Анна Сейдж и Полли Гамильтон были с Джоном Диллинджером в ночь его убийства. Сейдж, легендарная "Женщина в красном", на самом деле была одета в оранжевую юбку и белую блузку. Анна родилась в Румынии в 1892 году, а в 1909-м иммигрировала в Америку вместе со своим первым мужем, Михаилом Чиолаком. Через год она родила сына Стива.

Сейдж работала проституткой в заведении "Большого Билла" Суботича в Ист-Чикаго, штат Индиана. Когда она начала встречаться с Мартином Зарковичем, офицером полиции Восточного Чикаго, Чиолак развелся с ней. В 1929 году она вышла замуж за Александра Сейджа, но в итоге разошлась и с ним.

Когда "Большой Билл" умер, Сейдж взяла на себя управление борделем в Восточном Чикаго, где она работала. Позже она открыла бордели в Гэри, Индиана, и Чикаго. Хотя ее заведения часто подвергались полицейским облавам, в 1932 году она получила два отзыва исков от губернатора Индианы Гарри Лесли, и продолжила свою деятельность.

Полли Гамильтон было 26 лет, когда она встретила Джона Диллинджера в одном из ночных клубов Чикаго в начале июня 1934 года. Бывшая сотрудница Анны Сейдж, Гамильтон подрабатывала официанткой и проституткой.

Во время их первой встречи, Диллинджер представился Джимми Лоуренсом, клерком в Торговом совете. Вместе они ходили на танцы, в кино и парк аттракционов. В статье, опубликованной в газете Chicago Herald and Examiner, Гамильтон писала: "Теперь, когда я знаю, что это был Джон Диллинджер, я понимаю, почему ему всегда нравились тиры. Люди выстраивались в очередь, чтобы посмотреть, как он сбивает мишени". (Гамильтон утверждала, что не знала истинной личности Диллинджера, чтобы ее не обвинили в укрывательстве преступника).

Гамильтон описывала Диллинджера как фермера из Индианы, который любил домашнюю еду. Он почти не пил алкоголь, и, по ее словам, "я не верю, что когда-нибудь слышала, как он матерится". Гамильтон писала, что Диллинджер был щедрым и внимательным; "он никогда не любил задевать чьи-либо чувства". Хотя ей нравилось время, которое они проводили вместе, Гамильтон сомневалась, что Диллинджер был влюблен в нее.

Полли Гамильтон познакомила Диллинджера со своей подругой и бывшей начальницей Анной Сейдж в 1934 году. В то время Сейдж грозило обвинение в депортации как "иностранке с низкими моральными качествами". Она думала, что если сдаст Диллинджера властям, то правительство позволит ей остаться в Соединенных Штатах. Ее старый друг из полицейского управления Ист-Чикаго, Марк Заркович, связал ее с федеральными агентами по этому делу.

Сейдж встретилась со специальным агентом Мелвином Пурвисом 19 июля 1934 года. Пурвис пообещал сделать все возможное, чтобы остановить процедуру ее депортации, но сказал, что не может дать никаких гарантий. Сейдж сказала, что позвонит ему при первой же возможности.

Через три дня Сейдж позвонила Пурвису и сообщила, что Диллинджер пригласил ее и Гамильтона в кино на этот вечер. Она сказала, что на ней будет оранжевая юбка и белая блузка, чтобы ее можно было легко опознать. Пурвис быстро подготовился к поимке Диллинджера.

Федеральные агенты застрелили Диллинджера, когда он вместе с двумя женщинами выходил из чикагского театра "Биограф" после просмотра фильма "Манхэттенская мелодрама" с участием Кларка Гейбла, Уильяма Пауэлла, Мирны Лой и молодого Микки Руни — естественно, гангстерского фильма. Гамильтон скрылась сразу сбежала с места убийства и пошла пить со своим другом. Позже она заявила, что не имеет никакого отношения к плану Сэйдж. Однако Министерство внутренних дел отправило ее вместе с Сэйдж в Детройт на две недели для их безопасности.

Сейдж получила награду в 5 000 долларов за информацию, которая привела к поимке Диллинджера. Однако ей пришлось обратиться к прессе, так как считала, что правительство не выполняет свои условия. Сейдж пожаловалась, что Пурвис обещал остановить процедуру ее депортации. Пурвис ответил, что сделал все возможное, проинформировав иммиграционные службы в Вашингтоне.

Федеральный суд же подтвердил, что только Министерство труда имеет полномочия в делах о депортации и оно не обязано выполнять обещания, данные бандитам Министерством юстиции. 25 апреля 1936 года Сейдж была вынуждена вернуться в Румынию, где умерла от печеночной недостаточности 25 апреля 1947 года.

Гамильтон вернулась в Чикаго и сменила имя. Она снова начала работать официанткой и в конце концов вышла замуж за коммивояжера по имени Уильям Блэк. Вместе они прожили тихую, респектабельную жизнь, пока Эдит Блэк (бывшая Полли Гамильтон) не умерла 19 февраля 1969 года.

