Птипидастр:

Канал — «Естественно знаем».

Началось всё с того, что в каком-то сборнике а-ля "Мечи и магия" мне попался небольшой рассказ Гарта Никса, и я захотел прочитать все книги о похождениях сэра Герварда и мистера Фитца. Но выяснилось, что первый рассказ серии никогда, судя по всему, не переводился на русский. А я, по возможности, стараюсь знакомиться с литературными циклами в порядке выхода произведений. И вот, наконец, не только прочитал сам рассказ, но и подготовил его перевод.

Автор: Гарт Никс. Иллюстрация: Jessica Douglas.

Мой перевод. Вычитка: Thediennoer (Sanyendis).

‑ Доводилось ли тебе когда-нибудь задумываться о природе мира, мистер Фитц? – спросил старший из двух всадников, приподняв трехстворчатый козырёк шлема.

‑ Я принимаю всё, как оно есть, неважно, к добру ли оно или к худу, сэр Гервард, ‑ ответил его спутник, ехавший чуть поодаль. Ему не было нужды поднимать козырёк, ведь на его голове красовался не шлем, а всего лишь лакированная шляпа. Когда-то её макушка была гораздо выше и острее, но в предпоследнем сражении, в котором довелось участвовать этим двоим, столкновение с чем-то острым существенно её укоротило. Впрочем, мистер Фитц не являлся человеком, и такие мелочи мало его заботили. Он был деревянной куклой, марионеткой, которой древнее колдовство подарило подобие жизни. За многие века, прошедшие с момента его создания, мистер Фитц, конечно, изрядно очеловечился, но людское тщеславие и внимание к собственной внешности так и не стали частью его натуры.

Сэр Гервард, напротив, от недостатка тщеславия вовсе не страдал, и наверняка поднял козырёк не столько ради разговора с мистером Фитцем, сколько ради миловидной торговки яблоками, которая шла к ним навстречу.

Дорога, по которой они ехали на юг, когда-то была асфальтирована и носила гордое название «Юго-западное платное продолжение Малой Магистрали». Но её лучшие годы давно миновали; дорога была, пожалуй, старше даже мистера Фитца. Лишь кое-где на ней ещё попадались по-настоящему твёрдые островки, но всадники всё равно предпочли плотно утрамбованную почву распаханным полям, простиравшимся по обе стороны тракта.

Покинув город Роол несколько дней назад, теперь ни сэр Гервард, ни мистер Фитц не могли, как ни пытались, установить, кому же принадлежат эти земли, изредка сменявшиеся лесными массивами, равно как и не понимали, куда же они вообще попали. По всей видимости, земли эти были необитаемы; их не трогали ни солдаты, ни сборщики налогов, и, таким образом, они представляли собой белое пятно на социально-политической карте мира, которую сэр Гервард (с трудом, в отличие от мистера Фитца) удерживал в голове.

Несколько фраз, которыми рыцарь перекинулся с торговкой, не только не прояснили ситуацию, но и почти разбили надежды сэра Герварда на лёгкий флирт: девушка имела вид на редкость угрюмый и неприветливый.

Хмурым, как моросящий третий день подряд холодный дождь, голосом, она сообщила, что везёт яблоки в поместье, стоящее за ближайшим лесом. Девушка приехала из города Леттик, расположенного за бугристой грядой черноватого сланца, видневшегося в миле или около того к югу. Яблоки же, о которых шла речь, прибыли из гораздо более жарких мест. Их прекрасный вид (мистер Фитц определил сорт как «изумрудный») разительно не соответствовал угрюмости хозяйки. Местные, неохотно пояснила торговка, не слишком жаловали яблоки, а вот фрукты и овощи, доставляемые из далёкого Шуме, всегда пользовались спросом, если, конечно, их удавалось достать. И их, в отличие от яблок, почти всегда покупали по хорошей цене в любое время года.

Распрощавшись с торговкой, Гервард и Фитц ещё несколько минут ехали молча, что, впрочем, не мешало молодому рыцарю то и дело оглядываться назад, словно он не мог поверить, что столь недружелюбная особа может выглядеть настолько привлекательно.

Но девушка так ни разу и не обернулась. Прочистив горло, Гервард, не поднимая на этот раз козырька, вновь обратился к своему необычному спутнику:

‑ Похоже, мы на правильном пути! Правда, она сказала, что эта дорога ведёт в Шуме, а не в Шом.

Фитц окинул взглядом небосвод. Сияющий круг солнца, полускрытый серыми облаками, затянувшими горизонт, начинал терять чёткие очертания, а яркий жёлтый цвет уступал место вечернему багрянцу.

‑ Всего лишь небольшая разница в произношении, ‑ заметил он. – Остановимся на ночь в Леттике или двинемся дальше?

‑ Пожалуй, заночуем, ‑ задумчиво ответил сэр Гервард. – Мой зад скоро будет напоминать отполированный подлокотник из сандалового дерева, и его срочно нужно замочить в очень горячей ванне с парой капель успокаивающих эссенций… Постой, это ещё один из твоих наводящих вопросов, верно?

‑ В роольской газете писали о союзе против Шома, ‑ осторожно сказал мистер Фитц, подтверждая подозрения сэра Герварда, что вновь пришло время для его нравоучительных рассуждений. – Вероятно, Леттик окажется последним из городов, выступающих против Шома, на нашем пути. Если горожане узнают, что мы планируем найти в Шоме работу… Быть может, нам стоит провести эту ночь, наслаждаясь тишиной местных полей, пусть даже в городе ждут мягкие матрасы, эль и жареные каплуны.

‑ Ну ты и загнул! – воскликнул сэр Гервард, горячий темперамент и молодость которого располагали к беспечному оптимизму. – С чего это они должны заподозрить, что мы планируем заключить контракт с мещанами Шома?

Голова мистера Фитца – шар из папье-маше размером с тыкву – вращалась на веретенообразной шее, а пятнышки синей краски, обозначавшие зрачки глаз, двигались вверх и вниз, осматривая сэра Герварда с ног до головы: от сапог с золочёными шпорами до шлема с золотой чеканкой. Между сапогами и шлемом находился второй по качеству бутафорский плащ Герварда, на рукаве которого всё ещё красовался сложный серебряный орнамент, согласно которому носитель сего одеяния являлся мастером-артиллеристом города Джеминеро. Правда, такого города уже три года как не существовало: теперь он представлял собой не более чем братскую могилу, засыпанную обломками некогда знаменитых стен.

