Если возникнет желание задонатить, вот ссылка.

«Бог» - «смерть», счастливое небытие вне времени и пространства. Пойти против «бога» - пойти против «смерти», жить. Не идти против «бога» - не жить, оставаться в счастливом небытии, в «смерти», в «боге», «с богом».

Все живые существа ("формы жизни" =формы "смерти") – херувимы. Самый совершенный херувим – «человек» («сын божий») – дьявол. Дьявол (человек) - самая (?) совершенная форма "бога" (форма "смерти").

Дьявол (=«человек») пошёл против «бога» по воле самого «бога». Хотя бы потому, что «бог» и дьявол – не два, а одно. «Бог» идёт против самого себя (становится дьяволом) в тот момент, когда творит - придумывает, воображает, рисует на абсолютно пустом месте «жизнь».

«Человек» (=дьявол) – маска «бога», лик «божий», лицо «божье» - лицо «смерти». Весь призрачный, фантомный «мир» живёт перед лицом «смерти» - перед ликом божьим. Поэтому (бренный, тленный, преходящий) «мир» постоянно умирает и в то же мгновение ("сейчас") нарождается («богом» =«смертью») заново.

Тайна "бога" - тайна "смерти". Кто наиболее посвящён в тайну "бога"? Только сам "бог" (покойник, мертвец на кладбище). Дьявол (живой человек) мнит себя "живым" и ему мерещится жизнь вокруг. Поэтому он не посвящён в тайну "бога". Тайна "бога" от дьявола (от лика божьего, от сына божьего) скрыта. "Глаз не видит глаза" - бог не видит бога, смерть не видит смерти. Смерть бес-смертна, бог без-божен. Бог - абсолютный, непримиримо воинствующий атеист, отрицающий сам себя "с упорством, достойным лучшего применения".

Единственная причина, по которой дьявол идёт против "бога" - его умопомрачительное, несусветное невежество (незнание самого себя). Типичный херувим - новорожденный ребёнок. Этот херувим в процессе жизни мучительно познаёт себя - познаёт "бога". Именно по причине познания "бога" он безвременно и скоропостижно умирает - бесследно растворяется во всеобщей пустоте.

Продолжительность жизни - длительность процесса такого познания. Чем быстрее человек познаёт бога, тем скорее умирает. Человек жив лишь постольку, поскольку не познал ещё "бога" - (временно) отвернул свою мордяню от "бога" - от "смерти" к "жизни".

Оригинал: https://wumo.com/wumo/2023/10/02

Однажды скучной субботней ночью, когда мы были юны и чувствовали себя неуязвимыми, мы с друзьями решили поиграть в “Лестницу”. Все просто: для этого нужна черная лестница и как минимум три человека. Чтобы выиграть, нужно спуститься со всех пяти лестниц. Есть только 4 правила:

Правило №1: Начав играть, ты не можешь уйти.

Правило №2: Спускаться нужно задом наперед.

Правило №3: Пока находишься на лестнице, нельзя ни с кем разговаривать.

Правило №4: Пока идешь по лестнице, ни за что не отпускай руку товарища.

Так просто, правда? Мы тоже так думали. Поиграть нас уговорила моя лучшая подруга Марго. Предоставленные самим себе, Джонатан и я с удовольствием провели бы перед телевизором все лето, вплоть до начала ознакомительных занятий в колледже. Как и подметила Марго:

– Вы бы снова смотрели те же скучные шоу, играли в те же скучные настольные игры и сплетничали о тех же скучных людях!

Марго была из тех людей, о ком обычно говорят “далеко пойдет”. Она распланировала всю свою жизнь, начиная с колледжа и заканчивая достижениями в карьере через десять лет. Честно говоря, она была настоящим стихийным бедствием. Например, когда нам было по двенадцать лет и мы все еще наивно верили в Санта Клауса, Пасхального кролика и Зубную фею, наши родители повели нас в торговый центр к Санте. Марго 15 минут подряд спорила с Сантой о том, почему списки хороших и непослушных были несправедливыми и не учитывали нюансы. Окончательно сраженный, в конце концов он сказал ей, что примет во внимание ее аргументы и создаст Нейтральный список.

Мы с Марго были лучшими подругами почти всю жизнь. Кто-нибудь посторонний мог бы сказать, что у нас слишком мало общего. Марго была потрясающей, пылкой и искренней. Она взяла столько предметов на углубленное изучение, что поставила новый рекорд в нашей школе. Она всегда точно знала, чего хочет и как этого добиться. По сравнению в с ней, я брела по жизни как амеба. Рядом с Марго, я была такой невзрачной, что люди иногда забывали о моем существовании.

Мои родители смотрели на нас и озадаченно качали головами.

– Ладно, говорят, противоположности притягиваются, – тихо сказал папа однажды.

В конце концов, какая разница, что думают другие люди. Наша дружба держалась на прочном фундаменте – любви ко всяким ужасам и паранормальному. Мы обменивались страшилками поздно ночью вместо сна, постоянно смотрели новые фильмы ужасов и телешоу, а в перерывах между уроками переписывались о паранормальном на форумах. Вместо того, чтобы конфликтовать, мы существовали в идеальном балансе.

Я никогда не думала, что кто-то может нас разлучить. И тут на сцену выходит Джонатан.

Он перевелся к нам в школу в начале последнего года, когда большинство дружеских отношений уже пережили бесчисленные подростковые ссоры и были достаточно крепкими. Все обратили на него внимание, потому что Джонатан был высок, темноволос и красив. Но он казался высокомерным и отчужденным. Вместо того, чтобы сблизиться с кем-нибудь, он держался особняком и весь обед читал книги. Однажды мы случайно врезались друг в друга, и его книги разлетелись по сторонам. Стивен Кинг, Пол Трамбле, Стивен Грэм Джонс и Сильвия Морено-Гарсия... Помогая собирать их, я спросила, какая книга Стивена Кинга у него самая любимая. Так мы стали друзьями. Оказалось, он вовсе не высокомерный, а просто невероятно застенчивый.

Он был потерянным кусочком пазла, который дополнил нашу с Марго дружбу. Его черный юмор и сухие шутки вписались идеально. И естественно, он по уши влюбился в Марго. Откуда я знаю? Потому что она убийственно красивая. У нее длинные черные волосы, которые она носит во французской косе, и темно-серые глаза. Я видела, как загорелось его лицо и какие взгляды он бросал в ее сторону.

Голос Джонатана вырвал меня из моих мыслей.

– Мы действительно собираемся это сделать? Я планировал валяться на диване весь день.

Он провел рукой по своим темным кудрям и одарил нас кривой улыбкой, от которой у меня внутри все перевернулось.

Марго повела нас в кладовку ее огромного дома. Полки гнулись под весом консервов и банок, круп и макарон, и других продуктов, сложенных до самого потолка. Если бы вдруг случилось землетрясение, человека, зазевавшегося в этой кладовке заживо погребло бы под всей этой едой.

– Конечно, собираемся, – сказала Марго. Затем она смягчилась и жалобно поглядела на нас. – Ребята, я хочу приключений. Вы же знаете моих родителей. Будь их воля, они завернули бы меня в пупырчатую пленку и заперли в сейф.

К сожалению, она была права. Мистер и Миссис Оден яростно защищали дочь. Мы подозревали, что они так себя ведут из-за смерти ее сестры. Марианна утонула в бассейне, пока мистер Оден был на совещании. Когда ее нашли, было уже слишком поздно. Марго тогда было только три, а Марианне пять, так что Марго почти ничего о ней не помнит. Иногда я подозревала, что подруга так сильно старается быть во всем лучшей, потому что хочет компенсировать тот факт, что ее сестра никогда не сможет ничего добиться. Она жила две жизни: ту, которую хотела сама, и ту, которую могла бы вести ее сестра.

– Я знаю, что это глупо. Но все, кто празднуют выпускной, собираются в поход или путешествие заграницу. А мои родители разрешают мне только сидеть на диване. Я даже не могу пойти на вечеринку у бассейна! – Она сделала глубокий вдох, на глазах заблестели слезы. – Я хочу сделать это. И для меня так много значит, чтобы мы сделали это вместе. Даже если ничего не случится… не знаю. Неужели вам даже немного не любопытно?

– Да, конечно, я с тобой, – сказала я и обняла ее. Джонатан присоединился к нам, так что несколько секунд мы стояли в объятиях друг друга.

По правде говоря, мне было интересно поиграть в “Лестницу”. Первое упоминание о ней я встретила еще в конце 2000-х. Тот пост удалили, но мы с Марго успели согласиться, что это звучит интригующе. Несколько других постов на наших любимых паранормальных форумах подробно описывали опыт пользователей с игрой.

Согласно этим постам, каждая из пяти лестниц состоит из ста ступеней. Пользователи советовали считать шаги, чтобы быть уверенным, что ты на правильной лестнице, потому что иногда игра пытается тебя запутать. Кроме того, у всех лестниц свой цвет. Первая всегда черная. Остальные лестницы могут быть красными, серыми, синими и белыми, в любом порядке. Предполагается, что каждая лестница отправляет тебя в другое измерение. Странно, но ни в одном посте не говорилось, что будет, когда спустишься по первой лестнице. Но все были согласны с одной вещью: нужно взять с собой фонарики, еду и воду. Итак, мы были в кладовке.

Вы, вероятно, задаетесь вопросом, почему мы отнеслись к игре так серьезно. Как я уже говорила, мы с Марго любили страшилки. Вместе мы перепробовали почти все страшные штуки, о которых прочли в Интернете. Мы пробирались в заброшенные приюты, залезали в дома с привидениями и проводили ночи на кладбищах. Но нашей “специальностью”, которой мы уделяли все свободное время, была игра в сверхъестественные игры. Мы играли в “Лифт”, “Легкий, как перышко”, “Цудзи Ура”, “Угол”, “Дарума-сан” и другие. И мы никогда раньше не играли в “Лестницу”, потому что нас было только двое.

За последние несколько лет, пока мы баловались этими играми, моя вера в паранормальное угасла до бледной имитации, как огонь медленно превращается в тлеющие угли. С нами никогда ничего не случалось, ни разу. Я также не была уверена, что Марго все еще в это верит. Тем не менее, это было веселым хобби. Джонатан в первый раз собирался заняться чем-то подобным. Последний год был слишком тяжелым для нас с Марго, чтобы заниматься нашими обычными шалостями. Подготовка к экзаменам, затем сами экзамены, поступление в колледж, подготовка к возвращению домой и освященная веками традиция старшекурсников разыгрывать младших отняли все наше свободное время.

Я старалась не думать о том, что Марго и Джонатан будут вместе учиться в Стэнфорде, Марго поступила на экономический факультет, а Джонатан – на биологический. Марго хотела поступать в Йель, пока родители не собрались переезжать в Нью-Хэвен вместе с ней. Между тем, единственное место, куда могли принять меня, был наш местный государственный колледж. Не поймите меня неправильно, я не против государственного колледжа… я против этого колледжа. Каждый в нашей школе, я имею в виду, действительно каждый, шутил, какое это дно. Я еще не сказала друзьям, куда иду. Разочарования на лицах родителей достаточно.

– Если мы решили, давайте начинать, – сказала я. – Может, мы успеем закончить до начала нового корейского шоу, о котором все говорят, на Нетфликсе.

– Хорошо, – сказала Марго. Одной ногой она подтолкнула большой черный рюкзак с припасами Джонатану, который поднял его так легко, как будто тот ничего не весил. – Тогда пойдем на лестницу в подвал.

Несколько лет назад кто-то расплескал черную краску по всей лестнице в подвал. Ладно, признаюсь, этим кем-то были мы с Марго, когда узнали, что для игры нужна черная лестница. Родители Марго были в ярости.

Мы стояли на лестнице, глядя вниз в темноту. Лично мне не нравилась темнота. И подвалы всегда казались мне жуткими. Я знала, что это детский страх, который обычно перерастают, но мне не помогло. И я чувствовала себя глупо из-за того, что держу ночник у себя в комнате.

– Отлично, – сказала Марго, – сейчас или никогда.

Она протянула мне руку.

– Подождите, – сказал Джонатан, внезапно посерьезнев, – если эта игра реальна, я должен спуститься первым. Перед вами, девочки.

Только я собиралась сказать Джонатану, что игра, скорее всего, нереальна, как увидела надежду на лице Марго. Это выражение лица дало мне ответ на вопрос, верит Марго в паранормальное или нет. В отличие от меня, ей было что терять, если сверхъестественных сил не существует.

Почему четверо из десяти американцев верят в существование сверхъестественных вещей? Потому что они существуют. Или, может быть, потому, что у всех нас есть когнитивные предубеждения: шаблонность, парейдолия (форма апофении) и предубеждения. Другими словами, мы устанавливаем связи в бессмысленной информации или между несвязанными событиями и так интерпретируем информацию, чтобы подтвердить наши уже существующие убеждения.

Конечно, я знала, почему Марго продолжает верить в паранормальное. Марианна. Это свойственно людям – пытаться разобраться в нелепой трагедии, бесконечно анализировать ее, чтобы понять, что именно случилось и почему. Если вы признаете, что в мире нет судьбы, цели или порядка, то все плохое, что с вами до сих пор случалось, ничего не значит. Смерть близкого человека, отношения с тираном, издевки одноклассников и коллег. То, что ты выжил, – чистая случайность. Таким людям, как Марго, трудно с этим справиться.

Мы взялись за руки. Джонатан пошел первым, за ним Марго, а следом я.