Источник: TRUE CRIME AND COLD CASES | РАСКРЫТЫЕ И НЕРАСКРЫТЫЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ

Описание: Со Геррера не сознается что принес цветы Джин Эрсо.
Малоизвестный факт: Давным давно в далеко-далеко галактике, цветы 8-го марта, стояли как целый новый звёздный разрушитель.
 Оригинал видео - "Star Wars"
Оригинал звука - "Служебный роман"

#пародия#цветы#праздник#starwars#смех#женщины

Издавна спартанские девочки воспитывались почти так же, как мальчики. Занятия спортом - бегом, борьбой, метанием диска и дротика - было обязательным для них. Физическое воспитание девочек было важно, говорил "родоначальник фитнеса" Ликург, "чтобы их будущие дети были крепки телом в самом чреве их здоровой матери, чтобы их развитие было правильно и чтобы сами матери могли разрешаться от бремени удачно и легко благодаря крепости своего тела" (Плутарх).

Кроме того, спартанки должны были уметь сражаться с оружием в руках, ведь, доведись илотам поднять восстание, когда спартанские мужчины отправятся на войну, именно их женам и дочерям придется отражать атаки мятежников. Так что не слишком далеки от истины были те, кто называл спартанок амазонками.

До своего замужества они оставались в родительском доме. Впрочем, в отличие от других греческих девушек, они жили отнюдь не затворницами. Они обязаны были участвовать в празднествах и торжественных процессиях, в том числе петь и танцевать на них без одежды или в коротком хитоне, в присутствии молодых людей. В Афинах такое было немыслимо.

Спортивные тренировки не превратили спартанок в некое подобие современных культуристок. Наоборот, они слыли самыми красивыми женщинами в Греции. Красавицы Лаконии и в обыденной обстановке старались пленить юных воинов, у которых было мало времени на "прогулки под луной".

Девушки носили одежду с глубоким боковым вырезом - таким, что при каждом шаге открывал девическое бедро. По всей Греции спартанских девушек прозвали "обнажающими бедра", "phainomerides". "Одеваться по-дорийски" означало "заголять почти все тело". У Еврипида в трагедии "Андромаха" один из персанажей так порицает спартанские нравы: "А впрочем, спартанке так и скромной быть, когда с девичества, покинув терем, делит она палестру с юношей и пеплос ей бедра обнажает на бегах... Невыносимо это... Мудрено ль, что вы раступных ротите" (пер. А.Ф. Анненского).

Девушки в Спарте выходили замуж обычно 18-25 лет, в то врем как в Афинах - в 14 лет. Приданого, кроме личных вещей, им не давали, чтобы не дробить семейное имущество. Право выбора невесты оставалось за женихом (любой спартиат был обязан жениться до 30 лет). По древнему обычаю юноша похищал будущую жену и прятал ее у подруги. Потом она возвращалась домой, но свадьбы все еще не было. Долгое время молодые люди встречались украдкой.

Днем мужчина проводил время со сверстниками, а ночью навещал жену. Подобная сдержанность, писал Плутарх, помогала супругам сохранить новизну чувств, в то время как частое наслаждение пресыщает людей и гасит их любовь. Все это время женщина оставалась в родительском доме, не покидая его. "Так тянулось довольно долго, у иных уже дети рождались, а муж все еще не видел жены при дневном свете" (Плутарх).

Переселившсь, наконец, в дом мужа, женщина начинала заниматься домашним хозяйством, но вовсе не ткачеством и прядением, как друге гречанки. Эти занятия в Спарте считались "низкими", рукоделие было уделом рабынь. Спартанки были свободны от "монотонного и отупляющего домашнего труда, который в других греческих государствах превращал женщин в особую разновидность полурабынь" (Ю.В. Андреев). По преданию, когда одна из спартанок была схвачена врагами и продана в рабство, то на вопрос, что она умеет, ответила: "быть свободной". Когда же в наказание за строптивость хозяин решил заставить ее заниматься трудом, недостойным свободного человека, она покончила с собой со словами: "Ты пожалеешь, что из жадности прикупил такую вещь".

Сильная и решительная спартанка рядом с хрупкой и робкой афинянкой казалась, наверное, существом, лишенным пола. Словно стараясь ни в чем не уступать мужьям, спартанки и одежду носили, напоминавшую мужскую. Не любили украшения, не пользовались косметикой и духами. Во всей Греции не было женщин крепче и энергичнее их. Они всегда держались независимо, в то время кк афинянки жили так, как веками позже будут жить наложницы в гареме.

Карл Отфрид Мюллер так описывал разницу между спартанками и другими гречанками: "У ионийских греков женщина, как сообщает Геродот, делила с мужем ложе, но не стол; он не могла назвать его по имени, а звала "господином"; жила она замкнуто в своей части дома; примерно такие же порядки сложились и у афинян". Жены афинян слушали и молчали, когда говорили мужчины (известна фраза Софокла: "Молчание украшает женщину"); жены спартанцев, не стесняясь, спрашивали о чем-либо мужчин и метко комментировали происходящее. Спартанские женщины и девушки могли вступать в разговор с посторонними мужчинами, не боясь ничьих нареканий. Их остроумные "лаконические" изречения вошли в историю. Современные исследователи отмечают, что "свобода женщины представяет собой едва ли не самое парадоксальное порождение спартанского тоталитаризма".