Картину довершал потёртый золотистый кушак, стягивающий дорогую карнитскую кожаную броню; за поясом устроились два искусно украшенных (но от этого не менее функциональных) пистолета с колёсными замками. В кобурах по обе стороны от передней луки седла покоились длинноствольные, чуть более скромно выглядящие кавалерийские пистолеты, сзади слева висели ножны, из которых выглядывала рукоять сабли из акульей кожи с эфесом из позолоченной латуни, а справа в кожаном футляре крепилась подзорная труба.

Ну а ящер его спутника нёс на себе все необходимые в путешествии мелочи. Мистер Фитц ‑ три фута и шесть с половиной дюймов (с шапкой – четыре фута и три дюйма) [прим.: чуть больше метра, или около одного метра тридцати сантиметров] – удобно разместился на его спине, верхом на ремнях кожаной сбруи, удерживавшей два больших дорожных сундука, в которые была упакована палатка, спальные мешки, бритва, мыло и большой набор кухонных принадлежностей. Не стоило забывать и о небольшом, но удивительно вместительном складном швейном столике, в котором хранились инструменты и разнообразные приспособления для своеобразного искусства мистера Фитца.

‑ Шом – крупный и довольно богатый город, ‑ терпеливо заметил Фитц. – А поселения окрест – это просто посёлки, какие-то побогаче, какие-то победнее, и они, по слухам, собираются начать войну против богатого соседа. Ты же, очевидно, наёмник, причём очень дорогой. Следовательно, ты должен направляться в Шом.

Гервард немного помолчал, как всегда, когда пытался справиться с обидой на то, что ему указывают, что делать. Мистер Фитц делал так с тех пор, как рыцарю исполнилось четыре года, и, как и всегда, он был возмутительно прав. Останавливаться в Леттике не имело никакого смысла.

‑ Что ж, полагаю, они даже могут предложить нам контракт, ‑ сказал Гервард, когда они поднялись на невысокий хребет, и под когтями их ездовых ящеров захрустел сланец.

Он окинул взглядом раскинувшуюся перед ними пустынную долину с неухоженными полями, где пестревшие проплешинами хилые посевы чередовались с участками жухлой травы, на которых пытался пастись домашний скот. На другом краю долины виднелся город – по-видимому, это и был пресловутый Леттик. Он производил довольно удручающее впечатление: три-четыре сотни кое-как оштукатуренных деревянных домов, с запада окружённые полуразрушенной стеной, а с востока – оврагом, в котором, по-видимому, когда-то протекала река.

В центре города возвышался внушительный храм, крышу которого венчал добрый десяток шпилей – единственное свидетельство некогда славного прошлого Леттика.

‑ Или ты хочешь поискать работу в каком-нибудь бедном городишке? – продолжил мистер Фитц. В конце концов, в его обязанности входило давать Герварду советы и оказывать на него положительное влияние, а не принимать за него решения.

‑ Нет, не думаю, ‑ задумчиво протянул рыцарь. – Но это заставляет меня вернуться к разговору, который мы не закончили… Ну, когда нас прервала та унылая торговка.

‑ Верно, ты спросил, задумывался ли я когда-нибудь о природе этого мира, ‑ поддержал Фитц.

‑ Пожалуй, я имел в виду не совсем это, ‑ сказал Гервард. – Ты никогда не задумывался, как так выходит, что мы принимаем участие в событиях, которые имеют скорее большее, чем меньшее, значение для скорее большого, чем малого, числа людей? Вспомни все те сражения, осады и так далее, в которых мы сыграли не последнюю роль. Я прекрасно понимаю, что порой эти события обусловлены той особенной ответственностью, что лежит на наших плечах, но не всегда же! Так вот, учитывая это, а также моё желание немного пожить в тишине и покое… возможно, мне стоит подумать о том, чтобы и в самом деле поступить на службу в каком-нибудь бедном городке.

‑ Так ты действительно мечтаешь о покое? – уточнил мистер Фитц.

‑ Признаться, порой меня посещают такие мысли. Хотя у меня обычно не так много свободного времени, чтобы вдосталь поразмышлять о том, чего я хочу. Кроме того, для разнообразия было бы приятно оказаться в женском обществе, и чтобы дамы вокруг не воняли лазаретом и не были бы ведьмами, секретными агентами, «пороховыми обезьянками» [прим.: член команды военного корабля, доставлявший порох из трюма к орудиям], сослуживцами или врагами.

‑ Что ж, возможно, в Шоме мы сможем насладиться покоем, ‑ предположил мистер Фитц. – Судя по всему, это прекрасный город, и война, даже если до этого дойдёт, быстро закончится. По крайней мере, если нападающие будут не лучше тех солдат, что я вижу в Леттике.

‑ Ты наблюдаешь за войсками? – спросил Гервард. Он достал подзорную трубу и, осторожно облокотившись о шею своего скакуна (несмотря на кожаные накладки и регулярную обработку напильником, растущие на ней костяные наросты всё ещё доставляли дискомфорт), принялся рассматривать город. – А, понятно. Десятков шесть пикинеров и пара десятков стрелков, не видно ни снаряжения, ни упряжи. А командует ими, похоже, вон тот грузный мужчина в тёмно-винной куртке… Хм, да он же смыслит в строевой подготовке не больше своих солдат!

‑ Не думаю, что Шому стоит чего-то всерьёз опасаться, ‑ заметил мистер Фитц. – Хотя, стоит заметить, очень странно, что такой город, как Леттик, осмелился напасть на столь могущественного соседа. Интересно…

‑ Что? – спросил Гервард, складывая подзорную трубу и убирая её в перемётную суму.

‑ Интересно, не вызвана ли эта война суровой необходимостью? Обрати внимание: река пересохла. Колосья пшеницы очень тонкие, слишком тонкие, а ведь уже почти пора собирать урожай. У скотины на боках выступают рёбра, а на полях почти не видно крестьян. Возможно, страх и отчаяние, а вовсе не жадность и соперничество, стали причиной этой предполагаемой войны. Кроме того…

Мистер Фитц высунул длинный бледно-голубой язык (некогда материалом для него послужил отрезок кожи), пробуя воздух на вкус; воткнутая в него рубиновая шпилька поймала отблеск солнечного света.

‑ Их божество либо спит, либо… хм… находится в этом измерении в состоянии, напоминающем кому.

‑ Их бог мёртв?

