Красивый чернено-золотой полудоспех для боя у барьеров. Вес: 13 кг Италия, ок. 1600-1610 гг.
В пять раз прочнее и легче стали, значительно повышает топливную эффективность и производительность в аэрокосмической и автомобильной промышленности.
Продолжаю тему песен персонажей…
Образ Ведьмы из повести "Вкус ведьмы", конечно, из тех, что появился раньше песни, потому что основан на реальном прототипе. Но слушал я как-то экспериментальные группы в поисках новых звучаний, и одна из песен вдруг запустила в голове череду ассоциаций. Под эту мелодию я буквально увидел, как герои повести идут по волшебному лесу в своем эротическо-эзотерическом приключении.
Это песня "A mushroom for you" группы Assassination. Мухомор в названии как бы намекает на психоделическое изменение сознания, но в повести обошлось без веществ (если не считать, что лак педикюра Ведьмы будто смешан с ЛСД). В этой романтической эротике, граничащей с фемдом-порно, действительно есть духовно-эзотерический подтекст в духе "Алхимика" Коэльо и Кастанеды (лично мне прикольнее, если вместо дона Хуана – сексапильная ведьма))
Первые секунды песни – тишина, и мелодия начинается с каплей внезапности. Перебор гитарных струн напоминает "After Dark" из фильма "От заката до рассвета", и ассоциация с танцем Сальмы Хайек весьма в тему. Вместе с гитарой звучит нечто похожее на перезвон музыки ветра, который вдруг превращается в синтезированное звучание органа, смешанное с перегруженной гитарой, и мягкий теплый гроулинг начинает песню. И когда мелодия возвращается в начальное русло, я отчетливо вижу, как персонажи продолжают свой путь… В песне звучит отрешенный вокал, вкрадчивый шепот – всё под стать загадочному и сладострастному образу.
Такова Ведьма и ее песня.
Мужчина попытался сделать шоколадную сферу, однако удача в тот день была не на его стороне.
- Как твои дела?
- Всё в шоколаде...
Ну, раз пошла такая пьянка, то вот вам живот самого Арнольда Шварценеггера. Беременный. :)
Ясный день августа 2016 года. Я с матерью иду с кладбища, где мы убирались на могиле деда. Через пару десятков метров мы вдруг услышали слабое и жалобное мяуканье, раздававшееся недалеко от дороги из высоких кустов. Пойдя на звук, мы сошли на обочину и начали искать его источник. Источником оказался котёнок, который сидел в тонких ветвях, отчаянно за них цепляясь, на уровне человеческого роста. Мать отдала мне тяпку, которую несла, и пошла снимать котёнка с веток, а я остался стоять с инвентарём в руках и наблюдал за процессом. После непродолжительной борьбы, с лезущими в лицо ветками, ей удалось снять мелкого шерстяного крикуна, и она подошла ко мне с ним на руках.
На вид ему было около полугода, истощившийся до торчащих рёбер и позвонков, он оглядывался вокруг себя широко раскрытыми от испуга и любопытства голубыми, невероятно красивыми цвета неба глазами. Я с интересом разглядывал его. В какой-то момент наши взгляды встретились, и во мне что-то щёлкнуло. Я почувствовал нечто, что раньше никогда не ощущал, какую-то невербальную связь с этим маленьким существом, и в его глазах я чётко видел то же самое ощущение, исходящее от него. В мыслях моих поднялась гигантская, перекрывающая всё остальное, волна желания забрать его себе.
Тут стоит оговориться и сказать, что я описываю возникшие эмоции, которые не относятся к рациональному мышлению, и не должны восприниматься читателем, как нечто реальное материальное. Так же я против очеловечивания животных других видов, их психика и мышление устроены другим образом, нежели человеческие, несмотря на некоторые сходства. Понятия не имею мог ли кот почувствовать то же, что и я. Но! Вполне установлено, что при некоторых условиях, у владельца и животного может появляться эмоциональная взаимосвязь. Это могут подтвердить многие владельцы домашних, и не только, животных. Правда, как правило, животным нужно много времени, чтобы привязаться к хозяину. Поэтому настаивать, что кот мог за несколько секунд получить такую привязанность, и, что это не плод моего воображения, появившийся из-за желания его забрать, я не буду. Однако, некоторые моменты дальнейших событий покажут, что так или иначе котёнок выбрал меня, а не человека, снявшего его с веток.
Вообще, внезапно подбирать животных с улицы, никогда не было моей привычкой. Я воспитывался в строгости, поэтому неожиданно притащить кого-то в дом было нереально. Хотя всё детство у меня жили разные питомцы, но все они были запланированы и заранее согласованы. За мои, на тот момент, 20 лет жизни, у меня был лишь один случай, когда мы со старшей двоюродной сестрой подобрали щенка, да и тот по итогу жил у неё. Вследствие чего, ко всем эмоциям добавилось сильное удивление.
Теперь, после необходимых отступлений, вернусь к повествованию. И так, мать стоит рядом, с котом на руках. Я, обуреваемый выше описанными чувствами, смотрю на кота, и сначала тихо и робко говорю, что хочу забрать его себе. Она спрашивает - "Что? Хочешь себе оставить?". Уже твёрдо и уверенно говорю - "Да!". В этот момент у меня всплывает воспоминание о том щенке, ведь мы тогда, обнаружив его, не просто взяли и понесли, щенок долго и упорно шёл за нами, несмотря на других людей. А здесь и дома поблизости, вдруг котёнок просто гулял и забрался на куст, а слезть не смог, и если его отпустить, побежит домой. Внутри себя уже очень не желая с ним расставаться, я всё-таки сказал матери опустить его на землю, чтобы посмотреть, пойдёт ли он за нами. И он пошёл. Причём пошёл именно со мной. Сначала сбоку от меня, но получалось так, что шёл он по проезжей части, о чём я не замедлил ему сообщить и сказать, чтобы он сошёл с дороги. Повторюсь - животных нельзя очеловечивать, они не могут понять человеческую речь, так же, как люди понимают друг друга. И всё-таки, что-то, и, как-то, они понимают, и зачастую правильно. Кот отошёл с дороги и последовал за мной сзади.
