Ну хорошо, не хотелось тянуть посты с одного ресурса на другой, но раз уж меня там забанили, то  думаю, что могу себе позволить.   Это к вопросу о шовинизме и маскулизме.

Хотя это скорее личное и писалось для моей бывшей. Ну да чего уж теперь.

Женщины, будучи уличенными во лжи, ни когда не признаются в ней. Тем более, если эта ложь неприглядная, нелицеприятная или вообще страшная, разрушительная. И это правило работает везде, в личных отношениях (с мужем или любовником), внутрисемейных (с родней), в рабочих или даже общесоциальных. Не важно, паттерн поведения всегда один.

Женщина для неприятия и опровержения собственной лжи будет использовать любые способы противодействия - новую ложь, шантаж, манипуляции, угрозу разрыва отношений, угрозу воздействием с помощью полицейских, судебных или ювенальных структур. Любые методы хороши, любые оправданы. А знаете почему?

А потому, что самодозволенность лжи - это "атрибут" женской сущности, такова природа. Кому непонятно слово "атрибут" - гугл в помошь, без обид.

Для женщины нет чрезмерных, неоправданных способов и мер воздействия. И кстати, понятие "совесть" для женщины - теоретическое, и в большинстве случаев вообще эфемерное. Если совесть мешает благополучию - отключаем. Случаи, когда женская совесть "как бы есть" - это элемент более сложной игры, более сложной манипуляции, и ничего больше. Поговорка "если нельзя, но очень хочется - то можно" чисто женская. Мастерство манипуляции - вообще один из главных женских элементов выживания и борьбы за место в социальной иерархии. Это главный женский инструмент социализации и доминирования. Ну и отсутствие совести, как таковой - тут необходимое условие.

Женщина - существо идеально эгоистическое. В ее миропонимании важна только она сама и ее дети.

Все остальное - средства. Иногда разумно используемые средства, иногда по варварски. Это от интеллекта и таланта зависит.

Интеллект у женщин есть, и очень изощренный, только он заточен на отношения. У мужчин в целом интеллект приспособлен под другие задачи. Отсюда и непонимание мужчинами сути проблемы. Женщины мужчин "водят вокруг пальца", иногда годами.

А мужчины не понимают происходящего и зачастую просто злятся. На все, на свою "благоверную", на работу, на жизнь… Суть манипуляции.

Так заложено природой. Это еще один из механизмов выживания рода Homo))) "На войне любые средства хороши", как говорится.

Именно поэтому женщин не пускают в мечети, именно по этому женщины ограничены в правах в православных церквях. Да еще полно всяких примеров подобного отношения в разных традиционных религиях и культурах.

Века до восемнадцатого социум в целом держал женщин в рамках, тут два механизма. Во первых, отсутствие имущественных и политических прав. (Сюда же входит отсутствие у женщины прав на детей, дети это продолжение рода отца. И это ВАЖНО). Во вторых, отсутствие в принципе такого понятия, как "домашнее насилие".

Понимаете, женщины и мужчины в плане способности к так называемому "домашнему насилию" равны. Это тоже так эволюцией Homo устроено. Тут просто методы разные. Мужчина, выведенный из состояния психического равновесия, инстинктивно применяет силу. Такова природа, сотни тысяч лет эволюции с кристаллизацией мужской роли в социуме. И последние сто лет истории генетику не переделают.

А женщина пользуется словами и манипулятивными техниками. И знаете что я вам сказу? Слова иногда ранят больнее, чем кинжал в сердце.

Так что, в моем понимании, тут паритет. Ну был паритет раньше, до всех этих новых взглядов на современное устройство общества, до всех этих теорий феминизма о равноправии (а на самом деле о превосходстве) женщин. И ладно бы это превосходство преподносилось только как идея, как какой то культурный тренд. Но ведь нет. У нас юридическая система уже фактически переписана в сторону превосходства женского права.

А в итоге мы имеем разрушение базовой структуры традиционного социума. Это как разрушение кристаллической структуры металла в результате перегрева. Только что был булат, а уже какое то мягкое и некрасивое железо с цветами побежалости.

Уже нет правил и рамок семейной жизни, не осталось никаких табу, все дозволено. А это знаете что? Это аморфная субстанция, расползающаяся кашица. Это как раз та ситуация, когда контроль от взрослых, понимающих ситуацию людей, почему то уходит в руки к "детям".

Женская ложь - имманентное свойство женской натуры, это не хорошо и не плохо, это эволюционный механизм. А вот решение сделать это свойство доминантой в социальных правилах и законах - это уже решение каких то мужчин. Мужчин, сознательно отпустивших "возжи" в угоду своим политическим и экономическим интересам. А как мне видится, даже в угоду каким то своим "цивилизационным интересам и планам"

ЗЫ. Можете сразу заклеймить меня шовинистом, социопатом, мизогинистом и мизантропом. Можете даже забанить. Я готов. Главное, что вы прочитали.

Водительница такси Жанна везет преподавателя математики Василия Ивановича в аэропорт, а тот рассказывает ей истории из своей жизни. В предыдущих историях он поведал о женском шантаже, обмане с воровством. Теперь история в стиле старой доброй сказки о "Красной Шапочке".