‑ Нет, он не умер, ‑ возразил мистер Фитц. – Когда некая потусторонняя сущность умирает, на её место быстро приходит другая. Нет… Он, определённо, жив, но находится в состоянии глубокого покоя.

‑ Планируешь провести более тщательное расследование? – рука марионетки, как заметил Гервард, постукивала по корзине со швейным столиком – инстинктивное движение, которое мистер Фитц совершал каждый раз, погружаясь в обдумывание колдовских действий.

‑ Пока нет, ‑ ответил мистер Фитц, поднимая руку и кладя ладонь на звенья цепи-уздечки своего скакуна.

‑ В таком случае мы просто обогнём город и двинемся дальше, ‑ объявил Гервард. – Свернём возле тех мёртвых деревьев.

‑ Тут везде, куда ни кинь взгляд, полно мёртвых или умирающих деревьев, ‑ вздохнул Фитц. – А некоторые из них даже лежат грудами по три штуки. Полагаю, ты имеешь в виду вон те три дерева с оранжевыми кронами?

‑ Именно, ‑ подтвердил Гервард.

Они свернули с дороги в означенном месте; вид сухих полей, большую часть которых никто даже не пытался возделывать, не располагал к разговорам. По пути им попалось несколько заброшенных фермерских домов, амбаров и скотных дворов; судя по их состоянию, эти земли забросили в последние несколько лет.

Небольшая возвышенность в центре долины намекала на древний курган; поднявшись на вершину, Гервард остановил своего боевого ящера и, снова разложив подзорную трубу, принялся рассматривать город впереди.

‑ Всё ещё пытаются маршировать, ‑ заметил он. – Я уже было ожидал, что они вышлют разъезд нам навстречу. Но там по-прежнему не видно ни одного верхового.

‑ Не думаю, что они могут позволить себе мясо для ездовых ящеров, ‑ сказал мистер Фитц. – Или, если уж на то пошло, зерно для лошадей.

‑ В северо-восточном шпиле храма есть воздушные врата, ‑ взмахнул рукой Гервард, регулируя подзорную трубу. – За ними может гнездиться лунная тень.

‑ Если их бог отсутствует, никакое древнее оружие им не поможет, ‑ ответил мистер Фитц. – Но с наступлением ночи нам следует быть осторожнее. Насколько мне известно, Леттик – не единственный город, настроенный против Шома. В остальных дела, возможно, обстоят получше, и их боги могут бодрствовать.

Гервард сложил подзорную трубу и развернул скакуна на север, мистер Фитц последовал его примеру. Ездовые звери бежали мощно и ровно, в темпе, который зовитянский инструктор Герварда по верховой езде называл рысью, иногда переходя на более быстрый галоп.

Напарники быстро преодолели несколько миль, и, когда от опускавшегося за горизонт солнца осталась едва ли треть, выехали на старую дорогу и двинулись по ней прочь из пустынной долины Леттика, к ещё одной изломанной сланцевой гряде, выпиравшей из земли, словно серый рубец от порохового ожога.

Это едва ли не самое крупное произведение, какое мне довелось переводить: чуть больше полутора авторских листов (около 65 000 знаков; впрочем, оно того стоило). Чтобы не перегружать читателей (как показывает практика, большой объём текста отпугивает людей), я разбил историю на четыре фрагмента и опубликую оставшееся с 29 по 31 октября. Но если кому-то не терпится узнать, что же будет дальше, мы с Sanyendis уже выложили рассказ полностью на нашем канале: Сказки старого дворфа (1, 2, 3, 4). Решайте сами, как вам будет удобнее.

Я ненавижу Хэллоуин по многим причинам.

Мне приходится открывать дверь каждые десять минут. Приходится притворяться, что я в восторге от возможности бесплатно раздать наглым детям конфеты. Приходится сидеть дома, потому что одна мысль о поездке по дорогам, заполненным бегающими туда-сюда свихнувшимися от сладкого детьми, вызывает панические атаки.

Я плюхнулась в кресло у окна. Толпы детей в ярких костюмах бегали по тротуарам, под присмотром уставших матерей.

Очередная стайка попрошаек пересекла улицу и направилась к моему дому. Черт.

Динь-дон.

Звонок эхом отразился от стен. Я поднялась, взяла пакет  "Милки Вэй" и направилась к двери.

– Кошелек или жизнь!

Пятеро детей стояли на пороге. Несколько принцесс, Бэтмен и дьявол. Бесцеремонно набрав полную горсть конфет, я побросала их в протянутые наволочки. Один из них пробормотал "спасибо", остальные предпочли остаться неблагодарными сопляками.

– Можно мне еще?

Я подняла глаза.

Дьявол смотрел на меня, протягивая сумку. Светлые волосы блестели в свете фонаря, глаза были пронзительно-голубыми, как лед.

В нем было что-то странно знакомое, но я не могла понять, что именно.

– Э-э, конечно. – Я бросила еще несколько конфет в его наволочку.

Он не поблагодарил меня. Просто молча повернулся и сошел с крыльца, вслед за другими детьми.

Я закрыла дверь и вернулась к своему месту у окна.

Четверо детей ушли с моей лужайки, присоединившись к женщине у конца подъездной дорожки. И исчезли в сумерках.

Буквально через две минуты зазвонил звонок.

Динь-дон.

Снова подхватив пакет со сладостями, я потопала к гостям навстречу. Поправила блузку, изобразила на лице улыбку и распахнула дверь.

– Кошелек или жизнь!

Снова группа детей. Две Эльзы, Маршалл из "Щенячьего патруля", и ниндзя.

– Ууу, какие вы все страшные! - сказала я.

Дети хихикали и столпились вокруг в ожидании конфет. Все, за исключением ниндзя.

Он стоял в стороне от остальных, молча наблюдая. Его лицо было полностью закрыто черной тканью... за исключением жутких, леденящих душу голубых глаз.

– Спасибо! – кричали дети, спрыгивая с крыльца.

Когда они ушли, ниндзя шагнул ближе. Его глаза блестели в свете фонаря, и хотя рот его был закрыт тканью, я поняла, что он не улыбается.

– Можно мне еще?

У меня кровь застыла в жилах.

Тот же голос.

Я стоял там, в дверном проеме, застыв на месте. Пакет "Милки Вэй" безвольно повис у меня в руках. Он не смог бы так быстро поменять костюм. Как... как это может быть он? Это, должно быть, какая-то шутка.

– Можно мне еще? – спросил он снова.

Я вынырнула из водоворота мыслей.