– Последние слова? – пошутил Джонатан.

Никто из нас ничего не сказал. Я не знала, о чем думает Марго. Я вглядывалась в темноту, напрягая глаза, чтобы различить какие-нибудь фигуры или движения.

– Давайте сделаем это, – наконец уверенно сказала Марго.

И мы вместе отправились вниз по первой лестнице.

***

ПЕРВАЯ ЛЕСТНИЦА:

Я видела, как свет из дверного проема исчез, и нас поглотила тьма. В считанные секунды стало так темно, что я не могла видеть ступени, по которым уже прошла. Я представляла монстров в темноте. Монстров с блестящими желтыми глазами, которые ждут, что мы станем спускаться дальше. Рука, которую держала Марго, вспотела, и захотелось незаметно вытереть ее о шорты. К сожалению, по правилам игры я не могла этого сделать, и была искренне благодарна за то, что держала за руку не Джонатана.

Мы все шли и шли. Сложно сказать, насколько мы продвинулись, особенно учитывая, что спуск задом наперед сбивал с толку. И все же, я чувствовала, что мы уже должны были дойти до конца. Хотя я и не была знакома с этим подвалом, здравый смысл подсказывал, что внутри объект не может быть больше, чем снаружи, то есть, Тардис – это выдумка.

Я рискнула оглянуться, чтобы посмотреть, сколько нам еще осталось, и чуть не упала в обморок. Вместо темноты, которую я ожидала увидеть, внизу, там, где кончалась лестница, сиял яркий свет. Испугавшись, я оступилась, свернув прямо туда, где, вероятно, был крутой обрыв. Мои пальцы провели по воздуху, не найдя перила (которые определенно были на месте в начале пути). Я поймала равновесие в последнюю секунду и услышала за собой вздох Марго. Я чуть не утянула ее за собой. Отличная метафора для нашей дружбы.

Слова “Прости меня” чуть не сорвались с языка, но в последнюю секунду вспомнились глупые правила. Ох. Вместо того, чтобы сказать что-то в темноту, я в знак извинения сжала руку Марго.

Она ответила тем же.

Я начала считать шаги. Нужно было делать это с самого начала, но я тогда не знала, что “Лестница” реальна. Даже сейчас не было полной уверенности. Не думаю, что в нее верил кто-то, кроме Марго, но, возможно, я ошибаюсь на этот счет. Достаточно ли ненормально длинной лестницы и яркого света, чтобы разрушить многолетнюю уверенность в устройстве мира?

Но по мере приближения к свету я начала верить, что игра реальна. Свет стал показывать нам детали нашего окружения, и я могла видеть, что мы точно больше не в подвале. Я слышала, как шаги и капающая вода эхом раздаются в темноте. Казалось, что мы в какой-то огромной пещере. По лицу струились потоки воздуха. Как ни странно, я даже слышала щебетание птиц, хотя почему они не спят в темноте, понятия не имела.

Тем временем, лестница закончилась, я насчитала 57 шагов. Наверное, так и есть, ведь я начала считать не с самого начала. Мы прошли через дверной проем и остановились, моргая, пытаясь избавиться от пятен в глазах и привыкнуть к внезапному контрасту между темнотой и ярким светом.

Ярким… светом?

В этом не было никакого смысла.

Как только я смогла видеть, я поняла, что мы стоим снаружи, посреди широкой пустыни. Сияющий золотой песок покрывал почти все. Исключением была длинная черная дорога, тянущаяся вдаль. Дорога блестела под солнцем, как спящая обсидиановая змея. А в воздухе, без какой-либо видимой опоры, на равном расстоянии друг от друга, плавали двери

Здесь были двери всех цветов и размеров. Некоторые выглядели как обычные деревянные двери, но раскрашенные в вырвиглазные оттенки от неоново-розового до ослепительно-желтого. Некоторые были настолько большие, что в них мог бы пролететь Боинг 747, а некоторые настолько маленькие, что не пролезла бы и мышь. Часть из них была сделана из странных материалов, от камня и стекла до… чего-то, похожего на сталь. Единственное, что было общего у этих дверей, – одинаковые бронзовые ручки. Особенно не к месту выглядела такая ручка на каменной двери.

Я повернулась к черной дороге. Песчаные дюны скрывали часть от обзора, а жара была такой сильной, что мерцал воздух. Насколько я могла различить, дорога заканчивалась еще одной дверью. Отлично.

Даже несмотря на то, что я боялась, была озадачена и чрезвычайно встревожена, часть меня (та часть, которая не переставала верить в паранормальное) ликовала. Наконец с нами что-то случилось! Что-то, что никак нельзя было объяснить естественными причинами. Возможно. Наверное.

– Это не может быть взаправду, – прошептал Джонатан. Он бросил рюкзак к ногам и дико озирался вокруг. Кровь отхлынула от его лица, и темная кожа побледнела. – Это невозможно!

– Ты не видишь? – сказала Марго. Она была охвачена какой-то дикой радостью. Я растерялась, потому что это было выражение, которое вы ожидаете увидеть на лице какого-нибудь неуравновешенного религиозного лидера, проповедующего своей пастве о конце света. – Она реальна! “Лестница” реальна!

Она дико рассмеялась. Если бы я услышала этот смех в темноте, я бы очень испугалась.

– Хорошо, – взволнованно сказала я, – это реально.

Я повернулась, чтобы отвести нас обратно к лестнице, по которой мы пришли… и не увидела ничего, кроме пустыни. Дверь к лестнице исчезла. Боже, “Лестница” была реальна.

– Она пропала, – сказал Джонатан, озвучивая мои мысли.

Марго, казалось, не услышала нас. Она устремилась вперед, осыпав нас пылью из-под ног. Мы с Джонатаном озадаченно на нее уставились. А затем побежали следом. Я слышала, как позвякивают консервы в рюкзаке Джонатана. Жара была такой сильной, что я вспотела даже в майке и шортах.

– Либо я только что съел худший маффин с травой в своей жизни, – сказал Джонатан, тяжело дыша, – либо у меня психотический отрыв от реальности, и я все это выдумываю.

Я не могла ответить потому что использовала все свое дыхание для бега. Я не привыкла бегать по холмистой местности, а в кроссовках с тонкой подошвой бежать было больно. Я наклонилась, чтобы осмотреть дорогу, и поняла, что она не однородная. Обсидианово-черные камни были подогнаны друг к другу, как в брусчатке. К тому времени, когда мы наконец догнали Марго, у меня так кололо в боку, что казалось, я сейчас умру. Я чувствовала, что близка к смерти.

– Помедленнее… потише… – прохрипела я. Я хотела свернуться калачиком в позе эмбриона, но Марго просто продолжила идти вперед, заставляя нас ее догонять.

– Мы не можем, – нетерпеливо сказала Марго. Она не смотрела на нас, но шла вперед. – Ты не помнишь пост pharos7921?

– Эм, нет?

– У нас есть только определенное количество времени на “этаж”. Если мы не поторопимся, следующая лестница исчезнет, и мы окажемся здесь в ловушке.

Подумав о вероятности оказаться запертыми в этой странной пустыне, я почувствовала прилив адреналина. Теперь, когда Марго об этом упомянула, я вспомнила пост фароса и разозлилась на саму себя, что забыла. Он не говорил точно, сколько у нас есть времени, чтобы найти следующую лестницу, но очень ясно дал понять, что сделать это нужно как можно скорее. “Когда лестница исчезнет, вам не захочется там находится”, – написал он. Настойчивость Марго мгновенно обрела смысл.

Пока мы тащились вперед, передавая по кругу бутылку с водой, я ждала, что вот-вот случится что-то ужасное. Но ничего не происходило. Дорогая была странной и двери разного размера жуткими, но все же… это была просто пустыня, лишенная всякой жизни. В конце концов, как бы невероятно это для вас ни прозвучало, я начала скучать. Думаю, это правда, что человек ко всему привыкает. Жара оставалась безжалостной, и я начала мечтать, что оказалась в замечательном, прохладном торговом центре с кондиционером. Я представила себя сидящей на фуд-корте прямо под кондиционером с огромным смузи в руках.

Я настолько провалилась в эти мысли, что, когда Джонатан похлопал меня по плечу, я отскочила назад, как будто он меня ударил.

– Извини, – сказал он, – но ты это слышишь?

Да, действительно. Теперь, обратив внимание, я услышала странный шум. Мы оглянулись назад и увидели, что все двери позади нас дребезжат и вибрируют, как будто что-то пытается прорваться в них. Между тем, мы уже почти достигли конца дороги. Мы могли видеть, что дорога ведет к красной деревянной двери.

– Бежим, – сказала Марго, ее спокойный тон звучал странно в сочетании со страхом в ее глазах.

Мы рванули со всех сил. Я почти не чувствовала ни жару, ни камни на дороге, которые кололи ноги. Боль в боку? Да черт с ней. Внезапно я почувствовала, что могу бежать еще много часов. Страх делает невероятные вещи. На участке дороги, который мы еще не пересекли, двери тоже начали дребезжать.

Звук глухих ударов и стук наполнили воздух. Двери дрожали и сотрясались, словно твари с той стороны пробивались в них. Предпоследняя дверь, прямо рядом с красной, которая была нашим пунктом назначения, начала прогибаться под тяжестью того, что выбивало ее; на моих глазах она раскололась пополам.

– БЫСТРЕЕ! – закричала я.

Марго достигла двери первой. Она подергала дверную ручку, попробовала открыть ее, потом толкнула дверь плечом. Джонатан протиснулся вперед и легко повернул ручку против часовой стрелки. Когда дверь открылась, мы все заскочили внутрь, вцепившись друг в друга. Как и раньше, Джонатан был первым, а я последней.

Таким образом, я оказалась лицом перед все еще открытой дверью, и увидела, что скрывалось за ближайшей к нам двери. Когда она, наконец, сломалась под огромной силой, обрушившейся на нее, щепки засвистели в воздухе как шрапнель. Я наблюдала, как твари устремились к нам из за дверей.

Они были красивыми, со светящейся белой кожей и волосами. Нет, они были ужасными. Их лица были лицами богомолов. Они открывали рты, крича нам, и я видела два ряда челюстей, которые были заполнены острыми зубами, предназначенными для разрывания плоти и слишком большими для их треугольных лиц.

А потом они снова стали душераздирающе прекрасными, с влажными, как у лани, глазами. Я моргнула, приходя в себя от всех этих разных образов. Я посмотрела еще раз и увидел, что их мертвенно-бледные тела были истощены до смерти. Можно было сосчитать каждое ребро. Пошатываясь, они подошли к нам и умоляюще протянули руки.

Мой разум не мог это переварить. Их внешность менялась туда-сюда, от прекрасного к ужасному, от чудовищного к привлекательному, снова и снова. Я почему-то знала, что если не перестану смотреть на них, то сойду с ума. Но даже зная это, я не могла оторвать от них взгляд. Мои глаза горели, как будто один их вид выжигал мне зрение. Последняя вещь, которую я видела перед тем, как дверь за нами захлопнулась, оставляя нас в благословенной темноте, были их ноги и руки, суставчатые, как у огромных пауков. Они ринулись к нам, и когти на их конечностях отчаянно царапали закрытую дверь.

Звук сердитого жужжания затихал по мере того, как мы спускались все ниже.

Все трое тяжело дышали после такой пробежки и остаточного ужаса. Но мы не могли разговаривать друг с другом, не на этих ступеньках. Я хотела сказать Марго и Джонатану, что мы совершили ужасную ошибку, начав игру, из которой не можем выйти. Я хотела сказать, что боюсь, что мы не все выберемся отсюда живыми.

"Осталось еще четыре лестницы", – подумала я.

И я боялась.

~

Оригинал (с) Certain_Emergency122

Если вам нравятся наши переводы, то вы можете поддержать проект по кнопке под постом =)

Телеграм-канал, чтобы не пропустить новые посты

Еще больше атмосферного контента в нашей группе ВК

Перевела Регина Доильницына специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Когда мне было двенадцать, папа посадил меня на кухонный стол и сказал, что его старший брат Ланс погиб в результате несчастного случая. Ланс заботился о моей бабушке, и теперь, когда его нет, эта ответственность лежит на нас. Мы должны ехать немедленно.

Я знаю, что должна была чувствовать грусть из-за отцовской потери, но могла думать только о том, что мне пришлось покинуть школу и друзей из-за какой-то несчастной старой леди, которую я даже ни разу не видела. Так нечестно! Я не говорила с родителями всю дорогу до нашего нового дома, но казалось, они испытывали от этого странное облегчение. Отец ехал в напряженном молчании, мама держалась за голову и смотрела в окно на трепещущие листья и унылое небо нашего нового дома на среднем западе.

Дом, где жил дядя Ланс с матерью, оказался двухэтажным фермерским домом 19 века, окруженным каменным забором и высохшими старыми деревьями. С неохотой, но пришлось признать, что я была впечатлена высокими потолками с лепниной, старинной мебелью и аристократическим очарованием этого места. Жить здесь, подумала я, это как будто жить в музее. Сначала я боялась трогать что-либо, но вскоре обнаружила, что ощупываю кожаные кресла с изогнутыми спинками, роюсь на полках, полных старых книг со странными названиями, и исследую второй этаж. Я забыла о переезде, о друзьях и даже о пожилой женщине, о которой мы вроде бы приехали сюда заботиться, пока меня не остановила первая обнаруженная закрытой дверь.

Клянусь, я слышала за ней чье-то дыхание.