Такой мини колонной, с матерью, идущей впереди, мной посередине, и замыкающим котом, мы прошли полтора километра до начала улицы с частным домами, через которую надо было пройти. Я знал, что почти в каждом доме есть собака, и в каждом втором из них она на вечном самовыгуле. Поэтому я рассудительно решил свернуть эксперимент по хождению кота за мной, тем более, что и так уже всё было ясно и решено. Снова забрав у матери, которая взяла кота на руки, тяпку, возвращённую ей до этого, и взяв на изготовку её и грабли, которые я тащил с самого начала, готовясь в любую секунду отражать атаки пёсиков, мы двинулись по опасной улице.
Завязался разговор о том, как я назову кота. И здесь наконец терпеливый читатель, дочитавший до этого места, и наверняка уже сам догадавшийся, узнает почему пост называется так, как он называется. Перебирая всякие клички, я вдруг в очередной раз вспомнил о фильме Люка Бессона, который собирался и всё никак не мог посмотреть. И меня осенила мысль назвать кота в честь фильма и главного героя соответственно. Да уж. Выражение - "Как вы яхту назовёте, так она и поплывёт.", Леон впоследствие оправдал целиком и полностью. Но об этом пожалуй в следующий раз, иначе получится не длиннопост, а ДЛИННОПОСТИЩЕ.
Тем временем опасная улица кончилась, и до дома осталось метров 400. Через дворы на другой улице, потом перейти ж/д пути, небольшой сквер, и вот он дом милый дом. Я уже предвкушал, как пойду в магазин за кормом, а потом буду наблюдать, как Леон изучает новое пространство. И тут произошло ещё одно событие из тех, которые подтолкнули меня к убеждению в том, что Леон выбрал меня, так же, как я его. Когда мы проходили дворами, Леон вдруг спрыгнул с рук матери, подошёл к забору, мимо которого мы шли, и сел. Он смотрел на меня, не двигаясь с места. Мать предположила, что он мог сбежать отсюда, и тут живёт. Меня на секунду бросило в холод, но я был уверен, что всё равно, это теперь мой кот. Я всё равно бы его забрал. Правда из любопытства всё же решил пройти немного вперёд и посмотреть, что Лео будет делать. Он начал орать так, как обычно орут кошки, чего-нибудь прося, или призывая хозяина. Отдав садовый инструмент матери, я подошёл к нему. Леон продолжал орать. Я нагнулся и протянул к нему руки, он замолк и с готовностью прыгнул в них, а потом перебрался на плечо, уставившись мне в глаза с немым вопросом - "Ну мы идём? Или как?". И уже в таком виде мы добрались до дома. Так я встретил своего первого кота, который живёт со мной почти 9 лет.
Вот несколько фото, сделанных через 2 дня, после описанных событий.
А это уже нынешний, возмужавший котяра.
Доброе утро, хашламы мои! С праздником!
Сегодня 26 февраля и День стекломойщиков!
В конце зимы начинается подготовка квартир и офисных зданий к теплому сезону: мойка окон, фасадов, витрин. Некоторые компании и жители небоскребов прибегают к услугам профессионалов. Специалистам этого дела посвящен праздник.
День стекломойщиков ежегодно отмечается 26 февраля во многих странах мира. Инициатором создания события стала ассоциация американских мойщиков окон.
Праздник считают своим профессиональные стекломойщики. К торжествам также может приобщиться любая хозяйка.
Стекломойщики в мегаполисах работают в сложных условиях – на многометровой высоте. Их называют промышленными альпинистами. Они допускаются к мойке окон, витрин и фасадов после прохождения обучения высотным работам. Представители данной профессии обязаны знать технологию работы и обладать такими качествами как смелость, терпение, хорошее чувство равновесия.
Всем хорошего дня
Михаил Горшенёв (Горшок)
Егор Летов
Виктор Цой
Юрий Клинских (Хой)
Моя страница в ВК: Бубнова Анна (Чебоксары) https://vk.com/touch_anka
В эти холодные февральские вечера принес немножечко лора про Экуменистическую Церковь в моей вселенной Hammer of Doom !
За рисунок спасибо dzznss | o'ellis.
На многострадальных землях Северной Америки, переживших череду ядерных войн и Первое и Второе Падения, где привычные государства рухнули, многие технологии исчезли, а выживание стало ежедневной борьбой, религия осталась одной из немногих сил, способных объединить людей.
Истоки ХЭЦ
Ответом на возникшую эпоху хаоса стала Христианская Экуменистическая Церковь. Разрушенные города, опустошенные земли, постоянная угроза голода, болезней и насилия заставили человечество искать новые смыслы. Этим главным смыслом стало объединение, ибо в новом мире разобщенность означает гибель.
Одной из главных целей Церкви является восстановление "Нового Иерусалима" — города, который станет центром мира, основанного на ценностях ХЭЦ. Он должен быть не только духовным, но и физическим местом, где люди смогут жить в мире и процветании.
Также многие верят, что события прошлого - наказание, дарованное господом за гордыню и попытки отдалится от его образа. Поэтому в ХЭЦ запрещены любые генетические эксперименты и аугментация частей тела с целью расширения своих возможностей (за исключением специфических профессий и силовых структур).
Естественно, не все приняли экуменистическую идею. Некоторые группы верующих, особенно радикальные, считают ХЭЦ предателями истинной веры и продолжают придерживаться старых догм, а расплодившиеся в изолированных общинах культы зачастую имеют прямо противоположное мнение о доктринах ХЭЦ.
Структура и текущее положение
К началу 24 века ХЭЦ образовало 12 крупных городов-государств в Северной Америке и 3 в Европе под управлением кардиналов. Наиболее важные вопросы решаются через «Совет двенадцати», ежегодно проходящий по очереди в первых 12 городах. На местах власть принадлежит епископам и священникам, которые управляют приходами и общинами.
Обычно церковь в общине является не просто местом богослужений, но зачастую и производственным и научным центром. Большинство товаров необходимых для функционирования духовенства производятся на общинных мануфактурах.
