Супер неточный пас Далано Бэнтона всё-так достиг цели: 3 очка вместо 2!

Телеграм-канал Ozzysports - https://t.me/ozzysports/2601

Игра Престолов - это конечно хорошо, но Гомотрон смотрится веселее.

.

.

.

.

Фотографии отсюда https://www.ynet.co.il/news/article/ry4s3mkry#autoplay

Данный стих я нашел в посте с бредущей бабкой перед трамваем, так как не все заходят в комментарии, выкладываю тут. Все плюсы прошу перекинуть @KOTOBAPBAP, он этого достоин
#comment_224296144

Это завершение рассказа о Французских Градусных Экспедициях 18 века, которые отправлялись к северу и югу, чтобы определить, сплюснутая Земля или вытянутая. Предыдущие части были посвящены Экваториальной градусной экспедиции и лежат @tvarenie/saved/1608546

Публикация работ

Уже в августе 1737 года Лапландская экспедиция возвращается в Париж. И Мопертюи тут же начинает давать концерты, то есть, популярные лекции о своем путешествии. Он спешит взять публику, пока горячо. Вольтер устраивает своему другу целую медиа-кампанию. Пишет фантастическую работу “Микромегас”, где великана измеряют геометры, подозрительно похожие на наших лапландских астрономов. Есть там, к примеру, такой пассаж:

“геометры забрали свои секстанты, квадранты и лапландских девиц и спустились на пальцы великана”.

Кстати, про лапландских девиц - запомните. Они сегодня еще прозвучат.

Обложка "Микромегаса" - непримечательная. Но внутри - великаны и планеты.

В начале следующего, 1738 года, выходит книга Мопертюи “Фигура Земли”, где он рассказывает о своем путешествии, измерениях и результатах. Газеты публикуют многочисленные тизеры, тираж расходится, как горячие пирожки. Чтобы увеличить охват аудитории, книга публикуется сразу во французской, английской и немецкой версии.

Французский, английский, немецкий. Дело было поставлено на поток.

Не обойдется без отзыва от Вольтера. Знаете, как бывает, когда на обложке печатают лестные отзывы именитых критиков? Вот он:

"Я прочитал историю о физике, куда более увлекательную, чем любую художественную повесть. Ваше предисловие заставляет в нетерпении ожидать путешествия в Лапландию. Как только читатель оказывается там с вами - он с вами в зачарованной стране, где философы и являются феями. В возбуждении и страхе, я иду за вами по порогам и водоворотами, карабкаюсь на обледеневшие горы. Если ваши работы стоят Архимеда, Ваша отвага Колумба, то способность описывать снега - кисти Микеланджело".

Кстати, если Вольтер преувеличивает, то не сильно. Книга, в духе времени, была наполнена саспенсом полярных ночей. Вот пример:

"когда открываешь дверь из дома, воздух на улице наполняется клубящимся паром. Выходишь на улицу, и холод рвет легкие. Об усилении морозов нас предупреждал скрип бревен, из которых были построены наши дома. Холод настолько суров, что некоторые местные жители время от времени теряют обмороженными руку или ногу”.

В этом увлекательном чтиве, как водится, была и слабая, тщательно замаскированная сторона. Кстати, если вам любопытно заглянуть в первоисточник: на Google книгах Фигура Земли Мопертюи выложена в общий доступ, по крайней мере, во французской и английской версиях. От себя советую обратить внимание на текстовое вступление: о героическом преодолении.

А вот с подробным и точным описанием измерений и их методики, все было не так хорошо.

Например, мне не удалось найти удовлетворительного описания процесса базисных измерений (когда меряют расстояние). Автор упоминает укладывание восьми 30-футовых вех на лед. Но расчищали снег или нет, на штативы клали вехи или нет - не написано. Да и вообще, 30-футовая веха - это 9-метровая балка. Как ее перевозить, изготавливать и укладывать на снег - не очень понятно. Для сравнения - Годен и Буге на экваторе пользовались 2-футовыми (примерно 60 см) вехами и довольно подробно описывают, как их стыковали и укладывали на штативы или колышки.

Спойлер: это все описано у аббата Утье, но его отчеты выйдут десять лет спустя.

Кстати, снег убирали с озера именно так.

И, если вопросы возникают у меня, копающей эту историю именно ради геройства и скандалов, то астрономическое сообщество Парижа просто не могло пройти мимо опущенных деталей. Тем более, что Кассини-Второй и его ученики считали Мопертюи выскочкой без какого-либо опыта.