Инстинкт заставил меня тихо пройти по коридору и вернуться в гостиную, где мои уставшие родители сидели на куче коробок.

– Закрытая дверь в конце коридора… это комната бабушки? – рискнула спросить я.

– Дорогая, – ответила мама, бледнея, – ты ведь не заходила туда, правда?

– Нет. Я просто осматривалась. – Я стояла на огромном восточном ковре, переминаясь с ноги на ногу, отец опустился передо мной на колени.

– Очень-очень важно, чтобы ты никогда не заходила в бабушкину комнату без разрешения. Неважно, что ты услышишь или подумаешь, что увидишь, эта дверь должна оставаться закрытой. Понятно? – предупредил он.

– Понятно, – пробормотала я, – но я не понимаю, почему это так важно. Вы ведете себя странно.

– Твой папа просто устал, дорогая, – вздохнула мама, – почему бы тебе не выбрать спальню и не начать распаковывать вещи, пока мы готовим обед?

Вот так мы и оказались за изысканным обеденным столом из черного ореха под светом витражных ламп, на ужин были всего лишь макароны с сыром, а есть пришлось из пластиковых тарелок. Была почти полночь, когда мы закончили, папа зевал, пока мыл посуду. И тут раздался дверной звонок.

– Господи, – прошептала мама, – это уже начинается?

– Оставайтесь здесь. – Папа поспешил к двери. Всматриваясь в конец коридора, я увидела, как темная фигура передала отцу черный кейс для доставки еды, затем вернулась в фургон, который работал не переставая. Папа бросился с кейсом наверх, словно тот обжигал ему руки, с выражением отвращения на лице. Мы с мамой молча слушали скрип шагов, звон ключей и скрежет открывающейся двери.

Папа спустился через несколько минут, выглядел он подавленным. Оставил черный кейс на крыльце, несколько раз вымыл руки и лицо в кухонной раковине и сказал, что идет спать. Тогда я этого не знала, но это должно было стать теперь нашей ежевечерней рутиной.

***

Не то чтобы мне не было любопытно увидеть бабушку, с которой я никогда раньше не встречалась, просто мой мозг был занят разными другими вещами: новая школа, новые друзья, новый город, который нужно изучить. Если тяжелая деревянная дверь должна оставаться закрытой “для нашей безопасности”, как сказал папа, меня это устраивало. Это не влияло на мою жизнь, по крайней мере, я так думала.

Проведя новом доме несколько ночей, мы стали слышать шуршание в стенах. Хотя дом был безупречно чист и прекрасно ухожен, он все же был старым, и неудивительно, что в нем завелась какая-то живность. Сначала меня это пугало, шуршание, казалось, исходит отовсюду и ниоткуда одновременно. Я лежала без сна, рассматривая узорчатые обои, воображая, что будет, если существа с той стороны в конце концов процарапают путь сквозь них. Папа пытался ставить ловушки и раскладывать отраву, но ничего не работало. Со временем мы просто привыкли к этому.

Вот почему, думаю, тишина разбудила меня той ночью – или ощущение теплого веса на груди. Когда мои глаза распахнулись и увидели три пары глаз, смотрящих в ответ, от страха я не могла ни пошевелиться, ни дышать. Я даже чувствовала извивающиеся крысиные хвосты и запах зловонного меха, и, что хуже, я могла понять их писк:

Почему ты не открываешь дверь, милая? Бабушка ждет.

Я закричала. Когда включился свет и родители ворвались в комнату, крысы разбежались. Казалось, мама и папа выдохнули с облегчением от того, что это оказались просто крысы. Непрошенные гости исчезли после этого, и вскоре я убедила себя, что мне это просто приснилось. Однако время шло, и игнорировать знаки стало тяжелее.

Однажды я оставила ручку на тетради с домашней работой, отошла попить воды, а вернувшись, обнаружила надпись “ПОДНИМИСЬ НАВЕРХ”, нацарапанную поперек страницы. Если я смотрела в зеркало, пока чищу зубы, то иногда отражение замирало и с жуткой широкой улыбкой нетерпеливо указывало прямо на дверь в конце коридора

Из этой комнаты доносились странные запахи и звуки. Если я была голодна, это был запах пекущегося печенья или жареного мяса, если думала об однокласснике, который мне нравится, – слышала его голос по ту сторону двери.

Эти знаки (если их можно так назвать) тяжело сказывались и на моих родителях. Впервые деньги не были проблемой для нашей семьи, и мама с головой окунулась в интернет-магазины, рукоделие, во что угодно, чтобы отвлечься от нашего странного положения. Папа, наоборот, старался не находиться дома настолько долго, насколько это возможно. Он возвращался только перед полуночной доставкой, и даже тогда от него пахло спиртным. Однажды ночью он вообще не пришел.

Дин-дон.

Мы с мамой посмотрели друг на друга, потом на дверь. Была полночь, и папа не стал бы звонить.

Дин-дон. Дин-дон.

Мама отложила сигарету (с каких пор она курит?) и указала на дверь.

– Тебе же лучше сделать это.

– Но… – начала я.

– В конце концов тебе пришлось бы учиться о ней заботиться, – мать выпустила в меня облако дыма, – ответственность за нее ляжет на тебя после нашей смерти.

Я сглотнула и открыла дверь. Лицо человека было скрыто в тени, тело закрывал плащ, хотя было лето. Когда он протянул черный кейс, свет с кухни озарил его ухмылку, и она блеснула, как лезвие ножа. Стоило мне взять кейс, как незнакомец исчез.

– Просто сделай то же, что твой отец, – мама старалась не смотреть на меня при этих словах, – распакуй ужин и оставь на тумбочке. Не заглядывай внутрь. Надеюсь, она спит. Если нет… не общайся с ней. Ничего не делай и не говори. Просто оставь контейнер, закрой дверь и спускайся обратно, хорошо?

С кейсом в руках я проделала путь до двери в конце коридора и тогда вспомнила – а как я собираюсь ее открыть? Дверная ручка, как и все остальные в доме, была в форме львиной головы. Я потянулась к ней и поморщилась, почувствовав, как что-то острое врезалась в мою ладонь. Дверная ручка… укусила меня? Струйка крови побежала по латунной ручке, и я услышала, как замок открылся. Сделав глубокий вдох, я шагнула внутрь.

– Артур? – Сухой голос позвал моего отца по имени. – Это ты?

Я ожидала увидеть что-то вроде дома престарелых – судно возле кровати, пищащие машины, запах антисептика, но эта комната была точно такая же, как остальные в доме. Такие же резные книжные полки, узорчатый ковер, витражные лампы, уютное кресло, в котором с нетерпением ждала пожилая женщина. Должно быть, это бабушка.

Она моргнула, как будто удивилась, увидев меня. Я натянуто улыбнулась и открыла кейс. Внутри был контейнер с крышкой из нержавеющей стали. Как и проинструктировала мама, я просто достала его, не заглядывая внутрь, и поставила на тумбочку рядом с бабушкой.

– О, – бабушка склонила голову набок, – ты, должно быть, дочь Артура. Прекрасно наконец познакомиться с тобой… Не хочешь остаться и выпить чашечку чая? Мне одиноко здесь, и всегда приятно услышать новый голос для разнообразия…

Моя улыбка переросла в гримасу, но я последовала наставлениям матери. Я попятилась назад из комнаты с кейсом в руках и позволила двери захлопнуться за мной. По пути вниз мое сердце наполнилось сомнениями. Почему мои родители заперли эту милую пожилую леди? Она точно соответствовала образу бабушки, которую я всегда представляла, но никогда не знала: очки в золотой оправе, пучок седых волос и лукавая улыбка. Она, должно быть, носит платье в голубую клетку, учит ухаживать за садом, вязать и печь печенье... Я сказала себе, что что-то упустила. Наверное, у бабушки Уизершинс слабый иммунитет, деменция или еще какое-то состояние, которое означает, что она должна сидеть взаперти, но даже в этом случае…

Пока я тащилась вниз по лестнице, входная дверь распахнулась, папа увидел черный кейс у меня в руках, и выражение ужаса появилось на его бледном потном лице.

– Ты позволила ей?! – закричал он на мать, которая курила и смотрела в окно. Она только отмахнулась.

– Дорогая. – Папа, пошатываясь, шагнул вперед и стиснул меня в медвежьих объятиях. От него пахло мартини с водкой. – Мне так жаль. Но я должен спросить: ты говорила с бабушкой? Брала что-нибудь, что она тебе дала?

– Нет… – пробормотала я.

– Тогда хорошо, хорошо… – прошептал отец сам себе. – Ты молодец, солнышко. Но ты должна запомнить: ты не можешь доверять тому, что бабушка тебе скажет или даст. Для общей безопасности.

– Я поняла.

Но время шло, и я не была уверена, что и правда понимаю. Бабушка казалась нормальной. Если уж на то пошло, то это у родителей было "не все в порядке с головой". Мать игнорировала меня. Отца почти никогда не было рядом. В те вечера, когда он поздно возвращался домой, еду бабушке относила я.

Вскоре доставщик стал меня узнавать, встречал грустным взглядом, и я даже больше не вздрагивала при виде капли крови, необходимой, чтобы открыть дверь. Я нашла способ узнать о бабушке без явного нарушения инструкций моих родителей – слушать под дверью, например. Когда бабушка ела что бы это ни было из металлического контейнера, она делала это с аппетитом. Будто стая гиен разрывала тушу на части. Иногда она пела, или слушала музыку, или звала меня грустным певучим голосом.

Естественно, в конце концов я сломалась, как, полагаю, было и с папой, и с дядей Лансом, и с каждым членом моей семьи, насчитывающей Бог знает сколько поколений.

***

Это была дождливая, унылая суббота. Мои новые “друзья” обещали позвать меня потусоваться на выходных, но ни один из них даже не потрудился позвонить. Я провела день, слоняясь по пустым комнатам как приведение, пока горячая ярость не начала закипать в моей груди. С меня хватит. Я открыла дверь бабушкиной комнаты.

– О, ты так скоро вернулась? – спросила она. – Я поставлю чайник. Садись, милая.

Так она и сделала, использовав маленькую плитку спрятанную в книжном шкафу. Я опустилась в кресло, задаваясь кучей вопросов. Где бабушка спит? Где принимает ванну? Что она делает здесь весь день? Любой из них точно было бы невежливо задавать, и я почувствовала облегчение, когда бабушка поставила дымящееся блюдце с чаем напротив меня и спросила, что случилось.

Я замешкалась. Это был мой последний шанс сдержать обещание не разговаривать с бабушкой, которое я дала родителям. Но я по горло была сыта обещаниями и секретами. Сыта по горло этим скучным городом на среднем западе, глупыми одноклассниками, моей тупой жизнью. К черту! Что может стать еще хуже?

– Все, – ответила я, – все не так.

Небо не рухнуло, бабушка не набросилась на меня за то, что я заговорила, все просто осталось как раньше. Бабушка, наблюдая за мной поверх очков, сделала большой глоток чая. Я последовала ее примеру. Меня наполнил вкус трав и чистого облегчения, и, прежде чем я опомнилась, я уже описывала, как много потеряла, переехав сюда, рассказывала о странном поведении родителей, моих попытках влиться в школьный коллектив и многих других личных вещах, о которых никому не рассказывала, даже лучшей подруге, оставшейся так далеко. Чем больше я пила, тем больше говорила. Бабушка задавала вопросы, направляющие разговор в ту или иную сторону, но главное, она делала то, чего никто не делал для меня, казалось, годами: она просто слушала. Я и не думала останавливаться, пока слова буквально не иссякли и солнце за окном не начало садиться.

– Думаю, я лучше пойду. – Я встала на ноги.

– Конечно, – бабушка поняла, – чудесно побеседовали. Надеюсь, ты скоро еще навестишь меня!

Я закрыла дверь так тихо, как могла. Я так волновалась, что меня застукают, что не заметила нитку, которая пристала ко мне, когда я встала с бабушкиного кресла. Она вела обратно под дверь и, как только я переступила порог, сама потянулась за моей юбкой. Конечно, я осознала это слишком поздно. Я все еще пыталась прокрасться на первый этаж, когда из моей спальни раздался голос отца. Очевидно, он искал меня.

– Ты думаешь, что ты делаешь?! – прорычал отец.

– Ничего, – надулась я.

– Я знаю, где ты была, дорогая. И я боюсь, ты не воспринимаешь это всерьез. Я знаю, как это выглядит, но я твой отец, ты должна мне доверять.

– Доверять тебе?! – огрызнулась я, – Я даже тебя больше не знаю!

Я пожалела об этих словах в тот же момент, как их сказала, но пути назад уже не было. Он опустил голову.

– Это для твоего же блага, – папа встал, чтобы выйти из комнаты, – сейчас ты можешь меня ненавидеть, но, по крайней мере, ты будешь рядом. И когда-нибудь скажешь мне “спасибо”. Ты наказана до конца месяца. Дом, школа и все. Ни друзей, ни игр, и больше никаких визитов к бабушке.

Невозможно придумать более неподходящего момента. В тот же вечер один из моих одноклассников позвонил, чтобы пригласить меня на вечеринку у бассейна на следующих выходных. Очевидно, это должно было стать самым большим событием года, и там были бы все, кроме меня. Я раздраженно ходила из комнаты в комнату, и ничто не могло облегчить скуку и злость. Я и не подозревала, что бабушкина нить начала ткать свою собственную историю.

