Звонок
– Когда идея по-настоящему умирает?
– Когда в нее уже никто не верит, верно?
– Нет, идею можно открыть заново, переизобрести, возродить.
– Так... когда же она умрет?
***
Еще одна неделя, еще одна смена и зарплата на эти злосчастные таблетки. Побочные эффекты не всегда проходят гладко, иногда у меня появляются точки в глазах, головные боли, которые заставляют бороться с желанием вырубить себя, дабы прекратить боль, и даже кошмары стали обычным явлением.
Я провел гораздо больше времени, размышляя над последними словами доктора Линч, чем хотелось бы.
«Как убить идею?»
Это было сформулировано как вопрос для философского диспута, но подтекст был гораздо более зловещим. Она произнесла это в комнате, покрытой кишками , рядом с пациентом, находящимся в состоянии коматоза, которого уводили обратно в палату.
Она хотела, чтобы я действительно задумался о том, как убить то, что мы считаем воображаемым другом, и сделать так, чтобы оно осталось мертвым.
Больше всего меня напугало то, что она пристально смотрела в точку, где я находился, несмотря на то, что между нами было зеркало, через которое она не могла видеть.
ДД выпроводил меня и попыталась подбодрить, но нужно было время, чтобы осмыслить все увиденное.
– Ты ведь вернешься, когда тебе позвонят? - Он продолжал говорить, положив руки мне на плечи, и в его глазах появился блеск надежды, граничащий с отчаянием. - Нельзя прекратить путешествие, только ступив на тропу, Вирджил.
Я чувствовал, как сопротивление нарастает, и мое желание поддаться ему и сказать «нет, с меня хватит» было близко к тому, чтобы вырваться изо рта, но я видел, что ДД нуждается во мне, что я ему нужен, к тому же, мое любопытство еще не прошло.
– Пока я могу рисовать, и вы даете мне таблетки, я буду возвращаться. - со вздохом сказал я.
Он встал со своего места и помахал мне рукой, когда я выходила из здания.
Я ответила ему взаимностью, изо всех сил стараясь скрыть, что снова вижу в центральном окне нечто, надвигающееся и наполняющее меня ужасом, который я до сих пор не могу понять.
Не призрак или что-то ужасающее, а одна буква, нарисованная на запотевшем окне.
«T»
-
Следующие несколько ночей были наполнены боязнью окружающего мира, тонной рисунков доктора Линч в крайне нелестном виде и несколькими набросками зданий и районов, которые я либо знал, либо посещал. Есть что-то успокаивающее в том, чтобы представить себе такое внушительное сооружение, это приносит чувство уверенности и комфорта. Я набросал ворота, восемь больших окон на втором этаже, включая центральное окно в коридоре. В приемной я нарисовал регистратора, которого, как я позже узнал, звали Маршал, в виде сонного пьяницы с большим комичным пузырем из носа, который спит за своим столом, а главный коридор находится прямо за ним. Это немного разрядило обстановку, когда я понял, что у меня есть безопасное место, где я могу изобразить его в комичной манере.
Со временем я зарисовывал всех, кого знал в больнице Святого Мартина и везде, где бывал, к лучшему это или к худшему.
В конечном итоге это возможно спасет мне жизнь.
Прошло семь дней, прежде чем мне позвонил ДД. Он попытался воодушевить меня фразой из «Охотников за привидениями», вызывая вынужденную улыбку. Он извинился и сказал, что, по крайней мере, это будет интересный опыт, учитывая характер пациента.
Я ответил, что подойду когда пятна в глазах пройдут, и я действительно смог услышать беспокойство на его лице через телефон.
– Эй, не стоит заставлять себя. Если тебе нужно время, то дело подождет. Но, думаю, новый пациент покажется тебе очень... интересным и сложным для такого талантливого стенографиста и начинающего художника, как ты. Если эти записи верны, его воображаемый друг будет стоить того, чтобы его нарисовать! - Он сделал паузу, пока я размышлял над этим, а затем добавил. - А еще я дам тебе весь свой недельный запас „Твинки“, если придешь.
Ну как можно устоять перед таким заманчивым предложением? Я схватил пальто и отправился на такси в Сент-Мартинс, не забывая зарисовывать облака над головой, размышляя о возможных интригах в сочетании с сокрушительной тяжестью взгляда доктора Линч.
Она знала так много, чего не знал я, и меня начинало беспокоить, что это отразится на моей собственной жизни. Когда она смотрела на меня, мне казалось, что...