– Конечно, конечно, – торопливо сказала я и бросила большую горсть конфет в его пластиковое ведерко в виде тыквы.

До сих пор пустое ведерко.

Если он весь вечер собирал конфеты, как оно могло быть пустым?

– Эй! – сказала я. – У тебя все хорошо?

Но он уже отвернулся и побежал обратно через мою лужайку. А через несколько секунд растворился в тенях, смешавшись с другими детьми.

Я снова опустилась в кресло и уставилась на пол. Я больше не хотела смотреть на толпы детей. Просто хотела остаться в одиночестве.

Те голубые глаза... Я знаю, что видела их раньше.

И не при хороших обстоятельствах.

Я видела их и тогда произошло что-то пугающее… И теперь меня снова охватила тревога.

Задумчиво, я провела пальцами по волосам. Он приходил в прошлом году? Но это невозможно: в прошлом году я отмечала Хэллоуин у бывшего парня, Дрю. Мы жутко поссорились тогда, и я уехала поздно вечером.

Не раздала ни одной конфеты.

Тук.

Моя голова резко поднялась.

Тук-тук.

Сквозь отражение собственного бледного лица в оконном стекле, в темных сумерках, я что-то увидела.

Пару голубых глаз.

Я вскочила с испуганным воплем. А потом схватила шнур и потянула. Жалюзи с грохотом опустились. Топ-топ-топ… шаги пронеслись по влажной траве, исчезая в ночи.

Кто он такой, черт возьми?

У меня не было времени об этом подумать.

Динь.

Я не пошевелилась. Не хотела открывать дверь и видеть того мальчика снова.

Динь. Динь.

Но и слушать, как мне беспрестанно трезвонят в дверь тоже не могла. Я поднялась со стула, выдавила из себя улыбку и открыла.

– Кошелек или жизнь!

Глаза скользнули по стайке детей на крыльце. Фея с кучерявыми волосами, мальчик из "Суперсемейки" с карими глазами, маленькая девочка в балетной пачке. Его среди них не было.

Я вздохнула с облегчением.

– Держите, детки! – Я так обрадовалась, что дала каждому по десять конфет. Завизжав от восторга, они побежали к родителям. Я медленно закрыла дверь. Она заскрипела на петлях, а затем с грохотом захлопнулась.

Я вернулась к своему месту. Взглянула на телефон: 20:19. Детский гомон снаружи, наконец, утихал. Через щель в жалюзи я видела, как поток маленьких фигурок в костюмах течет к главной дороге.

Через двадцать минут шум сменился тишиной. Я открыла книгу, проверила сообщения и устроилась поудобнее.

Динь.

Черт, конфет почти не осталось. На дне болталось всего четыре маленьких батончика. Надеюсь, их там не больше четырех.

Ребенок был один.

В черном костюме оборотня, с клочками меха, беспорядочно приклеенными к водолазке, и с ужасной маской на голове. Пластиковая морда исказилась в оскале, обнажив желтые зубы. Фальшивая кровь капала из пасти, пачкая мех на плечах.

– Хочешь конфет? – Мой голос почему-то дрожал. Дорога была абсолютно пуста, все дети исчезли.

Ужасное беспокойство овладело моим сердцем. Руки задрожали.

– Можно мне еще?

Я захлопнула дверь перед его лицом. Закрыла все замки. Побежала к задней двери и заперла ее. Закрыла окна.

А затем бросилась в кресло и расплакалась.

Этот костюм был мне знаком. Ужасно знаком. Желтые, безжизненные глаза... острые, пластиковые зубы... знакомые и чужие, одновременно. Обхватив колени, я неподвижно сидела в тишине пустого дома.

Тук.

Я вскочила.

Тук.

Сердце выпрыгивало из груди. Я резко обернулась, на шум.

– Кто здесь?

Тук.

Звук доносился из гостиной. В полумраке все формы сливались в черную массу. Вот силуэт торшера около окна. Вот громоздкий контур дивана…

Между ними что-то стояло.

Что-то маленькой, с ужасно искаженной головой.

– Можно мне еще? – тихо прозвучал голос из тьмы.

– Как… как ты сюда попал? – я отступила в прихожую. Золотистый свет окутал меня, и стало не так страшно.

Он просто потерялся. Я позвоню в полицию. Они найдут его родителей. Это все большое недоразумение...

– Мы найдем твоих родителей, хорошо? – Я старалась подавить страх. – Дай мне только позвонить. Мы вернем тебя домой в целости и сохранности, хорошо, приятель?

Он не ответил.

Вместо этого он медленно шагнул вперед. В тусклом свете, стало ясно: в нем было что-то ужасно странное. Голова неуклюже свесилась на бок. Левая рука была вывернута и изуродована. Он двигался неестественно, заваливаясь вперед на каждом шагу.

– Ты в порядке?

Тишина.

Поддельная кровь, которая капала с морды оборотня, теперь промочила его насквозь. Бледные маленькие ручки все были покрыты красной блестящей жидкостью. Черный костюм влажно поблескивал. Шерсть спуталась и свалялась.

– Можно мне еще?

Я попятилась. Попыталась нащупать телефон, но его не было. Я хваталась за все, что могла найти, наконец, вцепилась в почти пустой пакет из-под конфет.

– Это? Ты этого хочешь?

Ребенок не ответил. И шагнул ко мне.

– Вот, забирай! – в панике я запустила в него пакетом. Он отскочил от груди мальчика и упал к его ногам.

Оборотень не притронулся к конфетам.

– Можно мне еще?

– Я отдала тебе все!

Он уставился на меня этими ужасно знакомыми желтыми глазами.

А потом остановился всего в нескольких метрах от меня. Окровавленные руки неподвижно свисали по бокам. Я сделал шаг назад и ударилась о стену.

Меня загнали в угол.

– Кто ты такой? – завопила я. План оставаться спокойной и вызвать полицию давно канул в небытие. меня захлестнула паника. – Почему ты не оставишь меня в покое?

Крошечные черные зрачки устремились на меня, и он заговорил. Первый раз сказал что-то кроме “еще”.

– Ты помнишь меня?

– О чем ты говоришь?

– Ты помнишь, что сделала со мной? – Его высокий шепелявый голос глухо звучал сквозь маску. – Ты помнишь, что сделала год назад?

Год назад...

Год назад, в Хэллоуин.

Как я могла забыть?