Той ночью я проснулась от того, что что-то дергало мою простынь. Я нервно приподнялась, устав от нашествия крыс. Но это была кукла, старая, грязная, одноглазая, говорящая кукла, о которой я забыла. Она смотрела меня своим единственным пластмассовым глазом и вдруг открыла рот, чтобы проиграть новую запись:

Ты была так добра ко мне, милая. Почему бы тебе не пойти и ненадолго не выпустить бабушку из ее комнаты?

– Эм… – Когда я села, кукла забралась на мою кровать и вразвалку направилась ко мне. В ее пустой глазнице белела нить, тянущаяся через всю комнату и дальше в коридор.

Если мы прогуляемся вместе, бабушка сможет привести папу в чувство. Тогда он отпустит тебя на вечеринку в бассейне. Разве это не будет весело?

Может, это звучало бы здорово, если бы не было искаженной записью изо рта старой говорящей куклы. Я лихорадочно искала что-нибудь, чем можно перерезать нить. Взгляд упал на ножницы, лежавшие на тумбочке. Когда кукла подобралась к моему лицу, я схватила ножницы и разрезала нитку. Кукла безжизненно осела на моей кровати. Но бабушкина нить не остановилась. Быстро отпрянув, она проскользнула обратно в куклу, затем обвилась вокруг ножниц, выдернула их из моей руки и прикрепила к кукле. Теперь негнущаяся рука держала их как мясницкий нож. Я отбросила куклу, но она, как ужасный пластиковый паук, вскарабкалась обратно на меня. Лезвия ножниц остановились в дюйме от моих глаз, и детский голос поставил ультиматум:

Если выпустишь бабушку – сохранишь свои глаза.

С куклой, плотно усевшейся на моей голове, я открыла дверь спальни. Коридор превратился в тоннель из нитей, похожий на логово паука. Единственный свободный путь вел прямо к последней двери в коридоре. Я думала о мамином отстраненном взгляде, о пьющем папе и его нежелании находиться дома… Мои родители сталкивались с этим с тех пор, как мы переехали? Скрывая это от меня, чтобы мне не пришлось терпеть кошмар, который бабушка плела вокруг нас? Открывая ее дверь, я почти не почувствовала укол дверной ручки .

– Привет, дорогая. – Бабушка улыбалась.

– Можешь, пожалуйста, убрать эту штуку?! – взмолилась я.

– Боюсь, что нет, дорогая. Она здесь, чтобы помочь тебе принимать правильные решения. – Я заметила, что нить, которая управляла куклой, была обернута вокруг бабушкиного пальца. – Сейчас ты оставишь дверь открытой для бабушки, не так ли?

В горле пересохло. Я отступила назад, готовая пропустить бабушку…

– СТОЙ! – Папа в пижаме метался в паутине из нитей. Бабушка встала, и тогда я заметила, что кукла больше не двигается. Нить имела силу только за пределами бабушкиной комнаты. Внутри, казалось, старая леди бессильна. Я сорвала ужасную куклу со своей головы и бросила ее на пол, где она и осталась лежать бесполезной кучкой пластика. Я выскочила из бабушкиной комнаты и захлопнула дверь. Чудовищный вопль сотряс воздух с другой стороны.

– Я знал… что она… собирается взяться за тебя, – папа тяжело дышал, – но она может причинить нам вред только тем, что мы даем ей или приносим оттуда. Там, внутри комнаты, она бессильна. Она может играть нашими чувствами и манипулировать нашими желаниями, но она не может навредить нам, по крайней мере, пока мы заботимся о ней и держим внутри комнаты.

– Кто она такая? – спросила я, – Что она такое?

– Это наш крест. У каждой семьи есть по крайней мере один секрет. Это наш.

– Дядя Ланс умер не в аварии, так ведь?

– Нет, – вздохнул отец, – не в аварии.

– Артур, – предостерегла мама.

– Она достаточно взрослая. После этого кошмара хуже не будет.

Папа отвел меня вниз и открыл запароленную папку на компьютере. Внутри были записи с камеры наблюдения, находящейся над дверью в конце коридора, которую я никогда не замечала. Я наконец поняла, как папа узнал, что я была у бабушки. Файл, который отец открыл, назывался “никогданезабывай.avi”.

– У дядя Ланса был инсульт. Тетя Джун, его жена, пыталась позаботиться о ее кормлении. Она не знала, что защита от этих вещей действует только на кровных родственников. Любой другой, кто войдет туда…

Ему не нужно было продолжать. Я могла видеть зернистое черно-белое изображение на экране: тетя Джун капает несколько капель крови ее мужа на дверную ручку, чтобы ее открыть. Переступает порог с черным кейсом в руках. Падает, сбитая с ног. Корчится в агонии, царапая пол, пока ее внутренности разлетаются вокруг. Это лицо… лицо живого существа, которого пожирают с ног до головы. Ее последним действием было захлопнуть дверь – запереть себя внутри вместе с бабушкой.

Тетя Джун пожертвовала собой, чтобы сохранить эту штуку запертой еще на один день, ровно настолько, чтобы дать нам время приехать и выполнить наш долг хранителей.

Прошло больше десяти лет с того дня, как я узнала правду и приняла должность хранителя. С тех пор мои родители развелись, стресс и страх рано свели моего отца в могилу. Тем не менее, я не могу жаловаться. Я привыкла к ужасающим иллюзиям и сверхъестественным явлениям. В отличие от всех остальных, кого я знаю, я могу рассчитывать на стабильный баланс на своем банковском счете, и мне никогда не придется работать. И все же, прогуливаясь по городу, вдыхая бодрящий прохладный воздух, я смотрю на симпатичные фасады бесчисленных домов и думаю о секретах, которые они могут хранить.

Думаю, сколько людей, с которыми я пересекаюсь, идут по жизни, не зная покоя, не забывая, что им нужно быть дома в полночь, чтобы принять доставку.

~

Оригинал (с) beardify

Если вам нравятся наши переводы, то вы можете поддержать проект по кнопке под постом =)

Телеграм-канал, чтобы не пропустить новые посты

Еще больше атмосферного контента в нашей группе ВК

Перевела Регина Доильницына специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Главы: 1 • 2 • 3

~

Когда Гиджет сказала мне, что МГ близко, я не знала, что делать: бежать или прятаться. Меня накрыла волна ужаса, и все что осталось, думать только о том, чтобы защитить собаку.

Руки так сильно дрожали, что я едва могла собрать доску и одежду, но, к счастью, там и складывать-то было нечего: я взяла с собой минимум вещей, и не распаковала и половины.

Я не хотела бороться с МГ. И хотя понимала, что бегство не выход, все равно не знала, что еще можно было бы сделать.

Упаковав доску Гиджет вместе со всеми новыми кнопками, я подхватила сумки и взяла собаку на руки. Она дрожала от страха, но все еще оставалась более сильной, чем я. Смелая девочка. Она не прижалась ко мне испуганным зверьком, нет. Она уперлась лапами в мое плечо и высоко подняла голову, готовая встретиться с тем, что кралось к нам. Гиджет, маленькая железная леди.

Я понимала, что МГ уже близко. Не знаю, было ли это шестое чувство или я просто так сильно верила в Гиджет, но я сдалась и побежала. Забросила сумки в машину, пристегнулась…

Тошнота поднялась к горлу из свернувшегося узлом желудка. В голове вдруг возник до боли яркий образ МГ, грязной и окровавленной, бредущей к мотелю с ножом, прижатым к бедру. Она всю неделю искала нас, и вот наконец нашла…

***

Я просто ехала вперед, без всякой цели, и чем дальше мы отъезжали от мотеля, тем более расслабленной выглядела Гиджет.

В конце концов, напряжение полностью оставило ее, и она свернулась клубком на сидении, не сводя с меня умных глаз.

Но я все еще была в ужасе. Почти уверенная, что МГ охотится за нами, идет по следу, как сверхъестественная ищейка. И точно знающая, что мы не сможем бежать вечно.

Мы зарегистрировались в новом отеле. Я не хотела думать об этом, я так устала, но понимала, что нужно сделать что-то. Что-то, что поможет быстро разрешить эту ситуацию. Так что я распаковала некоторые вещи, разложила доску для Гиджет и снова полезла в гугл.

Никогда еще мне не приходилось оказываться в подобной ситуации. Разумные объяснения происходящего закончились, и я, последовав за внутренним голосом, набрала в поисковой строке “Одержимость демоном”. Это было странно и нездорово, я не хотела верить, что в этом варианте может быть хоть что-то разумное… но я это сделала. Думаю, на мое решение повлиял новая надпись, заменившая логотип гугла на домашней странице: “Открой дверь”, написанное черными буквами на фоне тумана. Конечно, надпись была устрашающей, но в тот момент я так устала от этого дерьма, была так измотана, голодна и напугана, что увидев очередное зловещее послание МГ просто закатила глаза. Она была такой медленной, так банально повторялась.

Час спустя, перечитав гору статей, я загуглила кое-что еще и нашла несколько магазинов неподалеку, в которых было все, что могло мне пригодиться.

Мы слишком далеко уехали, чтобы МГ быстро настигла нас, поэтому о безопасности Гиджет не стоило переживать, но меня беспокоило ее психическое состояние. Я объяснила, что ухожу ненадолго, что скоро буду дома. Когда-то давно мне показалось бы странным такое общение с животным, но Гиджет не была обычной собакой.

Внимательно выслушав меня, она зевнула, лизнула мне руку и закрыла глаза.

Хороший знак. Значит она в безопасности. Я доверяла ее инстинктам.

***

В религиозной лавке нашлись распятия. Я и понятия не имела, что такие магазины существуют, пока не начала целенаправленно копать в этом направлении. А тот факт, что один из них оказался буквально в двух шагах от мотеля казался добрым предзнаменованием.

Теперь у меня было большое деревянное распятие с вырезанной на нем реалистичной фигурой Иисуса. Кто-то явно переусердствовал с его прессом. Плюс к этому два серебряных крестика на цепочке: побольше для меня и поменьше для ошейника Гиджет.

И библия. Просто на всякий случай.

Я будто готовилась к нападению вампира. Не удивилась бы, если бы там продавались и заточенные колья.

Следом я зашла в спиритическую лавку и обзавелась пучком белого шалфея. Я до сих пор не уверена, что собиралась с ним делать, но знатоки в интернете считали его очень важным атрибутом.

И уже по дороге в мотель, завернула в церковь. Допила остатки воды из бутылки, валявшейся в бардачке, и вошла внутрь.

Как и обычно, купель встретила меня у двери. Как и священник. Я не знала, как объяснить ему свое поведение, поэтому просто спросила можно ли набрать воды. Внутренне я была готова к тому, что придется хитрить и изворачиваться, придумывать убедительное оправдание, но он просто взмахнул рукой, приглашая. Не комментируя и не осуждая.

Только наблюдал за мной, подставившей горлышко бутылки под струю.

– Дом с привидениями? – с полуулыбкой спросил он.

– Одержимая подруга, – ответила я и мы оба рассмеялись.

Наверное я могла бы попросить его о помощи, но вся эта ситуация была настолько сюрреалистичной, что мне и в голову это не пришло.

Я вернулась в мотель.

Гиджет все еще спала, и я не хотела ее будить. Просто убедиться, что она в безопасности. Так что я сняла с цепочки маленькое распятие и прикрепила его к ошейнику собаки, рядом с адресником. Гиджет взмахнула хвостом. Оставалось только надеяться, что этого будет достаточно.

***

Для начала я принялась за святую воду. Непонятно, что конкретно с ней надо было делать, окропить входы в мотель? Но кто знает, сколько там этих входов? В конце концов, я остановилась на том, что обрызгала дверной проем в своей комнате, дверь и ручки с двух сторон. Мы разместились на третьем этаже, так что после недолгого созерцания оконных рам, я не стала с ним возиться.

Святой воды осталось довольно много, так что я поставила бутылку на прикроватную тумбочку и мысленно отметила, что пить ее не нужно.

Больше я ничего не могла сделать. Мы с Гиджет перекусили – она плотно, а я еле притронувшись к еде, – и расположились на кровати. На этот раз в номере была только одна кровать и Гиджет забралась ко мне. Было невыразимо приятно ощущать теплое, пушистое тельце у своего бока. Я твердо решила, что заведу собаку, когда все это закончится.

Стресс и усталость взяли свое, и хотя я не собиралась спать, тело все же отключилось. Потому что следующее, что я помню – это темнота. И я больше не в постели.

Я будто парила в вышине над незнакомой дорогой… и когда поняла, что сплю, понемногу заставила себя расслабиться.

Пустая дорога. Несколько машин припаркованы у бордюров тут и там. Уличные фонари. Ничего не цепляло внимание, кроме одинокой фигуры, упорно бредущей вперед вдалеке.

Даже с такого расстояния, она казалась знакомой.

МГ. Все еще одетая в перепачканные спортивные штаны, еще более взъерошенная, чем раньше.

Она неровно, но неумолимо шла вперед, переваливаясь с боку на бок, неуклюжая, но быстрая. Одна рука висела вдоль ее тела, а другая покоилась в кармане. Как и положено в странном мире сна, я знала, что сжимала там ее ладонь. И что это предназначалось для меня.

С такой высоты я не должна была слышать ее, но слышала. МГ надсадно дышала и нераборчиво что-то бормотала хриплым голосом. Совсем другим, незнакомым голосом.