*** Красный бантик ***

Обычно за продуктами я хожу в магазин, который рядом с моим домом. Но в тот день дернул меня черт поехать в другой микрорайон, кто-то мне сказал, что там какой-то новый магазин открылся очень хороший. Скорее всего, мне просто захотелось в выходной день лишний раз прокатиться на своей машинке, постоять в пробках, людей посмотреть.

Доехал нормально, рядом с магазином даже нашлось бесплатное место на парковке.

Недалеко от входа в магазин стояла девочка, примерно двенадцати лет. На голове у нее был красный бантик, а сама она была хорошенькая – прехорошенькая, миленькая – премиленькая.

Вот только лицо у нее было все в слезах, а сама девочка жалобно всхлипывала. Как можно равнодушно пройти мимо этой беззащитной милоты? Однако, как раз все и проходили мимо, большинство равнодушно, некоторые опасливо бросали на девочку быстрые взгляды. Да, все умные люди проходили мимо, только я, старый дурак, пройти мимо не смог. Чертовы инстинкты, в сочетании с устаревшим воспитанием, приказывали мне, "обязательно окажи помощь особи женского пола, независимо от ее возраста". А ведь жизнь уже меня учила – не верь женщинам! Но тут я опять сказал себе, "это другое" и добровольно сам полез в очередную ловушку для дураков.

- Как тебя зовут, девочка? Почему ты плачешь? Как тебе помочь? – поинтересовался я у ребенка с максимальной предупредительностью.

- Оксана меня зовут, - ответила девочка после некоторого размышления. Вероятно, подбирала, какое имя лучше всего использовать для аферы именно со мной.

Почему она решила, что имя "Оксана" лучше всего сработает против меня? Не знаю. Тут какие-то сложные психологические нюансы, доступные только для женщин любого возраста и совершенно недоступные для меня. Я также успешно клюнул бы на любое женское имя, кроме, разве что, слишком уж экзотических.

Оксана вынула из кармашка платья носовой платок, вытерла слезы, а затем, совсем не по-детски, непринужденно и смачно, в него высморкалась.

- Я вижу, дяденька, Вы очень хороший и добрый человек, - заявила Оксана после того, как прочистила нос, - помогите мне, пожалуйста, у меня случилось большое несчастье. Я живу с мамой в другом районе, а здесь живет моя бабушка. Я их очень люблю. Маму я люблю больше всех на свете. А бабушку люблю намного больше, чем маму.

Я удивился такому логическому парадоксу, но подумал, что у женщин еще и не такое случается.

- Вот этот красный бантик подарила мне бабушка на день рождения, - продолжила свою историю Оксана, - с тех пор я всегда и везде хожу с этим бантиком, и в школу, и на дискотеки, и в магазины. Все девчонки мне завидуют! Ни у одной нет такого красивого бантика!

- Бантик, действительно, очень красивый, - подтвердил я, - и сама ты, Оксана, симпатичная девчонка. Только, давай, переходи к сути проблемы. Почему ты плачешь и как тебе помочь?

- Не торопите меня, пожалуйста, - попросила Оксана, - я девочка симпатичная, но бабушка и мама говорят, что не слишком умная. Если будете меня торопить, то я от волнения запутаюсь и ляпну сдуру, что-то не то. А это никому не нужно.

- Не волнуйся, Оксана, - успокоил я девочку, - я работаю в институте преподавателем математики. Зовут меня Василий Иванович. У меня большой опыт преподавания. В институте учатся девушки разных способностей, встречаются и совсем глупенькие. Меня это не смущает. Я ко всем привык и нахожу общий язык. Докладывай в своем темпе и в своей манере. Не волнуйся. В любом случае, вместе мы найдем решение твоей задачи. Я теорему Ферма почти доказал новым способом. Думаю, твоя задачка будет попроще.

- Дядя Вася, бабушка моя совсем старенькая, целыми днями лежит, в потолок смотрит. Мечтает о чем-то. Обычно, ее мама навещает, приносит ей лекарство и пирожки. А тут мама вдруг сама приболела. Не может даже с кровати встать. Вот такое горе. Направила меня мама к бабушке, чтобы я ей купила лекарство и еду. А я все деньги потеряла. А бабушка теперь совсем помирает, стонет, пирожков просит.

- Теперь все понятно! Готов спонсировать лечение бабушки. Сто рублей хватит, чтобы спасти бабушку?

- Вы смеетесь что ли надо мной, дядя Вася? – разочаровано сказала Оксана, - что можно купить на сто рублей, разве только чупа-чупс какой-нибудь. Бабушка не станет сосать всякую дрянь. Стара она уже для таких дел. Ей хочется хороших экологически чистых пирожков. Она у нас избалована слегка, и губа у нее не дура. И лекарств тоже надо купить, хоть каких-нибудь. Хотя бы дешевых, раз нет денег на нужные.

Тут у Оксаны зазвонил телефон. Я деликатно отошел в сторону, чтобы не подслушивать. Но кое-какие обрывки я разобрал.

- Денег нет, но я держусь, - говорила Оксана, - Серый Волк со мной, дает только сто рублей. Понимаю, что мало. Я поняла, возвращаюсь.

Закончив разговор, Оксана подошла ко мне.