Я вылетела из дома Дрю, кипя от ярости. Клялась, что больше никогда с ним не заговорю. Хлоп! Автомобильная дверь захлопнулась за мной с треском, разрезав ночь. Двигатель зарычал. Фары мигнули во тьме.

Я была вне себя. Продолжала ссору в голове.

Я даже не оглянулась, прежде чем выехать задним ходом с подъездной дорожки.

Тук.

Я не видела его. В черном костюме оборотня он слился с ночной тьмой.

Все было кончено прежде, чем я успела понять, что произошло.

Выбежав из машины и увидев изломанное, искалеченное тело мальчика в костюме оборотня... и сорвав маску, чтобы взглянуть в его безжизненные глаза, смотрящие на меня... я не вызвала полицию. Я не позвала на помощь.

Я запаниковала. Вернулась в машину, проехала по газону и уехала из района, прежде чем кто-нибудь увидел, что я сделала.

– Ты помнишь, Элайза? – Ребенок еще больше наклонил голову, уставившись на меня сквозь маску. – Ты помнишь теперь?

– Да, – пробормотала я сквозь слезы. – Прости. Я не хотела... Я была расстроена, я не внимательно...

– Можно мне еще?

Я подняла глаза.

Он снял маску.

Левая сторона его головы была раздроблена. Кровь стекала по лицу, окрашивая бледную кожу, запекаясь на светлых волосах. Один льдисто-голубой глаз был вдавлен глубоко в орбиту, другой цел. А шея согнута под жутким неестественным углом.

– Можно мне еще? – Его губы раскрылись, показав выбитые зубы и покрытый шрамами язык.

– Что ты имеешь в виду?

– Можно мне еще… пожить?

– Я бы хотела... Я бы хотела дать тебе это. – У меня перехватило горло. – Я бы хотела дать тебе жизнь, если бы могла.

– Ты можешь. – Его голос вдруг стал более хриплым, более темным. – Просто отдай мне свою.

Я не могла оторвать от него глаз. Онемевшая. Слабая. Сердце болело за бедного, несчастного, искалеченного ребенка, стоявшего передо мной. Это была моя вина. Я сбила его. Я сделала это с ним.

– Я не могу отдать тебе свою жизнь…  – Я снова отступила назад, но он быстро приблизился ко мне легким, стремительным шагом.

– У тебя нет выбора.

– Почему ты так говоришь?

Разбитый рот оскалился в кривой усмешке.

– Кошелек или жизнь!

Я бросилась к двери. Я рывком распахнула ее, выбежала во двор, крича в ночь. А потом бежала не останавливаясь, пока один из соседей не нашел меня, посреди дороги, абсолютно невменяемую.

Это было год назад.

Скоро снова наступит Хэллоуин.

Я уже видела его. Маленькую фигурку на той стороне дороги, одетую в черное. Наблюдающего за мной. Ждущего.

В уродливой маске оборотня.

~

Оригинал

Телеграм-канал, группа ВК чтобы не пропустить новые посты

Хотите получать эксклюзивы? Тогда вам сюда =)

Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Оборудование:
-объектив Samyang 16\2.0 ED Canon EF
-камера Canon 550Da
-фотоштатив
Выдержка 10 секунд, ISO 3200.
Место съемки: село Териберка, Мурманская область.
Моя астротелега: t.me/ruslan_ilnitsky

Оборудование:
-телескоп Sky-Watcher BKP150750
-монтировка Celestron CG-4
-корректор комы SharpStar 0.95x
-фильтр ZWO IR-cut
-астрономическая камера ASI ZWO 183MC
Место съемки: Анапа, двор.
Моя астротелега: t.me/ruslan_ilnitsky

Это зависит от температуры и влажности воздуха!

Одним из продуктов сгорания топлива является вода. Она добавляется к пару, содержащемуся в воздухе, увеличивая его влажность. Если для такой влажности температура окружающего воздуха ниже точки росы, то влага образует за двигателями белые конденсационные следы.

На малых высотах они состоят из капель воды, которые обычно быстро испаряются, и след исчезает. А вот когда самолет идет на большой высоте, где температура воздуха ниже –40 °С, пар сразу конденсируется в ледяные кристаллы, которые испаряются гораздо медленнее.

Источник - Очевидные вещи

Ответ: У нее иной химический состав

Любая вода, кроме дистиллированной и полученной из атмосферных осадков, содержит соли. При кипячении некоторые из них, прежде всего соли кальция и магния, реагируют с другими веществами, растворенными в воде, и переходят в нерастворимый осадок (накипь). Из-за изменения состава микропримесей меняется и вкус жидкости.

При кипячении из нее также удаляются растворенные газы, но это мало влияет на вкус. К тому же после охлаждения вода вскоре снова насыщается азотом, кислородом и углекислотой из воздуха.

Источник - Очевидные вещи

Представляете, почти вся Европа дышит смертельно опасным воздухом, в котором концентрация твёрдых веществ превышает допустимую норму ВОЗ в 2 раза, — The Guardian.

По результатам исследования учёных, только 2% европейцев дышат чистым воздухом, хуже всего ситуация в Восточной Европе. Экологи и медики отмечают, что твёрдые частицы попадают во все органы человека и являются причиной смертельных болезней сердца, лёгких и других органов.

Канал — «Естественно знаем»

Канал — «Естественно знаем»

Филогенетика клады Dinosauria.

Да, почти полностью

Замораживание многократно замедляет биохимические процессы, так что в замороженных фруктах после нескольких месяцев остается больше витаминов, чем в свежих после нескольких дней. Иногда концентрация витаминов даже повышается, из-за того что продукты теряют часть воды (если они не упакованы герметично).

Однако размороженные продукты желательно съедать быстро. Дело в том, что в клетке биологически важные вещества обычно отделены мембранами. Кристаллы льда ломают эти мембраны, и ценные вещества оказываются доступны для разного рода ферментов, которые могут их разрушить.

Источник - Очевидные вещи

Могла ли я подумать, что выйду замуж за клоуна?  Но однажды я – тридцатилетняя дама – обслуживала вечеринку по случаю восьмого дня рождения какого-то сопляка, когда его мама с дальнего края причудливого сада представила “мистера Хихиклса” под восторженные детские вопли.

Раскладывая закуски, я наблюдала, как мой будущий муж взмахом руки доставал из ниоткуда голубей и жонглировал за спиной. Вокруг него маленьким полукругом сидели дети, покатываясь со смеху.

После представления мистер Хихиклс подошел ко мне, представился “Джонни” и попросил чизбургер.