И вот тут этот выскочка придумал очень ловкий ход: он вообще мало приводит обработки измерений. В первых редакциях его книги имелась оговорка о том, что пытливый читатель может сам проверить результаты, повторив вычисления самостоятельно. А сами измерения углов и широт: вот они, на страницах ниже. Для удобства приведены самые “согласующиеся”, чтобы не перегружать читателя лишними цифрами,

Возражения Кассини

Для династии Кассини вся шумиха вокруг “Фигуры Земли” была крайне неприятна. Семья (если считать совместную с Пикаром работу) почти сто лет мерила Парижский меридиан. Посвятила себя и своих сыновей геодезии. Положила жизнь на алтарь науки. А тут пришел новичок-математик, за месяц ознакомился с приборами и уехал на север, где, как он утверждает, взял точнейшие наблюдения, да еще и упрекает их, Кассини, колоссальные наработки в погрешностях. Это, может быть, отчасти справедливо. Потому что сто лет назад приборы и были не те и точности тоже. Но мсье Мопертюи строит свою риторику так агрессивно, что согласиться с ним в одном - значит уничтожить свою репутацию полностью. Заметим, в 18 веке приличные люди не опускались до прямых нападок, и самые жаркие споры приобретали вид пространных рассуждений.

Парижский меридиан, которым занимались Кассини

Вот и Жак Кассини (он же Кассини-второй, пятидесятилетний директор Парижской обсерватории) выпускает работу, где рассуждает о том, что измерения - это то, что мы видим, а не то, что мы хотим наблюдать согласно нашим аналитическим выкладкам. Также автор сомневается в корректности результатов измерения широты зенитным сектором (а этот новомодный прибор Грэхема был главным козырем Мопертюи), поскольку с ним не было выполнено двух приемов измерений: прямого и с поворотом сектора на 180 градусов (в современной геодезии ближайший аналог - это измерение угла при круге право и круге лево тахеометра). Также Мопертюи, к сожалению, не приводит удовлетворительного описания поверок инструмента, принятых в астрономической практике. Иными словами: "трудно поверить, что математики впервые использовали новейший астрономический прибор по собственной методике и сразу получили желаемый и точный результат". Мопертюи и Клеро защищаются (это уже цитата из личной переписки):

"трудно поверить, что шесть астрономов и математиков не могли бы выполнить такую простую операцию, как измерение широты”.

Борьба крепчает, переходит в партер (точнее, в газеты и салоны) и начинает отдавать душком неприкрытой вражды. К лету 1738 года книга Мопертюи, вроде бы, и стала бестселлером, вроде бы, король доволен результатом экспедиции, а публика считает Мопертюи “попрателем миров и Кассини” с легкой руки Вольтера, но эта победа кажется зыбкой. Астрономическое сообщество находит в его работе слишком много спорных моментов и недочетов. Сам ученый жалуется на ситуацию: "я лишен того превосходства, на которое рассчитывал, мои результаты не будут приняты без результатов Перуанской миссии, которая, быть может, никогда не вернется".

Почему тут он вообще помянул Перуанскую миссию? Почему судьба Мопертюи, Цельсия и Клеро должна зависеть от этих, затерявшихся в джунглях астрономов (напомню, что в 1738 году они только мерили свои 33 треугольника в высокогорье и сражались с высотной болезнью, холодом и лихорадкой)?

Дело в том, что экспедиция Мопертюи однозначно доказала "сплюснутость" планеты. Однако с тем, какова величина этой сплюснутости, была проблема. Экспедицию корона оплачивала не для удовлетворения абстрактного любопытства, а с целью уточнения размеров и формы Земли. Как мы помним, бюджет на обе градусные экспедиции выделял морской министр Морепа и ему было крайне важно, чтобы французские штурманы хорошо вычисляли расстояния (для чего, собственно, размеры и сжатие Земли было важно).

Сравнение Арктической миссии с Парижскими измерениями Кассини дало сжатие Земли в 1/178.

Между тем как число, которое предсказывал Ньютон, было: 1/230.

Алексис Клеро (который очень активно взялся за геометрию Земли) предположит величину сжатия между 1/230 и 1/500.

Справка: чем больше знаменатель сжатия, тем сильнее сплюснута Земля.

Как бы то ни было, сжатие, полученное по результатам Арктической миссии и Парижа, не бьется ни с одним из ожидаемых чисел. Стало быть, понять ошибался ли Мопертюи, можно будет только тогда, когда вернется Перуанская Миссия. А пока - выводы делать рано.

Как бы ни было ожидание 1738-1739 года мучительно для Мопертюи, публику он развлекал исправно, подкидывая разнообразные инфоповоды вспомнить о своем путешествии на Север. В начале 1739 года в Париже появляются лапландские девицы и сразу привносят в светскую жизнь приятное возбуждение.

В 2010 финнами была поставлена экспериментальная опера о судьбе сестер Планстрем.

Причем слухи ползут из замка Сире, где у Вольтера и Эмили дю Шатле гостят, собственно, Мопертюи и еще одна известная дама: Франсуаза де Граффиньи (писательница, сплетница и держательница салонов). Граффиньи пишет:

“Секретарь мсье Клеро, один из северных путешественников, полюбил лапландку, обещал на ней жениться, и уехал, не сдержав обещания. Девушка приехала в Париж с сестрой - искать своего возлюбленного. Они остановились дома у мсье Клеро, который укрывает их, не смотря на то что он сам весьма небогат. Жених отказывается жениться, а девушка - возвращаться. Весь Париж ходит к Клеро посмотреть на Лапландок”.