На данный момент в ХЭЦ помимо основной массы мирян и духовенства можно выделить следующие течения:
Несмотря на кажущуюся миролюбивость Церковь ведет агрессивную экспансию через обширную сеть странствующих проповедников. Каждый проповедник проходит специальную подготовку, включающую не только богословие, но и навыки выживания, медицину и основы сельского хозяйства. Миссионеры также играют ключевую роль в поиске уцелевших технологий и знаний. Они собирают информацию о старых изобретениях, и передают их в центральные архивы Церкви.
Тех же кто не внял новым заветам ждет только 2 пути: поглощение или уничтожение. Внушительная армия ХЭЦ огнем и мечем с фанатичным усердием очищает приграничные территории от оккультной скверны и еретических учений. Исключением можно назвать только войны с неокатарми и первые стычки с Сынами Солнца, которые в итоге привели к созданию формальных автономий.
Таким образом, Христианская Экуменистическая Церковь продолжает свою миссию, несмотря на все вызовы и угрозы. Ее борьба с неверными, еретическими течениями и темными культами — это не просто война за власть или выживание. Это битва за душу человечества, за право на будущее, где свет сможет победить тьму.
Выходившие из автобуса три сестры отделались царапинами и ссадинами, пикапер тоже жив-здоров, хотя фотографии с места говорят, что так не бывает.
Небольшая фантазия на тему моего персонажа в D&D. "Не лезь, оно тебя сожрёт..." (с)
Рассказ мой, вычитка: Sanyendis.
– Ба, бабушка! Я всё сделал, можно теперь пойти поиграть?
– Что, и на чердаке прибрался, как я просила? – Нисса, пожилая, полненькая гнома, вытерла о передник перепачканные мукой руки и строго посмотрела на запыхавшегося мальчика. – И всех пауков из углов повымел? А, Келли?
– Ну… – выглядывающие из-под взлохмаченной, с клочками застрявшей паутины, рыжей шевелюры уши предательски алели. – Почти всех, ба!
Нисса укоризненно покачала головой. Будучи едва не на голову ниже любимого внука, который в свои неполные пятнадцать вымахал на зависть многим взрослым мужчинам клана, она, тем не менее, как-то умудрялась смотреть на него сверху вниз.
– Поиграть, знаю я тебя… Снова, небось, к деду собрался?
– Ба, ну дедушка Флики такие истории рассказывает, и все взаправдашние! Ты же знаешь, он везде-везде побывал! И ему тоже помогать надо, ты же знаешь, с одной рукой по дому неудобно управляться.
– Беги уж, неслух… – Нисса вздохнула. – На вот, возьми-ка с собой. Я как раз пирог из печи достала. Как знала, пораньше сегодня тесто поставила. Пусть хоть поест нормально, а то опять или забудет, или эликсиров своих напьётся.
– Спасибо, ба! – облегчённо рассмеявшись, мальчик подхватил короб со свежей сдобой, чмокнул бабушку в щёку и выскочил из комнаты. По лестнице словно просыпался горох – похоже, Келли не верил до конца в свою удачу и опасался, что Нисса передумает или, паче чаяния, решит подняться на чердак лично.
– Старый да малый, – покачала головой гнома, возвращаясь к работе. – Уж лучше так, всё при деле. Глядишь, выучится, станет алхимиком, дело унаследует…
***
По счастью, Келли не слышал этих слов – а то, не приведи Мхо'Кар, не удержался бы и рассмеялся старушке в лицо. Та, даром, что не так давно разменяла пятую сотню лет, была остра на язык и скора на расправу – мало приятного получить за дерзость по спине скрученным в плотную косицу мокрым полотенцем! Так что мальчик не торопился признаваться в своей заветной мечте. А мечтал он, ни много ни мало, стать настоящим искателем приключений, таким, как любимый дедушка. Оттого и проводил всё свободное время в полутёмном доме пожилого алхимика. А тот, довольный нежданному вниманию, щедро делился с юным гномом воспоминаниями.
Строго говоря, Флики приходился Келли дедушкой то ли двоюродным, то ли троюродным – по гномьим меркам, ближайшая родня. Сам гном, хотя и любил при случае помечтать о женитьбе, никогда серьёзных шагов в этом направлении не предпринимал и жил бобылем. Неспешная работа в алхимической лавке, вкусный ужин, трубочка душистого табака перед сном – так и шли бы его дни, если бы несколько лет назад не довелось ему услышать заезжего менестреля. И вот там, в переполненном зале трактира – на этих словах Флики всегда хитро улыбался – и позвала его в дорогу госпожа Фортуна.
Собраться да отправиться на поиски приключений – дело нехитрое; куда сложнее вернуться целым домой. Сменялись сезоны, и местные, собираясь вечерами за кружечкой пива, всё реже вспоминали шебутного гнома. Ишь ты, мир повидать собрался! Словно дома ему плохо жилось. Не гномье это дело! Верно, мужики?
Почти пять лет минуло, прежде чем блудный мастер, как успели прозвать его старейшины клана, вернулся домой. Провожая взглядами шагавшего по центральной улочке гнома, выглядывающая из калиток и окон родня только качала головой. Похоже, странствия изрядно потрепали бывшего городского алхимика: левая рука заканчивалась культёй, которую прикрывал скромный кожаный чехол. Правую ладонь заменил протез в форме латной перчатки, при ходьбе мастер заметно прихрамывал, а выдающийся нос, краса и гордость мужчин клана Длинноносов, был сломан, как минимум, дважды и скверно сросся. Но Флики, словно и не замечая холодного приёма, всё так же уверенно шёл вперёд, не забывая приветственно махать старым знакомым, да придерживал лямки раздутого заплечного мешка, из которого выглядывали туго свёрнутые свитки.