Не успел я додумать мысль, как такси затормозило за воротами, где на нас надвигалось грозное строение, а облака над головой копировали мой карикатурный рисунок, суровые лица и широкие ухмылки вспыхивали молниями под почерневшей гладью.
Забежав в здание, я обнаружила ДД, сидящего на столе и приложившего палец к губам, когда он подкрадывался к спящему Маршалу.
Завороженный, я наблюдал, как он неуверенными шагами подошел сзади, вытянул руки и с широкой, детской улыбкой на лице хлопнул в ладоши, а Маршал проснулся, отшатнулся назад и резко встал со стула.
– Какого черта?! Ты мог убить меня! - Маршал закричал из-за стола, и я не смог сдержать смеха. Подойдя ближе, высокий ДД наклонился, чтобы с любопытством посмотреть на Маршала.
– Что ж, тем лучше, что я этого не сделал. Тебе напомнили, что смерть всегда рядом, и теперь ты больше ценишь то, что жив. Честно говоря, ты должен благодарить меня! - Он усмехнулся и махнул мне рукой, чтобы я следовал за ним по коридору, добавив при этом не слишком приятное пожелание. - И перестань спать в рабочее время, в следующий раз я тебя не просто напугаю.
Когда я подошел, ворчащий Маршал все еще потирал голову и пристально смотрел на меня, ДД не преминул оглянуться, пока говорил.
– Держи это воспоминание близко, не забывай этот урок. Жизненно важно быть сильным в моменте. - Он покачал головой и схватился за шею. - Звучит как дерьмовое печенье с предсказаниями, но я серьезно. Эта работа может и, наверняка, заберет у тебя все, когда пройдет достаточно времени, так что не забывай о своей главной ценности.
– О какой ценности идет речь? - спросил я, когда мы свернули в смежный коридор, запах аммиака покрыл горло и вызывал рвотные позывы. ДД убрал руку с шеи и указал на Т-образный перекресток, мимо которого мы проходили - мрачный коридор, усыпанный суетливыми медсестрами, снующими между дверями, криками боли и стонами агонии или словами в приказном тоне, отскакивающими от стен эхом и еще больше усиливающим весь этот ужас.
– Ценность здоровья. - торжественно ответил ДД, когда мы продолжили путь в смотровую комнату. Уродливая реальность психиатрического заключения занимала в моем сознании не меньшее место, чем осознание того, что я бессилен помочь кому-либо из них.
***
Направляясь к своему месту, я заметил, как Вайолет мечется вокруг маленькой аптечной стойки, встроенной в стену. Она суетилась и периодически ругалась, пока я шел к стойке за лекарствами.
– Так, значит... Мистеру Свитсу нужны препараты для разжижения крови, старине Макферсону с сегодняшнего дня нужно добавить еще 200 мг к их лекарствам, мисс Халперн нужны более сильные антипсихотики, и, черт возьми, хватит возиться?! - Она уставилась на извивающийся под ее рукой холщовый мешок, отчаянно пытающийся вырваться на свободу. После того как она ударила нечто по голове, мешок зашипел, и движения его стали поспокойнее. От необычности этой сцены я инстинктивно потянулся за блокнотом и, не успев опомниться, начал что-то зарисовывать, пока она со смесью недоумения и смущения поворачивалась ко мне.
– Эй, убедитесь, что вы меня видите в нужном свете! - хихикнула Вайолет, выводя меня из транса и озорно улыбаясь, когда увидела почти готовый набросок: верхняя часть ее лица с красными глазами и вытянутым кулаком, опускающимся на мешок, и еще я добавил к нему испуганные глаза и одно слово, плавающее вокруг ее наводящего ужас образа - «Смерть».
– Ой, простите... это нервная привычка. Надеюсь, вы не возражаете? Я обычно лучше справляюсь с вещами, которые мне трудно понять, если я могу их нарисовать. - Мои щеки залились румянцем, память же захлестнули воспоминания о насмешках, оставшихся с юных лет. Быть не таким, как все, в Стерджене обычно приветствуется, но отличия все же не всегда приносят пользу, в основном из-за невежества и ненависти. К моему облегчению, девушка просто улыбнулась, на ее лице появились ямочки, а во взгляде теплота.
– Совсем нет, мне приятно, что кто-то нашел время обратить на меня внимание, даже если я уже 11 часов на смене и чувствую себя отвратительно, особенно с этим специальным лекарством в руке, которое не хочет... Стоять на месте! - Она зарычала, снова постучав по нему. Что бы ни было у нее в руках, это было не то лекарство, которое я хотел бы получить.
