Случилось это в Италии во времена эпохи Возрождения, когда статуи у скульпторов оживали, а картины художников становились порталами в иные миры. Другими словами, не существовало магии сильнее, чем искусство, и потому миром правили творцы. Сила творчества становилась поистине безграничной, если творец обретал музу.
В одном провинциальном городе жил юноша по имени Джованни. В селении он был единственным, кто обладал даром творчества. К двадцати годам он успел попробовать себя во многих искусствах и везде добивался успеха: его знали как утонченного поэта, виртуозного художника и музыканта.
Год за годом Джованни проводил в своей студии, создавая шедевры. Местные жители дивились каждому новому произведению и прозвали юношу Самородком. Однако, вдохновленный талантом великого Леонардо, он желал большего. Пропахший масляной краской, скипидаром и потом, Джованни трудился днями и ночами, но когда отсылал свои творения во Флоренцию, то не выдерживал конкуренции с именитыми мастерами.
Когда пришла весть, что тот провинциальный городок посетит муза, Джованни понял, что это шанс воплотить мечту. Он решил во что бы то ни стало сделать музу своей.
Муза прибыла в город со свитой, словно королева из старинной сказки. Ее карета, сконструированная великими изобретателями, ехала без лошадей, будто заводная детская игрушка. Музу встречали оркестром, музыку для которого сочинил Джованни. Когда муза вышла навстречу оркестру, то словно еще один музыкальный инструмент заиграл свою партию – так она была прекрасна. Цветы в клумбах распускались перед ней, а улыбка ее искрилась свежей радугой.
Джованни и помыслить не мог, что муза окажется так прекрасна. Он возненавидел все свои творения – они казались недостойными ее внимания: блеклыми, незначительными, несовершенными. Вместе с тем муза виделась ему осколком иной жизни, возможной для него в будущем. То была большая жизнь в большом мире – умопомрачительный витраж, сияющий творчеством, любовью и счастьем. Чудесное видение очаровало Джованни.
Краснея и бледнея, он встретился с девушкой и с трудом подбирая слова предложил ей стать его музой.
Сердце его замерло, когда до мечты оставался всего шаг.
Муза проявила к молодому творцу благосклонность. Ей понравились его стихи, а увидев его картины, она захлопала в ладоши от восторга.
– Всю свою жизнь я искала такого, как ты! – воскликнула она.
В тот же вечер Джованни, едва глядя на холст, написал настолько живую картину, что любой желающий мог шагнуть внутрь нарисованного пейзажа и насладиться пением соловьев. Такого таланта во всей Италии не видывал еще никто.
И решил Джованни уехать вместе с музой в столицу искусства, во Флоренцию.
Незадолго до отъезда к нему в мастерскую пришел старик без руки. Поговаривали, что в былые времена этот калека был виртуозным ваятелем и в одном из венецианских музеев его статуям посвящена отдельная галерея. Старик сказал, чтобы Джованни не связывался с музой и продолжил творить сам по себе.
– С чего же? – спросил юноша. – Она вдохновляет меня! Мои картины, песни, стихи, музыка – все мои творения становятся с каждым днем все лучше, и творчество дается мне легче. С ней я стану величайшим творцом!
Старик продемонстрировал юноше свою культю и поведал о странных вещах.
– Милый Джованни, – сказал он. – Зачем творцу муза – понятно. Но задумывался ли ты, зачем творец нужен музе?
Юноша промямлил что-то о любви и высокой миссии искусства, а старик в ответ грустно улыбнулся.
– Нет. Муза питается творчеством, как бабочка нектаром. Ей это вкусно. А если ты перестанешь творить, то она примется за тебя самого!
Джованни беззаботно рассмеялся и сказал:
– Это бред. Но даже будь это правдой, мне-то какое дело? Я не перестану творить. Никогда.
Старик покачал головой и вздохнул.
– Муза с большим даром обладает столь же большим аппетитом. Однажды ты дашь слабину и тогда вспомнишь мои слова. Знаешь, ведь в молодости я тоже творил…
Юноша не стал слушать старика и выпроводил его.
Наутро Джованни уехал с музой во Флоренцию.
В последующие годы слава его гремела по всей Европе. Джованни стал величайшим флорентийским творцом, и не было ни одного вида искусства, в котором бы он не преуспел. Кисть его оживляла волшебные миры, благородный мрамор мялся под его ладонями, словно сырая глина, сюжеты его пьес сбывались в реальной жизни, его симфонии озеленяли пустыни. Его мечта сбылась.