Сам Мопертюи в личной переписке придерживается другой версии:

"Наш художник поклялся девушке, что женится на ней и что он очень богат и сделает ее знатной дамой. И вот, эта несчастная приехала за ним, а с ней ее сестра, обе рассчитывали на его вымышленные богатства. А художник не только беден, как церковная мышь, но и женат на другой. Бедная девочка была так ранена этим, что опасно заболела. Мы все очень тронуты ее несчастьем и надеемся, что двор может позаботиться о ней, если она отречется от лютеранской веры. Тем временем, вся компания, ездившая в Арктику, старается финансово поддержать бедняжек. Пока что мы поместили девушек в монастырь, чтобы те вкусили прелести святой веры. Я же все еще нахожусь под впечатлением от того, как смело девушка пустилась в путешествие с целью выйти замуж за художника, хотя ничего о нем не знала, кроме того, что он ей наобещал. Нам крайне неловко из-за всего этого".

Как видите, желание любой ценой попасть в Париж не вчера придумали. И даже не позавчера. Впрочем, для смелых девиц эта история закончилась не очень-то славно. За переход в католицизм им выхлопотали небольшое содержание (о чем Мопертюи просит выше). Одна из девушек, говорят, повредилась умом и отправилась в монастырь, а другая - в компаньонки к графине д-Агильон (не той, которая варила бульон, правда), писательнице и подруге Мопертюи. Потом она вышла замуж за мушкетера, но неудачно. Муж бил ее и заточил в монастырь, и остаток жизни женщина провела, пытаясь развестись с супругом. Вот такая вот бытовуха для романтических лапландок.

Аббатство, в которое удалилась Кристина Планстрем. Википедия.

Летом 1739 года Мопертюи предпринимает попытку на деле доказать верность своей методики измерений и, вместе с Кассини-Тюри, отравляется на измерения парижского меридиана. Ранее в Академию Наук поступило письмо от Джорджа Грэхема, где тот признает, что для точного определения широты его сектором два приема совсем необязательно. Однако какая-то бумажка из-за Ла-Манша Академию не убедила. В результате летних упражнений, Кассини-Тюри (это Кассини-третий, еще молодой астроном, дружески к математику расположенный) признает, что результаты Мопертюи вполне релевантны, а измерения Парижского меридиана требуют введения поправок. Казалось бы, это победа. Но не полная.

Мопертюи проводит время в Фонтебло, каждый день общается с министром Морепа, покоряет знатных дам и развлекает вельмож. Графиня Сен Пьер пишет: "Вы невероятно в моде при дворе, какая удивительная победа для математика". Морепа организует для него специальную почетную должность, позволяющую получать доход в 3000 ливров. Казалось бы - больше нечего желать. Но… и тут я процитирую всю ту же сплетницу - мадам Граффиньи:

“Он утверждает, что желал почета, славы и денег. У него все это есть. Теперь он обедает в Фонтебло с королем. Нам остается надеяться, что он удовлетворится этим, хотя я полагаю, что это невозможно. Есть люди, которые постоянно твердят себе, что они несчастны и изводят себя."

Jean-François DE TROY, Un déjeuner de chasse, 1737 © 2005 RMN / Hervé Lewandowski

Мопертюи действительно недоволен. Он оскорблен смехотворно низкой пенсией в 1200 ливров, которую ему выделяет Академия Наук за проделанную работу. Вопрос с величиной “сжатия” Земли подвис: на дворе 1740-й год, а от Перуанской экспедиции нет новостей. Клеро пишет свою основную работу: “Теория Фигуры Земли, основанная на началах гидростатики". Но до публикации этой работы еще три года.

А Мопертюи, чтобы развлечь скучающую публику, придумывает мистификацию.

“Независимое исследование работ по теме Фигуры Земли” было опубликовано анонимно в несуществующем городе Ольеденбурге в, якобы, 1738 году (на самом деле в 1740). В те времена подобные игры были в порядке вещей. Та же мадам де Граффиньи издавала свои романы “В Нужде” (а не в Париже). И тут же, на эту новую книжку неизвестного автора сыплются хвалебные отзывы.

Монтескье: “Интересная книжка у нас тут вышла. Ее автор кажется сдержанным и разумным человеком, не позволяющем себе глупостей”. Работа наделала шума в Париже. Дамы, едва умывшись, не только гадают, кто же автор, но и желают узнать, какой же формы Земля, которую топчут их ножки. Сам Мопертюи, поддерживая тайну, в письме к Бернулли-младшему говорит о том, что “эту книгу приписывают то Кассини, то мне, то Фонтенелю, то Майрану. И, главное, никто так не может понять, она написана против Кассини или в их поддержку”.

