Моя дочь – серийный убийца. Я долго не решался это сказать. Много времени прошло с тех пор, как полиция пришла к ней домой, когда мы были у нее в гостях. Они нашли кладбище на заброшенном поле за ее домом, тела образовывали три широких круга, наподобие жутких ведьминых кругов. Когда они назвали количество убитых ею людей, число оказалось таким огромным, что я не мог понять, как ей это удалось к двадцати девяти годам. Спустя два года после того, как ее поместили в камеру смертников, я наконец сказал жене эти слова: “Наша дочь – серийный убийца.”

Люди обычно говорят, что женщины-маньяки – это редкость, и они не настолько опасны, как мужчины-маньяки. Но в жестокости убийств Фиона могла посоперничать с Банди и Дамером. Она была не менее сильной, порочной и жестокой. Об этом свидетельствовала коллекция сердец в ее холодильнике и отчеты коронера о том, что каждую жертву по несколько дней пытали и морили голодом, прежде чем убить.

– Покончить с ними было милосердно. Смерть. Никто не захотел бы жить после того, что она с ними делала, – полицейский сказал, что коронер при этих словах побледнел. За двадцать пять лет работы в полиции он никогда не видел ничего настолько ужасного.

Иногда по ночам я просыпался от кошмаров о ее злодеяниях.

Самым странным в этом всем было то, что Фиона была миниатюрной девушкой. Полиция оказалась совершенно сбита с толку тем, как ей удавалось все это совершить. Хуже того, они никак не могли понять, как именно она убила этих людей. Порезы были такими точными. Хирургически точными. Но в мире не было ничего, что могло бы нанести эти порезы. Ни скальпеля, ни ножа.

Все органы были удалены, а потом аккуратно зашиты обратно. Когда швы разрезали, то обнаружилось, что на внутренностях вытатуированы сотни строк на языке, который никто не смог расшифровать.

Моя дочь – не медицинский работник. И не татуировщик. Она говорит только на двух языках. Английский и испанский.

Мы избегали прессы, но это не означало, что никто о нас не напишет. И статьи появились. Статьи, в которых задавались вопросы, какое детство у нее было. Какими были ее родители. Они раскопали все о нашей семье и, вероятно, разочаровались, обнаружив, что мы были обычной американской семьей, поэтому занялись домысливанием. Возможно, мы были слишком скучными. Возможно, проблема заключалась в нормальности.

А может, мы очень хорошо заметаем следы.

В любом случае, мы с женой потеряли работу. К нам приставали на улицах. Несколько раз нам прокалывали шины, и мне трижды приходилось отмывать дом от граффити, называющих нас отвратительными словами. Наш сын не смог этого вынести. Он и его жена поменяли имена и уехали из штата. Но мы не могли последовать за ними.

Если бы мы уехали, кто навещал бы Фиону в тюрьме?

Я знаю, что люди хотели бы считать Фиону чудачкой. Что наклонности к убийству проявились в ней потому, что она была странной, одиночкой. Нет. Фиона была общительным ребенком. Она была чудесной дочерью, никогда не упускавшей шанса зайти к нам и помочь. Была чирлидершей и хорошо училась. У нее была компания друзей, с которыми она выросла. Она даже вышла замуж за свою детскую любовь, хотя не могу сказать, что она оказалась хорошей женой. Бедный Джеймс, его голову нашли в морозильной камере в подвале. Тело не найдено до сих пор.

Когда мы в первый раз навестили ее в тюрьме, это привело меня к тому, что я нашел на чердаке.

Нас попросили попытаться вытянуть из нее больше информации. Полиция сказала,что они смогли опознать не все тела, так что если бы смогли ее разговорить, это помогло бы семьям жертв обрести покой.

Также они хотели узнать, как она это делала.

Чувство вины за то, что наш ребенок сделал с детьми других людей, толкало нас на это сильнее, чем любовь к дочери. Как будто мы могли немного искупить ее поступки, узнав все, что можем.

Словно что-то могло загладить вину за рождение монстра.

Это случилось в день посещения. Мы сидели в нервном ожидании в комнате повышенной безопасности тюрьмы самого строгого режима. Двое надзирателей находились с нами в комнате, двое стояли снаружи, и четверо привели Фиону в наручниках.