- Дядя Вася, тут мама звонила, говорит, чтобы я возвращалась домой. Бог с ней, с бабушкой. Тут с мамой совсем плохо, хочет меня видеть и сказать что-то важное напоследок. Надо к ней скорее ехать. Вы не могли бы меня отвезти?

Как тут откажешь несчастному ребенку, который мечется между больными бабушкой и мамой? При этом привередливая бабушку отказывается лечиться карамельками, а мама срочно хочет поговорить о важном.

Я усадил Оксану в свою машинку, и мы поехали. Примерно через километр нас зажали в "коробочку" и остановили две машины.

Мы с Оксаной вышли из машины. К нам подбежали две женщины и мужчина в полицейской форме.

- Мама, бабушка! – закричала Оксана.

- Доченька, внучка! – закричали женщины.

- Будем оформлять протокол о похищении ребенка, - заявил полицейский, затем вопросительно добавил, - или договоримся?

- Этого ужасного человека, профессора математики, зовут дядя Вася, - уже начала давать показания маленькая сволочь Оксанка, - хотел съесть всех нас троих, меня, бабушку и маму.

- Вранье это все, - устало возразил я, - девчонка слишком молода, чтобы ее есть, а бабушка – слишком стара. Маму я бы, пожалуй, съел, но только если бы предварительно напился, как следует. А, вообще, вы обе точно на голову больные, раз ребенка впутываете в такие недетские истории.

- Мой ребенок, как хочу, так и воспитываю, - буркнула мамаша, - не надо учить меня жить, лучше помогите материально.

Начался жесткий торг, в котором участники сильно расходились в оценки лота. Я предлагал ограничиться ста рублями, которые изначально предлагал Оксане. Жадная мамаша хотела сто тысяч. Бабушка уговаривала быстрее найти компромисс, пока нас всех не "замели". Полицейский (или человек, выдававший себя за полицейского) терпеливо ждал окончания торгов.

В итоге сошлись на пяти тысячах, причем я выдвинул жесткое условие, что Оксана перестанет заниматься этим промыслом и запишется в какую-нибудь математическую или шахматную школу.

- Милые дамы, кончайте издеваться над ребенком. Что это за профессия такая, "Красная Шапочка", т.е., тьфу ты, "Красная Шляпочка", т.е., тьфу ты, "Красный Бантик"? Ну, еще месяц, два от силы, затем этот Красный Бантик примелькается, и вас всех начнут бить, невзирая на возраст, пол и слабое ментальное здоровье. Или, еще хуже, нарвется Красная Шапочка на настоящего Серого Волка, тот ее съест и не подавится. И никакое хирургическое вмешательство охотников не поможет. Поверьте мне, сказка – это одно. А суровая реальность – это совсем другое.

Все с этим согласились. Полицейский или псевдо-полицейский обещал лично проконтролировать соблюдение условий. Не уверен, что этому жулику можно сильно доверять, но более порядочных людей, чем он, рядом не было. Как говорил товарищ Сталин, "других полицейских у меня для вас нет".

Больше всех итогами операции была довольна Оксана.

- Спасибо, дядя Вася! Извините, что я так Вас подставила. Надоело мне, как последней дурочке на паперти стоять. Я лучше буду шахматки двигать или формулы писать. Мне это очень нравится. Там кругом будут умные мальчики в очках. Красивая жизнь.

Вот такая история у меня случилась с Красной Шапочкой, т.е. тьфу ты, с девочкой Оксаной.

- А теперь, Жанночка, скажите мне, пожалуйста, почему такие истории происходят только со мной? Что во мне такое особенное?

Первоисточник:

https://wpvi.ru/pages/story/00054/

#############

### Конец ###

#############

Водительница такси Жанна везет преподавателя математики Василия Ивановича в аэропорт, а тот рассказывает ей истории из своей жизни. В предыдущей истории он поведал о женском шантаже, а сейчас банальное воровство без взлома.

*** Доверчивость мужчины + ловкость воровайки = материальные потери ***

В этот день я работал дома. Готовил для студентов новый сборник интереснейших математических задач.

Как со мной часто бывает, я настолько погрузился в прекрасный и яростный абстрактный мир, что потерял чувство реальности. Раздался звонок в дверь, я на автомате вышел в коридор и посмотрел в глазок.

За дверьми стояла маленькая невзрачная женщина в больших очках. В руках у нее были папки с бумагами.

- Проверка счетчиков, - заявила она через дверь, - откройте, пожалуйста.

У меня, наивного дурня, даже сомнений никаких не возникло насчет порядочности этой дамы. Женщины у настоящего мужчины всегда автоматически внушают доверие, а некоторые даже уважение. Конечно, если бы я в глазок увидел, например, огромного бугая со страшной рожей и базукой в руках, то я бы насторожился и что-то заподозрил. А тут какая-та плюгавенькая дамочка с бумажками в форменной одежде нашей домоуправляющей компании. Казалось бы, чего ее бояться?

Я запустил женщину в квартиру, рассказал, где тут какие счетчики, а сам пошел в свой кабинет, продолжать работать. Из деликатности я, старый осел, не стал наблюдать за ее действиями.