В общем, типичные медиа-технологии 18 века. В книге пять страниц посвящено экспедиции в Лапландию и более тридцати - работе Пикара и Кассини. Обычные читатели не вполне понимают, что же имел в виду очень умный и рассудительный автор, в прессе появляются фейковые письма от (якобы) разных ученых в духе: “Фу, какая дурная книжка, она порочит честных Кассини!”. И тут же находятся те, кто им возражает.

Только Вольтер раскусил автора. Он пишет:

“В этой книге столько всего, что оправдывает Кассини, но ничего, что указывает на их правоту. Такое могли написать только Вы”.

Когда инкогнито раскрывается, Мопертюи уже открыто, публично и очень жестоко поднимает Жака Кассини на смех. В ход идут явно враждебные высказывания: “Чтобы сделать вывод о том, что Земля вытянутая, Кассини должен был насажать простейших арифметических ошибок вроде два плюс два - равно пять”. Это уже некрасиво. И Кассини-Тюри, который раньше выступал в дружелюбном тоне, и научное сообщество, отворачиваются от зарвавшегося ученого. Но Мопертюи уже не остановить, не зря Лакондамин упрекал его в высокомерии: он позирует для портрета, на котором в шапке и шубе, среди оленей попирает земной глобус, а потом бросает все и уезжает в Берлин. Там его любят и ценят. Там восхищающийся им прусский король Фридрих 2й, который возьмет его с собой на войну, да так неудачно, что ученый попадет в австрийский плен (правда, ненадолго). C этого момента история борьбы Мопертюи за сплюснутую Землю заканчивается. С 1740-го года он наведывается в Париж только по случаю.

Что же происходит с результатами Градусных экспедиций?

В 1744 году в Париж возвращаются Пьер Буге и Лакондамин, которые по отдельности привозят результаты экваториальной миссии. Сравнение Градусных измерений на экваторе с арктическими даст предсказанную Ньютоном величину сжатия в 1/230. Сравнение экватора с с французскими результатами - 1/300.

Спойлер: она-то на самом деле близка к той, которой мы оперируем сейчас.

Но для современников Лапландская и Арктическая миссия однозначно подтвердили результаты друг друга и предположения Ньютона. А вот Парижский меридиан себя немного дискредитировал. Стало ясно, что нужно не сводить воедино триангуляцию, которая выполнялась на разных широтах на протяжении последних ста лет, а единым блоком измерить все заново. Чем и занялись сначала Кассини-Тюри, а потом его сын - граф Кассини, а после - Мешен с Лежандром (привет, еще одно имя из учебника математики). Кстати, граф Кассини (Кассини 4й) предложил объединить измерения Парижского меридиана с Гринвичским: а это огромный проект, занявший несколько десятилетий.

Но это будет после - во второй половине 18 века. А сейчас: повторение и уточнение французских измерений, наравне с доказательством того, что в споре декартистов и ньютонианцев правы последние - вот результаты двух Великих Градусных экспедиций. Первых международных.

Что же случится с их участниками дальше? Мы уже говорили, что Лакондамин и Буге будут трудиться порознь. Один - на ниве популяризации науки, а другой - на ниве гидрографии. Положение Буге сильно ухудшится с 1749 года, когда граф Морепа проиграет войну влияние на Людовика 15 одной из его фавориток. И будет выслан из Парижа.

Мопертюи в 1744-м году (как раз в год возвращения Лакондамина и Буге) представит во Французской Академии свой труд в котором будет формулировать принцип наименьшего действия:

«Когда в природе происходит некоторое изменение, Количество Действия, необходимое для этого изменения, является наименьшим возможным».

Математик уйдет от геодезии, в которой ему не удалось добиться быстрого и активного успеха, в сторону философии. Через год будет рассуждать о природе людей и животных: это философские рассуждения о чем-то, похожем на эволюционную теорию. А в 1746-м и дальше - снова вернется к рассуждению о количестве действия и того, как стройно устроен мир. Наверняка вам встречалось такое мнение: “Посмотрите, как стройно и славно устроен наш мир? Никакая природа и случайность не могли привести к этому. Только высшее существо могло такое сотворить”. Похоже, Мопертюи был первым пророком этой идеи. Разумеется, против него тут же ополчились противники религии во главе с Вольтером.

Последний напишет «Диатрибу доктора Акакия» (Мопюртезиану), еще один свой бестселлер, где будет едко троллить бывшего друга, замечая, что целесообразность устройства мира особенно проявилась в том, что Бог послал Мопертюи Эйлера, который и дал принципу наименьшего дейсвтия осмысленное математическое выражение, в то время как сам Мопертюи «ничего не смог понять». Увы, Вольтер Мопертюи затроллил. Звезда математика, после разгромной “диатрибы”, начнет клониться к закату. Он умрет в Базеле, в присутствии двух монахов в возрасте 61 года.