Когда дверь открылась и вошла наша дочь, меня встревожило то, что на ее лице играла веселая улыбка, несмотря на наручники, сковывающие ее руки и ноги. Она выглядела на удивление хорошо. Это было неудивительно, она холодно улыбалась на протяжении всего процесса, но было что-то неприличное в том, как ей шла тюрьма. Она... сияла.

– Привет, пап, мам, – она села напротив нас. Я вздрогнул от звяканья наручников.

– Фиона, – выдавила моя жена - Кристина, крепко сжимая в руке салфетку. Затем она снова заплакала, и Фиона немного изменилась в лице. Она с беспокойством посмотрела на Кристину.

– Мам, пожалуйста, не плачь. Если бы вы знали то, что знаю я, вы бы не расстраивались.

Злость начала закипать внутри меня. Что за хрень творится с Фионой? Я достаточно прочитал о серийных убийцах, чтобы знать, что они лишены эмпатии и человеческих эмоций в целом, но это не та маленькая девочка, которую я растил.

– Что с тобой случилось? – спросил я тихим голосом, пытаясь сдерживать эмоции. – Почему ты убила всех этих людей?

Фиона улыбаясь откинулась на спинку стула и убрала за плечо светлые волосы.

– О папа, это не важно. Ты не можешь остановить нас. Не важно, насколько сильно ты будешь пытаться.

Я не мог понять, о чем она говорит.

– Фиона, – я стремительно терял терпение, – о чем ты говоришь?

– Я говорю о твоем отце, пап. И о его отце. И о его отце. Обо всех поколениях.

Я сглотнул и посмотрел на охранника. Однако, если ему и показалось в нашем разговоре что-то странное, он этого никак не выдал.

– И что с ними? – спросил я с беспокойством в голосе.

Фиона вопросительно наклонила голову, и на мгновение я увидел в ней шестилетнюю девочку, которая так делала, занимаясь математикой.

– Ты действительно не помнишь?

Я беспокойно поерзал на стуле.

– Ты знаешь, в чем дело. Всегда знал, – сказала она, подавшись вперед.

– Я… я действительно…

– Нам не нравится, когда ты лжешь.

– Я… – я запнулся, и замолчал, не понимая, что за игру она ведет.

Она откинулась назад и широко улыбнулась. А потом, могу поклясться, мое сердце остановилось. Внезапно в комнате потемнело, глаза Фионы стали абсолютно черными. Кожа и волосы побледнели.

Но надзиратели просто стояли, казалось, ничего не замечая, застыв во времени. Я глянул на Кристину, она сидела, глядя перед собой пустыми глазами, на ее щеке застыла слеза.

Дочь заговорила, и из ее рта посыпался пепел, а голос стал глубоким и холодным:

– Elamen xarote koikayi ayede ur ceplra. Tenu devit okpaya em ur ed misdo. Eladi goderah devit ga oruf uru kedorii.

Эти слова... Я знал эти слова. Я читал их раньше.

Холодными потными ладонями я оттолкнулся от стола, наклонив стул, и привалился к стене, грудь сковал ужас.

Внезапно все снова стало нормальным. Лицо дочери стало обычным. Плечи жены вздрагивали от рыданий, она не могла сказать ни слова, а Фиона сидела с улыбкой, которая совсем не отражалась в ее глазах.

Дрожа, я сказал охране:

– Мы закончили.

Жена повернулась ко мне, я посмотрел в ее заплаканные глаза.

– Нам нужно идти. Сейчас.

Последнее, что мы услышали, выходя из комнаты, был смех Фионы, когда-то звонкий, а теперь холодный и жестокий.

***

Вернувшись домой, я дождался конца ужина, и мы отправились спать. Я подождал, пока Кристина выпьет снотворное, и ее дыхание станет достаточно ровным, чтобы убедиться, что она спит. Затем тихо встал и отправился на чердак.

Я точно знал, что искать. Поднявшись через квадратный люк в темную, тихую комнату, в которую не заходил с самого переезда в этот дом, я посветил фонариком по сторонам. Большая часть помещения была занята старыми детскими игрушками, одеждой, вещами, которые мы планировали отдать, но так и не собрались это сделать. Старой мебелью наших родителей.