Минут через десять, дама закончила проверку счетчиков, дала мне расписаться в каких-то бумажках и отправилась восвояси. Перед ее уходом, на мой вопрос, должен ли я ей что-то заплатить, она ответила, что это бесплатный сервис, платить ничего не надо.

Я тут же забыл о ее существовании, и, наверное, не скоро бы ее вспомнил, но через полчаса мне на смартфон позвонил мой сосед, живший этажом ниже. Мы с ним познакомились на почве моих заливаний его квартиры. Но сейчас не об этом.

- Здорово, Иваныч, ты там смотри, осторожнее, - предупредил он меня, - говорят, какие-то жулики ходят в нашем подъезде, пенсионеров дурят. Никому не открывай.

Я поблагодарил соседа за важную информацию и задумался. Что-то не так. Меня начали терзать смутные сомнения. Я провел тщательную ревизию имущества. Выяснилось следующее. Все счетчики были на месте и в рабочем состоянии. Это был единственный хороший факт по результатам моей ревизии.

На кухне из комплекта на двенадцать персон куда-то пропали три серебряных ложки. Из туалета воровка увела два рулона очень хорошей дорогой туалетной бумаги. Также эта сволочь нашла в коридорной тумбочке наличные деньги. Взяла ровно половину, двадцать тысяч из сорока возможных. Вероятно, решила, что я не замечу пропажи части денег. Дурочка, я же математик, хорошо помню, где и сколько чего должно быть. Я много чего забываю, но статистические и информационные данные помню четко. Например, правильно могу сказать, какой телефон у соседа, сколько градусов погоды было месяц назад и т.п.

Кроме того, она из книжного шкафа забрала две книги, новый, этого года выпуска, "Учебник шахматной игры для новичков" К. Оборотова и классический труд Н. Вирта "Алгоритмы + структуры данных = программы" 1985-го года.

Я сильно разозлился. Я могу понять кражу серебряных ложек. Может, ей дома нечем суп хлебать. Денег взяла только половину. Ладно, может, ей денег не хватает. Бывает. Туалетную бумагу тоже можно объяснить. Работа у нее нервная, в процессе могут произойти разные казусы. Насчет книг я даже был рад. Понадеялся, что она решила порвать с криминальной деятельностью и начала изучать шахматы и программирование.

Но зачем эта дура увела у меня массивный золотой портсигар? Во-первых, курить женщинам очень вредно. Во-вторых, это чисто мужская вещь, куда эта курица собирается с ним ходить? На приемы к лордам и дворянам?

Немного подумав, я отправился в полицию, где написал заявление о преступлении с подробным описанием похищенного имущества. Пока нашли только книгу Вирта в букинистическом магазине, который купил эту книгу у воровки за сто рублей. Шахматный учебник пока нигде не всплыл. Вероятно, преступница продолжает изучать шахматную игру. Теперь я отслеживаю новые шахматные таланты женского пола. Должен же этот учебник как-то проявить свое влияние.

Также, с тех пор я стал очень внимательно наблюдать за курильщиками. Фиксирую по возможности, откуда они достают свои курительно-зажигательные приспособления. Но пока мой портсигар нигде не засветился. Все остальное имущество, включая туалетную бумагу, тоже пока в поиске.

- Обычно управляющие компании предупреждают о визитах своих контролеров, - заметила Жанна, - но тут жулики прекрасно подготовились, даже форменную одежду надели на свою представительницу.

- Но эти истории пустяки по сравнению со следующей. Вот уж где подлость и коварство проявились во всей красе! – воскликнул Василий Иванович.

Первоисточник:

https://wpvi.ru/pages/story/00054/

#############

### Конец ###

#############

Пожалуй, хватит на сегодня интернета.

Яна Тарасова второй раз за сутки обожгла кипятком засохший пакетик с цейлонской стружкой и начала усердно лупить ложкой по стенкам стакана. В магазине мебели «Табурет’Ко» заканчивался очередной рабочий день.

— Вчера сестра фотки прислала, показывала горный хребет, красота-а-а, — с завистью в голосе рассказывала продавец торгового зала Палкина, растекаясь, словно пролитый кофе на матрасе премиум-класса.

— Здо́рово… — уныло поддержала разговор Тарасова. — А я вчера тоже хребет на фото видела. Свой собственный, после рентгена. Врач сказал, если не брошу сидячую работу, скоро у меня будет полный Тянь-Шань, можно даже туристам показывать.

— Так ходить надо больше.

Палкина потянулась как кошка, хрустнув всеми суставами.

— Так я хожу. До магазина хожу, до пункта выдачи, до мусорки.

— Это всё не то… — Палкина взглянула на возникших в магазине клиентов и перевернулась на другой бок. — Я имею в виду туризм. Пешие экскурсии там, трекинг. Вот ты сколько в день шагов делаешь?

— Не знаю, — задумалась Тарасова, — сорок, наверное.

—Тю-ю-ю, а надо минимум десять тысяч!

— Да куда тут ходить-то? У нас от первого до последнего дома пять тысяч от силы. Эстафету, что ли, бегать?

— А ты куда-нибудь скатайся. Хоть, вон, в Питер, хоть в Москву или Казань. Гуляй — не хочу, выпрямляй хребты, сжигай калории, физически и духовно преображайся.