– Шоу что надо, – заметила я, шлепая котлету на булочку. Помню, еще подумала тогда, что он довольно симпатичный – ну конечно под всей этой краской на лице и радужным париком.

– Спасибо. – Он все еще не мог отдышаться после очередного “падения”. – Попробовал новый материал. Раньше у меня была сценка с сердитой перчаточной куклой, но дети почему-то возненавидели марионеток. Пойди разберись.

В отличии от сценического альтер эго, Джонни оказался застенчивым тихоней. Время от времени к столу подбегала стайка детей за колой и шоколадным тортом, они просили его, заодно, сыграть что-нибудь на бис. И каждый раз мистер Хихиклс оживал, тащил мелочь у них из-за ушей в промышленных масштабах или брызгал в лицо водой из цветка на лацкане пиджака каждому желающему. Думаю, этот поразительный энтузиазм и растопил мое сердце.

Перенесемся на шесть лет вперед, когда вся компания жениха (такие же клоуны) приехала на нашу свадьбу в одном мини купере. И вот вам рецепт напряженного брака: возьмите двух фрилансеров, смешайте с локдауном и добавьте щепотку просроченных платежей по ипотеке!

Джонни убрал все свое рабочее оборудование в свободную комнату в задней части дома. А однажды днем, проходя мимо по коридору, я услышала приглушенный разговор из-за двери.

Вместо того, чтобы стать одной из тех, кто не спускает ревнивого взора с супруга, я заставила себя пройти мимо.

Но потом это случилось снова. И снова, и снова, и снова. Я больше не могла  замечать слона в комнате.

В конце концов, поддавшись искушению, я постучала в дверь однажды днем. С той стороны послышалась нервная возня, хлопнул ящик, и вот Джонни наконец распахнул дверь с улыбкой на лице (которая чересчур смахивала на оскал, чтобы быть настоящей).

– С кем ты разговаривал? – Я украдкой заглянула в комнату через его плечо. Повсюду штабелями громоздилась мебель и реквизит для фокусов.

Он хрустнул пальцами на правой руке, встряхнул запястьем, будто прогоняя боль и ответил:

– Да так, со старым коллегой.

Ого-го, красный флаг. А может даже куча красных платочков, связанных друг с другом и засунутых в рукав. Пару лет назад он как-то упоминал даму, с которой выступал дуэтом…

– Мм, и с которым?

– С Дэном. Ты с ним никогда не встречалась, он уехал в Австралию много лет назад.

От расплывчатых пространных ответов, у меня в животе неуклонно разрасталось щемящее чувство. И все же я поверила ему.

Несколько месяцев спустя, меня наняли шеф-поваром в ресторан Blue Chicago – один из самых популярных в нашем городе. Внезапно Рут и Джонни больше не стало нужно планировать каждую копейку. Внезапно у меня появились деньги, которыми можно было сорить.

А Джонни начал отчаянно извиваться во сне. Как будто на меня самосвал обрушивался каждый раз, когда я пыталась заснуть. Я уже подумывала о том, чтобы предложить ему проконсультироваться со специалистом, по поводу тревожности о деньгах.

Однажды вечером я нарезала на кухне помидоры, когда он вошел.

– Это что, новый нож?

Остановившись на середине нарезки, я подняла лезвие к свету и улыбнулась.

– Ага. Это Zwiling. Купила весь набор. – Я махнула на деревянную подставку на столешнице. – Решила побаловать себя, раз уж получила годовую премию.

О, чего там только не было: тесак, способный разрубить кость, нож для филетирования, для разделки мяса, для всего!

– И сколько это стоило? – спросил Джонни осуждающим тоном.

– Не волнуйся, нам по карману. – Я вернулась к нарезке. Постоянные допросы при каждой покупке начали раздражать.

– Рут, ты же знаешь, что аниматорам не сладко. У меня уже несколько недель не было выступлений, финансы поют романсы.

– Как бы подзаработать, может устроиться курьером?.. – пробормотала я под нос.

– О, ты хочешь, чтобы я бросил клоунство? В этом дело?? – Костяшки пальцев на его правой руке протестующе хрустнули.

– Никто не говорил “бросить”. Может просто устроишься на настоящую работу на какое-то время, чтобы…

– Настоящую? – В его голосе отчетливо слышалась обида.

Ну вот. Я случайно оскорбила страсть всей его жизни, даже не собираясь. Мне нравилось быть замужем за клоуном. Нравилось то, как лица детей загорались, когда мистер Хихиклс появлялся рядом. Но в тот момент я просто не сдержалась. Джонни надавил на больное. Этот спор назревал уже не один месяц.

Он выбежал из кухни. Я последовала за ним в коридор.

– Что, собираешься передать ей мои слова?

– Кому?

– Ты меня за дуру держишь? Твоей бывшей, вот кому. Как ее там звали. Бренди? Бонни?

Джонни переступил порог своей крепости одиночества, повернулся, ткнул пальцем в воздух и бросил:

– Истеричка.

– Да конечно. А с кем ты тогда все время там болтаешь? Профессиональная привычка напускать тумана?

Он вздохнул.

– Тебе никогда не понять некоторых аспектов моей жизни, Рут. Мир клоунов… непрост.

Считаю, что заслуживаю как минимум почетной грамоты за то, что смогла не закатить глаза.

– Если тебе с твоей таинственной дамой так нравится общество друг друга, дак может сбежите и прибьетесь к бродячему цирку?

Явно задетый, Джонни захлопнул дверь у меня перед носом.

Дни шли, а он фактически поселился в той комнате. Нам почти не удавалось провести время вместе из-за его добровольного заточения и моих долгих рабочих смен. Я извинилась за колкость о цирке, он извинился за реакцию на нож, но отношения остались натянутыми. Это чувствовалось, когда мы пересекались на лестнице или сталкивались в дверях ванной.

Между тем, из убежища Джонни начали раздаваться странные звуки. Шарканье. Стон мебели, скребущей по деревянному полу. Приглушенные споры. Ворчание, стоны. Но стоило мне подкрасться и прижать ухо к двери, все стихало.

В этом шкафу сто процентов прятался скелет. Неужели он притащил в наш дом свою “Бонни”?..

Как-то раз в субботу Джонни позвонили с просьбой заменить в последнюю минуту коллегу на празднике. Он наспех сгреб реквизит и пулей вылетел за дверь.

А я вышла из спальни на шум, чуть не наступив на его телефон. И сразу поспешила за мужем, чтобы его отдать.