– Оу... Я не думаю, что вы противная! Я... э-э-э... я думаю, что вы лучезарная, вообще-то! - Я не успел додумать эту мысль до конца. «Лучезарная»? Тупица, блин. Я что, в гребаном малобюджетном романтическом фильме или 50-летний мужик?
Вайолет хихикнула, и мы на мгновение встретились взглядами, прежде чем она пружинистой походкой направилась в дальнюю комнату, крикнув: «Пойду принесу лекарства!»
– Что это за штука в сумке? - спросил я, все еще не понимая, выставил ли я себя на посмешище или задел за живое, но в любом случае отчаянно желая сдвинуть дело с мертвой точки. Мешок все еще не угомонился, пока она перебирала бесконечные полки.
– О, это? Это специальное лекарство для некоторых из наших подопечных. У них нельзя брать кровь с помощью игл, поэтому был разработан и одобрен советом более эффективный метод. Это не то, чего хотели бы вы или я, но... для нашего особого крыла нужно делать исключения. - Она повернула голову, доставая мешок и, положив на него руки, направилась к задней двери. - Поверьте, вам лучше не знать, что это такое. К тому же, если бы оно попало в ваши милые пальчики, как бы вы выполняли свою работу или… ходили со мной на обед? - Она хихикнула, и ее прощание прозвучало эхом, когда дверь захлопнулась. Сердце в груди затрепетало при одном только упоминании об обеде.
Однако, когда интерком ожил криками и гневными протестами нашего следующего пациента, я вспомнил о своей роли, и все недавние чувства улетучились, а на их место пришло беспокойство.
Сев рядом с ДД, который вопросительно приподнял бровь и понимающе усмехнулся, я взяла стенограф и хрустнул пальцами, глядя на уже переоборудованную комнату. Возможно, доктор собиралась делать такой сюрприз для каждого пациента?
Черные обои, красное ковровое покрытие, минимум мебели, за исключением нескольких безобидных предметов, расставленных то тут, то там, два больших черных кресла с высокими спинками, большой стол из красного дерева, растянувшийся на длину двух кресел (около 25 футов, в общем), и странные надписи на стенах, которые при ярком флуоресцентном освещении были совершенно нечитаемы.
Молодому человеку, которого привели сюда, было не больше 25 лет, он был лысым и покрытым татуировками, которые шли от кончиков пальцев до макушки. Замысловатые рисунки тонкого искусства перемежались с грубыми изображениями вещей, которые много для него значили. Среди них можно было рассмотреть подробную картина предательства, выглядевшую так, словно ее взяли из художественного музея и поместили на бицепс. Это великолепие располагалось чуть выше едва вытравленного рисунка тонущего парусника и выведенной под ним фразы «МЫ ВСЕ ПОГИБНЕМ В КОНЦЕ КОНЦОВ». Мужчина пинался и плевался в санитаров, пока они приковывали его к креслу, связывая руки и ноги, а затем фиксировали лоб и шею на длинной спинке, чтобы пациент не мог вырваться.
Когда они закончили, вошла доктор Линч и с лукавой ухмылкой оглядела мужчину с ног до головы, поблагодарила санитаров и села на свое место.
– Сегодня суббота, 14:32, я - доктор Саойрс Линч, Эйвери Верджил и Дэвид Дэниелс ведем наблюдение для сбора информации. Сегодняшняя сессия - продолжение нашей терапии с мистером Сайласом Монтгомери, 24 года. Сайлас поступил к нам 6 месяцев назад после инцидента, так называемой “Красной фазы” и до сих пор не продвинулся, но я надеюсь, что теперь, когда совет одобрил его допуск к новому набору тестов, он покажет улучшение. Давайте начнем. - Она трижды щелкнула ручкой, вертя ее в руках, и начала делать пометки. Даже с моего расстояния было заметно, что это привлекло внимание Сайласа.
– Она очень хороша в этом, наш добрый доктор. - добавил ДД, наклонившись. - Находит те мелкие идиосинкразии, которые сводят нас с ума, и докапывается до них. Неудивительно, что она дает такие результаты… - Он не улыбнулся, когда закончил, губы были сжаты, а руки подложены под подбородок. - Некоторые люди просто не знают, когда нужно остановиться...
Голос доктора Линч был холодным и расчетливым, как будто она наблюдала за трупом, а не за человеком.
– Итак, мистер Монтгомери... Я вижу, вы снова предпочли сопротивление вместо сотрудничества. Скажите, что в нашей профессии вызывает у вас такой гнев?