— Смеешься, что ли? — Тарасова посмотрела на коллегу, как студент-бюджетник на скидки в автосалоне. — На какие я тебе шиши поеду? Вчера у стиралки ТЭН сгорел, собака опять сожрала что-то на улице ― к ветеринару вести надо; Ромка, балбес, заказал какую-то фигню для своего телескопа, а еще успокоительное мое подорожало, теперь оно, наоборот, бесит. Работаешь, работаешь, работаешь, а всё без толку.

— М-да, — зевнула Палкина, — прям не жизнь, а диагноз какой-то! От рассвета до заката! Не о том Родригес свои ужастики снимал. Ну тогда осваивай местные достопримечательности, углубляйся в краеведение.

— Лен, у нас три с половиной церкви, щебеночный карьер, крематорий и памятник цементному мешку.

— Это памятник благосостоянию области!

— Да пофиг. Я всё это еще в детстве облазила, а потом везде успела поработать. Нечего тут делать. И ходить некуда…

— Знаешь, Тарасова, с таким настроем тебе скоро придется наш психоневрологический посетить.

— Ну вот да! Про него я совсем забыла. Можно в турмаршрут включать и на открытках печатать.

— Есть у меня один экскурсовод знакомый, она тебя по таким местам проведет ― ты вообще забудешь, что в родном городе находишься.

— Экскурсовод? У нас? А я-то думала, что это у меня самая бесперспективная работа.

— Смейся сколько влезет, но если согласна, то могу дать тебе контакты, и незабываемые выходные обеспечены.

— Звучит как угроза.

— Ты думай, а я пойду покажу товар, а то у нас там какие-то настойчивые покупашки. Глядишь, кассу даже сегодня откроем.

Палкина, кряхтя, встала с кровати и направилась к посетителям.

Оставшиеся часы Тарасова провела в раздумьях. Сначала она вспоминала, как включить кассовый терминал; затем думала о предстоящих выходных, которые обычно занимала разговорами с мужем и вычесыванием собаки, а потом меняла их местами.

— Ладно, давай номер своего экскурсовода. Уверена, это будут самые незабываемые полчаса в моей жизни.

***

Тарасова пришла на остановку в шесть утра, как ей велела экскурсовод.

— Что это за туризм в такую рань? Я на работу к девяти хожу, — бубнила себе под нос Яна.

Прошло десять минут ожидания, девушка уже хотела пойти домой, но тут из-за поворота вырулил мрачный, как первый день после отпуска, катафалк и зачем-то остановился рядом с ней. Затонированное на сто десять процентов стекло опустилось, и изнутри черной повозки послышался звонкий женский голос.

— Доброго утречка. Яна?

— Э-э-э-э… — закоротило Тарасову. — Да.

— Залезай, нам пора.

Лица́ говорившего не было видно.

— Как пора? Куда?! — испугалась Яна.

— Ну сперва проведу тебе личную экскурсию, посмотрим на привычную жизнь с другой стороны, так сказать, а потом в морг заскочим.

— Я же не умерла? — понимая, что вопрос идиотский, Яна все равно задала его.

— Выглядишь живой, но я бы все равно посоветовала витамины пропить ― вид какой-то загнанный. А если ты про машину, то мне ее дядька всего на денек дал покататься. Я на права неделю назад сдала, а своей пока нет. Вот и решила по максимуму использовать. Ну что, едем?

Тарасова хотела отказаться, но тут дверь машины открылась, и Яна разглядела молодую водительницу в пестром платье и с легкой безуминкой во взгляде.

— Юля, — представилась экскурсовод. — О, кстати, чуть не забыла, — она вышла из машины и закрепила на заднем стекле катафалка огромный восклицательный знак ― «Начинающий водитель», а еще надпись: «Не суди, да не судим будешь!» — Можем ехать!

Ехали с приоткрытыми окнами, так как в машине сломался кондиционер. Юля включила флешку, и все люди на улице оборачивались вслед проезжающей мрачной машине, из которой вперемешку звучали лучшие хиты «Металлики», «Руки вверх» и «Кино».

— Начать предлагаю с культурно-познавательной программы, — сказала Юля и свернула в сторону промзоны.

— Извините, конечно, но в этом направлении из культур только овощеперерабатывающий комбинат, но на эти культуры я насмотрелась, когда в студенческие годы там глазки́ из картошки выковыривала.

— Нет, мы едем в уникальное место: первую в мире Живую галерею.

Закончив говорить, Юля снова включила поворотник и поехала в сторону строительной базы.

При въезде на территорию машина уперлась в шлагбаум. Из будки лениво выкатился заспанный охранник и, увидев черную траурную «карету», обратился к экипажу:

— К кому? Надеюсь, к гендиру?

— Нет, мы на выставку, — ответила Юля.

— Ясно, проезжайте, — грустно вздохнул охранник и поднял препятствие.

— Добро пожаловать в первую Живую галерею, — поприветствовал девушек начальник производства, взяв с них по двести рублей и протянув в обмен каски. — На нашем предприятии трудится уникальный маляр-художник Денис Иголкин, — начал экскурсию мужчина, провожая девушек в рабочую зону. — Он знаменит своей невероятной любовью к тяжелой технике и рисованию, а также способностью совмещать это в виде нательных шедевров.