Я не хотела приближаться к ней. Как будто знала, что, если сделаю это, она почувствует мое присутствие, как Саурон почувствовал, что Фродо надел кольцо. Но любопытство победило. Это же всего лишь сон. Пусть страшный, но лишь сон. Так я и спускалась все ниже, пока не оказалась неподалеку от нее, всего в паре метров над землей. Мимо проехала машина, даже не сбросив скорость. Никто меня не видел.

Голова Мг дергалась вверх с каждым резким рывком вперед, и от этого ее лицо как будто расплывалось. Я хотела бы увидеть его. Как будто это помогло бы понять, что с ней происходит.

Она подошла ближе и остановилась, вдруг споткнувшись. Понимала ли она, что я рядом?

Теперь, в желтом свете фонарей, я видела, что ее туфли были в крови. Черт, она шла так долго, что стерла ноги до мяса…

МГ снова двинулась вперед, с еще большей настойчивостью, чем раньше. Вынула руку и кармана, поймав отсвет фонаря на металле. Она шла ко мне. Она меня видела.

Я запаниковала, попыталась снова взлететь, но страх и паника удерживали меня на месте. Замершую, как олень в свете фар. А может быть это она держала меня.

Теперь я видела ее лицо, освещенное фарами проезжающей машины. И блеск ее глаз. Они не были затянуты черной пеленой, как я почему-то ожидала, – обычные человеческие глаза, – но все же неведомым образом, они передавали всю глубину бездны безумия.

– ТЫ! – завопила МГ, вырывая нож из кармана, вспарывая ткань толстовки и бросаясь на меня… И в этот момент я наконец смогла сбросить узы паники и с тошнотворной скоростью взмыла вверх, к звездам. Ровно через мгновение после того, как одна из ее рук прошла сквозь меня, словно через туман.

…Я проснулась номере мотеля. Дыхание обжигало горло. Сердце бешено колотилось о ребра. Мы засыпали бок о бок с Гиджет, но теперь я крепко прижимала ее к себе, скулящую и вылизывающую мне лицо.

Это был просто сон. Так я решила для себя. И даже в этом случае, я всей душой опасалась повторения. Вся атмосфера и так была жуткой, но когда МГ коснулась моей ноги… Она не достигла цели, но я успела почувствовать все то, что клубилось внутри нее. И это было чересчур.

Я почувствовала ее боль. Кровь сочилась сквозь туфли, с каждым шагом брызгая из месива, в которое превратились ее ноги. И она шла, перемалывая мелкие косточки, застрявшие в желе разбухшей плоти, сломанные и разбитые. Сухожилия и мышцы на ногах лопались, их бесконечно сводили судороги…

Она была смертельно голодна и страдала от жажды – зло, контролировавшее ее не позволяло ни есть, ни пить. Оно плевать на нее хотело. Она была лишь сосудом, и нечто продолжало бы толкать ее вперед столько, сколько нужно. Столько, сколько оно захочет. Пока оно не достигнет цели. Или пока МГ не умрет. И может быть тогда сможет освободиться.

Еще я почувствовала то, что ее контролировало. Оно было злым. И эта ненависть и ярость как будто были для него естественным постоянным состоянием бытия. Будто оно никогда не испытывало ничего другого. Я видела, что оно намеревалось сделать со мной и Гиджет: ни намека на милосердие, никаких колебаний. И мы не сделали ничего, чтобы заслужить это. Кроме одного: мы сумели уйти.

Я была рада, что всего на секунду опустилась с это болото. Если бы эмоци того существа захватили меня, думаю я сошла бы с ума. Чудо, что МГ держалась так долго.

Но какой бы всеобъемлющей и ужасно ни была боль и злоба, я почувствовала еще кое-что. И это было еще хуже. Я почувствовала МГ. Маленький короткий крик, среди бушующего хаоса. Не знаю, было ли это ее сознание, душа или что-то еще, но я слышала ее, кричащую, будто из глубины очень длинного тоннеля. Глухой, но не исчезнувший в этом ужасе крик.

Мне было неизвестно, смогла бы МГ когда-нибудь найти дорогу к свету. Физически или умственно. Даже если бы мы изгнали сущность, ее физическое тело так пострадало от жестокости бесчеловечного кукловода, что ему не долго оставалось.

А разум ее… Что ж, я думала он полностью сломлен.

Я крепко обняла Гиджет. Больше никакой беготни. Это должно закончиться.

***

Все произошло на следующий день. Сущность выжала из тела МГ все, чтобы добраться до места так быстро, но я была даже рада, когда она появилась. Я боялась слишком долго, Гиджет боялась слишком долго. Напряжение стало невыносимым.

Гиджет предупредила меня о ее приближении около трех ночи. Мы обе не спали, собака бродила из угла в угол, но вдруг остановилась, как вкопанная, подняв шерсть на загривке, и направилась к доске.

“Мама. Дом”

Я не удивилась.

Вытащив стул, которым подпирала дверь в номер, я поставила ее в середине комнаты и села лицом ко входу. С Гиджет у ног, библией на коленях и большим распятием, сжатым двумя руками, я стала ждать.

Прошло совсем немного времени, и оно дало о себе знать. Гиджет почувствовала ее чуть раньше, но и у меня живот перевернулся от страха при приближении того, во что превратилась МГ. На языке осела горечь желчи.

Запах отвратительный и сильный, запах, который мог мне только чудиться, а мог и правда заполнять каждый уголок номера, ударил мне в нос. Я не сводила глаз с двери. Смогу ли я открыть, когда она постучит? Ведь ради этого все и затевалось.

Телефон ожил на прикроватной тумбочке. Уведомление, потом еще и еще, пока вибрация не свалила его на пол. А потом снова, и снова… Мне не нужно было читать сообщения, чтобы знать, что в них. Оно хотело, чтобы я открыла дверь.

Счет шел на минуты.

– Гиджет, иди на кровать.

Кровать стояла далеко от двери, а я не хотела, чтобы МГ увидела собаку первой.

Гиджет заскулила, но осталась на месте.

– Гиджет, я серьезно. Хорошая девочка. Иди на кровать. Я разберусь с мамой.

С явной неохотой, она подчинилась. Такая крошечная на большой кровати. Крошечный комочек белой пряжи. Я улыбнулась ей через плечо. И улыбка не успела сойти у меня с лица, когда окно потемнело.

Мы были на третьем этаже. Окно не должно было меня волновать. Я же все проверила: ни пожарных лестниц, ни водосточной трубы неподалеку, ничего подобного. Просто сплошная отвесная чертова стена. Но это не остановило МГ.

Она забралась наверх и висела, уцепившись за оконную раму с безумной ухмылкой. Я видела ее так отчетливо.

Такая худая, невозможно худая и дряблая, будто оделась в кожу не по размеру. Передние зубы сломаны и до крови царапают нижнюю губу, расползающуюся в улыбке. Одна ее рука взметнулась вверх, искалеченная, с вырванными ногтями, и губчатым кончиком пальца коснулась окна, нарисовав ухмыляющуюся рожицу. Вот она отдернулась, ладонь сжалась в кулак…

А потом погас свет и раздался звон стекла.

Я вскочила, уронив библию, опрокинув стул. Оглушительный грохот разорвал маленькую комнату. Почти ничего не было видно, свет единственного уличного фонаря давал лишь слабые тени, но этого было достаточно. Сгорбленный сгусток тьмы, который когда-то был моей подругой, ввалился в окно.

Осколки стекла, торчащие в раме будто зубы древнего зверя, не отпугнули ее, лишь замедлили – окровавленными цепкими руками она тянулась к Гиджет, приколотая к месту стеклянной пикой, словно жук булавкой.

Не было времени размышлять. И я сделала единственное, что могла.

Когда покупала распятие, я не думала, что от него будет много пользы. Но оказалась не права. Оно отлично подошло, чтобы выбить из МГ все дерьмо.

Гиджет даже не пошевелилась. Какой бы крошечной ни была, она встретила угрозу со стойкостью тибетского мастифа. И не теряла бдительности.

МГ почти дотянулась до кровати, перепачкав покрывало кровавыми мазками, но теперь ее руки безвольно упали на пол. Она повисла на подоконнике, безжизненная и неподвижная. И я не знала, что делать.

Ударить ее снова? Бить и бить тяжелой деревяшкой, пока она не получит вожделенную свободу? Но ведь она была моим другом. И что не менее важно, мои знания законодательства были весьма невелики в области забивания незваных гостей до смерти.

Поэтому я позвонила в полицию. И решила все же придерживаться изначального плана.

Сначала я окатила ее святой водой. Она дернулась, слабо вскрикнула и попыталась поднять голову. Это звучало так жалко и беспомощно, что я с трудом подавила иррациональное желание помочь ей. Я ни за что не подошла бы к этому существу.

Я даже вспомнила про шалфей, и в те долгие минуты ожидания полицейских сирен, подумала, что от него не будет хуже.

Я подожгла пучок, тут же выпустивший клубы белого дыма, которые привели в бешенство пожарную сигнализацию. Игнорируя пронзительный писк, я вытянула руку с шалфеем ближе к МГ.

Равнодушный к срочности задачи, дым плавал ленивыми завитками, а я наблюдала за ним, словно в трансе. Дым уносило в открытое окно, так что пришлось опустить руку пониже…

Дым шалфея окутал голову МГ.

И она очнулась. Резко подняла голову, впившись в меня яростным взглядом. Ее глаза были так широко раскрыты, что казалось веки никогда больше не сомкнутся. Кровь текла изо рта, черная в полумраке…

Ладонь мертвой хваткой обвила мою лодыжку. Я даже не поняла, как оказалась на полу, а она волокла меня по битому стеклу с просто нереалистичной силой.

Я кричала, звала на помощь, надеясь, что хоть кто-нибудь окажется неподалеку, пыталась дотянуться до распятия, но оно было слишком далеко. Я ударила ее ногой в лицо, отчетливо услышав хруст зубов, но она лишь плюнула в меня кровью и продолжила тянуть.

И только Гиджет была рядом.

Крошечная собачка спрыгнула с кровати, взмахнув висячими ушами, и с рычанием вцепилась зубами в запястье МГ. МГ завопила, но не от боли, а от ярости и выпустила меня, чтобы стряхнуть собаку. Она выгнула руку, стараясь дотянуться до Гиджет но тут же снова зашлась воплем, коснувшись распятия на ошейнике.

МГ размахнулась, намереваясь впечатать Гиджет в стену, но умная девочка разжала челюсти раньше и откатилась в сторону невредимая. Я схватила большое распятие и уже хотела снова ударить эту тварь, когда наконец-то появилась полиция.

Я мало что помню, но мне рассказывали, что им пришлось силой вырывать крест из моих рук.

***

Вот. Теперь вы знаете все. Я очень устала, поэтому постараюсь кратко подвести черту.

МГ мертва. Не по моей вине, просто ее тело не выдержало такого адского износа и травм от стекла. Врачи сделали все, что могли, чтобы помочь ей, но было поздно. Их так удивило, что она смогла сотворить все это в подобном состоянии.

Официальная позиция властей – психическое расстройство. Я думаю, что это лучший выход, учитывая обстоятельства, но конечно это не так. Я была там. И видела, как сущность покинула ее тело. Это я помню.

Больше никто ничего не заметил. Думаю, мои нервы были настолько на пределе, что я стала чувствовать мир на более тонком уровне.

Оно было темным. Очень-очень темным. Бесформенным. Будто тень от луча мощного полицейского фонарика, вот только она изгибалась в другую сторону, безумно выворачиваясь, слишком быстро для человеческого глаза. Что-то в этой агонистической дрожи заставило желчь подкатить к моему горлу. И за секунду до того, как я закрыла глаза, оно узнало меня.

МГ умерла пару дней спустя. В больнице, в окружении друзей и близких. Она так и не пришла в сознание, но это и к лучшему. Пытка закончилась.

Я пробыла в больнице несколько дней. Большинство порезов от стекла оказались поверхностными, хотя на одну рану пришлось наложить несколько швов. Вокруг лодыжки темнел идеальный отпечаток ладони, впрочем он исчез уже на следующий день. Физически я в порядке.Более ли менее.

Ментально… Не особо.

Семья МГ отдала мне Гиджет и я с радостью приняла ее. Мы сблизились с ней в это тяжелое время, и я была счастлива возможности не разлучаться. В какой-то момент во всем этом хаосе она потеряла свое маленькое распятие, так что я куплю ей новое. Просто на всякий случай.

Гиджет примерно в том же состоянии. Физически в порядке, ментально не очень. Она очень тихая и отстраненная с тех пор, как мы приехали домой. Не подходит ко мне, не ласкается. Держится очень замкнуто. И даже ни разу не воспользовалась своей доской.

Надеюсь, скоро она придет в норму. Я буду любить ее так же, как любила МГ. А может быть даже больше. Со мной она будет в безопасности.

***

UPD: Гиджет сегодня впервые воспользовалась доской! Она попросила угощения и конечно же их получила! Думаю дела идут на лад :)

***

UPD: Может кто-нибудь может подсказать, как работают кнопки? Я сто раз перечитала инструкцию, меняла батарейки и т.д., но они все сбоят. Или что-то в этом роде. Наверное проблема в электронике, но черт, меня это начинает пугать. Кнопки говорят слова, которые МГ точно не записывала. Это даже не похоже на ее голос. Может она писала это, когда была уже под влиянием?

***

UPD: С одной из кнопок, которую записывала я происходит то же самое. Тот же голос. И то, что она говорит… расстраивает. Гиджет очень странно пользуется доской, я даже не знаю как объяснить… Она стоит около нее, уставившись на меня, долго-долго, пока я не начну волноваться, а потом жмет случайную кнопку даже не глядя. И наблюдает за моей реакцией.