Сайлас скривился и зарычал, оскалив грязные зубы.
– Черт возьми, а ты как думаешь?! Зачем мне сотрудничать с похитителями? Ты думаешь, я хочу быть здесь, сука? Нет, я хочу быть дома, с женой и младшим братом. Ты хоть понимаешь, насколько это незаконно? Я был РЕКОМЕНДОВАН для помещения к вам, а не заключен в тюрьму. Так что, иди-ка ты нахер. - Он попытался плюнуть, но слюна едва долетела до четверти стола и бесцеремонно упала с отвратительным шлепком. Линч со вздохом обратилась в нашу сторону.
– Вычеркните плевок из протокола, пожалуйста. - после чего отложила блокнот и наклонилась вперед, ее стройная фигура изгибалась, как свернутая пружина. - Хорошо, я предлагаю вам сделку. Вы расскажете мне свою версию событий, которые привели к тому, что вас поместили сюда, и я не только постараюсь отпустить вас домой, но и…- Она встала и подошла к нему. - Я даже ослаблю ремни на вашей голове и руках, если вы будете честны со мной. Как вам такой вариант?
Она провела руками по верхней части стула, когда глаза Сайласа расширились и сфокусировались на чем-то в углу комнаты.
– Ты... ты серьезно? Я могу вернуться домой, если расскажу тебе все? - Бравада в его голосе уже уступила место панике, и Линч почувствовала ее запах, как акула кровь в воде. Женщина наклонилась, ее голова оказалась практически на плече Сайласа, когда она расстегивала головные ремни.
– Конечно! Но я хочу, чтобы вы кое-что запомнили, Сайлас. Ваше искушение впиться зубами мне в шею, разорвать горло, задушить или проломить череп закончится неудачей. Всего через 5 секунд после начала буйства, оно закончится уколом транквилизатора в шею и последующими более безбожными экспериментами, чем вы можете себе представить. Так что запомните, мистер Монтгомери: лгать мне, чтобы получить желаемое, нехорошо.
С этими словами ремни отпали так же быстро, как и появились, и зверь, которого пять минут назад бросили в кресло, теперь потирал ушибленные места. Тем не менее он не пытался напасть, пока Линч садилась и брала в руки блокнот.
– Я... полагаю, вы хотите, чтобы я начал с самого начала, да? Что ж… - Он наклонился вперед и провел руками по голове. - Моя жена, Мейша, давно говорила, что это нездорово, когда в твоей жизни есть период, о котором ты мало что помнишь. Что мне нужна терапия, чтобы выяснить, от чего я отгораживаюсь. У меня уже несколько месяцев были проблемы в общении с ней, мы ссорились из-за самых незначительных вещей. Я лгал ей и говорил, что это все из-за жестокого обращения в детстве... родители умерли молодыми, и с тех пор я заботился о своем младшем брате Ниле, что во мне просто было много злости, которую она никогда не видела, пока мы не начали жить вместе, потому что... ну, когда ты находишься с человеком каждый день, ты узнаешь его с совершенно другой стороны. - Сайлас тряс ногами, пока пальцы рук вписались в кожу головы - Но я солгал ей, док. Ничего такого не было. В мою жизнь волшебным образом вернулся старый друг, из тех, что... что не замечаешь, что с ними что-то не так, пока не повзрослеешь.
Линч покрутила ручку и четыре раза щелкнула ею, прежде чем задать следующий вопрос.
– Понятно... Но, вы уже упоминали нечто подобное, так что давайте перейдем к делу. Расскажите мне о Мо.
Как только это слово слетело с ее губ, взгляд Сайласа переместился на то же самое место в углу. Углу, в котором зашевелилась какая-то фигура, свет едва попадал на нее, пока она извивалась и дергалась. Сайлас, в свою очередь, глубже впился ногтями в кожу головы, раскачиваясь взад-вперед и тяжело дыша.
– Мо... Он особенный. Он начал общаться со мной вскоре после того, как мама и папа умерли. Мне тогда было 15 или 16. Мо был похож на старого приятеля, с которым я потерял связь в начальной школе и который появился вновь, как будто я знал его всю жизнь. - Сайлас захихикал, его руки тряслись, а глаза все еще изредка поднимались, чтобы бросить взгляд в угол, а потом снова уткнуться в пол. - Он забирался ко мне в ухо и шептал что-то... что-то такое, чего, казалось, никто не слышал. Это было похоже на гребаное жужжание в моей голове, которое не прекращалось. Никогда не прекращалось. Просто становилось громче и понятнее, когда Мокассин говорил.