Тарасовой казалось, что ее разыгрывают. Это был обычный завод, и люди здесь были самые обычные.

— Позвольте представить: первая картина в нашей Живой галерее. Максим Максимович, — подозвал начальник какого-то толстенького дядьку, перепачканного в солидоле. — Максимыч, у нас экскурсия, — ввел подчиненного в курс дела мужчина в белой каске.

— Понял, — кивнул тот и, повернувшись спиной, начал задирать куртку вместе с майкой.

— Может, не надо? — хотела было отвернуться Тарасова, но тут перед ней предстала невероятная татуировка, каких она раньше никогда не видела.

— Двадцатипятитонный автокран «Клинцы», — произнес начальник, показывая на спину Максима Максимовича.

Кран выглядел как настоящий. Татуировщик смог изобразить детально каждый узел машины: шланги, рычаги, гидравлика, опоры — всё было прорисовано до мелочей, включая потертости на стреле крана.

— Пятнадцать лет на нем отработал, — гордо сказал Максимович, — мой боевой товарищ.

— Круто, да? — улыбнулась Юля, заметив завороженный взгляд Тарасовой.

— А-а-ага…

— Пройдемте дальше, — предложил экскурсовод.

В течение часа девушки разглядывали мужские шеи, предплечья, спины, животы, а иногда и более интимные зоны, забитые самой разной техникой: от автовышек до экскаваторов. Водители с гордостью демонстрировали свои татуировки, а в конце экскурсии Яну даже познакомили с художником. Правда, парень был слишком увлечен творчеством и потому немногословен.

— Я и не знала, что у нас такие таланты водятся. А почему вы не ездите по стране со своей выставкой? — поинтересовалась воодушевленная культурным открытием Тарасова.

— А вы представьте: двадцать пять мужиков возить год по командировкам и при этом следить, чтобы они всегда были трезвые, чистые и вели себя прилично. Никаких нервов не хватит.

***

— Куда теперь? — спросила Яна, когда они выехали с базы.

— Теперь на концерт. Сегодня у нас выступает местный оркестр, снискавший мировую известность. Они играли для великих людей в самых разных точках глобуса.

— Быть не может, что в нашей деревне есть такие знаменитости, — фыркнула Тарасова. — Почему я раньше никогда не слышала?

— Просто на их концерты обычно ходят по особым приглашениям, но у нас есть VIP-доступ, — объяснила Юля.

«Очень интересно, что за доступ такой», — размышляла про себя Яна, и только когда машина свернула на кладбище, поняла, о чем речь.

— Что мы тут делаем? — спросила Тарасова, когда экскурсовод припарковалась неподалеку от большого скопления людей.

— Сегодня тут прощание с одним очень богатым бизнесменом. Играет тот самый ритуальный оркестр, про который я говорила.

Вокруг было много людей в очень элегантных нарядах. Судя по смешкам и каким-то отстраненным разговорам, никто особо не скорбел, пока не объявили выход музыкантов.

— На скрипке ― Алешка, мы с ним в детстве в музыкалку ходили, — подтолкнула Яну экскурсовод. — Его соло — просто взрыв мозга.

Яна хотела уйти. На подобных церемониях ей было тяжело находиться, и меньше всего хотелось слушать траурный марш, который потом долгие месяцы играл бы в памяти, не давая заснуть. Но тут ударил оркестр, и гвалт, стоявший в воздухе, утих.

Музыка была бесконечно прекрасна и лирична. Ни намека на мрачнейшую часть шопеновской сонаты, но при этом чувственное и проникающее в самое сердце исполнение заставляло души раскрываться. А когда казалось, что прекраснее уже быть не может, скрипач заиграл соло. От переизбытка чувств многие начинали рыдать. Не смогла удержаться и Тарасова. Привыкшая к синтезированной, пережатой различными форматами электронной попсе, Яна не справлялась с нахлынувшими эмоциями. Нет, от музыки не хотелось грустить. Хотелось жить, но слезы сами текли рекой. Под этот массовый плач и прощались с бизнесменом, который, как потом узнала Тарасова, был очень малоприятной личностью.

— А познакомишь с артистами? — спросила Яна после церемонии.

— Рада бы, но они улетают через три часа в Гонконг, боюсь, не успеем. Да и у нас впереди еще гастрономическая часть.

— Вообще, мне советовали больше ходить, — вспомнила Яна.

— С этим как раз проблем не будет, — кивнула Юля, заводя двигатель.

— А можем по дороге в какой-нибудь SPA заглянуть? Вы ведь знаете недорогие и хорошие места? — заерзала Тарасова в кресле.

— Спина болит?

— Ага, я бы на массаж сходила, — щурилась от боли пассажирка.

— Знаю я одно место. Будешь как новенькая, — улыбнулась экскурсовод и поддала газу.

Через пять минут катафалк заехал на парковку спортшколы олимпийского резерва по тяжелой атлетике.

— Тут где-то есть SPA? — с подозрением покосилась Тарасова на Юлю.

— Лучше. Тут есть массажный кабинет тети Даши.

Внутри спортшколы Тарасову чуть не сбил с ног запах пота и вид атлетических торсов. Кое-как сдюжив, она проследовала за Юлей прямиком в маленькую каморку под лестницей, из которой доносились истошные крики.