Любопытный факт: Фридрих Великий, большой почитатель Математика посвятит два ему стихотворения, которые у нас известны в переводе Державина. Из-за трудностей перевода с французского, математик-Мопертюи превратился в «Мовтерпия».

Что же касается остальных:

Алексис Клеро станет астрономом-теоретиком и механиком. Он аналитически определит соотношение между силой тяжести и размерами Земли, что заложит основы гравиметрии, внесет огромный вклад в теорию движения небесных тел, и, чуть старше пятидесяти, закончит свои дни во Франции в окружении товарищей и учеников и хорошеньких женщин.

Перевод Клеро на русский, сделанный только в середине 20 века.

Андреас Цельсий недолго будет работать в Уппсальской обсерватории. В 1744 году (тогда Перуанская экспедиция вернется в Париж) он умрет от туберкулеза. Наверное, именно поэтому мы не знаем его как астронома, хотя небо и измерения интересовали его куда больше, чем температура.

Заключение

Великие градусные экспедиции: Экваториальная и Арктическая, стали первыми в своем роде, но потянули за собой целую цепочку измерений длины дуги меридиана: Парижского, Гринвичского. В 19 веке к ним присоединяться дуга Струве (самая длинная из градусных измерений) и дуга полковника Эвереста (того самого, чьим именем названа гора).

Не знаю, найду ли я здесь освобождение или утону в пучине чужих кошмаров и трагедий, но я рада, что осталась, и я хочу поделиться. Осталось только дождаться…

⠀

Главы: 1

Новые переводы в понедельник, среду и пятницу, заходите на огонек

~

– Черт. – Тиген наконец нарушила затянувшееся молчание, последовавшее за печальным рассказом Сесилии. Она прикурила от окурка новую сигарету и положила ногу на ногу, демонстрируя угловатые колени. – Хорошо, что меня такое не трогает.

Сесилия ответила коротким смешком, одновременно передав им и глубокую печаль, и искреннюю признательность за возможность хоть немного сбросить груз с души.

– Спасибо, что поделилась, Сесилия. – Голос Вало был теплым и участливым, поразительно глубоким и раскатистым даже для такого исполинского мужчины.

Она просто кивнула в ответ, поток слез на лице женщины понемногу стал замедляться, а на лицо сама собой вползла легкая полуулыбка.

– Кто… следующий? – осторожно спросила я, заранее пугаясь возможности столкнуться с еще одной кошмарной историей, но в то же время жаждая приблизить свою очередь. Мне так нужно было хоть немного ослабить напряжение, получить хотя бы иллюзию контроля над своей жизнью, но приходилось ждать, пока остальные поделятся своими историями.

Молодая девушка лет двадцати слева от Сесилии – Томасин – разжала кулак, явив на свет маленький шарик, в который превратился ее листок. Она расправила его длинными, переношенными нарощенными ногтями и показала группе номер: 2.

– Думаю, я, – пискнула она, бросив листок на колени. – Хм, я Томасин.

Эди ободряюще улыбнулась юной участнице, и, хотя улыбка и не предназначалась мне, я сразу успокоилась.

– Не торопись, дорогая. Мы все здесь для того, чтобы поддержать тебя.

Томасин резко выдохнула, поерзала, устраиваясь в удобной позе: размяла шею, морщась от боли, потерла плечо…

– По моему виду вы, наверное, уже догадались, – начала она, указывая на свои волосы и макияж, – что я боюсь зеркал. Это называется катоптрофобия.

И внезапно ее нелепый внешний вид обрел смысл. Тональный крем пятнами, неровные косые стрелки на глазах. Всклокоченные волосы, отросшие иссиня-черные корни, резко контрастирующие с обесцвеченными патлами. Я почувствовала укол вины за то, что судила ее по внешности, совершенно не подозревая, как влияет на девушку фобия.

– Я всегда хотела быть красоткой, – вздохнула Томасин, вяло покачивая головой. – Когда была маленькой, я хотела стать принцессой, хотела стать моделью, хотела стать гребаной Барби. Вот только родилась с тьмой и уродством внутри. Я ненавидела смотреть в зеркало, но, как выросла, только этим и занималась. Смотрела в зеркало и мысленно себя препарировала. Плоская грудь. Черные тусклые безжизненные волосы. Огромный кривой нос. Маленькая жутенькая уродина, – издевалась она над собой насмешливым тоном, приправленным тревогой. Томасин несколько раз ткнула пальцем в воздух перед своим лицом, будто снова стояла в тот момент лицом к лицу со своим отражением.

– Ты красивая девушка, Томасин… – попыталась вмешаться Сесилия.

Томасин резко повернулась, уставившись прямо ей в лицо, и отрезала:

– Нет. Это не так.