Разное болтали в городе о вернувшемся алхимике. Казалось бы – мало ли, о чём судачат у колодца любопытные кумушки? Такая уж натура женская – встретились две подружки, так чего ж не остановиться на пару минут, не перемыть косточки знакомым? Да только что-то многовато слухов ходило по городу. Дескать, свет по ночам мигает, под окнами порой слышно женский голос, да такой, что всё тело мурашками покрывается. В лавках почти ничего, кроме свежей убоины, не покупает, а куда одинокому гному столько мяса? В жизнь не съесть, как ни старайся. Беспутный Диггл, местный пьяница, клялся и божился, что видел своими глазами, будто словно тень крылатая метнулась как-то ночью из окна и растаяла в небе – здоровая, что твой орёл, да что там орёл, будто кондор, только с крыльями нетопыриными! Над Дигглом посмеивались, дескать, столько выпить – и кондоров увидишь, и зелёных гоблинов, танцующих на столе.
Увы, семена сомнений падали на благодатную почву. Ореол дурной славы, закрепившейся за жилищем Флики, расширялся, в окрестных домах арендодатели снижали плату за постой, но дальше слухов, к счастью, пока дело не шло. Все признавали – где бы ни провёл блудный гном эти годы, времени даром он явно не терял и в искусстве врачевания поднаторел изрядно. Целебные мази и припарки, сдобренные толикой целебных плетений, если и не ставили на ноги сразу, то, по крайней мере, облегчали страдания больных и придавали сил справиться с хворью.
Собственно, так Келли и познакомился с дедом. И узнал его тайну.
В прошлом году, позабыв о родительском запрете, парень отправился с друзьями в поход к подножьям Кифийских пиков, чьи отроги начинались к северу от города. Всё бы ничего, вот только в трёх дневных переходах от города он умудрился провалиться в щель между камнями и сломать ногу. К чести товарищей Келли, они не бросили его, помогли остановить кровь и, кое-как соорудив волокуши, ещё через четыре дня дотащили-таки до дома. Вот только драгоценное время было утеряно. В дороге начался жар. Вокруг места перелома расползалось чёрно-багровое пятно, пострадавшая конечность опухла и увеличилась в размерах почти вдвое, а от пропитавшейся кровью повязки поднимался смрадный дух. Флики оказался рядом с незадачливыми путешественниками едва ли не раньше сходившей с ума от беспокойства Ниссы. Решительно жестикулируя и отчаянно сквернословя, он чуть не силой заставил отнести метавшегося в беспамятстве мальчика к себе домой и вытолкал за двери всех посторонних.
Келли пришёл в себя рывком. Он лежал на чём-то мягком, укрытый тонким, но тёплым одеялом. Повернув голову, мальчик увидел прикроватный столик, уставленный флакончиками со странными иероглифами на этикетках, и горящий камин, возле которого уютно устроился в кресле-качалке пожилой, смутно знакомый гном. Зажав в зубах изогнутую трубку, распространявшую облачка ароматного дыма, он задумчиво крутил в чутких пальцах тонкую костяную флейту. Заметив, что пациент пришёл в себя, гном поднял голову и внимательно посмотрел в глаза мальчику.
– Ну-с, юноша. Вижу, тебе уже лучше. С чего бы начать… У меня есть две новости, хорошая и плохая.
– Давайте… – Келли закашлялся, глотнул воды из заботливо протянутого стакана и продолжил. – Давайте начнём с хорошей?
– Хорошая новость, как ты, несомненно, заметил, состоит в том, что ты каким-то чудом остался жив. Твои приятели явно не имеют ни малейшего представления о стерильности! Надо же было додуматься – перевязать открытый перелом куском твоих же штанов. Крепкий ты малый, крепкий…
– А какая же плохая? Не томите!
– Плохая, говоришь… – гном поднёс к губам флейту и, ловко удерживая её одной рукой, извлёк несколько мелодичных трелей. – Плохая, друг мой, состоит в том, что это ненадолго. Видишь ли, я только снял боль и сложил кости, но дело уже зашло слишком далеко. Кровь разнесла заражение по телу. Фактически, у тебя остался день, если повезёт – два.
Комната словно покачнулась перед глазами мальчика. Как же так? Два дня – и всё? А как же… Мысли путались, метались в голове, словно стайка перепуганных кроликов.
‑ Вас же Флики зовут, да? Дедушка Флики, неужели ничего нельзя сделать? Совсем-совсем ничего?
Алхимик снова качнулся в кресле.
‑ Как тебе сказать… Сделать-то, может, кое-что и можно. Вот только, видишь ли, способ этот весьма необычен. И, боюсь, если о нём узнают наши дорогие родственнички, не сносить нам головы. Позовут Далор’Дум, и всех делов. Головы, ха!
Флики отчего-то весело рассмеялся, продолжая негромко наигрывать на флейте. Келли ойкнул, не веря своим глазам. В неверном свете горевшей на столе свечи ему показалось, что алхимик пробежал по отверстиям флейты пальцами левой руки. Но, стоило моргнуть, как аккуратная культя вернулась на прежнее место.
‑ Я согласен! Делайте, что надо, я потерплю!
‑ Всё очень серьёзно, парень. Ты ещё совсем молод, голова горячая, язык, что помело… Не спорь, сам таким же был! – Флики иронично хмыкнул, покосившись на приподнявшегося было на локтях паренька. – Жалко тебя, конечно, не без того. Но хочу, чтобы ты знал – я не стал бы вмешиваться, если бы ты не пришёлся кое-кому по душе. Уж не знаю, чем ты его заинтересовал…
Келли огляделся по сторонам. Ему показалось, или стены и потолок стали немного ближе?
‑ Дедушка, вы о ком? Вы же один живёте, все знают?
‑ Один, да не совсем! – Флики весело рассмеялся. – Ну что, уверен? Не передумаешь, не пожалеешь?
‑ Не пожалею! – Келли с ужасом представил, как с каждым ударом сердца зараза расходится по телу. ‑ Дедушка Флики, спасите меня, пожалуйста! Я на всё согласен!
‑ Ну, раз согласен… По крайней мере, это будет интересный опыт! Никогда не видел этого со стороны.
‑ То есть… Что значит – не видели? Что вы собираетесь делать?
Довольно оглаживая бороду, алхимик поднялся с кресла, повернулся к камину, поднял руки.
‑ Ты ж ведь только что на всё был согласен, так чего задёргался? Дай-ка я вас познакомлю. Ты только не пугайся, паря. Малыш кого попало не кушает, да и понравился ты ему, я уже говорил.