До мозга костей эти женщины были дочерьми Спарты. Для них не было большей чести, нежели знать, что их сыновья героически пали на поле сражения. Суровость спартанских матерей стала нарицательной. Они судили своих детей строже любого судьи. Перед сраженьем спокойно посылали их на смерть и с презрением отказывались от них, в случае, если они запятнали себя недостойным поведением. Что матери чувствовали на самом деле, не скажет нам ни один древний историк.

В классическую эпоху спартанские женщины считались образцами верности и добродетели. В Спарте якобы никогда не было прелюбодеяний. Точнее говоря, спартанцы ничто не считали прелюбодеянием: например, братья могли по дружескому уговору владеть одним и тем же земельным участком и обладать одной женой на всех.

Полибий, историк серьезный и объективный, однажды заметил: "У лакедемонян издавна было заведено, чтобы трое или четверо мужчин имели (одну общую) жену, иногда же (даже) и большее их число, если они были братьями, причем их дети считались общими; а для того, кто произвел на свет уже достаточно детей, отдать (свою) жену кому-нибудь из друзей считалось делом прекрасным и согласным с обычаем". Старикам разрешалось уступать свою молодую жену лучшим из спартиатов, чтобы она родила здорового, крепкого ребенка, которого впоследствие усыновляли. Что в этом странного? Единственная цель брака, считали спартанские законодатели, заключается в рождении детей. Спарте нужны были крепкие воины.

Зато, когда славные времена остались в прошлом, спартанок стали считать воплощением бесстыдства. Об этом говорили даже такие авторитетные моралисты, как Аристотель и Платон. В одном из античных словарей прямо сказано: "Лаконяне очень плохо стерегут своих жен". По словам недоброжелателей, "спартанки весьма охотно шли на сексуальные контакты с посторонними мужчинами, не дожидаясь, пока их принудят к этому их не слишком строгие мужья. Общественное мнение, по сей видимости, поощряло их, руководствуясь соображениями евгенического или какого-то иного порядка". Спартанские женщины были одновременно и матронами-домовладычицами, и блудницами.

Исторически сложилось так, что спартанские женщины жили отдельно от мужчин, - те постоянно были на войне или в военных лагерях. Мужчины занимались чем угодно - тренировались, участвовали в трапезах, охотились, - только не проводили время с семьей. В Спарте семейная жизнь не приветствовалась. Лишь после 30 лет спартанцы покидали казармы, в которых жили, и получали право на частную жизнь.

Надя проезжала перекресток, словно возглавляла свадебный кортеж — вдавив клаксон до упора. В момент, когда она всё же поняла, что ее предупреждение оставлено без внимания и красный отнюдь не бюджетный автомобиль идет на таран, девушка ударила по тормозам и вывернула руль. Но маневр не спас. Наледь и скорость сделали свое коварное дело. Через секунду Надин бампер вошел в чужую дверь стоимостью как вся Надина машина, включая комплект летней резины.

Придя в себя, девушка включила «аварийку» и вышла из машины. Из открытого окна дорогостоящего авто на нее уже кричали малопонятным языком:

— Абрхврбрвр, бляха-муха, тр-мр-пр слепая?!

— Мужчина, вы так сильно рот не открывайте, пищевод застудите, — спокойно ответила Надя, подойдя к пострадавшему.

— Вы что, не видите, что у вас желтый?! — перешел на понятную речь седовласый дядька в явно дорогом пальто и очках.

— И что? — переспросила Надя. — У вас тоже желтый. Он у всех желтый — светофор не работает, — указала она на четыре мигающих устройства по всем направлениям.

— Да у вас помеха справа! — продолжал кричать тип из окна. Дверь его была заблокирована Надиным бампером, и он не мог выйти.

— А у вас знак «Уступи дорогу»! Еще будут доводы?

Тут мужчина перевел взгляд с Нади на перекресток, изучил его внимательно и, поняв, что не прав, молча поджал губы.

— Вы вызовите гаишников? — уточнила Надя, не собираясь выклянчивать извинения.

— Сами вызывайте, я номер не знаю, — буркнул дядька.

— Так я тоже не знаю, интернет же есть. — Надя достала телефон и, прежде чем начать звонить, спросила: — А вы вообще как себя чувствуете?

— Не выспался.

— Я имею в виду — травмы есть? Кровотечение? У меня аптечка под рукой.

— Нет у меня ничего, звоните уже! — гаркнул водитель и поднял воротник пальто.

Надя набрала номер дорожной полиции, а сама тем временем выставила аварийный знак.

— Сказали, что много вызовов из-за гололедицы, но постараются побыстрее приехать, — сообщила Надя своему визави. Затем, увидев, как экстремально объезжают автомобиль другие участники движения, спросила: — А вы чего знак не выставляете?

— Какой знак? — посмотрел на нее удивленно тип.

— Зодиака! — съязвила Надя. — Аварийный, разумеется.

— Я где его должен взять?

