Всем спасибо за плюсы и подписки (божечки, солько вас, памагити!), продолжаю рассказ, как и обещала.
Итак, остановилась я на том, что ко мне в гости зашёл Сосновский Евгений Александрович, заведующий нейрохирургией, просто и понятно объяснив, что без операции я отныне гусеница.
Ну что же, я подписала документы, затем ко мне зашёл мой лечащий врач из нейрохирургии Бабаев Михаил Владимирович с интерном (тот всё хотел меня иголочкой потыкать, а мне хотелось в ответ потыкать в ответ иголочкой его, но оба обошлись без крайностей) и меня начали готовить к операции. За 12 часов до самого действа вкатили мне пятивёдерную клизму, подключили пару аппаратов и оставили ночевать в реанимации, где меня уже из окна повторно хотели выкатить за слишком долгое нахождение (месяц). Так долго я пролежала там, потому что реанимация находится на первом этаже, и если я упала из-за суицида, то при повторной его попытке дальше морга в подвале я бы не улетела.
Утро наступает, меня катят в операционную, и я слышу "ой, опять эта девочка, и опять в мою смену, ну надо же!". "Ну блин", думаю, "раз в третий раз в чью-то смену, то это добрый знак".
Там безумно долго не могут поставить новый подключичный катетер (сейчас я понимаю, что из-за малого количества жидкости в организме), всё это под лекцию для начинающего анестезиолога, которая стоит справа и старается паниковать меньше, чем я. Потом вкатывают, наконец, анестезию, мне сразу становится тепло и сладко, и я прихожу в себя уже в коридоре около операционных дверей, ощущая, как из меня вынимают интубацию (как это вообще правильно пишется? Реинтубируют? Деинтубируют?).
Воспринимаю и это, как хороший знак. Значит, поеду не в реанимацию, а в отделение...
В следующий раз прихожу в себя уже в нейрохирургической реанимации, лежу на сломанном правом боку, на спине огроменный горб (отёк), из меня торчат два ужасающих размеров дренажа гармошкообразного вида и я жутко хочу пить.
А, про что я забыла рассказать. Когда меня интубировали первый раз, сразу после падения, у меня все кровью залито было так, что работали наощупь, и из-за этого, видимо, повредили мне голосовые связки. Первый месяц я могла только тииихоо-тихо хрипеть, ну и плюс рваные лёгкие тоже голосу не добавляли. Из-за этого я не могла позвать медсестру что в первой реанимации, что во второй.
Спустя какое-то время ко мне подошел медбрат, лица которого я не помню. Запомнила только, что у него была татуировка на правой руке, забитая затем в черный квадрат. Это я тоже восприняла как хороший знак, татуированный татуированного поймёт! Оптимистка реанимационная, блин.
К моменту его прихода я уже заметила еще одну деталь (найди сто отличий ДО операции и ПОСЛЕ, ага). У меня была парализована по локоть левая рука. Кого бы я ни спрашивала про этот момент, все говорили, что либо не в курсе, либо "во время операции руки были привязаны выше тела, это пройдёт". Так вот, НЕ ПРОШЛО! Ну, вернее, как. По чесноку если, процентов на 80-то прошло, но безымянный, средний и указательный пальцы до сих пор почти ничего не чувствуют и плохо печатают. А в мае того года я даже зубную пасту из тюбика левой рукой не могла выдавить, очень долго и тяжело разрабатывала и тренировала руку.
Полежала я в реанимации дней пять, а потом перевели меня в психиатрическую клиническую больница № 4 им. П.Б. Ганнушкина, в 15 отделение к Орлову Владимиру Алексеевичу (привет вам, если читаете это!) )
Я была несколько обескуражена подобным поворотом событий, но мне объяснили, что это обычная практика для летунов и прочих подозрительных личностей.
Тогда еще можно было в отделении пользоваться телефоном, выглядела я уже вполне нейтрально, но отказывалась переводиться из поднадзорной палаты, чем вызывала искренний смех заведующего: "Впервые слышу, что из этой палаты не хотят переводиться".
А мне просто плохо было, я боялась, что будут заставлять постоянно ходить.
У меня держалась температура, были стабильные боли в спине и началось, как бы это сказать... отделение экссудата от послеоперационной раны.
Короче, она начала гноиться. Серьезно и сильно.
Утро начиналось с перевязки, перед сном тоже перевязывали, и все равно рана стремительно опухала, с каждым днем все круче и круче, а при нажатии на область рядом издавала звук "чпок" и между стежками пролезал гной. Ночью я спала со свежей перевязкой, и все равно утром мне меняли всё: перевязку, ночную рубашку, халат, простынь, наволочку - все было в гное. Вставал вопрос о переводе обратно, тем более, что психиатры единодушно пришли к выводу, что настолько тупым нужно давать премию Дарвина, а не справку из ПНД.
Всё решил мой ангел - Сосновский Евгений Александрович (зав нейрохирургией, если забыли. Он приехал, осмотрел меня и сказал, что надо ехать обратно.