Я хочу ошибаться, честно хочу, но… то как она смотрит…

Я никак не могу отделаться от вопроса, куда делась та сущность, когда покинула тело МГ. Глупо, знаю. Но все же.

Надо раздобыть еще немного святой воды. На всякий случай.

И это наверное совпадение, но мех Гиджет выглядит… темнее?

***

“Привет.

Нет. Грусть.

Темно. Угощение.

Гиджет. Счастье.

Человек. Счастье.

Животное. Счастье.

Темно. Внутри.

Темно. Друг. Нет. Чужой.

Нет. Грусть.

Гиджет. Счастье.

Пока.”

~

Оригинал (с) withywoodwitch

Если вам нравятся наши переводы, то вы можете поддержать проект по кнопке под постом =)

Телеграм-канал, чтобы не пропустить новые посты

Еще больше атмосферного контента в нашей группе ВК

Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Главы: 1 • 2

~

Мне больно это писать. Физически больно, но не только.

Я вся покрыта синяками и порезами, но жива. И Гиджет тоже. Знаю, что большинство из вас больше беспокоятся за нее.

Мне нужно многое обдумать. И пока я лежу в больнице, для этого как раз есть время.

Я все же поступила разумно, отправив последний пост: позвонила в полицию. И ждала, затаившись в углу спальни, забаррикадировав дверь комодом. С Гиджет, прижимающейся ко мне.

Оператор сказала оставаться на месте и я последовала ее совету, слушая, как она успокаивает меня в трубке, и как за запертой дверью, полиция обыскивает мой дом.

Никакой драмы не случилось. Ни погонь, ни перестрелок. В конце концов, мы же в Англии, а не в вестерне. Но топот полицейских и шипение раций в темноте все же оставили неизгладимое впечатление.

Казалось, что прошли часы, прежде чем они сказали, что можно выходить, но на самом деле все события уложились минут в 10.

И я вышла из спальни, с Гиджет на руках. Та была очень рада полицейским и даже лизнула тех, до кого дотянулась.

Мне сказали, что задняя дверь была цела и заперта, что злоумышленник проник через парадный вход, что показалось мне в корне неверным, но я была слишком вымотана, чтобы спорить. В конце концов, я даже не могла гарантировать, что запирала дверь. И от этой мысли меня бросает в дрожь, потому что МГ могла ворваться внутрь вообще в любой момент.

У меня взяли заявление, описание МГ и спросили, есть ли кто-то, кто может за мной присмотреть. Подразумевалось, что мне не следует какое-то время появляться дома, с чем я была полностью согласна. И конечно, были люди, у которых можно было бы остановиться, но МГ знала большинство адресов. Может быть даже все. Мы очень плотно дружили большой компанией и почти все друзья были у нас общие. Вывод напрашивался сам собой: мотель.

Я быстро собрала сумку со всем необходимым для себя и снова, всего несколько часов спустя после того, как забрала ее из дома, уложила вещи Гиджет. В первую очередь доску. Гиджет явно знала больше меня.

***

Я выбрала тихое местечко, достаточно удобное, для мотеля, в котором никто не потребует удостоверения личности. Обстановка оказалась именно такой, как и ожидалось. А из бонусов, Гиджет досталась собственная кровать.

Она быстро успокоилась, и даже не взглянув на свою доску, заснула всего через пару минут после прибытия.

Но я долго лежала без сна, слушая похрапывание собаки и пытаясь переварить все произошедшее.

Логичнее всего было бы подумать, что у МГ случился нервный срыв, но я на уровне какого-то глубинного инстинкта понимала, что это не так. Она вызывала эмоции слишком сложные, чтобы быть естественными. МГ была моей подругой и я поддержала бы ее при любом раскладе, но сейчас она меня просто до смерти пугала.

Я физически ощущала зло, исходящее от нее. Как будто что-то другое выдавило сущность моего лучшего друга, и это что-то хотело моей смерти.

Вот так бесконечно ворочаясь, я все же заснула в итоге неспокойным сном.

***

Сон, мучивший меня не отражал ничего из пережитого накануне. Он был вполне обыденным, но от этого не менее тревожным: вот я опаздываю на важную встречу, еще и одетая во что-то несуразное. А вот не заводится машина и я пытаюсь добраться до места пешком, но иду не в ту сторону.

Я много раз уже видела этот сон, но на этот раз к нему добавилось кое-что новое.

Пока я пыталась завести машину, на дереве висела смутная фигура, едва различимая на заднем плане. Пока я ковыляла по грязной дороге на каблуках и в старой школьной форме чирлидерши, кто-то шел за мной по пятам, скрываясь каждый раз, стоило мне обернуться…

Я плохо спала, но все же когда проснулась, увидела как сквозь жалюзи пробивается серый рассвет. Гиджет еще спала, и я решила, что это хороший знак.

Я решила ее не будить. Поставила миски с едой и водой и собрала доску, на случай, если она захочет поговорить. Я не много могла сделать для спящей собаки.

И раз уж мне нечем было заняться, я достала телефон. На экране ждало уведомление из соц сети. От МГ. Я проигнорировала его насколько возможно, удалив все уведомления, но все же успела заметить, что она отправила мне сообщение из непонятного набора символов.

В Вотсап тоже было сообщение. И тоже от МГ. И снова тревожащая бессмыслица.

Еще одно сообщение в Телеграм.

Я проверила все свои приложения и везде, везде, даже в новом аккаунте здесь она пыталась со мной связаться. Даже в банковском приложении висело уведомление от нее. И хотя его совершенно определенно не могло существовать, потому что у нее не было доступа к моему счету или телефону, оно все же было там. От нее. Или от того, что сидело внутри нее.

Куда бы я ни сунулась, МГ ждала.

Я открыла Гугл. Не знаю, что именно собиралась там найти, да и не важно – после того, как я взглянула на логотип, все мысли испарились из моей головы.

Я знаю, что Гугл меняет логотипы для особых случаев, но не могу себе представить, какой мог быть повод, чтобы поставить вместо привычной надписи зернистую, частично анимированную фотографию двери. Она была черно-белой, слегка мерцала и слишком мне напоминала кое-что. Сначала я думала, что это дверь в номер мотеля, но быстро поняла, что ошибаюсь. На картинке слегка подергивалась дверь моей спальни. Той, в которой я спрятавшись и трясясь от страха, провела прошлое утро.

Так все-таки МГ была там? Пока я говорила с полицией, она сфотографировала мою дверь? Кошмар.

Я закрыла Гугл, так и не набрав запроса. Не хотела знать, какой ответ могу получить.

***

Мы с Гиджет почти неделю провели в мотеле. Полиция сообщила мне, что к МГ приходили соцработники, но не смогли ее найти. Не было никаких признаков, что она прячется в моем доме, но я не могла заставить себя вернуться туда. В мотеле казалось, что я в безопасности. Хотя оставаться там вечно было нереально – деньги заканчивались, как и мой больничный. А еще… я чувствовала себя так, словно нахожусь в бегах. Испуганная. Нервная и встревоженная. Я не могла так жить. И сны становились все хуже.

Это были обычные сны, привычные. Из тех, от которых хочется поскорее проснуться, но не более. Я часто видела их раньше в разных формах. Но теперь в каждом из них добавилось что-то, что делало тревогу невыносимой. Если снилось, как у меня выпадают зубы, из ниоткуда протягивалась обагренная кровью рука, готовая принять их. Если мне снилось, что я снова в школе, под партой таилось нечто, на что я не осмеливалась взглянуть. А если снилось падение, то на дне обязательно поджидало нечто невыразимо ужасное. И в каждом сне призрачная фигура маячила на заднем плане, неясная, но очевидная.

Я ничего не пыталась сделать с ситуацией, в которой оказалась, просто выживала. Гиджет старалась объяснить мне, что произошло, изо всех сил старалась, но ее возможности были ограничены. Все, что я смогла понять, что это нечто было темным, а МГ стала чужой.

Я снова рискнула взять телефон. Сообщения все еще ждали меня, но логотип Гугла вернулся к обычному состоянию, что утешало.

Мне нужно было задать много вопросов, но я решила выяснить, где МГ покупала кнопки для собаки и заказать еще. У меня появилось насчет них несколько идей.

Кнопки привезли быстро, и передо мной встал вопрос, что конкретно записать. Как попросить собаку выразить то, чего я сама не понимала?

У меня были предположения о том, что произошло. Хоть я от них и отмахивалась, они появились сразу после посещения дома МГ. Но как это перевести на язык, понятный Гиджет, я не понимала.

Я начала с малого. Попробовала записать голос на кнопки. Это привело меня в ужас, но я все же сделала, что собиралась.

Имя Гиджет и слово “Мама” уже были на доске, так что я записала свое имя. И еще кое-что.

Гиджет – умная девочка. Не думаю, что мы можем полностью оценить уровень интеллекта, которым может обладать собака. МГ рассказывала о том, как Гиджет описывает сны, но не думаю, что я и правда верила, что крошечный шарик белого меха может выразить такое глубокое абстрактное переживание. А теперь сама хотела обсудить с ней ровно такие концепции.

Я научила ее понятиям “Собака” и “Человек”. Выбор слов может показаться странным, но вы подождите.

“Гиджет. Собака. Х. Человек. МГ. Человек”.

Я знала, что у Гиджет было несколько четвероногих друзей по площадке, поэтому использовала их имена, чтобы подкрепить для нее связь.

– Спарки, – сказала я и нажала кнопку “Собака”.

– Рибл, – и снова кнопка “Собака”.

Как только она освоилась с этим понятием, я перешла к человеку. Называла всех знакомых ей людей и жала кнопку “Человек” после каждого имени. Прошло совсем немного времени, и вот она уже могла отвечать на вопросы, пользуясь двумя новыми кнопками. Я снова называла имена и клички и она отвечала, различая собак и людей. И каждый раз получала угощение за правильный ответ. Каждый раз, но не тогда, когда я назвала имя МГ.

Она не нажала ни кнопку “ Человек”, ни кнопку “Мама”, очевидно не считая ее ни тем, ни другим.

Мне снова пришлось поломать голову, прежде чем понять, какое слово записать на кнопку. Я остановилась на варианте “Животное”. Гиджет на своих прогулках знакомилась с кошками, коровами и лошадьми.

И вскоре она могла сказать мне, что Бенджамин – человек, а кошка Мисти и конь Генерал – животные.

Но когда я снова произнесла имя МГ, Гиджет ничего не ответила. И снова, и снова. В конце концов, она так разозлилась на меня, что напрыгнула на кнопки:

“ЧУЖОЙ”.

“ТЕМНО”.

“МАМА”.

“ПОКА”.

Я понимала, о чем она говорила. И это было самое худшее. Теперь нельзя было отрицать, что МГ, не была собой при нашей последней встрече. И диссоциация личности тут не при чем.

МГ больше не МГ. Она нечто другое. И, судя по словам Гиджет, в этом виновато нечто темное в их доме.

Теперь, приняв это как факт, я вспомнила, что когда забирала Гиджет, один из углов гостиной мне ужасно не понравился. Не было объективных причин для такой реакции, но на полу возле него блестела лужица, которую я тогда приписала Гиджет. И когда я решила вытереть ее, МГ остановила меня. Она не хотела пускать меня туда. И я сама совершенно не пылала желанием подходить к тому углу, хотя и не понимала почему. Когда она остановила меня, я буквально выдохнула с облегчением.

Думаю, что бы не случилось с МГ, в этом как-то замешан темный угол. И именно поэтому Гиджет не считала ее человеком.

Эти мысли снова заставили меня задуматься. Как помочь Гиджет выразить то, что она хочет мне сказать?

Я все еще была погружена в раздумья, когда собака вдруг напряглась. Она вытянулась в струнку, вонзив крошечные коготки в дешевый ковер, и склонила голову набок, прислушиваясь к чему-то.

А потом тихо зарычала, почти неслышно, всего одним застрявшим в глотке рыком, и уставилась мне за спину.

Парализующий страх вновь накрыл меня. Все то, что я старалась подавить эти дни, разом выплеснулось наружу.

Все еще напряженная, Гиджет почти торжественно прошла к своей доске. И оглядываясь через плечо нажала кнопки.

“Чужой. Мама”.

Она колебалась, пытаясь отыскать нужное слово и не находя. И в результате выбрала то, что лучше всего подходило.

“Дом”.

Дом? Чей дом? МГ снова у меня дома?

– Где мама? – спросила я пересохшим языком.

Гиджет снова уставилась мне за спину, мелко дрожа. И зажала кнопку негнущейся лапкой.

“ДОМ”

И тогда я вспомнила. Весь мир МГ вращался вокруг Гиджет. И она не раз повторяла переделанную поговорку:

– Дом там, где Гиджет, – бормотала она и крепко обнимала свою любимицу.

А Гиджет была со мной. Дом был со мной.

И МГ пришла.

~

Оригинал (с) withywoodwitch

Если вам нравятся наши переводы, то вы можете поддержать проект по кнопке под постом =)

Телеграм-канал, чтобы не пропустить новые посты

Еще больше атмосферного контента в нашей группе ВК

Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Оригинал

Наша закусочная открыта 24 часа в сутки. Мало кто заходит в нее дважды. За свою работу здесь я повидала немало интересных персонажей, и вcе они искали для себя местечко получше. Но этот посетитель... Ну вы сами видели название.