— Шутите, что ли? Он у вас в машине должен быть! — Надя с подозрением посмотрела на водителя.

— Может и есть, я понятия не имею. Девушка, мне некогда с вами тут возиться, у меня дела, сдайте назад, и я поеду, разберемся потом! — с этими словами мужчина завел двигатель.

— С ума сошли? — подлетела к нему Надя. — Вас прав лишат, если покинете место ДТП!

— Но я же опаздываю! У меня сегодня важные встречи! Я не могу тут торчать, вы… Вы же в меня въехали! А теперь отнимаете мое драгоценное время, буквально лишаете меня сделки с потенциальным клиентом.

— Ну, знаете ли! — впервые повысила голоса Надя. — Из-за вас я вообще-то хорошую работу сегодня потеряла! Только я что-то не веду себя как истеричка и не хнычу. Возьмите себя в руки и достаньте гребаный аварийный знак! И включите, наконец, «аварийку»!

Не выдержав, она сама залезла рукой через окно в салон мужчины и нажала на кнопку. Машина ярко заморгала. От такой экспрессии водитель вытаращил глаза, съежился и стал похож на охваченного страхом лемура.

— Открывайте багажник, я сама достану знак ваш, — скомандовала Надя, и, повиновавшись, мужчина ткнул пальцем кнопку. Багажник разблокировался.

Надя дошла до задней двери и, открыв ее, ахнула:

— Ну и бардаче-е-ло у вас тут.

— Мне некогда этим заниматься. У меня специально обученные люди для таких дел есть. Я рулю серьезным предприятием, — попытался оправдаться мужчина, крича с водительского места.

— А задницу вам тоже специально обученные люди подтирают? Да и то, как вы рулите, мы уже увидели, — пробубнила Надя.

— Что вы сказали?

— Восхитилась вашим серьезным социальным положением!

Не спрашивая разрешения, Надя вытащила содержимое багажника и, отыскав в самом укромном уголке знак, установила его на дороге. Затем вернула всё обратно, аккуратно разложив. Свободного места в багажнике резко прибавилось.

— Спасибо, — послышалось спереди.

— За спасибо бампер новый не прикрутишь. Я надеюсь, со страховкой у вас порядок? — Надя вернулась к водительской двери и строго посмотрела на мужчину. Несмотря на дорогой автомобиль и заявку на то, что дядя весьма крутой управленец, он не вызывал доверия. «Невероятный ротозей» — так окрестила его про себя Надя.

— Не знаю, надо у жены спрашивать.

— Ну так спрашивайте! Не хватало мне еще с вами по судам таскаться!

— Я не могу, — резко перешел на шепот мужчина.

— Это еще что значит? — нахмурилась Надя.

— Это ее машина. Моя в ремонте. Если жена узнает, что я попал в аварию, тако-о-о-е начнется… — для убедительности он состряпал крайне тревожное лицо. — Ой, она сама звонит, — достав телефон и увидев фото жены на экране, он бросил аппарат, словно раскаленную железку. — Чувствует своим шестым чувством, когда я косячу, — лепетал он, сильно побелев лицом.

— Вы про страховку-то спросите, — не отставала Надя.

— Вам надо, вы и спрашивайте. Я вообще не представляю, что будет, когда она узнает… Слушайте, а давайте вы ей скажете, что это вы виноваты? — жалобно посмотрел мужчина на Надю.

— Может, мне еще на себя глобальное потепление взять, вымирание белых носорогов и инфляцию в Аргентине? — покосилась на мужчину Надя.

— Я вас умоляю! У меня, у меня, у меня… — зациклился мужчина и, кажется, начал задыхаться от волнения.

— Э-э-э, вы чего там? Давайте не будем тут приступами угрожать, — запаниковала Надя, увидев, как мужчина хватается за сердце и синеет. Он начал показывать на бардачок и что-то пыхтеть:

— Там, там…

Обежав машину, Надя открыла пассажирскую дверь и, откинув крышку бардачка, увидела упаковку таблеток.

— Эти? — показала она болезному. Тот, хватая воздух ртом, закивал и показал два пальца.

Вытащив сразу два кругляшка, Надя протянула их водителю.

— Блин, вам же воды надо!

Она сбегала к своей машине и принесла оттуда бутылку минералки. Мужчина выпил лекарство и минут через пять снова стал выглядеть как человек.

— Спасибо, — сказал он. — Прошу прощения.

— Да ладно, вы мне уже и так по гроб жизни обязаны, — убрала в бардачок таблетки Надя. — Окно закрыть не хотите? У вас тут дубак хуже, чем на улице.

— Я не могу, заклинило, — для убедительности мужчина пару раз нажал на кнопку. — Перед аварией я курил в окно.

— А чего сразу не сказали? Пойдемте ко мне в машину, продрогнете тут.

— А можно? — застенчиво спросил тот.

— Конечно, вы мне здоровый нужны, иначе как я потом с вас компенсацию получать буду? — усмехнулась Надя.

Раскорячившись, как пьяный йог, мужчина перелез с водительского места на пассажирское, чуть не опустив ручник пятой точкой, и вылез из машины.