Но на лестнице вдруг задумалась… вопреки здравому смыслу, я ввела пароль – дата нашей годовщины – и… не нашла абсолютно ничего подозрительного. Ни сообщений, ни фотографий, только нудные беседы с коллегами по цеху.

Пару секунд спустя, щелкнул замок входной двери. Притворившись, что все еще спешу вслед за Джонни, я отдала ему телефон.

Когда он ушел, я налила бокал вина и достала старые фотоальбомы. В одном из них наткнулась на снимок с первого выступления Джонни: он был запечатлен с перчаточной куколкой, похожей на тряпичную Энни, бьющей его дубинкой по голове. Группа детишек, чуть младше его самого хихикали вокруг.

В тот момент я возненавидела себя за то, что не доверяла мужу. Было ли его поведение подозрительным? Совершенно определенно. Поторопилась ли я с выводами? Да. Я вторглась в его личное пространство. И, самое худшее, – оскорбила дело его жизни.

Романтический жест показался отличным способом все уладить.

Учитывая, что еда – моя страсть, неудивительно, что я сделала ставку на романтический ужин. Но хотелось придумать что-то еще, кроме трапезы (хоть и шикарной)... широкий жест. Секретный ингредиент.

Я готовила карри из баранины на работе, когда меня осенило. Будет ли это слащаво? Определенно. И мне явно не дадут сцену в Вегасе. Но если я потренируюсь, возможно Джонни понравится.

Удивительно, сколько всего можно узнать на Ютуб. Я метеором носилась по городу, собирая материалы, а потом еще несколько дней тайно работала над своим “проектом”. А когда Джонни выходил из своего логова, прятала улики под столом или диванной подушкой.

В тот знаменательный вечер он поздно вернулся домой – проводил представление в детской больнице. Мой подарок лежал на столе, в красивой коробке.

Свет в столовой был приглушен, горели свечи.

– Что все это значит? – спросил Джонни, едва переступив порог.

– Я подумала, что было бы неплохо устроить романтический ужин. Я приготовила твою любимую ветчину, запеченную в меду.

– Хорошо, – ответил он ровным голосом. – Я пойду переоденусь.

Не совсем та реакция, на которую я рассчитывала.

И он снова исчез в той комнате, оставив меня наблюдать, как догорают свечи. Сколько времени нужно, чтобы снять клоунский костюм? Так и ветчина остынет.

Я вышла в коридор и сразу услышала голоса. Снова. Вот только на этот раз они явно ругались. Заподозрив неладное, я подкралась к двери (хотя вряд ли они бы меня услышали) и прижалась ухом к дереву.

– Нет же, это просто паршивый ужин… Это ведь ничего не значит… Конечно ты мне дорога.

Вот. Скотина. Он говорит с бывшей. И это после того, как я полдня готовила сраную ветчину!

Одержимая желанием поймать его с поличным, я ворвалась в комнату и…

…застыла на месте от открывшейся картины.

Он так и не снял клоунский костюм. Не смыл грим. Но интуиция меня подвела: он не говорил по телефону.

Он ругался с той маленькой перчаточной куклой, похожей на тряпичную Энни: рыжие кудряшки, французский берет на голове, румяные щечки и пальто на пуговицах.

Джонни вскочил со стула. Воздух затрещал от напряжения.

– Джонни? – проговорила я в полном недоумении. Свет отражался от черных бусинок глаз куклы. Я перевела взгляд на нее и спросила: – Что происходит?

– Рут, я, я… – Он несвязно бормотал почти десять секунд, а потом растянул рот, дернул кадыком и расслабил мышцы челюсти. – Мы тут говорили, я и мистер Хихиклс.

Погодите-ка. Что не так с его голосом. Почему он такой высокий?

Кукла на его правой ладони медленно повернулась ко мне.

– И нам плевать на то, что ты сказала о клоунах. Нет, сэр, нам на это совершенно наплевать.

Заикание и тревога ушли из его голоса. Теперь Джонни говорил совершенно иным тоном, будто строгий учитель, отчитывающий ученика.

Твою мать, он разговаривал со мной через марионетку.

– Джонни… ты что, все время общался здесь с этой чертовой куклой? – От этой мысли я чуть не расхохоталась в голос. Даже интрижку было бы легче пережить. – Тебе нужна помощь, – подытожила я, ущипнув себя за переносицу.

– Помощь? – Его рот сжался в суровую линию. – Как будто нам нужна твоя помощь. Ты хотела только Джонни, не мистера Хихиклса. Ее королевское величество не желало быть замужем за клоуном, так? Ей не нужен мужчина, приносящий детям радость, только дорогая кухня, чтобы готовить свои мерзкие французские блюда. А мы с мистером Хихиклсом ненавидим французскую кухню. Так ведь, мистер Хихиклс?

Кукла повернулась к Джонни. Он послушно кивнул.

– Именно так, Бон-Бон.

А когда кукла отвернулась, мой муж одними губами произнес: “прости”.

Бон-Бон? Черт, да он не в себе. Тут не помощь нужна, а серьезное психиатрическое обследование. Я кожей почувствовала сгущающуюся опасность.

– Джонни… – начала я.

– Он не Джонни! – взвизгнула Бон-Бон. – Он – мистер Хихиклс. Пора бы тебе это усвоить.

Клоун и кукла одновременно бросились на меня.

В ужасе, я выскочила в коридор и рванулась к входной двери. Бон-Бон с возбужденным кудахтаньем мелькнула где-то сбоку, руки мужа сомкнулись на моей талии и швырнули меня в стену, прямо в стеклянный шкаф. Я проломила полки, приставной столик и рухнула на пол.

– Пожалуйста, отпусти меня… – едва выдавила я.

– Ооо, ты не уйдешь! – Бон-Бон потерла руки, управляемые мизинцем и большим пальцем Джонни, появляясь перед моим лицом. – Ты была такой сукой с мистером Хихиклсом. – Она повернулась к кукловоду, всхлипывающему и не смотрящему в нашу сторону. – А ты же знаешь, что мы делаем с суками, мистер Хихиклс?

Не поднимая глаз, он покачал головой. Бон-Бон потянулась ручками к его правому уху и что-то зашептала, прикрывая рот.

На лице Джонни отразился ужас.

– Нет, Бон-Бон, мы не можем это сделать, – слабо сопротивлялся он. – Кто будет вытирать кровь?