Здесь же, в углу комнаты, стояла картонная коробка, причина, по которой я не заходил на чердак годами. Во рту пересохло, руки тряслись, я подошел к ней и подтянул к себе. Затем глубоко вздохнул и открыл ее.

Внутри лежала стопка дневников в кожаных переплетах, которые я надеялся больше никогда не видеть.

В них были имена и детали мучений и убийств каждого человека, убитого моей семьей. Кровавое и жестокое наследие охотников на ведьм, которыми мы были раньше.

Вот только… это были не ведьмы. Вы уже знаете это, если вам что-нибудь известно о процессах над ведьмами.

То, на что охотились охотники на ведьм, было гораздо, гораздо древнее.

Они охотились на Древних Богов.

Видите ли, этот мир принадлежал Древним задолго до того, как стал нашим домом. Он принадлежал могущественным существам, наводившим на нас ужас. Но мир постепенно менялся, все меньше и меньше людей верили в народные сказки, и так же они перестали верить в Древних Богов.

Что могут боги без молитв и страха, сохраняющих их могущество и бессмертие.

И они стали жить среди нас, чтобы адаптироваться к смерти. Менее могущественные. Менее защищенные. И мы этим воспользовались. Мы охотились на них во имя нашего собственного Бога. Мы решили, что это необходимо делать, чтобы сохранить наш вид.

Что мы были слугами Божьими, исполняющими его волю.

Моя семья поддерживала традицию годами, находила оставшихся Древних и уничтожала их. До тех пор, пока не родился мой отец и не отказался продолжать дело своего отца. Отец убил деда, когда был подростком. Он защищал девушку, которая позже стала его женой. Моей матерью.

Он сохранил дневники. Сохранил, чтобы рассказать мне об истории, которой он стыдился, чтобы сказать, что я не должен идти по этому пути. Я прочитал их много лет назад и ужаснулся от количества жизней, отнятых моей семьей.

И я не продолжил семейную традицию. Я прожил достойную жизнь и построил хорошую семью.

Или я так думал.

Я переворачивал пожелтевшие от времени страницы, читая имя за именем, записанные побледневшими чернилами.

В конце концов я нашел то, что искал.

Это было в третьем дневнике. Последние слова Древней богини, которую сожгли заживо:

Elamen xarote koikayi ayede ur ceplra. Tenu devit okpaya em ur ed misdo. Eladi goderah devit ga oruf uru kedorii.

Произнеся эти слова вслух, осознавая, что они написаны не просто на языке, которого никто не понимает, а на языке, который никто и никогда не должен был понять, я увидел, как они медленно превращаются в английский.

За каждого убитого вами мы возьмем взамен тысячу таких, как вы. Наша месть осуществится вашей собственной кровью.

Но кровь стыла не от слов, сказанных Фионой. А от тех, что были записаны ниже.

Слов, написанных старыми выцветшими чернилами:

Не бойтесь смерти. Бойтесь того, что ждет вас после.

~

Оригинал

Телеграм-канал чтобы не пропустить новости проекта

Хотите больше переводов? Тогда вам сюда =)

Перевела Регина Доильницына специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Доброе утро, тамарилло мои! С праздником!

Сегодня 28 декабря и День продолжения банкета!

 Комедии Леонида Гайдая - неиссякаемый источник крылатых выражений. В народ ушли "Детям - мороженое, бабе - цветы, и смотри, не перепутай!", "Наши люди в булочную на такси не ездят!", "Жить, как говорится, хорошо. А хорошо жить - еще лучше!" и другие остроумные фразы. Одним из самых популярных стало восклицание управдома Бунши из фильма "Иван Васильевич меняет профессию": "Требую продолжения банкета!". Этот призыв неожиданно трансформировался в забавный праздник - День продолжения банкета.