На несколько мгновений в комнате повисла неловкая тишина. Затем Томасин продолжила:

– А вот моя старшая сестра… она была прекрасна. Высокая, с длинными ногами, копной светлых волос, с идеальной фигурой. Ей никогда не пришлось бы хотеть стать похожей на Барби. Она уже была Барби. И идеальность ее была не только внешней, нет. Она была безумно нежной, очень доброй. Я так сильно любила ее. Она была моим кумиром… Я мечтала стать такой же, как она.

Когда она покончила с собой, мой мир… рухнул. Мне не на кого больше было равняться. А что еще хуже, осознание того, что идеальный человек, которым я хотела стать, был таким несчастным, лишило меня последней надежды. Ну какие тогда были шансы у меня? – Капли слез выкатились из глаз Томасин, запутавшись в корке туши на нижних ресницах.

– Я так сочувствую твоей потере, Томасин, – робко пробормотала я. Это было самое малое, что я могла сделать.

Изящно промокнув глаза рукавом рубашки, девушка кивнула мне.

– Спасибо. Мне было тогда всего четырнадцать, а ей на пару лет больше. Мы жили в одной комнате… И однажды я нашла ее повесившейся в шкафу. После этого я возненавидела себя еще больше. Зачем жить мне, когда ее не стало? Я выкрасила волосы, рисовала себе ее лицо ее косметикой, пыталась скопировать ее… но я никогда не была настолько красивой. И все еще ненавидела зеркала. Но моя фобия появилась лишь спустя годы.

Томасин ненадолго замолчала.

– Это случилось, когда мне было двадцать. Я училась в университете, получала высокие оценки… даже встречалась с парнем, который на самом деле любил меня такой, какая я есть, понимаете? Думал, что… что я красивая, – вслух размышляла Томасин, глядя в никуда. – Он знал о моих проблемах с самооценкой, так желал мне помочь… говорил: “Я просто хотел бы, чтобы ты увидела себя моими глазами, Томасин…” А потом предложил одну идею.

Раздался тихий скрип – Алек поерзал на стуле, устраиваясь поудобнее.

– И что это была за идея? – спросил он.

Томасин скрестила лодыжки, одними пальцами касаясь потертого линолеума. Она была такой крошечной, что не могла полностью поставить ступни на пол.

– Ну, он… он периодически принимал галлюциногены, в качестве духовной практики или чего-то в этом роде.Он предложил нам вместе принять кислоту, чтобы я познала себя, увидела себя такой, какая есть на самом деле, ушла от образа, который все старалась натянуть и всегда терпела неудачу…

Я сомневалась, но он настоял. Я доверилась ему. Мы приняли, хм, таблетки, и какое-то время ничего не происходило. Я поняла, что под кайфом, только когда узоры на стене передо мной ожили… самые обычные линии, формы, трансформировались, обретали какой-то особый смысл. Я такого никогда раньше не испытывала. – Томасин пальцем рисовала перед собой изгибы одной ей известного узора. – Это было прекрасно… будто со мной без слов говорила сама Вселенная. Но потом узор на стене начал просто монотонно качаться, как маятник, бесконечно, как…

Томасин сделала долгий прерывистый вдох, собираясь с силами перед тем, как продолжить:

– Мой парень нашел меня на кровати. Он шел, а я видела след, тянущийся за ним… он поставил пластинку, лег рядом и обнял меня. Самый волшебный опыт в моей жизни, – выдохнула она, смежив глаза и наслаждаясь воспоминаниями.– А потом он… сказал, что теперь мне нужно пойти и посмотреть на себя в зеркало, – заикаясь, проговорила Томасин, тревожно сглотнув. – Сказал, что теперь я наконец-то увижу то, что видел он: красивую и совершенную, очищенную глубинную сущность, а не физическое тело. Я забеспокоилась, попыталась рассказать ему о своих сложных взаимоотношениях с зеркалами, но… он снова настоял. И я снова доверилась. Пошла в ванную, соединяясь с миром все глубже, как только касалась ногой земли. С каждым шагом испытывая чистый экстаз. Я не раз слышала истории про всякую чертовщину, что чудится в зеркалах под кайфом, поэтому была приятно удивлена, когда просто… увидела себя. Ничего странного, кроме пульсирующих зрачков… немного грубые черты лица, но ничего ужасного, – описывала Томасин. – Поначалу, по крайней мере.

Девушка на мгновение замолчала, и никто из нас не решался прервать гнетущую тишину. Только Тиген выпустила очередной клуб дыма.

Томасин спрятала лицо в ладонях.

– Я наконец-то почувствовала себя красивой. Я улыбалась, смеялась, прижалась к зеркалу ладошками… Счастливая, я впервые смотрела прямо себе в глаза. Пока они не перестали быть моими. Стали блестящими, желтыми, как отражающий свет кошачий зрачок. Оцепенев, я наблюдала, как отражение отделилось от меня, сжало кулак и с размаху ударило – бах-бах-бах – по зеркалу, безумно ухмыляясь. – Томасин запнулась.

Комок встал у меня в горле, когда я попыталась представить, какой ужас почувствовала бедная девушка.