Надя тем временем нашла у себя пакет и, разорвав его, закрепила на заблокированном окне скотчем, что всегда лежал у нее в бардачке. Так снег не задувало в салон. Затем она села в свою машину и, запустив двигатель, включила печку.

— Давайте телефон, позвоню вашей жене.

— Вы уверены? — переспросил мужчина.

— Я всегда уверена, — строго ответила Надя. — Давайте уже.

Пассажир протянул телефон с уже набранным номером. Через секунду в трубке раздалось немного нервное:

— Алло, ты чего трубку не берешь?!

— Алло, здравствуйте. Меня зовут Надежда, — представилась Надя.

— Какая еще Надежда?! — спросили в динамике.

— Мы с вашим мужем… — она повернулась к мужчине и спросила: — Как вас зовут?

— Валера, — машинально ответил тот.

— Мы с Валерой попали в ситуацию, — продолжила Надя.

— В ситуацию? С Ва... С Валерой?! — в этот момент Надя убрала телефон от уха, испугавшись, что динамик начнет извергать пламя. — Почему вы называете его Валерой? Для всех, кроме меня, он Валерий Петрович! И в какую еще ситуацию вы попали? Ты кто вообще?

Дождавшись пока голос в динамике умолкнет, Надя продолжила:

— Повторяю, меня Надеждой зовут. В общем-то, ничего смертельного. Я на Валеру… на Валерия Петровича налетела немного.

— Что значит — налетела? — требовательно спросили в телефоне.

— Ну, не налетела… Вошла в его дверь передком. Повторяю, ничего страшного, можно сказать, сильно поцеловались на перекрестке.

— Поцеловались? Вошла передком? И вы смеете мне звонить с его номера?! — от крика в динамике у Нади зазвенело в ухе.

— Да въехала я в него на машине на перекрестке, он не виноват! Ну, вернее, виноват, но кто в наше время не виноват, если задуматься?

— Он попал в аварию? На моей машине?! Да лучше бы вы с ним действительно поцеловались! Да я его!..

— Так, успокойтесь! — строго сказала Надя, а потом повернулась к Валере: — Жену как зовут?

— Алла, — совсем поникнув, ответил тот.

— Алла?.. — решив повторно не допускать промашку с отчеством, уточнила Надежда.

— Аркадьевна.

— Алла Аркадьевна, всё, о чем вы должны думать, — это то, что ваш муж цел и невредим. Он отделался лишь легким раздражением и больше всего боится не за машину, а за вашу реакцию, так как дорожит вами. Да, он виноват в аварии, да, машина подлежит ремонту, причем обе. Но ничего такого, что бы не решила страховка. Я так полагаю, у вас, как у здравомыслящей и такой уверенной в себе женщине, она расширенная?

В телефоне некоторое время молчали. В машине тоже повисла тишина. Валера, казалось, вообще забыл, как дышать.

— Да, расширенная, — ответила успокоившаяся Алла Аркадьевна. — Что там с Валерой? У него иногда панические атаки бывают. Спроси́те, он принял таблетки?

— Принял. Сейчас греется в моей машине и пьет горячий чай.

— Но я не пью, — прошептал мужчина, и в этот самый момент в окно постучал курьер в цветастой куртке. Валера опустил стекло, и парень вручил ему бумажный пакет с горячими напитками и слойками внутри.

— Хорошо, спасибо вам большое. Можете передать ему трубочку?

Надя протянула телефон пассажиру.

— Да, заинька, — пролепетал в трубку Валера. — Да, дверь и там еще по мелочи. Да, я виноват, отвлекся. Да, девушка вызвала ГАИ и всё тут уже сама сделала, даже чай заказала из кафе. Нет, я с ней впервые вижусь. Да, кольцо есть, и даже фотографии детей на зеркале висят. Хорошо, спрошу. Всё, целую.

— Ну что? — спросила Надя.

— Всё хорошо, даже как-то уж слишком хорошо. Спасибо вам большое, — облегченно выдохнул Валера. — А как вас зовут, напомните, пожалуйста.

— Надеждой меня зовут.

— Надежда, скажите, а кто вы по профессии?

— Секретарь шестого разряда.

— Не знал, что такие бывают, — удивился Валера.

— Не бывают. Так меня мой бывший начальник называл, пока фирма не обанкротилась. А сегодня у меня должно было быть собеседование в новой конторе, — задумчиво произнесла Надя.

— То есть, получается, из-за меня вы на него не попали? — виновато посмотрел на Надю мужчина.

— Получается, что так. Ну ладно, зато с вашей женой познакомилась. Во всём свои плюсы, — улыбнулась Надя.

— Знаете, я, как порядочный виновник ДТП, теперь просто обязан взять вас на работу.

— Не нужно меня из чувства вины брать на работу.

— Ничего подобного! — замотал головой Валера. — Дело в том, что мне самому позарез нужен секретарь, а лучшего собеседования, чем сегодня, мне трудно представить. — Мужчина отпил чай и продолжил: — Вы же всё тут разрулили, даже жену мою смогли уболтать, а до этого никому подобное не удавалось! А я, как и полагается начальнику, только и делал, что ворчал.