 На пространстве русскоязычного Интернета он впервые упоминался в 2010 году. Кто его придумал, неизвестно. Можно предположить, что это связано с периодом предновогодних корпоративов, который приходится на эти дни. Как бы то ни было, лучше помнить, что любая вечеринка должна приносить ее участникам радость и удовольствие.Поэтому в честь Дня продолжения банкета не стоит налегать на еду или напиваться до потери сознания. И помните, что сейчас есть много способов стать знаменитым. Вы же не хотите стать звездой ютуба, рутуба или новостных лент?

Статья является компиляцией, а снимки взяты из открытых источников.

Всем хорошего дня!

Источник

Исповедь старого хирурга. Реальность или вымысел - решать вам. История не моя - но очень уж понравилась.

---

Отработал хирургом почти двадцать лет. И, наверное, повезло мне так, что пациенты не жаловались никогда. За последний месяц одному кисть пришил, когда её бензопилой отрезало. Другому колено собрал. Были и опасные операции и просто длительные многочасовые. Но все пациенты в конце приходили благодарить. А если не приходили, то за них родственники всегда шли.

Есть у меня один сосед по даче. Его участок далеко от моего, но общаемся достаточно. Он очень противный. Ему только-только стукнуло прошлым летом 40, а выглядел на все 50. Очень скверный характер, считает, ему все должны. Для простоты буду называть его Васильевым. Васильев думает, что за те несчастные копейки налогов, что он отдаёт бюджету, каждый врач, гаишник и учитель обязан облизывать его нижние полушария.

Естественно, все представители этих ремёсел ниже него по жизненному статусу. Когда мы с ним однажды вместе шли с вёдрами к скважине, у нас выдался короткий, но примечательный разговор. Васильев похвастался тем, как пару лет назад засудил одного врача реанимации, когда тот откачал его при остановке сердца.

Во время непрямого массажа сердца повредились рёбра и усугубилась невралгия, которой Васильев страдал уже десятилетие как. Врача отстранили, а затем уволили по статье с записью в личное. Васильев поднапрягся и ещё отсудил у него энное количество денег. Я ещё удивился: на моей практике ни разу не увольняли реаниматологов. А тем более их не удавалось засудить. Ни один главврач не допустит такого, больницы держатся за свой персонал крепко. И как можно судить человека, который тебе жизнь вообще-то спасал?

Васильев довольно погладил хлипенький ус и недвусмысленно обозначил свои связи в нужных местах с нужными людьми. Пациенты нередко идиоты, но чтоб такие — впервые видел. Спрашиваю его, а как же врачу надо было поступить тогда, не спасать тебя что ли?

— А мне всё равно, как бы он поступил — заржал сосед. — Если бы я умер, то мне уже всё равно было бы, а так всё что смог с него поиметь — всё выдоил. И мог он меня спасти без ломания рёбер или не мог, это не моё вообще дело.

— А в чём тогда твоё дело?

— В том, что я смог у этих иждивенцев вернуть из своих налогов.

Дальше я молча нёс вёдра и много думал.

У врачей не принято распространяться о профессии. Потому что сразу же ты перестаёшь быть для окружающих человеком, и интересен им лишь как личный доктор. В любом случае, поверьте на слово, из чистосердечных признаний «я врач», ничего хорошего не выходит. НИ-КО-ГДА.

И вот какая-то нечистая душа заприметила у меня огромный чемодан «аптечки» и соседи сделали выводы. Теперь каждый приезд на дачу меня встречала толпа, чтобы одолжить лекарств и проконсультироваться. Я хирург, как я вас буду консультировать, дурни?!

Но вслух, конечно, отрицал всякие свои связи с врачебным делом. А потом как-то работы навалилось со всеми нововведениями. Зимой, весной и летом на даче не появлялся. Когда в сентябре приехал, надеялся, что забыли про соседа с кучей бесплатных лекарств.

Ан нет — только калитку отпирать начал, бежит с дальнего конца участков соседка. Нехорошо как-то бежит. Точно что-то случилось, за километр видно, что не лопата понадобилась. Ещё тридцать метров не добежала до моего забора и кричит:

— У Васильева приступ! – я даже ключи крепче сжал.

— Какой приступ? – соседка запыхалась совсем, но на последнем издыхании выдаёт: «сердце».