– В тот момент я видела себя. Не себя… но себя, не знаю, как объяснить. Тогда я впервые увидела свое истинное “я”, – заикаясь, выдавила Томасин, сжав зубы, испачканные ярко-розовой помадой. – А потом… она заговорила со мной… издевалась надо мной хуже, чем я когда-либо могла. Называла меня скучной, уродливой, никчемной и каждое слово вбивала в зеркало ударом кулака. Надо мной что-то мелькнуло… Я посмотрела вверх и увидела нечто, раскачивающееся взад и вперед, взад и вперед… пару бледных ног. Я чуть с ума не сошла, когда поняла… кто это.

Отражение сказало, что мне никогда было не стать такой красивой, как она, как моя сестра… и поэтому я… я шипела ей свой яд в темноте, каждую ночь. Стоило свету погаснуть, и я начинала шептать, сея семена ненависти к себе в ее невинный разум, пока она… пока она… – Слезы душили Томасин. – Я попыталась закричать, сказать, что это не я, что я никогда не сказала бы ничего подобного своей любимой сестре, но изо рта не вырвалось ни звука. И тогда я вспомнила…

Вспомнила, как тихо рыдала моя сестра, когда уродливые и полные злобы слова выскользнули едва слышно из меня в темноту спальни… “ты ничто, ты ничего не стоишь, всем было бы лучше без тебя, хоть бы ты умерла…” – Черные слезы потоком лились по лицу Томасин.

Она утерлась рукавом, размазывая пятна косметики по ткани, и продолжила:

– В одном я все же была права: эта штука не была мной. Я просто стояла и смотрела, парализованная, неспособная позвать на помощь, неспособная издать и звука, как отражение начало яростно ковырять ноготь, пока он не поддался и не оторвался от ложа, сломавшись с оглушительным треском!

Я вздрогнула от резкого вскрика Томасин и от образа, живо вставшего у меня перед глазами.

– Меня вдруг пронзила такая боль, будто это из моего тела сейчас вырвали кусок. Я даже посмотрела на дрожащие руки, приклеенные к зеркалу, чтобы убедиться, что ногти все еще целы. – Девушка крепко обхватила указательный палец левой руки, будто пытаясь заглушить тупую ноющую боль.

В обезображенном черными потеками лице я видела, как страх приходит, вытесняя печаль, вытесняя боль. Как приходит ужас, от которого можно укрыться только полностью эмоционально отстранившись. Голос Томасин стал пустым и глухим:

– А затем мое отражение схватилось за сломанный ноготь и начало его раскачивать, пока он не поддался… я смотрела, как она начала его тянуть, и кожа над ним стала расслаиваться и рваться. Как она начала снимать ее медленным неспешным движением… Боль была просто адской, но стало еще хуже, когда она полностью содрала кожу с моего пальца. Неумолимая, она вся тянула и тянула, яростно обрывала руку, пока на ладони не раскрылась рана… она просунула пальцы глубоко внутрь, до самого сустава, а потом сдернула плоть, как перчатку с руки, – Томасин зажмурилась в ужасе.

Дон просто сказал: “Черт”. Это мнение поддержали все члены группы, даже Эди. Все мы семеро кивнули в унисон.

Лицо Томасин стало каменным, когда она продолжила:

– Но это не самое худшее. Самое ужасное то, что произошло потом. И что преследует меня по сей день…

– Что произошло, Томасин? – спросил Алек, нахмурившись от беспокойства за девушку.

– После того, как мое отражение сорвало с себя плоть, я ожидала увидеть кости человеческой руки, но… но все оказалось намного хуже. Вместо этого открылась другая рука. Бледная, болезненно-серая, полностью покрытая… чешуей. – Томасин заметно дрожала, положив руку на живот, будто пытаясь унять боль. – Она хлопнула своей новой ладонью по зеркалу – тонкому и хрупкому барьеру между нами – посмотрела на меня своими кошачьими глазами и сказала…

“Тебе никогда не быть красивой, потому что я – это ты. И однажды… Я перерасту тебя”.

Никто не произнес ни звука. Я поставила пятку на землю, успокаивая прыгающую ногу – мой давний нервный тик. Я даже и не заметила когда начала. Вало закрыл лицо гигантскими руками, лысая голова поблескивала в свете галогеновых ламп. Томасин несколько раз поверхностно вздохнула, торопясь закончить рассказ:

– Я наконец-то снова обрела контроль над своим телом, достаточный, чтобы суметь отшатнуться от зеркала, развернуться и выбежать из ванной. Мой парень очень беспокоился обо мне, пытался утешить, говорил, что просто случился неудачный приход. – Она тяжело вздохнула. – И сначала я даже почти поверила ему, но после того дня стала ужасно бояться зеркал, точнее, своего отражения. Ведь, когда я пришла домой и в ванной, встав перед умывальником, взглянула в зеркало… она была там. Мое отражение. Вцепившаяся зубами в лохмотья кожи на предплечье. Отрывающая длинную полоску. Обнажающая омерзительную чешую. Я накрыла зеркало полотенцем, но это не помогло. Каждый раз, когда где-нибудь я замечаю свое отражение, меня становится все меньше, а ее – больше. Каждую секунду каждого дня я чувствую как она растет… Мне всегда больно. Раньше я ненавидела зеркала, потому что ненавидела свою физическую оболочку… а теперь ужасно боюсь зеркал, потому что они показывают, кто я есть на самом деле. Кем мне суждено стать.