— Ну не знаю… А что ваша супруга скажет?

— Да она же это и предложила!

— Вы серьезно сейчас? — повернулась Надя к Валере.

— Серьезней только мой гастроэнтеролог, когда я пытаюсь врать, что соблюдал диету.

— Ну… ну мне подумать надо, узнать условия работы и всё такое…

— Всё решаемо. Обсудим. Я готов выслушать ваши требования, чего никогда обычно не делаю. Приезжайте завтра ко мне в офис, всё и обсудим.

Неподалеку показалась машина дорожной полиции.

— Хотя нет. У меня к вам другое предложение.

Надя была вся внимание. Валера улыбнулся виновато, как провинившийся первоклассник:

— Можете меня завтра на работу подкинуть?

Александр Райн

Светлана Геннадьевна всегда мечтала провести недельку в настоящем круизе: жаркое солнце, вода, крики чаек, бассейн с лежаками вокруг, загорелые мужские торсы, шведский стол, пина колада. В этот вторник ей исполнялось пятьдесят, а еще — пятнадцать лет с тех пор, как ее назначили заведующей почтовым отделением номер тридцать девять.

В день подъема на вершину карьерной лестницы Светлана Геннадьевна не сомневалась, что уж теперь-то в ближайший отпуск она оседлает большие волны и покорит палубу своим вульгарным черным купальником. Но вот уже пятнадцать лет женщина загорала под люминесцентными лампами среди моря посылок и квитанций, воду к ним в отделение заносили клиенты на своих грязных ботинках; вместо крика чаек — истерики пенсионеров (сходство, кстати, максимальное), а вместо шведского стола и загорелых торсов — вафли в столовой с пакетированным чаем и старый почтальон Радик (слава богу, одетый).

Вульгарный купальник затерялся в шкафу среди наволочек и по курсу нынешней моды давно перестал быть вульгарщиной, даже наоборот — считался приличным нарядом.

случилось же.

— Светлана Геннадьевна, а вы видели личную страницу новенькой в интернете? — спросила за чаем оператор Булкина.

— Я по чужим страницам не шастаю, мне и на своей хорошо, — прожевала слова вместе с вафлей заведующая. — А что, есть на что глянуть?

— Не то слово. Представляете, она каждый год отправляется в шикарный круиз! Ну прям как в кино.

— Да это приложение такое, фотографии генерирует, — замотала головой заведующая. — Я так уже и на Марсе побывала, и с молодым Ди Каприо на палубе обнималась.

Булкина представила свою заведующую в объятиях Ди Каприо и еле сдержала смех, а потом добавила:

— Не думаю, что там монтаж. Обычные фотки.

Через минуту они уже изучали фотографии новенькой в своих телефонах.

— Откуда у нее деньги на такое? — не могла поверить собственным очкам на плюс три Геннадьевна. — Я же видела ее трудовую книжку. Она уже два года работает обычным операционистом. Максимум, что с такой зарплатой можно себе позволить, — это круиз на городском автобусе от работы до дома.

— Я, вообще-то, тоже операционист, — обиделась Булкина.

— Прости. Ну ты же знаешь, что я права.

— Возможно, она пенсии чужие присваивает или посылки вскрывает, мало ли махинаций?

— Не дай бог! — побледнела заведующая. — Она же нас всех под суд отправит! — Дожевывая вафлю на ходу, Геннадьевна поспешила к новенькой.

***

Операционист Юля сидела в своем кресле и со скучающим видом складывала самолетики из старых извещений и использованных бланков. На них она писала номера талонов и запускала в посетителей, так как терминал в очередной раз сломался. Если к ее окошку подходил неадекватный скандалист, Юля могла отправить бумажный истребитель прямо в «ангар», из которого вместе с дыханием лился поток брани.

— Юль, есть минутка? — спросила Светлана Геннадьевна, заметив, как очередной хам пережевывает широкофюзеляжный лайнер.

— Конечно, Светлангеннадьна.

— Юль, а вот как ты каждый год в круизы катаешься? Откуда деньги? Ты что-то незаконное творишь?

— Ой, — Юля резко поменялась в лице. — Ну, не то чтобы прям не-за-ко-о-он-ное, но вы правы, да, есть некоторая схема, — Юля виновато опустила взгляд в пол.

— Так я и знала. Юль, нам тут мошенницы не нужны. Выкладывай всё как есть. Или мне придется вызвать полицию, и расскажешь уже им.

— Не надо полицию! Я скажу…

В этот момент грубиян дожевал самолет и, успокоившись, получил от Юли посылку.

— Пойдем, тебя Оля пока подменит, — заведующая усадила в кресло Булкину, и уже через минуту в зале воцарился хаос среди людей, неспособных поделить очередь.

— Ну, рассказывай, — Светлана Геннадьевна разлила чай по кружкам и достала вафельный торт, — у кого крадешь?