— В скорую звонили, они едут уже. Иди скорее помоги, ты врач же, ему плохо, он лежит совсем никакой. – Я её слушаю и понимаю, что скорая не успеет. Ближайшая подстанция почти в тридцати километрах отсюда. Ну совсем никак не доедет. И скорая это знает. Они не пошлют машину так далеко, когда недавно дожди сильные прошли. Многие сейчас по ментовским вызовам на дорожные аварии выезжают.

— Какой Васильев? – спрашиваю.

— Из зелёного трёхэтажного, на выезде почти участок.

— Не знаю оттуда никого.

— Ну какая разница, пошли быстрее. Бери чемодан свой, а то ещё неизвестно, когда врачи приедут, а он уже минут десять лежит весь белый.

— А я-то что? Я не врач, как я ему помогу?

— Как не врач? А всем посёлком к тебе за лекарствами ходим, ты всё знаешь всегда. Пошли быстрее!

— И что, что знаю. Ну дам я ему таблетку какую-нибудь, а ему хуже станет. Я права не имею.

Соседка как рыба молчит, глазами хлопает, рот открывает.

— Я не пойду никуда и лечить его не буду. Тут не больница. — Открыл калитку и пошёл в дом. Соседка у забора с минуту постояла, а потом убежала назад.

Васильев умер. За ним приехали через два часа и констатировали. Мог бы, конечно, его тогда спасти. Но пока в интернете есть хоть какая-то анонимность, с чистой совестью признаю, что не жалею. Пока такие мрази, как он, пытаются засудить врачей, спасающих жизни, люди будут умирать. Так пусть лучше умирают такие как он.

- - - -

P.S. напомню - история не моя, но хотел бы услышать ваши мысли в комментариях - похоже на правду или нет, кто прав, кто виноват?

От себя лишь добавлю, что хирург далеко не любого пациента с "приступом" может спасти, даже при наличии аптечки - очень уж многое зависит от человека и тяжести "приступа".

Американская рождественская песенка "JingleBells" изначально была написана Джеймсом Лордом Пьерпонтом в 1857 году ко Дню благодарения и назвалась "One Horse Open Sleigh", но с течением времени стала восприниматься как рождественская. Согласно информации, опубликованной на портале History.com, Jingle Bells была первой песней, которая прозвучала из космоса в 1965 году.

В 1948 году Фрэнсис Бланш адаптировал  "Jingle Bells" для Франции. Французское название сохранило свой радостный и игривый тон и превратилось в "Vive le vent". Эта адаптация очень быстро стала очень популярной и многие певцы исполняли ее, среди них были даже Далида и Мирей Матье.

Да здравствует ветер! Да здравствует ветер! Да здравствует зимний ветер,

Который свистит и дует в больших зеленых елях.

О! Да здравствует время! Да здравствует время!

Да здравствует зимнее время!

Снежки, первое января,

И с новым годом, бабушка.

Счастливого Рождества,

Когда горят тысяча свечей,

Когда колокола в ночи

Поют с небес.

О! Да здравствует ветер! Да здравствует ветер!

Да здравствует зимний ветер,

Который приносит взрослым детям

Их вчерашние воспоминания.

Оригинал: https://lyrsense.com/mireille_mathieu/vive_le_vent
Copyright: https://lyrsense.com ©

 В1946 году русский текст песни написали Татьяна Сикорская и Самуил Болотин, исполнил дуэт Людмилы Лядовой и Нины Пантелеевой

Весёлая песенка о катании в санях с колокольчиками популярна во многих странах мира, её поют на немецком, испанском, итальянском, корейском языках, в Китае и Индии.

На мой взгляд, лучшая русская 9современная адаптация песни получилась у Георгия Васильева (Иваси) и  Алексея Кортнева (Несчастный случай) 

Звенят Колокольчики

Мчимся по снегу
В открытых санях, запряжённых одной лошадью
По полям мы едем
Смеясь всю дорогу
Колокольчики на конской гриве звенят
Поднимая настроение
Как весело ехать и петь
Сегодня вечером песню о санях!

О! Звенят колокольчики, звенят колокольчики,
Звенят всю дорогу.
О! как весело кататься
В открытых санях, запряжённых одной лошадью. Эй!
Звенят колокольчики, звенят колокольчики,
Звенят всю дорогу;
О! как весело кататься
В открытых санях, запряжённых одной лошадью.