⠀

Новые переводы в понедельник, среду и пятницу, заходите на огонек

⠀

~

Я работаю в придорожной закусочной, куда люди забегают, чтобы передохнуть, и так же быстро уходят, чтобы поскорее оказаться в месте получше. Она носит горделивое название «Счастливчик», что, конечно, иронично, потому что тот, кто вынужден останавливаться здесь, счастливчиком точно не является. С другой стороны, если задержаться, то закусочная оказывается вполне милым местом. Да, работая здесь, никогда не увидишь одну и ту же машину или человека дважды. Я бесчисленное количество раз спрашивала: «Куда едете?» – и бесчисленное количество раз получала ответ: «Куда угодно, лишь бы не назад». Да, свет иногда мерцает, а музыкальный автомат иногда решает, что лучше знает, какую песню бы сыграть (подчас такой даже нет в «меню»). Зато кофе всегда горячий, а блинчики у нас вкуснейшие – по крайней мере, большинство посетителей, кто рискнул их заказать, так говорили, и я с ними скорее согласна.

⠀

К моей униформе прилагается бейджик, на котором написано: «Изабелла», – но это не мое настоящее имя. Так звали мою маму, и бейджик когда-то принадлежал ей, ведь «Счастливчик» открылся довольно давно. Мне нравится, когда кто-то произносит ее имя, как будто она все еще здесь, среди нас, и вот-вот присоединится к разговору. Как будто она сейчас, как ни в чем не бывало, войдет в зал, а вовсе не похоронена на захудалом кладбище сразу за стрип-клубом.

⠀

«Счастливчик» всегда открыт. Абсолютно всегда. Здесь, за обслуживанием путешественников, дальнобойщиков и беглецов – в общем, тех, кто только ненадолго вырвался из объятий постоянной дороги, – быстро учишься проницательности. Правда, люди, большую часть своей жизни проводящие в дороге, будто оставляют позади себя частичку души за частичкой. Они продолжат ехать вперед, вникуда, просто потому, что у них нет дома. Я много таких видела в «Счастливчике» – заблудившихся, потерянных.

⠀

Я видела человека, который сбил на дороге оленя и остановился выкопать для животного могилу в красной придорожной грязи. В закатных сумерках по щекам у него текли слезы, но он копал и копал, чтобы скрыть следы своего позора.

⠀

Я видела мужчину, которого сразу узнала, потому что его показывали в новостях. Я запомнила его грустные глаза и джинсовую рубашку, которая едва скрывала ружье, спрятанное у ребер. На чай он сунул мне двадцать долларов, заляпанных кровью.

⠀

Я видела однорукую девушку, которой на вид было не больше шестнадцати. Она стояла на крыше своей машины и пела, а потом к машине внезапно вышел койот, уселся перед капотом и начал подвывать, казалось, ей в такт.

⠀

Я видела двух женщин, ожесточенно дравшихся на парковке в ночи. Они остановились, только когда одна из них сплюнула кровь и осколки зубов, а потом жарко поцеловались, и их окровавленные, но сияющие лица осветили мигалки проезжавших мимо полицейских автомобилей.

⠀

Я видела огонь на шоссе – тонкие линии пламени на плавящемся на жаре асфальте, которые лизали шины.

⠀

Я видела крещение на дороге, священников в шикарных грузовиках с детским бассейном. Я видела, как в пустыне, за пределами синеватого сияния знака мотеля, бродили существа, совсем не похожие на людей. Я видела женщину, которая показала мне фото собственной могилы. Я разговаривала с людьми, которые после непродолжительного диалога начинали мерцать, потому что им сложно было поддерживать свое физическое присутствие. И с теми, кому, чтобы зайти в закусочную, требовалось сначала приглашение. И с членами культа жертвоприношений, которые, кстати, оставляли неплохие чаевые и всегда вели себя предельно вежливо, даже когда спрашивали, не позволю ли я принести себя в жертву.

⠀

Но эта история совсем о другом – вы сами это уже понимаете, если читали название.

В ту пятницу я работала в ночную смену. Я в принципе предпочитаю ночные смены, потому что после них, возвращаясь домой, я могу притвориться, будто бы сейчас поеду следом за одной из бесконечных машин на шоссе и оставлю все позади. Буду ехать и ехать, пока пустыня не сменится океаном, пока я не почувствую, опустив окна, запах соли. Ну и, конечно, есть и вторая причина – я единственная официантка, которая, скажем так, может справиться с ночными гостями. Сегодня я еще надеялась на хорошие чаевые: гости всегда были более щедрыми, если ночь выдавалась безлунной.

⠀

За все годы существования «Счастливчик» смог наскрести всего трех действительно преданных завсегдатаев, и пока что из них пришли только двое.

⠀

Розмари считалась нашей первой постоянной гостьей, и из всех завсегдатаев она приходила чаще других. Сегодня она сидела у окна, кутаясь в коричневую шерстяную шубу, которая вне зависимости от погоды всегда закрывала плечи. Длинные белые волосы струились по спине – как лунный свет по стеклу. Она мне помахала и подмигнула, морщинки на ее лице при этом стали заметнее, но удивительным образом это ее только украсило. Розмари обожала чай, непременно с добавлением виски. Крошки после десертов она иногда скармливала куклам вуду, которые неизменно носила в карманах. Еще она нередко страдала бессонницей и, когда сон от нее ускользал, любила подыскать себе компанию в «Счастливчике». Она неторопливо мешала колоду карт, часть из которых уже была разложена на столе. На моих глазах она перевернула рубашками вниз двух джокеров.

⠀

Если у Розмари было время, она любила предсказывать будущее. Для этого она всегда использовала дешевые отельные карты, но если у нее случалось хорошее настроение, могла прочитать будущее и по кофейной гуще. Я никогда особо ее об этом не расспрашивала, потому что ее предсказания имели свойство сбываться.

⠀

Стол номер шесть, как обычно, пустовал. Только на этот стол я никогда не ставила солонку и никогда не предлагала к блюдам столовые приборы. Только один человек всегда занимал именно это место.

⠀

Второй наш завсегдатай, Джонс, сидел в своей кабинке, потягивая остатки кофе из чашки, которую он слишком крепко держал в руках. Его значок небрежно валялся на столе. Он сидел, склонившись вперед, будто в жесте величайшего раскаяния, и закрыв глаза, а пар, вздымающейся из чашки, вился вокруг его пальцев. Джонс был моим любимым клиентом, правда, я никогда ему об этом не говорила. Я прошла мимо него, невзначай задев коробку с пакетиками сахара. Та негромко ударилась о кружку, и Джонс резко подпрыгнул, потянулся было к кобуре, но потом сфокусировал на мне взгляд и смущенно улыбнулся. Улыбка изменила его лицо, словно возвращая к жизни. Она напоминала внезапный дождь после долгой засухи – хотелось стоять и смотреть. Мне невольно захотелось положить свои руки на его ладони и почувствовать через них тепло кофе.

⠀

Иногда я чувствую в людях печаль, просто прикоснувшись к ним. Люди словно прячут ее в себе как можно глубже, чтобы мир не заметил. А ведь даже случайный прохожий может унять эту печаль на минуту-другую, если хватает доброты. Чаще всего для этого даже не нужно тратить много времени. Джонс был слишком молод, чтобы так расстраиваться.

⠀

– Замотался сегодня? – спросила я, поводя кофейником в сторону его наполовину опустевшей кружки. Все знали о том, что на прошлой неделе на задворках бассейна, в мусорном баке он нашел тело маленькой девочки. Она была пятой пропавшей за последние три месяца. Когда ее нашли, на ней не оказалось ботинок, и Джонс нес ее до машины скорой помощи на руках. Нес девочку в розовых носочках, украшенных маленькими ромашками. Она казалась совсем крохотной в его руках и такой умиротворенной, словно просто спала.

⠀

Лу, наш повар, расплакался, когда я ему об этом рассказала. Мне нравился Лу. Он был таким огромным, что едва мог пройти сквозь служебную дверь, но на плече у него красовалась татуировка с изображением его любимого пса. Прямо под другой татуировкой ангела смерти. Лу часто лил слезы. Его расстраивали и мертвые еноты с оторванными лапками, которых мы часто находили у закусочной, и новые плакаты о пропавших людях, которые нередко вешали на телефонную будку на парковке, и даже песня «I Will Forever Hate Roses», если музыкальный автомат решал включить именно ее. Большому парню – большое сердце, как говорится.

⠀

– Да я всегда уставший, – ответил Джонс, пока я подливала ему кофе. Еще одна девочка вчера пропала. Старательно держа кофейник, я осторожно погладила Джонса запястьем по большому пальцу. Я хотела избавить его от этой печати печали, и он наконец улыбнулся мне, и я, не удержавшись, улыбнулась в ответ.

⠀

Я пошла дальше, к двум дальнобойщикам, чья кожа явно видела много солнца. Один показывал другому фото новорожденного, которое хранил в кошельке. Его зубы давно пожелтели от никотина, щеки и губы обветрились, но когда он говорил о ребенке, его лицо сияло так, что казалось самым прекрасным на свете. Он и мне показал фото, пока я наливала им кофе, и я недолго с ними обоими поболтала.

⠀

Другой дальнобойщик, у которого дальние зубы сверкали золотом, рассказал, что раньше возил свиней, но отказался от этой работы, потому что всякий раз после того, как он сдавал свой груз на скотобойню, его мучила вина. Сказал, что смотрел на их розовые мордашки и ему казалось, будто они умоляюще смотрят на него, словно знают, какая участь им предстоит. Сказал, что его до сих пор мучают кошмары. А теперь он возит в морозильниках морепродукты, специально доставляемые в всякие фешенебельные рестораны. Но сам никогда за свою жизнь не видел моря.

⠀

Откуда-то из глубин кухни раздался звон колокольчика – звонил Лу, и я вернулась к работе. Я приняла заказ женщины с лабрадором – она заказала хот-доги для них обоих – и от компании из трех подростков в углу, одетых в окровавленную университетскую форму. У них на троих было десять долларов, и они попросили принести им столько вафель, сколько получится на эти деньги.

⠀

Они часто приезжали в полнолуние и бросали байки на парковке. Вечно на что-то охотились, носили с собой бейсбольные биты, в рюкзаках звенели упаковки пуль и охотничьи ружья, позаимствованные у отцов. Но вели себя хорошо, поэтому я всегда приносила им в качестве комплимента от заведения мороженое. Кроме того, я знала, что энергия им никогда не помешает: для охоты им нужно было быстро бегать. Очень быстро. Когда-то их было четверо.

⠀

На обратном пути я почистила стол, который только что покинули две женщины. Они выглядели как близнецы, потому что обе носили длинные шелковые юбки и походные ботинки, у обеих были одинаковые растрепанные рыжие волосы.

⠀

Ни одна из них меня не узнала, но едва ли намеренно. Они были слишком заняты, собираясь в дорогу, их рюкзаки ломились от карт и записных книжек. Еще я заметила там изоленту, бутылку водки, а еще несколько кольев и распятий. Женщины увлеченно беседовали, размахивая руками, и я невольно подслушала их диалог: «Я знаю, где я его закопала, Сильвия! – Да нихрена ты не знаешь! Мы часами там копали, и…»

⠀

Мама всегда учила меня, что подслушивать нехорошо, поэтому я поспешно отошла от них и удалилась на кухню. Но у меня сложилось такое ощущение, что тот, кого они искали (кто бы это ни был), – уже давно не там. Мне даже захотелось им сказать об этом, но, говорю же, мама меня учила, что подслушивать нехорошо. Никогда не знаешь – вдруг услышишь что-то такое, чего не хотелось бы.

⠀

Лу пританцовывал под музыку, льющуюся из радио: Долли пела «Sugar Hill». Он помахал мне лопаткой, в которую пел, словно в микрофон.

⠀

Карлос протянул мне тарелку с блинчиками.

⠀

Карлос работал здесь так давно, что помнил еще мою маму. Он единственный знал мое настоящее имя. Иногда по выходным он даже ходил со мной поменять цветы на ее могиле. Он всегда приносил с собой пустынные цветы, выросшие на той же земле, что и моя мама. И Карлос единственный знал фирменный рецепт блинчиков «Счастливчика», только он мог приготовить их правильно. В те дни, что у него был выходной, мы попросту не подавали блинчики, нельзя было этого делать. Я уяснила это не сразу, и мне с трудом это далось, но все же уяснила.

⠀

Вручив мне тарелку с блинчиками, Карлос заговорил, и его слова звучали как предупреждение:

⠀

– Он вернулся. – Он указал на дверь. – Столик номер шесть.

⠀

Наш третий, последний завсегдатай наконец соизволил прийти. Он давненько у нас не был. Я не видела, как он входил, но не то чтобы меня это удивляло. Этот посетитель появлялся внутри другим путем.

⠀

Я со вздохом скорчилась, и Карлос ответил мне тем же, а потом кинул соль, и я торопливо рассовала ее по карманам фартука. Лу шустро залез в один из шкафчиков для персонала, а потом повернулся с таким видом, словно одержал великую победу. В его руках виднелась потрепанная, знавшая времена и получше Библия. Лу положил ее на тумбу рядом с бутылками с сиропом и открыл на случайной странице.

⠀

Мы заглянули ему через плечо – хотели прочитать, что там на странице. «Удаляйся от неправды и не умерщвляй невинного и правого, ибо Я не оправдаю беззаконника». Лу пожал плечами и коротко потрепал меня по волосам.

