильно, результат моих опытов, – пояснил он. – За два дня вашей реальности здесь я написал восемнадцать книг. В сравнении с ними, моя докторская диссертация – детская литература. Я погрузился в пучину своей сущности: познал микрокосм, окунулся в бессознательное, проник в идеальное, побывал в местах, которые вам не скоро станут известны. Результаты я записал. Человечество забыло многое, чего забывать не следовало, не видит того, что происходит сегодня, гадает о будущем. Все, что пойдет людям на пользу – в моих записях. Но я погрузился слишком глубоко, и мне уже никогда не вернуться. Поэтому мне и понадобился человек – вынести знания людям.

Назар поставил передо мной спортивный рюкзак:

– Здесь все, что я считаю полезным для человечества. Изобретения, концепции, новое, забытое. Можно сказать, истина, значительно приближенная к последней инстанции. В ранце триста мегабайт информации, я хорошо заархивировал: он весит всего сорок килограмм, запросто унесешь. Запомни, пароль архива – кириллицей – «я люблю тебя».

Мне не терпелось схватить рюкзак, но я вспомнил о своей задаче:

– Я пришел вытащить вас отсюда…

– Один парень, – прервал меня великий мыслитель, – как-то заикнулся о «двух новых заповедях молекулярного века». Не самые глупые мысли, подумай над ними на досуге. Это ответ на твое предложение. Только имей в виду, этот же парень допустил в своей жизни ужасные ошибки.

Я сам удивился, как быстро забыл о своей работе, вспомнив о себе.

– Кстати, насчет испытания, это было распутье?

– Во-первых, испытание началось до того, как ты миновал ручей сознания, друг мой. Во-вторых, оно происходило не в моем психиконе: я лишь наметил пару условностей. Не забывай, что в тебе также живет внутренний мир, даже когда ты гостишь в моем. А развилка являлась финальным звеном, выбором между казнью, уроком и прямым допуском.

Даже сейчас упоминание о казни заставило меня поежиться.

– Но какой был смысл все это устраивать? – не унимался я.

– Неужели не понятно? – черные брови дернулись вверх, – тебе необходимо было разогнать свое восприятие, чтобы увидеть мельтешение моих мыслей: нынче на низких частотах я даже изредка не бываю.

Великий ученый на мгновение задумался. Вернее, на тот срок, который я воспринял мгновением.

– А теперь тебе пора возвращаться.

Я тоскливо представил мой обратный путь с сорока килограммами на спине.

– Назад, конечно, пойдешь не пешком, – пообещал Назар, – полетишь на моем триумфе.

Я вопросительно уставился на мыслителя, но тот лишь улыбнулся:

– Ма саляма, друг мой.

Сгребая крыльями пространство, в купол оцифрованной реальности ворвался исполинский дракон. Чешуя алела, словно раскаленный металл, глаза пылали задором. Пронзаемый ветром, я направил его в белую туманность порта. Песок взвился под когтистыми лапами, чудовище склонило голову. Я спрыгнул на землю, в плечи впились лямки рюкзака.

– Аня, принимай меня! – крикнул я ожившей гарнитуре.

Из динамика донеслись суетливые возгласы, мир стремительно начал тускнеть. Последнее, что я увидел – внимательные желтые глаза на драконьей морде.

Букет мерзких ощущений, и я открыл глаза. Руки нетерпеливо стянули шлем, отлепили сенсоры. Из-за дисплеев на меня во все глаза смотрела бывшая девушка. «А где Жора?» – осведомился я. И тут ее прорвало:

– Отправила за киберхирургами – мы готовились к худшему! Система зависла! Ты пропал на три часа!

Аня задохнулась, перевела дух. Глаза ее были влажные, чернела размазанная тушь. Я понял, что все это время она сидела в наушниках за приборами – ждала меня.

– Аня, у меня все получилось.

Она недоуменно посмотрела на недвижное тело Назара ибн Гаффара, взгляд упал на дисплей.

– А что в архиве?

– Истина, – скромно ответил я.

– Хм… – Аня щелкнула мышкой, – а какой пароль?

***

Рассказ был опубликован в двух журналах в 2008 году. Из рассказа выросла полноценная книга "Психикон", которую я дописал в июне 2024 года. Это героическое фэнтези, научная фантастика на мотивах глубинной психологии Карла Юнга. Книгу можно позиционировать как приключение, но также здесь присутствует реальная научно-фантастическая идея и смысловой уровень, как у западных фантастов. Книга входит в "Метатрилогию" приходите почитать, буду рад вас видеть: https://author.today/work/274800

Часто благородный и хороший герой в литературе и кино кажется скучным придурком, а злодей очаровывает своей харизмой. Мужчины примеряют на себя его шкуру, женщины млеют, дети просят с ним футболку (возможны комбинации вариантов).

Одна из причин в том, что злодей в ладах с темной стороной своей личности, которая есть у каждого. Злодей знаком с ней и использует ее на всю катушку. Он страстен и искренен в своих чувствах. За таким хочется наблюдать побольше: всю книгу, все экранное время!