— Да не краду я ничего. Каждый год в одно и то же время по нашей реке проходит круизный лайнер. Я подплываю к нему на небольшом матрасе и притворяюсь жертвой, случайно занесенной в водную даль. Меня поднимают на борт, выделяют свободную каюту, а дальше я просто теряюсь среди толпы и на недельку становлюсь гостем. Вообще, команды этих кораблей меня уже знают. Они заранее готовят спасательную шлюпку и шампанское. Традиция, так сказать, — улыбнулась смущенно Юля.

Светлана Геннадьевна некоторое время молча смотрела в стену. В душе она мечтала разоблачить аферистку на чем-то более приземленном. Ей не хотелось верить в то, что есть способы попасть в круиз мечты куда проще и безобиднее тех, за которые придется потом мотать срок. Всё это звучало как бред, но внутри женщины пылал огонь несправедливости и зависти.

— А в этом году собираешься? — спросила она у Юли.

— Хотела бы, но я же только устроилась, а круиз стартует через пару дней. Не могу же я отпуск выпросить в первые две недели работы.

— Можешь, — уверенно сказала заведующая, — только если возьмешь меня с собой.

— Да легко! — оживилась Юлька. — А если еще и Ольгу с Катькой захватим, нам наверняка люкс выделят. Матросы очень любят женщин вылавливать, — она перешла на игривый тон.

— Нет, почта должна нормально функционировать. И попрошу без подколов, самой смешно от этих слов. Короче, поплывем вдвоем.

— Как скажете. Тогда я вам пришлю координаты. Встречаемся во вторник, и не забудьте купальник.

— Уж что-то, а его я не забуду.

***

— А мы раньше времени точно не потонем? — спросила Светлана Геннадьевна, разглядывая детский матрас, на котором они вдвоем должны были доплыть до середины огромной реки с нешуточным течением. — Не хотелось бы мне отмечать юбилей с окунями.

— Я зарплату еще не получала, денег хватило только на это. Да и чем бедственней будет выглядеть наше положение, тем меньше будут ворчать остальные пассажиры, оплатившие полную стоимость билета.

— Логично, — согласилась заведующая. В конце концов утонуть на пути к мечте намного романтичнее, чем прожить всю жизнь среди конвертов, пока тебя самого не запечатают в один из них и не отправят без обратного адреса.

— И еще кое-что…

— Что?

— Укладка, макияж… — Юля не сводила взгляда с начальницы, которая сияла и выглядела нарядней новогодней елки. — Не похожи вы на жертву.

— Знаешь что, я всю жизнь о круизе мечтала и не собираюсь взбираться на палубу как речное чудище, так что оставим всё как есть.

— Вы правы, Светлангеннадьна!

— Поплыли?

— Ага.

Не успели женщины оттолкнуться от берега, как их тут же подхватило течение и понесло в сторону неминуемого шикарного счастья.

— Гребите, Светлангеннадьна! Гребите!

— Да я гребу, гребу! Юля, я что-то передумала, давай назад! — кричала заведующая, увидев стремительно отдаляющуюся сушу. — Ой, меня что-то за ногу схватило!

— Это судорога, не переживайте, скоро отпустит. Меня обычно раза три хватает за всё плавание.

Кое-как девушки достигли середины реки и вскоре на горизонте, как и обещала Юлька, замаячило судно.

— Всё, Светлангеннадьна, готовьтесь к шампанскому и мидиям! Осталось чуть-чуть потерпеть и можно изображать жертвы.

Светлане Геннадьевне даже не пришлось играть роль. С тех пор как она окончила институт и вошла во взрослую жизнь, жертва внутри нее росла не по дням, а по часам.

— Помогите! Спасите! Жить хочу! Нормально жить! — искренне, от всей души звала на помощь заведующая.

Женщины никак не могли разглядеть, что за судно к ним подходит, потому что течение постоянно разворачивало матрас, на котором помещались лишь верхние части их тел. А когда разглядели, было уже поздно. Они даже не успели понять, как их так быстро подняли на борт. Правда, вместо блестящей шикарной палубы с бассейном и разгуливающими туда-сюда официантами с шампанским и мидиями на подносе, их встретил старый и совсем не мажорный буксир, переправляющий по реке баржу с лесом.

— Вот, согрейтесь, — протянул капитан термос с заваренным цикорием.

— А как же шампанское? — чуть ли не рыдала Светлана Геннадьевна, порываясь спрыгнуть обратно в воду, но малочисленная команда буксира ее остановила. — Пустите! Вы что наделали?! У меня же отпуск пропадает! — истерила женщина.

— Никуда мы вас не пустим. Хоть бы спасибо сказали! Мы вам жизнь, вообще-то, спасли, — негодовал капитан.

— На кой мне такая жизнь?! Мы других спасателей ждали, с пина коладой и бассейном! Я загорать хочу, я на дискотеку хочу-у-у!

— Да ладно вам, Светлангеннадьна. Ну не в этот раз, так в другой, — начала утешать заведующую Юля.

— Да чтоб я еще раз добровольно на это пошла? Мне не двадцать лет, — зарыдала женщина. — У меня юбилей сегодня. Я в круиз хотела!