Келли почувствовал, как желудок подкатывает к горлу. Обхватив ладонями голову, Флики аккуратно приподнял её над плечами и поставил на прикроватный столик. Безголовое же тело мягко осело на пол, теряя очертания и словно впитываясь в длинный ворс лежавшего у кровати ковра.
‑ Аааааа!
‑ Да не бойся ты, не бойся, кому говорю! – из бескровного обрубка шеи вытянулось несколько тонких, подвижных ножек. Чуть качнувшись, голова приподнялась над столешницей. – Малыш, видишь, пошутить решил. А, всё время забываю, ты же его пока не слышишь.
Комната снова качнулась. На этот раз Келли был уверен, что ему не показалось. Стены и потолок оплывали, теряя очертания. Окно затянула непрозрачная плёнка. Цвета смешивались, каменная кладка стен уступала место потёкам чёрного и ржаво-бурого, из которых поднимались бесчисленные шевелящиеся отростки, напоминающие то ли ножки насекомого, то ли сухие ветки деревьев – если бы те состояли из обнажённых мышц и сухожилий. И отростки эти, подрагивая и удлиняясь, тянулись со всех сторон к мальчику. Дико закричав, тот снова попытался встать, но потерял сознание, едва приподнявшись над подушками.
‑ …Ох, ну что за нежные дети пошли, Малыш, ну ты посмотри! – голос Флики доносился словно через толстую пуховую перину. – Уверен? Ну, тебе виднее. Может, и хорошо, что он сознание потерял. Приступай, только не спеши, потихоньку. А я парочку целебных заклинаний наложу, всяко лишним не будет.
Келли задёргался, пытаясь освободиться от мягких, но надёжных тисков, сдавливавших тело. На лице лежало что-то вроде покрывала, рот заполняла, не позволяя кричать, какая-то упругая масса, но воздуха, на удивление, хватало. Что-то тёплое нежно скользнуло вдоль ноги, прикоснулось, словно пробуя на вкус, к ладони, пробежало вдоль позвоночника. Несколько секунд спустя Келли почувствовал себя так, словно его тело ощупывают тысячи крошечных рук – изучая, оглаживая… Проникая под кожу. Парень замычал в ужасе, отчётливо ощутив, как шевельнулось что-то в глубине живота, раздвигая в сторону внутренности, и снова потерял сознание.
‑ …Вот так, вот и славно. Давай, приходи в себя, парень. Я ж вижу, лучше тебе стало. Лихорадка отпустила, да и нога в порядке, лучше новой!
Келли медленно открыл глаза. Всё та же комната – грубая каменная кладка, белёный потолок, кресло-качалка. В окно ярко светило солнце, и недавний кошмар напоминал о себе лишь отдающейся в затылке головной болью. Мальчик откинул одеяло, неловко поднялся, ловя на себе одобрительные взгляды старого алхимика, и сделал несколько осторожных шагов. Не веря своей удаче, поднял глаза:
‑ И правда, как новая! И не болит ничего. А то мне показалось…
‑ Показалось?
Келли оторопело смотрел, как Флики задумчиво крутит в руках флейту. В обеих руках. Протез куда-то пропал. Из полутёмного угла послышался шорох, похожий на тихий смешок, и руки гнома словно взорвались, превращаясь в шевелящуюся мешанину когтей, клыков и мышечных волокон.
‑ Не знаю, друг мой, обрадую я тебя или огорчу, но ты и правда понравился Малышу, и он решил тебе помочь, ‑ Флики прошёлся по комнате взад-вперёд, словно ни в чём не бывало. ‑ А заодно – провести с тобой какое-то время.
‑ Но… Как же так? Вы... Вы что сделали? Оно что, сейчас во мне? Оно в меня залезло, да? И я тоже буду… Вот так?
‑ Ну, допустим, так, ‑ Флики довольно улыбнулся, рассматривая свои «руки», ‑ ты сможешь ещё не очень скоро. Если вообще захочешь, если дашь Малышу разрешение… Учти, он очень скромный! Только будь с ним повежливее, он, как-никак, тебе жизнь спас, пусть и с моей помощью.
‑ И что, теперь эта штука… Оно навсегда во мне останется?
‑ Ну, ты, конечно, можешь попробовать его прогнать… Может, он даже согласится, ‑ Келли обрадованно вскинул голову. ‑ Но тогда уж не обессудь. Как я и говорил – пара дней, и помрёшь. Только теперь уже не от заражения. Вы теперь – одно целое, и это будет, как если бы ты решил от себя отрезать половину.
Флики снова опустился в кресло и с довольным видом поёрзал, устраиваясь поудобнее.
‑ Не буквально половину, конечно. Но тебе хватит, поверь. Я-то с ним так давно, что и сам уже плохо помню, как жил без него. И разделить нас уже точно ни у кого не выйдет, выкуси! – словно споря с кем-то невидимым, алхимик погрозил кулаком потолку.
‑ Вы его встретили, когда отправились путешествовать? Мне бабушка рассказывала…
‑ Именно, мальчик мой, именно! Почти в самом начале, ‑ Флики, улыбаясь, довольно покачал головой. ‑ А всё – госпожа Фортуна! Мы тогда по пустыне шли. В тех местах только баанту жить могут, да и то – приятного мало. Песок да кактусы. И тут эти ребята из разлома и полезли.
Флики покосился на Келли. Тот то и дело недоверчиво ощупывал пострадавшую ногу.
‑ Ну, разломы, ты наверняка о них слышал. Это у нас тут места тихие, покров стабилен. А к югу, или, скажем, в океане – дело обычное. Вроде как щёлка в реальности открывается, и затягивает к нам тамошних обитателей. Ну, в общем, их сюда и закинуло. Думаю, перепугались они тогда знатно. Попытались на нас напасть, мы их перебили… А я кусочек приметил, который ещё подёргивался, ‑ потянувшись, Флики взял с полки кисет с табаком и принялся забивать трубку. – И выкормил, представляешь! Кровью отпоил, своей собственной, между прочим!
Алхимик запнулся на мгновение.