День или два назад
я решил прокатиться,
и вскоре мисс Фанни Брайт
сидела рядом со мной,
лошадь была тощей и вялой,
казалось, что ему не везёт,
он забрался на насыпь,
и мы застряли.
|: припев :|

День или два назад,
Я должен рассказать эту историю.
Я вышел на снег
И упал навзничь.
Мимо проезжал джентльмен
В одноконных санях.
Он смеялся, глядя на меня,
Но быстро уехал. Ах!
|: припев :|

Теперь земля покрыта снегом,
Поторопись, пока ты молод,
Пригласи девушек сегодня вечером
и спой эту песню о санях;
Просто запряги гнедого
Два сорок - его скорость
Пристегните его к открытым саням
И готово! Вы поедете впереди.

С наступающим Новым годом и Рождеством, дорогие вомббратцы и вомбтяночки!

Остальное тут...

Во-первых, это просто красиво

Источник

Приветствую, друзья!

Пост моего коллеги Петра Григорьевича Шабанова.

Старт отседова:

Вы не задумывались: — Кто стрижет парикмахера? А кто ремонтирует обувь обувщика?
Казалось бы странный вопрос, но не всё так просто.
Есть у меня одна пара ботинок и они давно заброшены. И лежали они себе в бумажном пакете и никого не беспокоили. Но, случилась очередная капитальная уборка в мастерской и, из недров хранения, я их достал.

Нужно менять подошву, менять рант и некоторые детали, как потом оказалось при тщательном осмотре. Положил их в таком месте, чтобы всё время натыкался на них взглядом.
В один из насыщенных работой дней меня прорвало и я взялся за них капитальнейшим образом.

Отсоединил затяжные стельки и взглянул на подклад. Как и должно быть с любимой парой, — заношена до дыр. Хорошо что только подкладка. Удалим ее тоже.

Берем в руки одну из своих трикотажных футболок, она оказалась марки Bench, и делаем из неё выкройки на подкладку. Вшиваем на место. Смотрится хорошо, но никто этого потом не увидит.

Далее переходим к ранту. Есть немного в наличии и очень кстати — коричневый.
Устанавливаем и пришиваем его машинным способом к верху ботинок. Может быть так и не должно быть, может быть, но это же не фабричный ремонт, а персональный.

Устанавливаем затяжные стельки, собираем на клей, но пятку укрепляем как положено и заполняем пустоты пробковой крошкой.

Дальше еще интереснее. Устанавливаем саму не подошву, а промежуточный средний слой, к которому и будет приклеена основная подошва.
"За дурной головой рукам покоя нет" Сажусь за машинку и пришиваю рант к этому среднему слою, который иногда называют — midsole

Но это не спешка, а такое отношение к уже начатому делу — довести до конца. Процесс запущен. А стеллажах лежат и другие работы, которые тоже необходимо выполнять.

Из кожаных сликов {кожаных фликов; один слой каблука называется флик - скорее всего ауф токо ректор сработал, Петр Григорьевич с телефона пишет (или местный жаргон) - примечание AZ} набираем невысокий каблук, на который приклеим набойки. Приклеиваем их к основной подошве и закрепляем каблуки изнутри на специальные каблучные винтовые гвозди. Ну вот прям по всей науке.

Обтачиваем все аккуратно или так чтобы было ровно и начинаем завершающий этап — Чистка и уход.
И вот, честно говоря, делая последнее фото, я понял, — они мне надоели. Наверное потому, что закончил работы и их придется носить.

Однако, впереди весна и может быть я прикуплю под них какую нибудь кепку, что скажете?

Ответы на актуальные для вас вопросы по ремонту и уходу за обувью, ремонту и реставрации изделий из кожи – бесплатны!

Подписываемся на Телеграм–группу и Ютьюбчик.

Старт шёл доседова, а сейчас кончился.

Цоурс: https://master.d3.ru/kto-strizhet-parikmakhera-2424222/?sort...

Всем спасибо, наглаживаем Котов!

Эта работа находится на улице Шейнкмана в Екатеринбурге.