Все еще задыхаясь, я поползла по коридору прочь от сумасшедшего клоуна. Вспышки боли отдавались по всему телу от сломанных ребер, стоило мне поднять руку. Я истекала кровью и вся была переломана.

– Ничего личного, малышка Рути, – ворковала кукла, отрезая меня от двери. – Но видишь ли, у вас ничего не вышло бы с мистером Хихиклсом. Ему нужна женщина, которая будет его ценить.

Я шарила руками по керамической плитке, пытаясь найти что-нибудь: кастрюлю, сковороду – что угодно, что можно было бы использовать как оружие.

Наконец я добралась до кухонного острова. Мой нож. Он остался наверху.

Не обращая внимания на боль и спазмы, я подтянулась к столешнице, попутно уронив на пол коробку с подарком.

Джонни схватил меня за плечо, развернул к себе и поднес куклу прямо к моему лицу. По его щекам текли слезы, но он все еще избегал встречаться со мной глазами.

Он так пытался сопротивляться. А мне оставалось только молиться, чтобы хотя бы часть того мужчины, за которого я вышла замуж все еще была где-то там.

– Джонни, я люблю тебя, – простонала я.

Мышцы на его шее напряглись. Он зажмурился, а Бон-Бон встала между нами и ударила его по лицу.

– Ты чего?? – Теперь в ее голосе появились нервные нотки. – Прикончи ее уже!

– Пожалуйста, не надо. – Я еле хрипела. – Джонни, я так сильно люблю тебя. Помнишь нашу первую встречу? Ты просто хотел съесть бургер и пофлиртовать со мной, но дети все просили и просили показать фокус… Это было так восхитительно – то, как ты заставлял их чувствовать себя особенными.

Его нижняя губа задрожала. Джонни отступил. Я осела на пол рядом с подарочной коробкой.

Бон-Бон пыталась ударить его, но Джонни схватил сам себя за предплечье и удержал ее.

– Нет, – выдавил он, сопротивляясь воле марионетки. – Я не позволю тебе сделать это.

Внезапно все его тело расслабилось. На мгновение мне показалось, что все кончено, что мы победили.

– Что же. – Кукла была серьезна как никогда. – Если ты такой трусишка, придется мне сделать это самой.

Джонни неохотно отпустил руку и потянулся к затылку. Я видела по лицу, что это больше не его шоу.

Мне оставалось только наблюдать, как он ударил сам себя лицом о столешницу, а затем об стену, с тошнотворным глухим стуком. От шока я потеряла способность двигаться, а ведь это был идеальный момент, чтобы взять нож.

Кусок окровавленного мяса с ухмылкой – вот кем он стал. Белый грим пересекали потоки крови из разбитого лба, превращая Джонни в ванильное мороженное, политое клубничным соусом. Красный нос отвалился, несколько зубов были выбиты, другие торчали под странными углами…

Существо прохрипело наполовину голосом Бон-Бон, наполовину моего мужа.

– Джонни мой, усекла?

Кукла раскачивалась, как змея, Джонни шел ко мне, шаркая ногами по полу. Мои ножи. Они на столешнице, так близко и так далеко… Рассудок Джонни и моя собственная жизнь стояли на кону. Оставалось только выбить клин клином. Другого выхода не было.

Я схватила коробку. Перед глазами плясали черные круги, зрение подводило. Разорвав упаковочную бумагу, я пошарила внутри в поисках прорези…

Рука скользнула на место.

И я подняла ее перед собой как щит.

На моей ладони сидел грубо сшитый игрушечный ягненок с розовым бантом и большими яркими глазами.

– Поздоровайся с Ягняшкой, – прохрипела я. Джонни остановился. Изуродованная улыбка сошла с его лица.

– Да-да, я Ягняшка. – Я призвала на помощь свой лучший “милый” голос. – И я пришла, чтобы сказать, что Рут воооот так вас любит. И Джонни и мистера Хихиклса!

– Ты что творишь, дурина? Я здесь главная! – закричала Бон-Бон.

– Не слушай ее, она всего-лишь часть тебя, прямо как я – часть Рут. И каждая частичка Рут любит каждую частичку тебя.

– Убей ее! – Бон-Бон раскачивалась взад и вперед. – Убей ее, убей ее, убей ее!

Взгляд Джонни метался между мной и куклой. А потом вдруг он решительно покачал головой и твердо сказал:

– Нет.

Когда Бон-Бон снова кинулась на него, он схватил руку за предплечье, завалил на столешницуу и прижал коленом сгиб локтя. А затем вытащил из подставки мой новый тесак. Беспомощная кукла визжала и дико извивалась.

Лезвие упало вниз по яростной сверкающей дуге. К тому времени, когда я подтянулась повыше, Джонни высвободил тесак и замахнулся снова. И снова. И снова.

На срезе отрубленной руки светились белые хрящи, пульсировали мышцы. Кровь лилась потоком на столешницу, раковину, стену…

Джонни покачиваясь отошел к двери и, наконец, эпично грохнулся на пол, как будто в одном из своих представлений.

Оставшаяся на прилавке рука – точнее Бон-Бон – дико задергалась.

Я туго перетянула ремнем культю Джонни, одновременно разговаривая со скорой помощью.

– Рут, – слабо позвал он, лежа ничком в луже собственной крови.

– Я здесь. Оставайся со мной.

Он перевел на меня взгляд остекленевших глаз, он прошептал:

– Ну и навели мы тут бардак…

И сквозь слезы, сквозь боль разбитого тела, я тихо рассмеялась.

Мой муж. Всегда останется клоуном…

~

Оригинал

Хочется почитать еще больше страшилок? Тогда вам сюда =)

Телеграм-канал, группа ВК чтобы не пропустить новые посты

Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

На хвосте у этих змей есть «погремушка» из нескольких (6–8, но бывает до 25) чехликов-колокольчиков, частично надетых друг на друга. Это отмершие видоизмененные чешуйки. Потревоженная змея сворачивается, приподнимает хвост и трясет им в воздухе. Чехлики, ударяясь друг о друга, производят звук, сходный со стрекотанием кинопроектора и слышимый на расстоянии до 30 метров.

Предполагается, что это предупреждение крупным животным. Они не охотятся на змей, но могут раздавить рептилию, наступив на нее в траве.

Вот почему она гремучая ?

Источник - Очевидные вещи

С начала года процедуру банкротства прошли 249,9 тысяч россиян.

Источник: https://t.me/+3sUd12FqwxliYWY6