‑ Ну, и не только собственной, чего греха таить. Эх, помню, как-то пришли мы с друзьями в прибрежный городок один. Безлюдная Гавань, может, слышал. Так там из-под земли поднялся древний храм, ‑ на этих словах Келли восхищённо ахнул, во все глаза глядя на пожилого гнома. – Да, храм… Никто и не знал, что он прямо под городом захоронен. И воля Сеп'Хага проявилась в мире кровавым дождём! Целую бочку тогда набрал. Представляешь, бочка крови, насыщенной эманациями бога Хаоса! Да только друзья мои…
Флики огорчённо вздохнул, пыхнул трубочкой и продолжил.
‑ Друзья мои тогда Малыша боялись. «Он тебя сожрёт, он тебя сожрёт!» ‑ пропищал гном, явно кого-то передразнивая. – И всю кровь за борт вылили. Тогда я с ним и договорился. Правда, мой хороший? Ты ж мой лапочка!
Флики бросил на пол кусочек сыра, выуженный откуда-то из складок рабочей робы. Оторопевшему Келли послышалось довольное урчание; пол вскипел, закрутился воронкой и с негромким чавканьем всосал подачку. Мгновение спустя ничего не напоминало о случившемся.
‑ Мастер Флики, мы что… Мы внутри него, получается? Внутри вашего, как вы его назвали… Малыша? – в голосе мальчика слышались истерические нотки.
‑ А, только дошло? – гном довольно улыбнулся. – Да, с тех пор он немного подрос. А ведь когда-то, подумать только, умещался в крохотной колбе! Жаль только, вслух говорить стесняется, хотя давно уже мог отрастить себе рот и голосовые связки.
Он пристально посмотрел Келли в глаза.
‑ Понимаешь теперь, почему я хочу, чтобы ты держал это в тайне? Бюрократы из Далор’Дум неспособны это понять! Им только дай волю… А ведь мы могли бы изменить мир, да-да! Изменить мир, мальчик мой!
Флики тяжело вздохнул, достал ещё кусочек сыра и протянул Келли. Тот отрицательно помотал головой – после увиденного кусок не лез в горло. Алхимик пожал плечами и отправил сыр себе в рот.
– Будь предельно осторожен. Та малость, что сейчас растёт в тебе, ‑ на этих словах мальчик судорожно ойкнул и принялся в очередной раз ощупывать ногу, ‑ это, по сути, тоже он. Тот же самый. И он же вокруг нас. И во мне. Собственно, мы уже настолько сроднились, что он понимает меня не то, что с полуслова – с полумысли. Да и я его тоже. Выглядит с непривычки странно, понимаю. Но, знаешь, я никогда ни о чём не жалел! Если сумеешь с ним договориться, тебе откроется океан возможностей. Хотел бы ты, например, посмотреть на землю с высоты птичьего полёта?
С этими словами Флики взмахнул руками. С тихим хрустом кожа на его спине разошлась в стороны, высвобождая огромные, по сравнению с фигуркой толстенького гнома, крылья, напоминавшие крылья летучей мыши. Их кончики, заканчивавшиеся острыми когтями, задевали потолок, тонкие кости соединяла полупрозрачная розоватая мембрана. По комнате пронёсся порыв ветра. Келли с воплем опрокинулся на спину и попытался отползти в сторону, прикрывая лицо руками. С тихим шорохом крылья втянулись в спину алхимика; покряхтывая и потирая поясницу, Флики протянул мальчику руку, помогая подняться.
‑ Вот так. Решай – жить и познавать новое, или, ‑ алхимик укоризненно покачал головой, ‑ отринуть новые возможности и умереть.
‑ Я… Наверное, я понимаю, мастер.
‑ Не думаю, друг мой. Я и сам не сразу, о, далеко не сразу понял. Бесконечность форм, свобода выбирать свой собственный путь… Не спеши, побольше кушай и ничего не бойся. Отныне ты никогда не будешь одинок.
***
‑ Дедушка Флики, это я! Бабушка тебе сдобы просила передать!
Приветливо звякнул дверной колокольчик, скрипнули доски невысокого крылечка. Келли привычно погладил дверной косяк, почувствовав, как тот ласково ткнулся в ладонь в ответ, вошёл в полутёмную прихожую и сразу почувствовал неладное – из глубин дома доносились раздражённые голоса.
‑ А я вам говорю, мало ли о чём на рынке болтают! Нечего слушать кого попало, уважаемые. Вот, видите, видите? – послышался шорох. ‑ Сгорела у меня левая рука, до кости сгорела. Так и не вылечил с тех пор.
‑ Вот до этой кости, наверное? – в голосе невидимого собеседника слышалось просто море иронии. – Думаете, я гномью кость от деревяшки не отличу?
‑ А хоть бы и до этой! Вам, собственно, какое дело, что я из своих костей делаю? Хоть флейту, хоть колышек, ограду подпирать!
‑ Флейта из собственной кости? – пробасил второй гость. Келли потихоньку двинулся вперёд, придерживая рукой короб с выпечкой. – И вы, вероятно, полагаете, что это совершенно нормально?
‑ Что я полагаю, не вашего ума дело! Да-да, и нечего хмурить место, на котором у вас когда-то были брови. Я вас старше раз в пять, уж простите старика. Кстати, что это у вас, магический ожог? Если хотите, у меня в лавке есть замечательный бальзам для роста волос. Втираете пару недель, и брови вырастут гуще прежнего, на любом месте…
‑ Мастер Флики, не уходите от темы! Обвинения в ваш адрес крайне серьёзны. Так оно всегда и начинается - сначала слухи, потом потенциально опасные магические ритуалы, дальше люди пропадать начнут. А там, глядишь, и капище Сеп’Хага где-нибудь в подвале найдёшь…
‑ А постановление, постановление на обыск у вас есть?
‑ А как же, вот, извольте. Или думаете, мы просто так из самого Митрока к вам прибыли?
‑ Горли, друг мой. Мне кажется, у нас гости!
Келли отпрянул от замочной скважины, но поздно – дверь распахнулась, и чьи-то сильные руки втолкнули мальчика в комнату.