— Так это, ну… ну поздравляю вас, — почесал затылок капитан. Глядя на крокодильи слезы, на намокшую укладку и растекшийся макияж Геннадьевны, он понял, что женщина не шутит. — Пойдемте хотя бы отдохнете, согреетесь, примете душ, мы вас накормим. У нас кок новый, раньше в ресторане готовил. Вьетнамский обед сегодня, а с новыми силами и на сытый желудок тонуть куда приятней.

— Хо-ро-шо, — шмыгала носом заведующая.

— Пётр, — представился гладковыбритый, подтянутый капитан лет пятидесяти — пятидесяти пяти и предложил пройти в его личные покои.

Внутри капитанской каюты оказалось очень уютно. Всё было отделано деревом, пахло дорогим одеколоном и хорошим табаком? Своим командирским голосом Пётр отдал приказ умной колонке играть музыку, затем выдал девушкам чистые полотенца и, неловко похвалив купальники новых гостий, вышел прочь.

В столовой Юля и Светлана Геннадьевна познакомились с коком, который накормил их от пуза экзотическим супом, а капитан тем временем приказал провести внеплановую уборку на судне и выставить на палубу раскладушки для загорающих.

— У нас тут, к сожалению, шампанского и пина колады нет, но вот охлажденное домашнее вино из черноплодной рябины имеется, — протянул он девушкам две пузатые кружки с разбавленным вином, когда те разместились на раскладушках. — Я тут вот что подумал… Мы ведь ваши должники — испортили вам все планы, неудобно как-то. Может, небольшая экскурсия в машинное отделение, а вечером легкий сабантуй в честь вашего юбилея исправят положение?

— Ну, я даже не знаю…

Всё еще надеясь попасть на корабль мечты, Светлана Геннадьевна выглядела хмурой, но галантность капитана, глоток хорошего вина и такое усиленное внимание к их персонам начали топить лед в ее сердце. Проходящие мимо лежаков члены команды улыбались и охотно знакомились, погода была отличной, а загар ложился ровным слоем.

— Светлангеннадьна, я тут спросила… Они остановку скоро будут делать, можем сойти и снова попробовать. Ну или вырубим их капитана и сойдем пораньше, — предложила Юля через час.

— Спокойно. Не нужно никого вырубать. Подождем до вечера, а там посмотрим.

***

Вечером, как и обещал Пётр, для девушек устроили настоящую дискотеку под открытым небом. Для Светланы Геннадьевны так и осталось тайной, где Юля умудрилась достать косметику и средства для укладки. В общество девушки вышли при полном параде и в чистых мужских рубашках. Вместо иллюминации палубу сегодня освещали миллиарды огней рассыпанных в космосе созвездий. С одобрения капитана механик сварил на скорую руку мангал, с дровами проблем не было, поэтому вскоре над красными углями зарумянилось мясо и овощи. Кок даже успел приготовить торт. Правда, не сладкий, а печеночный, но, когда Светлану Геннадьевну хором поздравляли с юбилеем и дали отведать первый кусок, ей показалось, что она в жизни ничего вкуснее не ела.

А потом были песни под гитару и даже легкий флирт с капитаном на мостике.

Юлька тоже не стала терять времени даром и выиграла в шашки у механика несколько поцелуев и бутылку джина из его личных запасов.

***

— Светлангеннадьна! Светлангеннадьна! — расталкивала Юлька утром свою начальницу, спящую сном младенца. — Там наш лайнер круизный! Пошли тонуть скорее.

— Отбой, Юль, я вчера договорилась, нам разрешили туда и обратно сплавать, так что остаемся.

— Вы уверены? А как же круиз?

— Знаешь, Юль, я ведь совсем забыла тебя поблагодарить. Если бы не ты, я бы никогда на этот самый круиз так и не попала, — зевая, сказала Геннадьевна.

— Так вы и не попали!

— Ошибаешься, я попала! И даже намного лучше. Всё, я спать, сегодня у меня в планах массаж, загар и романтический обед с капитаном.

— Рада, что вы не расстроились, — улыбнулась Юлька.

***

— Ну что, Оль, поплывешь с нами в следующем году? — спросила Светлана Геннадьевна, показывая фотографии.

— На барже? — поморщилась Булкина.

— На круизной барже! А вообще, как повезет. Может, рыбнадзор какой нас поднимет или плавучий кран, — мечтательно закатила глаза Светлана Геннадьевна.

— Звучит как-то не очень, — призналась Булкина. — Я лучше денег накоплю и в настоящий круиз отправлюсь.

— Знаешь, Оль, я тоже так думала. Да только можно всю жизнь копить, а так ни в какой круиз и не отправиться. Если есть возможность, то лучше ею пользоваться. Кстати, смотри какая! Круче, чем с Ди Каприо, — показала заведующая фото на своем телефоне, где, стоя на палубе, она в объятьях капитана плывет в огненный закат.

Александр Райн

Считался необходимым аксессуаром как представительниц древнейшей профессии, так и дам более высшего общества в 19 веке. Используемый проститутками в конце 18-го на протяжении 19-го, в публичных домах этот стилет, спрятанный за подвязку, использовался для защиты от 'плохих плательщиков' или слишком импульсивных клиентов.

Оригинал: https://wumo.com/wumo/2023/12/17