⠀

Мне явно недостаточно платят, учитывая обстоятельства.

⠀

Я отнесла блинчики за столик номер шесть, который раньше, пока я была в зале, пустовал. А теперь за ним сидел мужчина, улыбнувшийся при виде меня. Если, конечно, это можно было назвать улыбкой. Он скорее ухмыльнулся, губы собрались в две красные линии на лице. Его взгляд перебегал с одного предмета в закусочной на другой, с одного посетителя на другого, я даже не могла уследить за ним, будто бы его зрачки просто не могли решиться, на чем остановиться. Когда я подошла поближе, его руки затрепетали, точно мухи, роющиеся в разлагающемся трупе.

⠀

Ставя на стол тарелку, я постаралась держаться от посетителя как можно дальше. Но как только я, закончив, отодвинулась, посетитель тут же резко повернулся, вздернул голову, его лицо оказалось совсем близко. Он с силой втянул носом воздух. С такого близкого расстояния я увидела, как у него подрагивают веки. Он тоненько захихикал, как будто смешки застревали у него во рту. Меня невольно пронзило отвращением, но я попыталась скрыть тот факт, что больше всего на свете мне хотелось вернуться на кухню. Согласитесь, есть что-то противоестественное в том, чтобы взрослый мужчина хихикал. Прямо мурашки по коже.

⠀

– Что будете заказывать? – спросила я, притворно лучась улыбкой.

⠀

– Я бы заказал твое имя. – Он схватил один из блинчиков и смял его в бесформенную массу.

⠀

Я торопливо поправила бейджик, прикрепленный к форме. Посетитель покачал головой, ухмыляясь; его плечи мелко подергивались, словно желе. А потом вдруг на мгновение он перестал улыбаться, в прорези рта мелькнули передние зубы и острый язык. Я торопливо посмотрела на его руки – под ногтями запеклась грязь, похожая на красную землю вдоль дорог. И тут посетитель принялся покачиваться из сторону в сторону, на его лице вновь заиграла «улыбка». Он кутался в камуфляжную куртку и напоминал мне дикого зверька. Слипшиеся волосы свисали вдоль ушей, покачиваясь вместе с ним, что два крысиных хвостика.

⠀

– Изабелла, Изабелла, Изабелла. Не подходит! – Он вдруг одним махом запихал себе в рот размозженный блинчик. Это произошло так внезапно, что я невольно отшатнулась и поспешно сунула руки в карманы фартука, поближе к соли. Глаза посетителя сузились.

⠀

– Не стоит, – сказал кто-то позади меня пронизывающим до костей голосом. Мистер Принс.

⠀

Я повернулась посмотреть на нашего третьего завсегдатая, чувствуя, как в груди смешиваются ужас и облегчение. Такое чувство бывает, когда летним днем катаешься на карусели слишком долго, и с одной стороны уже нужно остановиться, а с другой – боишься, что как только сойдешь на землю, станет плохо. Мистер Принс так влиял на людей.

⠀

Он был одет, как всегда, в костюм в полоску, в ковбойскую шляпу чернее ночи и в сияющие, словно после дождя, ботинки. Если не обращать внимания на распятия, аккуратно вышитые на лацканах костюма, можно было бы принять его за респектабельного мужчину при деньгах, который замешан в подозрительных (но не слишком!) делах в фармацевтике или торговле нефтью. Он казался красивым – по породистой челюсти и неизменно белоснежной улыбке, - но верх его лица всегда скрывали солнцезащитные очки в серебряной оправе. Говорил он с характерным для южанина протяжным выговором.

⠀

– Прошу прощения за моего товарища. Он немного… – Мистер Принс посмотрел на мужчину за столом номер шесть. Тот дышал, высунув язык, как собака. – Он немного переволновался.

⠀

Мистер Принс сел за стол, сдвинув шляпу. Лампочки над ним судорожно замигали, а музыкальный автомат вдруг закашлялся и вдруг включил песню Роберта Джонсона – тот пел что-то о проклятом перекрестке. Мистер Принс тем временем сунул в рот сигарету «Мальборо Ред» и толкнул стакан костяшками левой руки. Серебряное кольцо с пентаграммой на безымянном пальце стукнуло по стеклу.

⠀

Мистер Принс улыбнулся – так улыбались бы змеи, следя за добычей, если бы могли. Сигарета зажглась сама собой, для этого ему даже не потребовалось двигаться.

⠀

– К тому же, на Лероя соль не действует, – добавил он. – Он просто человек. – Мистер Принс, скривив губы, оглядел «Лероя» с ног до головы. – Если его можно так назвать. – После этого он обратился к Лерою: – Вижу, ты уже заграбастал мои блинчики. Но что хорошего в еде, если ей не с кем поделиться, правда?

⠀

Лерой снова странно, пронзительно хихикнул. Меня передернуло, захотелось снова сбежать на кухню. Все в Лерое заставляло меня нервничать. Тело будто кричало: «Бей или беги!»

⠀

Мистер Принс протянул Лерою меню.

⠀

– Закажи, что захочешь, – сказал он, перегнувшись через стол. Лампочки опять опасливо мигнули.

⠀

Лерой заказал четыре чизбургера и стакан молока.

⠀

– Что ж, если это все… – выговорила я и развернулась, чувствуя, как Лерой провожает меня цепким взглядом.

⠀

Прежде, чем я успела спрятаться в безопасности кухни, Розмари махнула мне рукой из своего угла.

⠀

– Я бы на твоем месте не волновалась по поводу него, дорогая. – Перекрестившись, она достала карту и положила ее поверх стопки. Пиковый валет с выцарапанными глазами. Но не Розмари это сделала – карта выглядела так, словно ее именно в таком виде и напечатали много лет назад. – Он здесь больше не появится. – Она имела в виду не мистера Принса.

⠀

Она прикоснулась к моей щеке, и я подалась вперед, чувствуя прикосновение огрубевшей от возраста, но теплой ладони. Могу поклясться, в этот момент она думала, что я выгляжу уставшей. После этого Розмари расплатилась за кофе и тосты и вышла из закусочной навстречу теплой ночи.

⠀

В конце концов я вернулась на кухню и сразу же подверглась «жестокому нападению». Холодная вода окатила лицо, и я инстинктивно вскинула руки, пытаясь защитить прическу. Лу агрессивно брызнул мне в лицо из распылителя – такие еще используют для ухода за растениями, – который мы предусмотрительно держали в шкафчике для персонала. Только наш был наполнен святой водой.

⠀

– Лу! Господи, черт возьми, отстань, я ... - пробормотала я, но он снова обрызгал меня. Я выплюнула святую воду, капнув на переднюю часть платья, и вытерла ее с глаз, слегка размазав макияж. Я выхватила бутылку из его рук. – Все со мной в порядке!

⠀

Впрочем, я не особо злилась. В конце концов, всегда лучше перестраховаться. Особенно когда речь идет об одержимости.

⠀

– Прости, я просто проверял. – Лу робко протянул мне кухонное полотенце. – Уже проверил себя и Карлоса». – Он неловко посмотрел на свои туфли. Он был на фут выше меня и на десять лет старше, и я незаметно улыбнулась, потому что он крутил носком ботинка взад и вперед, как маленький ребенок, которого оставили в наказание после уроков.

⠀

Карлос как раз переворачивал жарящиеся котлеты и не отводил от них взгляд, но я чувствовала, как он сдерживает смех и отчаянно стискивает зубы, чтоб не расхохотаться. Я сузила глаза и направила на него распылитель.

⠀

– Может, тебе нужно еще немного, - пригрозила я. Лу фыркнул, а потом Карлос засмеялся, и я тоже, и то тяжелое чувство, которое витало над нами с тех пор, как вошел мистер Принс, исчезло.

⠀

Иногда, когда тьма подступает слишком близко, лучший способ от нее защититься – это смех. Мама всегда говорила, что, когда дела совсем плохи, человек волен выбирать – смеяться ему или плакать. А я никогда не видела, чтобы моя мать плакала.

⠀

Когда я отнесла чизбургеры к столу номер шесть, время уже близилось к трем часам ночи. Я не успела даже подойти к столику, а Лерой уже пускал слюни и хлопал в ладоши. Поставив перед ним тарелку так быстро, как только могла, я поспешно отстранилась, но он быстро повернулся ко мне и лизнул внутреннюю сторону запястья. Под его длинным, влажным языком судорожно бился мой пульс. Я отпрянула, словно он меня укусил, и Лерой пронзительно, безумно рассмеялся.

⠀

– Ты на вкус лучше, чем они, – сказал он, все еще улыбаясь и показывая на чизбургеры. Мистер Принс наблюдал за всем этим спокойно, на лице не проступало ни одной эмоции. Так небо отстраненно наблюдает, как под солнцем разгораются лесные пожары. Я тщательно вытерла руку о фартук, но как будто все еще чувствовала прикосновение этого языка, словно засунула руку прямо в рот Лерою. На глаза наворачивались слезы, но я крепилась. Что-то мне подсказывало, что Лерой будет в восторге, если я расплачусь. Вздрогнув, я забрала тарелку мистера Принса.

⠀

– Скажи Карлосу, что блины были... дьявольски хороши, – сказал он. Затем он тихо, хрипло усмехнулся, словно сказал что-то смешное, зажал меж зубов еще одну сигарету и, не прикасаясь, зажег ее. Лерой тем временем торопливо засовывал в рот мясо. Глядя, как еда забивается под длинные ногти, я с трудом сдержала рвотный позыв.

⠀

На обратном пути я прошла мимо Джонса. Он, хмурясь, махнул мне и провел рукой по лицу, точно пытаясь стереть все плохое.

⠀

– Он тебе мешает? – Он указал на Лероя, который раскачивался взад-вперед и пил молоко. Джонс в помятой форме внезапно показался мне почти стариком лет пятидесяти пяти вместо двадцати двух.

⠀

– Ничего страшного, я с ним справлюсь, – покачала я головой и подумала о Розмари. – Он сюда больше не придет.

⠀

Казалось, Лерой ел бесконечно долго. Я приняла заказ у человека с татуировкой в виде бабочки на шее и у нескольких дальнобойщиков, которые попросили добавить виски в кофе и принести еще одну дополнительную чашку. Чашку они поставили на пустующее место за столом – «для друзей, которые не смогли прийти». Я почистила пустующие столы, пополнила запасы сахарных пакетиков для посетителей и выкинула мусор, не обращая внимания на человека в маске кролика, который частенько ошивался у мусорных контейнеров. Если на него не смотреть, он не причинит вреда. Я снова и снова наполняла чашки кофе, приняла заказ у большой группы одетых в кожаное байкерш, уставших после дороги.

⠀

В 3:03 мистер Принс поднялся из-за стола. Лерой к тому моменту уже вылизал тарелку и сидел неподвижно, глядя на него и скалясь, вцепившись в столешницу так сильно, что костяшки побелели, точно молоко. Мистер Принс протянул мне пачку купюр, завернутых в черный пластик. Я знала, что лучше не пересчитывать, сколько там денег. Мистер Принс отсалютовал мне шляпой.

⠀

– Послушай, Лерой. В конце концов всегда наступает час расплаты, – сказал он, потом наклонился и мягко продолжил, улыбнувшись: – «Ибо я не оправдываю нечестивых».

Он протянул руку Лерою в ожидании. Дрожа, Лерой достал что-то из куртки – пару ботинок. Детских туфелек, таких маленьких, что могли бы уместиться на одной руке. Розовая ткань была вымазана в грязи, на носках темнели бурые следы – я догадывалась, откуда они. Мистер Принс на мгновение задумался, глядя на них, а потом покачал головой.

⠀

Он передал мне ботиночки, словно сожалея.

⠀

– Это для того мужчины. Скажите ему, чтобы он копнул глубже там, где искал в последний раз. – Он кивнул Джонсу, который наблюдал за ними издалека, сжимая в руках значок. Но Джонс знал, что пока лучше не вмешиваться.

⠀

Мистер Принс повернулся к Лерою и усмехнулся в сигаретный дым.

⠀

– Пойдем, нам нужно прогуляться, знаю я хорошую дорогу. О ней еще говорят, что она вымощена благими намерениями. – Он хохотнул, и я вдруг почувствовала тошноту. Мистер Принс взял Лероя за руку, как ребенка, и они вышли из закусочной в ночь. Дверь захлопнулась, хотя никто к ней даже не притронулся. Музыкальный автомат закашлялся, и вдруг запел Крис Ри – снова о дороге.

⠀

Я положила ботиночки на стол Джонса рядом с опустевшей чашкой кофе и передала сообщение. Он еще долго сидел молча, вглядываясь в ботиночки, стараясь не заплакать, не закричать, не ударить в отчаянии кулаком по стене. Я сделала для него все, что могла, - подлила ему кофе. Потому что когда человек старается сохранить лицо, лучше ничего ему не говорить.

⠀

Моя смена закончилась, и я поехала домой, как всегда, за чьей-то машиной, поблескивающей фарами в темноте. Я знала, что когда проснусь, будет темно и придет время снова работать, но пока что я просто ехала дальше, мечтая об океане и глядя на рассвет.

⠀

Солнце ведь всегда восходит – несмотря ни на что.

⠀

~

Оригинал (с) Coney-IslandQueen

⠀

Телеграм-канал, чтобы не пропустить новые посты

Не забывайте заходить в наш уютный чатик =)

Еще больше атмосферного контента, который здесь не запостишь, в нашей группе ВК

⠀

Перевела Кристина Венидиктова специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия автора. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.