‑ Вот, извольте посмотреть, коллега. Подслушивал. Молодой человек, вы разве не знаете, что совать нос в чужие дела, как минимум, невежливо? А порой и небезопасно.
Келли испуганно огляделся. Помимо стоявшего у окна Флики в комнате было двое: совершенно лысый и безбровый великан-голиаф в тяжёлой броне, нахально расположившийся в любимом кресле-качалке хозяина дома, и коренастый дварф, чья массивная фигура сейчас загораживала выход. Алхимик бросил взгляд на мальчика и чуть заметно покачал головой.
‑ Ну-с? Что скажешь, малыш? – пророкотал голиаф, отрываясь от изучения костяной флейты, которая казалась игрушкой в его могучих лапищах. – Давай, выкладывай. Кто такой, зачем пришёл?
Келли нервно сглотнул.
‑ Я… Я дедушке Флики свежий пирог принёс, вот, видите? – он приподнял полотенце. По комнате поплыл запах свежей сдобы. – Бабушка специально для мастера приготовила, велела отнести, пока не остыл!
‑ Бабушка, говоришь? – дварф, загораживавший дверь, шагнул вперёд. Подозрительно потыкав пальцем пирог, он отщипнул кусочек и отправил в рот. – А что, неплохо. Только с чего такая доброта, а, малец? Или твоя бабушка всем в городе подарки раздаёт?
‑ Действительно, ‑ голиаф поднялся с заскрипевшего кресла. – К тому же, Флики…
‑ Флики Длиннонос, попрошу! – возмущённо воскликнул алхимик. От еле сдерживаемого гнева его седая борода, кажется, встала дыбом. – Или «уважаемый мастер», если вам так сложно запомнить имя. Раз уж ворвались в мой дом, оторвали от работы, ребёнка вот напугали, так будьте любезны соблюдать хотя бы видимость хороших манер. Если, конечно, в этой вашей Академии ещё не забыли, что такое вежливость!
‑ Уважаемый мастер, ‑ фыркнул голиаф, выделяя каждое слово, ‑ согласно городским учётным книгам, детей вы так и не завели, да и женаты не были. Откуда ж у вас внуки-то появились?
‑ Откуда надо! Лечил я мальчонку. По весне он с друзьями в горы отправился, да только ногу сломал. Счастье, успели его ко мне принесли. Ещё немного бы, и…
‑ А, как же, как же. Рассказывали нам и об этой истории. Не поведаете ли нам, уважаемый мастер, ‑ гость снова усмехнулся, ‑ каким таким образом вам удалось кровяную гниль вылечить? Это даже нашим лучшим специалистам удаётся не всегда. Тут ваши обычные лечебные заклинания не помогут, разве что позволят протянуть несколько лишних дней. Паладин бы, может, справился, да только нет в вашей дыре паладинов, мы проверяли.
Флики выхватил флейту из лапы голиафа и запихнул в узкий кожаный чехол на поясе.
‑ Можно подумать, расскажи я вам о тонкостях моего искусства, вы бы хоть что-то поняли. Читать умеете, и на том спасибо!
‑ Да хватит с ним церемониться, ‑ хмуро проворчал дварф, отщипывая очередной кусочек пирога. – Десять минут на сборы, мастер, и на выход. Отправитесь с нами.
Прижавшийся к стене Келли почувствовал спиной странную дрожь. В голове зашумело, зрение на секунду помутилось и снова вернулось.
Защищать. Спрячу. Не бойся…
Это была не его мысль! Титаническим усилием воли мальчик удержался от испуганного вскрика.
‑ Что это с мальцом? Эй, да ты весь дрожишь! – чёрные бусинки глаз дварфа пристально вглядывались в лицо Келли.
‑ Малыш, не смей! – закричал вдруг Флики, до того нервно оглядывавшийся по сторонам. – Не надо, слышишь? Не делай этого!
‑ Малыш? – голиаф недоумённо уставился на Келли. – Чего ты не должен делать? А?
Мальчик не смог ответить, даже если бы и захотел. Стена за его спиной расступилась, открывая небольшую каверну, выстланную чем-то, напоминавшим шевелящуюся багровую шерсть. Вперёд метнулась паутина тонких отростков, и Келли почувствовал, как его затягивает в нишу. За пару секунд чёрно-багровые тяжи сплелись в подобие плотного кокона, отгораживая мальчика от внешнего мира. Он успел увидеть, как дварф выхватил из петли на поясе тяжёлый топор, а его спутник, покрывшийся сероватой дымкой призрачной брони, пытается, опираясь на двуручный молот, высвободить ноги, до колена погрузившиеся в размягчившийся пол.
Не бойся.
Снова тот же шёпот, раздавшийся, кажется, где-то в глубине разума. С трудом повернув голову в плотно охватившем тело коконе, мальчик прислушался к доносящимся снаружи звукам. Словно откуда-то издалека долетали сдавленные крики далор’думских дознавателей, кричавших что-то о «прихвостнях Сеп’Хага», и ругань Флики, на чём свет стоит поносившего «тупоголовых баранов, не способных отличить собственную голову от задницы». Что-то взорвалось, по стенкам кокона пробежала дрожь. Ещё раз, и ещё. А затем всё стихло.
Пару минут ничего не происходило. Келли начал уже бояться, что так и останется здесь – замурованный в стену, беспомощный… В затылок снова толкнулся успокаивающий мысленный посыл, и стенки кокона начали расплетаться на составлявшие их волокна, расступаясь в стороны.
Помогая себе руками, Келли раздвинул остатки нитей и шагнул в комнату. Внешне, кажется, ничего не изменилось. Всё так же светило в окно солнце, даже покрывало на кровати не сдвинулось в сторону. И ни следа незваных гостей. Тяжело дышащий Флики сидел в любимом кресле… Келли присмотрелся и нервно сглотнул – похоже, в скоротечной схватке алхимик лишился обеих ног, и сейчас торс гнома, истончаясь, словно стекал вниз, сливаясь с полом.