— Я туда не пойду, — замотала головой Яна.

— Да ты что, будешь как новенькая, — хлопала ее по плечу экскурсовод.

— Да там же убивают кого-то!

Судя по звукам, внутри страдало какое-то крупное животное. А потом внезапно раздался истерический смех. Через минуту дверь открылась. Из нее вышел огромный, красный, заплаканный и одновременно улыбающийся спортсмен.

— Следующий, — раздался голос из преисподней.

Тарасова предприняла попытки к бегству, но прыткая Юля смогла затолкать ее внутрь. Тетя Даша оказалась маленькой щуплой старушкой и на первый взгляд внушала доверие. Яна расслабилась. Но когда массажист двумя пальцами схватила блин от штанги и отложила в сторону со словами: «Вечно разбрасывают где ни попадя», девушка проглотила огромный комок в горле.

— Теть Даш, есть пять минут? — задорно спросила Юля. — У нас тут программный туризм, показываем приезжим местный сервис. Можете нам сеанс релакса организовать?

— Я местн… — хотела было возразить Яна, но сама не заметила, как оказалась на массажном столе, и сильные руки начали растягивать ее позвоночник точно портупею, проверяя на прочность.

Захрустели хребты, из глаз брызнули слезы. Яна кричала, но не слышала собственных криков, а в конце, словно из вакуума, к ней пробился приятный, убаюкивающий бабушкин голос: «Рельсы-рельсы, шпалы-шпалы, едет поезд запоздалый…» Стало вдруг так щекотно, что Тарасова захрюкала от смеха.

Встав со стола, она почувствовала себя воздушным шариком — так легко было ходить.

Поблагодарив старую массажистку от всей души, девушки двинулись дальше.

— Мы въезжаем в гаражный кооператив номер пять. Дальше пойдем пешком, — объявила Юля, паркуя машину.

— Зачем? Можно же доехать, — удивилась Тарасова.

— По этому лабиринту можно кататься вечно, прежде чем найдешь нужный номер гаража. Говорят, что души строителей до сих пор бродят здесь в поисках выхода. А бензин, знаешь ли, не казенный. Да ты и сама хотела пройтись.

— А что вообще мы тут делаем?

— Здесь у нас состоится ужин.

— В гаражах? — поморщилась Яна.

— Испокон веков в гаражах готовились шашлыки и коптилась рыба, а один мужчина достиг таких высот в этом деле, что теперь является чуть ли не лучшим поваром на континенте. Говорят, что секрет маринада ему открыл сам дьявол, а может, это был его собственный дед ― никто точно не знает.

— А как мы его найдем? — спросила Яна спустя некоторое время, понимая, что лабиринт из гаражей бесконечен, а последовательность номеров на воротах не всегда последовательная.

— По запаху жареного мяса, разумеется.

Проблема была в том, что мясом здесь пахло отовсюду. Десятки мангалов коптили небо, как ТЭЦ.

— Ты поймешь, когда услышишь тот самый аромат, — объяснила Юля. — Он тоньше, насыщеннее, проникает прямиком в желудок.

Через полтора часа ходьбы, когда ноги уже дрожали от усталости, Яна что-то такое уловила.

— Я тоже чувствую, — прикрыла глаза Юля, и они обе потянулись за струйкой запаха.

Через пятнадцать минут невидимая веревка вытянула их на место. Напротив одного из гаражей за пластиковыми столиками сидело человек двадцать минимум, а сам шашлычник раздувал угли старым пылесосом.

— Дядь Толь, я второй этаж бронировала, — поздоровалась Юля с поваром.

Усатый мужчина в выцветшем кителе кивнул и проводил девушек к лестнице, ведущей на обустроенную под летнее кафе крышу гаража, где стояло еще несколько столиков, огороженных заборчиком, и открывался вид на речку.

— Ого как красиво! Никогда не видела нашу речку с такого ракурса, — удивилась Яна, расположившись за столиком под зонтиком.

— Ты еще много чего в нашем городе не видела, — кивнула Юля. — Советую микс: индейка, свинина, печень. Меню тут нет.

Тарасова не стала спорить и последовала совету.

Шашлык был настолько мастерски приготовлен, что даже лук не обгорел, а от запаха кружилась голова. Насытиться было невозможно.

Девушки ели, пили и наслаждались видами, словно находились не среди гаражей, а на веранде какого-то фешенебельного отеля.

— Ладно, поехали, мне еще карету сдавать, — вытирая жирный блеск с лица, промычала сытая Юля.

— А точно пора? — Яне не хотелось, чтобы этот день заканчивался.

— Еще салют, — вспомнила Юля и, достав из кармана ракетницу, пальнула в проступающую на небесах Большую Медведицу.

***

— Ну, что скажешь? Как тебе местный туризм? — спросила Палкина на следующий день.

— Удивительно, — призналась Тарасова. — Не думала, что в нашем городке столько всего.

— И это вы еще на щебеночный карьер не ездили.

— А что там? — загорелись глаза у Яны.

— Сходи ― узнаешь. У Юльки целая программа на полтора дня. Я раньше тоже думала, что жизнь заканчивается, как только оседаешь где-то. Но потом выходишь за привычную дверь, а перед тобой совершенно незнакомый мир.