Меня следующим днём и выписали. Из машины-перевозки я вернулась в ГКБ №81 имени В. В. Вересаева, в родной 10 корпус, но на последний этаж, в отделение гнойной хирургии, прямо в гостеприимные объятия Прошина Андрея Владимировича, моего врача в этом отделении.
Хорошо помню этот момент: меня с каталки скидывают на кровать и говорят раздеваться под простынкой, щас чиститься поедем. А в палате еще 5 человек, ко всем там мужья-сыновья-дети приехали, и тут я.
Короче, то ли я так долго раздевалась, то ли операционную рекордно быстро приготовили, но за мной приехали уже на этапе нижнего белья. А дальше схема уже известная: наркоз - темнота - палата.
Зашивать меня не стали, к моменту чистки у меня в спине было такое гнойное болото, что побоялись рецидива.
Заметка о том времени из того времени: "О, это больничное веселье...Только что мне делали перевязку и забыли про анестезию. Я лежала и чувствовала, как какой-то металлический инструмент шкрябает по позвонкам.
Ххххррррясь. Шшшшкккряяяяб. Гррррынь.
По моим. Живым. Позвонкам.
Ну и да. Мне опять распотрошили спину, так что это ещё недели две в больнице и одна операция"
Две недели. Аха-ха... Дааа, мы все тогда верили в лучшее...
Спустя 4 дня, 17 апреля, я внезапно проснулась утром, в которое все поняли, что легко не будет:
"Сегодня очень ранним утром, почесавшись во сне под воротом футболки, я неожиданно нащупала сначала края вооот такенной раны, а потом интимно погладила свой позвонок. Гладенький, но не мурчит...Стоп, чтоа?!
Бегом в перевязочную, сопли-слёзы до колен, на том же уровне болтаются бинты со спины отвалившиеся. Захожу.
Я: - Загляните за шиворот.
Я: - Я начинаю раздеваться.
Он: - Давай, я на такие предложения от симпатичных девчонок с радостью всегда. Или это угроза?
Я: - Я упала с 12 этажа, вся в шрамах, синяках и прочем, а половина моей спины - болото с гноем.
Врач: - фу, ладно, загляну... Ой блять быстро на каталку и снимай футболку, иначе я её срежу!
Пока он готовился, я содрала футболку и перед зеркалом покрутилась.
Лежать мне тут дофига, короче, в ширину края раны в не самом широком месте больше ладони. Врач, когда увидел, что я рану разглядываю, сквозь фейспалм и подготовку назвал долбанутой. А я просто любопытная и не брезгливая...
Ну вот. Так я получила внеочередную перевязку. Главное - диалог, а вы... Эх. Агрессия, агрессия..."
В тот день я в палате впервые с падения плакала. Перевязочная медсестра честно сказала мне, что даже с моими высокими темпами заживления, лежать мне здесь до сентября, если не найдут какой-то вакуум. Она, мой врач и заведующий отделением Якобишвили Яков Исаакович долго что-то обсуждали, а я лежала на своём спасительном левом боку, смотрела в окно на чистое-чистое голубое небо с обрывками облаков и молча плакала. До сентября. Еще полгода в больнице. Еще полгода боли. До сентября... Как сказать об этом маме?
А через два дня вакуум нашли :) Им оказался прибор, который высасывает из раны экссудат по трубочке. В спину, прям в самое нихачу, засовывается здоровенная (она реально огромная, с мою ладонь!) губка, из которой торчат два провода, которые ведут в аппарат, внешне похожий на радио (когда я сбегала погулять на 10 минут в прибольничный парк, у меня так прямо и спрашивали "а это что у вас, радио?").
Так мы с ним гуляли, ну или я на плечо его вешала, но оно вечно сползало, а должно было висеть ровно, потому что...
Потому что экссудат, да-да.
Пока я гуляла, заезжал бывший муж, выяснили на сравнении с ним, что я сантиметров пять потеряла в росте
Заодно передал подарки и открытки от друзей, а то я запретила кому бы то ни было приезжать, кроме мамы, болеть предпочитаю одна. Даже приезд Игоря она подстроила, когда ей лень ездить было)
В итоге, 20 мая меня все-таки выписали) Шрам к тому моменту не затянулся до конца, маме пришлось делать еще перевязки, но это уже мелочи.
Хотела написать про то, как опробовала такую штуку, как "анафилактический шок", как нашла труп в палате и еще о чём-то, но это все равно что боли описывать - скучно и неинтересно.
...Хотя нет, однажды я орнула от боли так, что три бабушки из пяти в моей палате обделались, и меня санитарки так потом и называли "три из пяти", но это уже другая история...)
Хочу сказать огромное СПАСИБО больнице им. Вересаева, а именно:
Никифорову Андрею Николаевичу, заведующему реанимации;
Чуич Наталье Георгиевне, врачу анестезиологу-реаниматологу;
Сосновскому Евгению Александровичу, заведующему нейрохирургии;
Бабаеву Михаилу Владимировичу, нейрохирургу;
Гудкову Демьяну Александровичу, хирургу;
Якобишвили Якову Исаковичу, заведующему гнойной хирургии
Прошину Андрею Владимировичу, хирургу
И травматологам, имен которых я не нашла на сайте, а мама моя не успела записать. Спасибо вам огромное!