Муза была счастлива рядом с ним. Прошел не один десяток лет, но она оставалась такой же юной и день ото дня становилась еще прекрасней. Она была греческой богиней, а он – избранным героем, несущим людям свет чистого искусства.
Джованни снискал славу среди простого народа и знати. Его произведения покупали короли, Ватикан поручал Джованни украшать лучшие соборы, меценаты соперничали друг перед другом, заваливая его золотом. Начинающие творцы приходили к нему за советом, и он щедро делился секретами творчества.
Светские приемы и преподавательство отнимали много времени, и Джованни стал творить меньше. Однажды он пришел в свою студию, чтобы продолжить работу над картиной, и каково же было его удивление, когда кисточка царапнула холст, едва его не проткнув. Впервые его кисть успела высохнуть и затвердеть при незавершенной работе. Муза в тот день была печальна.
– Где же твои миры? – спросила она, проведя ладонью по недописанной картине – плоской и безжизненной.
– Они всегда здесь, – ответил Джованни, коснувшись своей груди напротив сердца.
– Это прекрасно, – вздохнула муза, но было заметно, как она обеспокоена.
– Уедем отсюда, – сказал он. – У меня есть вилла на берегу залива, там прекрасная художественная студия. Там я создам свое новое творение.
– С радостью, о мой великолепный! – Муза воспряла духом и закружилась с ним в танце.
Они уехали на уединенную виллу, где было всего несколько слуг. Окна выходили на море, текущее за горизонт, со стороны берега, на сколько хватало глаз, простирался лес, а ввысь летело бесконечное небо, и звезды, казалось, наблюдали за ними даже днем.
Джованни закрепил на мольберте огромный холст и принялся рисовать как в былые годы – самоотверженно и вкладывая всю душу без остатка.
– Это будет моя лучшая работа, – сказал он, заставляя музу трепетать от восторга.
Целыми днями он творил, а по ночам любил ее пылко и страстно как юноша.
Поклонники и почитатели его творчества прознали, куда он уехал, и однажды на виллу приехал богатый дож из Испании. Он захотел купить что-нибудь из творений великого Джованни, однако здесь, вдали от столичной мастерской, у того не было готовых произведений.
– Я куплю этот холст, – сказал дож. – Пусть картина и не закончена, но я дам десятикратную, нет, стократную цену! Прошу вас, мастер!
Джованни не смог отказать и продал этюд. (Впоследствии картина стала главным экспонатом мадридского музея и вошла в десятку самых дорогих произведений искусства.)
– Я напишу еще, – сказал Джованни музе, и она ответила ему нежным поцелуем.
На следующей неделе на виллу приехала целая делегация. То были художники флорентийской и венецианской школ живописи, которые уже два века соревновались между собой. Знатоки искусства попросили Джованни разрешить их спор. Одни считали, что сначала нужно продумать образ в деталях и лишь потом воплощать его, а другие утверждали, что подлинное искусство рождается в импровизации.
– Ваш спор беспочвенный, дорогие мои, – сказал Джованни. – Сейчас я вам покажу, в чем тут дело.
Для примера он использовал свою новую работу и закончил ее при учениках, показывая и объясняя свой художественный метод. Чтобы им было понятнее, он упростил свою картину, и она, хоть и была великолепна, но уступала его лучшим произведениям. Джованни подарил ее ученикам. (Впоследствии те основали художественную школу его имени, а картина попала в хрестоматии по живописи.)
– Теперь-то я начну настоящую работу, – сказал Джованни, проводив учеников.
– Жду не дождусь увидеть ее, – проговорила муза устало.
– Смотрю, ты загрустила, любовь моя. Я знаю, как тебя развлечь!
С этими словами Джованни подхватил музу на руки и понес в спальню.
– А как же наша картина, – сказала та, отворачиваясь от его поцелуев.
– Да что с тобой?! – воскликнул Джованни. – Займусь этим завтра.
Утром никто не вышел на завтрак, и служанка поднялась в комнату Джованни. Дверь оказалась не заперта – муза не закрыла ее, когда уходила.
Крик служанки разбудил весь дом.
Хозяин виллы лежал на пропитанных кровью простынях, у него не хватало головы и одной руки. На груди были отметины острых зубов.