Александр Райн

Анна Сейдж и Полли Гамильтон были с Джоном Диллинджером в ночь его убийства. Сейдж, легендарная "Женщина в красном", на самом деле была одета в оранжевую юбку и белую блузку. Анна родилась в Румынии в 1892 году, а в 1909-м иммигрировала в Америку вместе со своим первым мужем, Михаилом Чиолаком. Через год она родила сына Стива.

Сейдж работала проституткой в заведении "Большого Билла" Суботича в Ист-Чикаго, штат Индиана. Когда она начала встречаться с Мартином Зарковичем, офицером полиции Восточного Чикаго, Чиолак развелся с ней. В 1929 году она вышла замуж за Александра Сейджа, но в итоге разошлась и с ним.

Когда "Большой Билл" умер, Сейдж взяла на себя управление борделем в Восточном Чикаго, где она работала. Позже она открыла бордели в Гэри, Индиана, и Чикаго. Хотя ее заведения часто подвергались полицейским облавам, в 1932 году она получила два отзыва исков от губернатора Индианы Гарри Лесли, и продолжила свою деятельность.

Полли Гамильтон было 26 лет, когда она встретила Джона Диллинджера в одном из ночных клубов Чикаго в начале июня 1934 года. Бывшая сотрудница Анны Сейдж, Гамильтон подрабатывала официанткой и проституткой.

Во время их первой встречи, Диллинджер представился Джимми Лоуренсом, клерком в Торговом совете. Вместе они ходили на танцы, в кино и парк аттракционов. В статье, опубликованной в газете Chicago Herald and Examiner, Гамильтон писала: "Теперь, когда я знаю, что это был Джон Диллинджер, я понимаю, почему ему всегда нравились тиры. Люди выстраивались в очередь, чтобы посмотреть, как он сбивает мишени". (Гамильтон утверждала, что не знала истинной личности Диллинджера, чтобы ее не обвинили в укрывательстве преступника).

Гамильтон описывала Диллинджера как фермера из Индианы, который любил домашнюю еду. Он почти не пил алкоголь, и, по ее словам, "я не верю, что когда-нибудь слышала, как он матерится". Гамильтон писала, что Диллинджер был щедрым и внимательным; "он никогда не любил задевать чьи-либо чувства". Хотя ей нравилось время, которое они проводили вместе, Гамильтон сомневалась, что Диллинджер был влюблен в нее.

Полли Гамильтон познакомила Диллинджера со своей подругой и бывшей начальницей Анной Сейдж в 1934 году. В то время Сейдж грозило обвинение в депортации как "иностранке с низкими моральными качествами". Она думала, что если сдаст Диллинджера властям, то правительство позволит ей остаться в Соединенных Штатах. Ее старый друг из полицейского управления Ист-Чикаго, Марк Заркович, связал ее с федеральными агентами по этому делу.

Сейдж встретилась со специальным агентом Мелвином Пурвисом 19 июля 1934 года. Пурвис пообещал сделать все возможное, чтобы остановить процедуру ее депортации, но сказал, что не может дать никаких гарантий. Сейдж сказала, что позвонит ему при первой же возможности.

Через три дня Сейдж позвонила Пурвису и сообщила, что Диллинджер пригласил ее и Гамильтона в кино на этот вечер. Она сказала, что на ней будет оранжевая юбка и белая блузка, чтобы ее можно было легко опознать. Пурвис быстро подготовился к поимке Диллинджера.

Федеральные агенты застрелили Диллинджера, когда он вместе с двумя женщинами выходил из чикагского театра "Биограф" после просмотра фильма "Манхэттенская мелодрама" с участием Кларка Гейбла, Уильяма Пауэлла, Мирны Лой и молодого Микки Руни — естественно, гангстерского фильма. Гамильтон скрылась сразу сбежала с места убийства и пошла пить со своим другом. Позже она заявила, что не имеет никакого отношения к плану Сэйдж. Однако Министерство внутренних дел отправило ее вместе с Сэйдж в Детройт на две недели для их безопасности.

Сейдж получила награду в 5 000 долларов за информацию, которая привела к поимке Диллинджера. Однако ей пришлось обратиться к прессе, так как считала, что правительство не выполняет свои условия. Сейдж пожаловалась, что Пурвис обещал остановить процедуру ее депортации. Пурвис ответил, что сделал все возможное, проинформировав иммиграционные службы в Вашингтоне.

Федеральный суд же подтвердил, что только Министерство труда имеет полномочия в делах о депортации и оно не обязано выполнять обещания, данные бандитам Министерством юстиции. 25 апреля 1936 года Сейдж была вынуждена вернуться в Румынию, где умерла от печеночной недостаточности 25 апреля 1947 года.

Гамильтон вернулась в Чикаго и сменила имя. Она снова начала работать официанткой и в конце концов вышла замуж за коммивояжера по имени Уильям Блэк. Вместе они прожили тихую, респектабельную жизнь, пока Эдит Блэк (бывшая Полли Гамильтон) не умерла 19 февраля 1969 года.

Источник: TRUE CRIME AND COLD CASES | РАСКРЫТЫЕ И НЕРАСКРЫТЫЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