Так появляется антигерой. Зачастую он тот еще гад по жизни, но в произведении выступает протагонистом, то есть нашим парнем. Он не стремится спасать мир и сеять добро, он преследует личные цели. Как говорится, не я такой, а жизнь такая. (Не люблю эту тупую отмазку.)

Одной из лучших историй становления антигероя лично я считаю историю Уолтера Уайта в сериале "Во все тяжкие". Мне понравилась эта история, однако, как я уже сказал, я не люблю антигероев. На мой взгляд, если антигероя полностью поглощает его темная сторона, то он проиграл по жизни, следовательно, не герой вовсе. Даже не анти. Просто брак, шлак, шмяк.

Я написал историю о становлении антигероя, который пошел против такого сценария. Ему предстоит раскрыть темную сторону своей личности, освободиться от морали, но... не пасть, как, например, тот же Уолтер Уайт. Может быть, помните фильм "Тень" с Алеком Болдуином?.. В книге есть отсылки на сериал "Во все тяжкие" и "Мир дикого запада", а у главного героя внешность Николаса Кейжа (потому что Кейдж крут). (Есть мечта, чтобы книгу экранизировали с ним в главной роли, но это просто мечта, я трезв).

Книга "Стример" написана в богомерзком жанре ЛитРПГ. Это когда основное действие производит в компьютерной игре с полным виртуальным погружением, если кто не в курсе. Однако не пугайтесь - это не бесконечный сериал-жвачка с качеством сетевой литературы. Просто виртуальная реальность помогает лучше выразить особенности альтер-эго главного героя и подчеркнуть его развитие. Тем более конфликт выходит за рамки виртуальности. Если пролистывать описание игровых навыков и характеристик, то получится фэнтези и драматический боевик.

Игра, кстати, похожа на Морровинд, Обливион и Арканум. За лор игры взят фэнтези-мир из другой моей книги (фанфик на самого себя, я нарцисс, шутка).

Книга на моей странице на АТ (приоритет, здесь я вам особенно рад)

Для любителей аудиокниг на ЛитРес в озвучке от 1С:Паблишинг

Для любителей пиратства аудиокнига на Ютубе целиком. Все равно он замедленный, ХАХАХХАХАХАХАХАХАА!

1. Здоровяк Джо. Джо работал вышибалой в одной таверне в столице, его мускулы ясно говорят за него. То, за что его приговорили, было рабочим рвением, когда он размозжил пару голов во время буйной попойки в таверне.
2. Артемис д'Эври. Артемис был одним из людей при дворе, и даже если сейчас он не более чем преступник, он все еще сохраняет осанку с тех времен, которые он оставил позади. Он был осужден за измену короне и доставлен на суд. Он отрицает свои обвинения и утверждает, что кто-то просто подставил его, чтобы он освободил свою должность.
3. Барлет Броуг. Плотный человек с жизнерадостным отношением и яркими татуировками. Он находится в тюрьме всего несколько месяцев, но уже снискал расположение существующих банд. Был заключен в тюрьму за сбыт краденого оружия.
4. Марк д'Антуа. Политический заключенный из далекой страны, которого Королевство удерживает в качестве демонстрации дружественных отношений, потому что на Родине Д'Антуа был молодым революционером. Часть сделки заключается в том, что его нельзя убить, и его переводили из одной тюрьмы в другую из-за попыток побега.
   
5. Анков Хелс. Затворник-маг. Если персонажи изучат его досье, то выяснится, что он раньше отвечал за благополучие заключенных в тюрьме и обратился к Некромантии, чтобы скрыть чрезмерное количество смертей, вызванных его халатностью. Другие заключенные хотят его смерти.
6. Холден Грейстоун. Холден — молодой парень, который был учеником известного кузнеца. Однажды ночью кузнец был найден мертвым в своем доме, и когда Холден прибыл, за ним пришли королевские стражники и схватили. Виновен ли он?
   
7. Далтон Эрринг. Говорит, что оказалсяне в том месте и не в то время. Нн работал на процветающей ферме, и однажды застал старшего сына владельца за интрижкой с одной из работниц, он не сказал об этом боссу. Однако утром он был арестован королевской гвардией за то, что проник в конюшню и якобы украл ценных лошадей.
8. Арвольд-рыботорговец. Контрабандист и уклонист от уплаты налогов, а уклоняться от налогов - это серьезно. Выходил в море «ловить рыбу», встречался со своими партнерами и вместе с дневным уловом провозил нелегальные товары.
9. Арт Кэй.Грошовый вор, которого поймали на краже яблок. Он говорит, что просто нуждался в еде и не мог найти работу. Он собирался поделиться яблоками с семьей друзей-нищих. Но есть косвенные улики, что он убил эту семью и прожил в их доме пару недель, прежде чем его обнаружили. Он также съел их, но это ведь не самое главное, не так ли? А может быть, это всё слухи, которые нуждаются в подтверждении.
10. Мирайе.Эльфийская девушка с милым нравом. Арестована за убийство и покушение на жизнь более 120 королевских чиновников. Общественное мнение считает ее либо невиновной (она всего лишь симпатичная девчонка!), либо праведной (политики этого заслужили). Есть мнение, что ее освободят благодаря махинациям дорогого адвоката. Что важнее для прокурора: общественное мнение и стабильность или порядок и правосудие?