Томасин замолчала на мгновение.

– В моем доме больше нет зеркал. Я никогда не войду в чужой дом… даже если хозяева пообещают накрыть зеркала, я все еще буду знать, что она ждет по ту сторону. Даже если зеркало закрыто… – Она вздрогнула, крепко обхватив себя руками.

– Я все еще слышу, как она… колотит по стеклу.

~

Оригинал (с) hercreation

⠀

Телеграм-канал, чтобы не пропустить новые посты

Еще больше атмосферного контента в нашей группе ВК

⠀

Вы можете поддержать проект и дальнейшее его развитие, за что мы будем вам благодарны

PayPal / Юмани /Патреон

⠀

Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Когда то давно на Пикабу я писал пост
(Моя жизнь или почему именно Я?)

Если есть желание найдете его у меня в профиле. (поберегите нервы - это читать тяжело)

Вот уже минул год+ после смерти моей любимой жены.
Время идет - я отпраздновал 26 лет...
Время всё ещё идет и вот совсем скоро мне 27...

Перебирая файлы жены на ПК я обнаружил ( если можно его так назвать) для себя подарок.
Оказывается моя любимая все 4 года нашей совместной жизни записывала рецепты блюд которые мы готовили. Я не могу оставить без внимания её труд. И хочу поделиться ими. Хочу чтобы хоть что-то из этого порадовало, хотя бы пару человек.

Моя супруга занималась электронной живописью. На её ПК я так же нашел ее работы и скетчи по которым она собиралась делать рисунки. Имея этот ценный материал. Я сделал себе от её имени маленький подарок. Я думаю она бы сделала для меня тоже самое.

Я сделал книжку перевёртыш со всеми рецептами которые она записала. Вышло корявенько...
Но с душой.

Рецепты вы сможете посмотреть перейдя по QRкоду на гугл диск

Удачного дня.

Кто как, а я вот - до чрезвычайности уважаю Тимура Султановича за удивительное чувство слова, за мелодизм, да что там... Люблю я его творчество.

Собственно, о чём я... Послушайте.

Блин... Почти что забыл добавить ещё одну вещицу.

Как бы в продолжение темы...

#comment_224331059

Сегодня я добрался до почты и получил посылку с новогодними подарками от Пикабу!

Итак, что мне прислали?

В первую очередь - это пожелания от команды Пикабу. Да, дошло не целиком - на почте слегка пожевали.

Самая круть - набор пикабушных стикеров!!!!!

Набор открыток

И настенный календарь на 2022 год!!!

Всем бобра, всех с наступившим новым годом!

Отсюда

___

Не хватает прекрасной картины Васи Ложкина, но я ее добавлять не буду.

Как я вижу Россию выложу в комментариях.

История такая. Купил телевизор в Tmall попользовался 3 недели, появилась полоса на экране - один столбик пикселей сглючило. Всё нормально, вроде, сервис центр LG забрал телек. Попытался уточнить срок ремонта, говорят 45 дней. Решил воспользоваться правом потребовать подменный, на время ремонта. Благо, такое право есть в статье 20 закона о защите прав потребителей. И вот тут-то основная подстава - замену должен предоставить продавец, но узнать кто продал на алиэкспресс, видимо, не реально. В чеке продавец алибаба.com (ру), но в чате поддержки данных и контактов продавца не дают. Дали только юр. адрес алибабы в Москве. А основным перлом было следующее заявление:

Что? Законы РФ вторичны при продаже в России?

В общем, если кто знает, как найти продавца, чтобы предъявить мои законные требования, поделитесь секретом!
П.С. По отслеживанию в курьерской службе, отправитель чайняо чейн что-то там, так что, видимо, тоже не продавец.

Была с одним другом такая забава. Ему родители купили комп. А на выходных родители уезжали. И мы, первокурсники на тот момент, брали пива, включали дальнобойщики 2 и ехали в ночь, периодически сменяя друг друга за рулём компьютерной фуры, разговаривали о жизни, строили планы на будущее, пили пивко пока сон не побеждал нас.

И было так атмосферно, и неважно куда лежал путь, мы там видели лёгкость и веру в будущее.

А сейчас смотрим друг на друга, как мы изменились. Дружим до сих пор. Ходим в гости друг к другу.

А так хочется иногда, как раньше, пивка и в рейс, в погоне за мечтой...