‑ А, мальчик мой. Ты в порядке? Славно, славно. Насчёт этого не беспокойся, сейчас Малыш покушает, и всё будет в порядке. У меня в подвале на этот случай запасено несколько свиных туш.
‑ Де… Дедушка Флики, а как же… А эти где? Вы их что – того?
Гном тяжело вздохнул.
‑ Увы, пришлось. Малыш перенервничал, подумал, нас хотят разлучить, вот и решил действовать превентивно. Может, он и прав – давно к этому шло. Эх, жаль, я только-только снова обжился…
‑ И что теперь? Вам придётся уехать, да? А как же я?
Флики покачал головой, раскуривая трубку; бросив взгляд вниз, Келли увидел, что уходивший в пол тяж подрагивающей плоти истончается и начинает раздваиваться, всё больше напоминая ноги. Алхимик, поймав его взгляд, довольно кивнул.
‑ Здорово, правда? Не переживай, ты тоже когда-нибудь так сможешь, если захочешь, ‑ он усмехнулся. – Сейчас, чтобы нас с тобой убить, нужно что-то посерьёзнее, чем простое четвертование или отсечение головы… Какой-то ты бледный. На-ка вот, глотни.
Келли залпом выпил содержимое протянутого флакона, закашлялся: зеленоватая жидкость огненным потоком скользнула в желудок. Через несколько секунд жжение сменилось приятным теплом, и мальчик почувствовал, как отступает накатившая было тошнота.
‑ На чём мы остановились… Ах да. Мне придётся уехать, ты прав. Жаль, почти три сотни лет тут прожил, сам понимаешь. Но, увы, выбора мне не оставили. До Митрока пара дней пути, а эти, ‑ Флики кивнул куда-то в сторону, ‑ должны были доставить меня в город. Добавим ещё день на непредвиденные задержки, плюс дорога обратно… Значит, дней пять форы у нас есть.
‑ У нас? А как же бабушка? Она ж с ума сойдёт от беспокойства!
Флики задумчиво огладил бороду.
‑ Подумай вот о чём, мальчик мой. Кто-то рассказал им о тебе, ты же слышал. И если я уеду, тобой заинтересуются. Начнут разбираться, опрашивать соседей, окажется, что кто-то видел, как ты сегодня ко мне шёл. Как раз, когда меня навестили «дорогие гости», ‑ сарказма в голосе пожилого алхимика хватило бы на семерых. – Понимаешь?
Келли понурился.
‑ Да, наверное. А что, если…
‑ И даже если мы потратим пару дней и найдём этого бдительного господина… Ты ведь это хотел предложить? Неизбежно пойдут слухи. И, малыш, ‑ Флики сурово нахмурился. ‑ Неужели ты уже готов убивать, только чтобы обезопасить своё существование?
‑ Ну, может, не убивать? Поговорить, объяснить…
Флики расхохотался.
‑ Этим не объяснишь. Они и слушать не захотят, чуть что, сразу «Сеп’Хаг, скверна…». Невежество и страх – едва ли не самое опасное сочетание. Когда станешь постарше, я объясню тебе, что они такое на самом деле, наши дорогие Сеп’Хаг и Мхо’Кар.
Гном поднялся на ноги.
‑ Впрочем, сейчас не самое подходящее время для теологических диспутов. Кажется, я кое-что придумал. Как считаешь, Малыш, справишься? Келли, боюсь, тебе это не очень понравится, прошло ещё слишком мало времени. Но выбора у нас нет.
Келли то ли почувствовал, то ли услышал тихий вздох – и повалился на пол. По телу разливались волны жара, он чувствовал, как рвутся и заново срастаются мышцы, хрустят, изменяясь, кости, плавится плоть. Если бы мог, мальчик кричал бы от боли – но воздух не желал проходить в затронутое изменениями горло. Он умирает? Неужели Малыш всё же решил его съесть? Накатила паника… И тут всё кончилось.
Тихо постанывая, он поднялся на ноги и тут же покачнулся, опёршись о стену. Казалось, пол находился чуть дальше, чем обычно. По телу то и дело прокатывались волны боли, мышцы рефлекторно подёргивались, привыкая к новому положению.
‑ Как ощущения? – раздался незнакомый голос.
Мальчик подпрыгнул, оборачиваясь. Позади стоял, поправляя ставшую слишком короткой и свободной рабочую робу, высокий пожилой мужчина. С бледного лица на Келли смотрели знакомые ироничные глаза. Мальчику показалось, что в глубине чёрного зрачка мелькнули багровые нити.
‑ Мастер? Дедушка Флики, это вы?
‑ Кто ж ещё? – изменившийся алхимик довольно хохотнул. – Извини, знаю, в первый раз это не очень приятно. Малышу пришлось слишком быстро разрастаться в тебе, чтобы должным образом перераспределить массу. Стоило подождать ещё хотя бы пару лет, но, сам понимаешь, обстоятельства… Искать будут гномов, и до двух людей никому не будет дела.
Пройдя к стенному шкафу, он достал потрёпанный, латанный-перелатанный заплечный мешок.
‑ Дождёмся темноты и отправимся в дорогу. А бабушке твоей напишем письмо. Жаль, что так вышло, но, думаю, Нисса всё поймёт правильно. Милейшая женщина, да, милейшая. К тому же, кажется, она хотела, чтобы ты учился алхимии? Подмастерье мне пригодится, да и приключений, думаю, на нашу долю хватит. Помоги-ка мне собраться, мой мальчик.
Представь, что лежишь на теплом камне ночью под звёздами. Его шероховатая поверхность чуть теплее твоего тела – жаркий и насыщенный день давно прошёл. Редкие облака плывут настолько размеренно, что начинает казаться, будто чьи-то руки плавно тянут блестящее покрывало за горизонт . Изредка по небу начинают метаться лучи какой-то невообразимо далёкой тусовки. Море с такого расстояния не слышно, однако ты знаешь, что оно там – стоит лишь немного наклонить голову направо.
Воздух не жаркий и не холодный, не влажный и не сухой — он прекрасный. Ветер по силе сравним с сонным дыханием любимого человека, с пролетевшим рядом разлапистым листом клёна🍁. И ты слышишь эту музыку...