Мужчина раскачивался взад-вперед все сильнее, что-то бормоча про себя, пока доктор Линч щелкала ручкой, на этот раз пять раз, прежде чем записать несколько заметок и бросить взгляд в тот же угол, внешне оставаясь невозмутимой.
– Какие вещи он велел вам сделать, Сайлас? Как он выглядел? - Как и прежде, это была единственная часть интервью, в которой доктор позволила просочиться человечности в свой тон. Любопытство и волнение не были теплыми или приветливыми, они граничили с жестокостью.
Фигура вышла из угла, и я был потрясен, увидев обычного мужчину. Черные кроссовки, синие джинсы с золотой пряжкой, расстегнутая фланелевая рубашка и футболка, его кожа была испещрена татуировками, как у Сайласа, а на голове красовалась большая копна волос. Глаза устремлены на Сайласа, губы сжаты. Ничего необычного.
Он выглядел... нормально.
Человек указал на что-то в комнате, пытаясь привлечь внимание Сайласа, но после короткого взгляда пациент продолжил говорить и сосредоточился на докторе.
– Мокассин по-своему уговаривал меня делать всякие гадости по дому. Сжечь что-нибудь, сломать стул, когда я злился, может быть, выпить чуть больше, чем нужно. Когда я стал старше и жизнь стала более напряженной, я начал противиться его желаниям и делал все возможное, чтобы справиться с делами. Воспитание Нила было на первом месте, и я твердил себе, что должен держать себя в руках ради него. Встреча с Мейшей заглушила Мо еще больше, вплоть до того, что я совсем перестал его видеть. Но потом меня уволили и... когда появилось больше времени на разные мысли, он вернулся… - Глаза Сайласа потемнели от страдания. Моккасин потянулся за сигаретой. - Я больше не мог игнорировать это жужжание. Когда он предлагал мне что-то сделать, я чувствовал, что едва могу сопротивляться. Говорились разные вещи, сыпались удары, все... все стало ужасно.
Линч подвинулась на своем сиденье и слегка наклонила голову в сторону.
– Что вы делаете, когда просьбы о мрачных вещах становятся слишком настойчивыми? - спросил ДД шепотом, как будто Линч могла его услышать. - Когда идея настолько сильна, что игнорировать ее уже не представляется возможным?
Я моргнул. Глаза начали уставать от напряжения.
– Ты с кем-то разговариваешь? Ты... ты пытаешься найти идею получше, чтобы сосредоточиться на ней, если текущая идея опасна?
Он посмотрел на меня с грустной улыбкой и похлопал по плечу.
– Мм, если бы все было так просто.
Линч шесть раз щелкнула ручкой и подняла глаза на Сайласа, делая пометки на планшете и нервируя его своим пронзительным взглядом.
– Что произошло в ночь вашего разоблачения? Ночь, которую вы называете «красной фазой». Ночь, когда все рухнуло.
Сайлас сел и попытался вернуть себе самообладание. Колено непрерывно подпрыгивало, пока он смотрел, как Мокассин поднимает с пола какой-то предмет и несколькими легкими бросками проверяет его вес, словно решая, заслуживает ли он внимания. Его широко раскрытые глаза пару раз посмотрели вниз и обратно на Сайласа, прежде чем последний продолжил.
– Что ж, не знаю как сказать… Развалилось ли ВСЕ. Просто... у нас возникли разногласия по поводу того, что делать. Мейша посоветовала мне добровольно лечь в больницу и пройти курс управления гневом. Я сказал ей, что дело не в гневе, а в Мокассине и его гребанном жужжании. Она разозлилась и сказала, что в моем возрасте воображаемые друзья - это глупо и нездорово… - Сайлас словно каменеет, его голос дрожит. - И тогда жужжание стало таким чертовски сильным, что я... я увидел красный цвет... буквально.
Доктор Линч улыбнулась и спросила то, чего я не ожидал.
– Почему ваша семья не приехала навестить вас, Сайлас?
В ушах зазвенело, как при сильном тинните, и я инстинктивно схватился за уши, отчаянно пытаясь загнать пальцы внутрь и вырвать их с корнем. Это было нескончаемо, болезненно и почти... парализующе. ДД схватил меня за руку, чтобы я не смог засунуть палец в ухо еще глубже, и с суровым выражением лица покачал головой.
– Оно хочет, чтобы ты сопротивлялся. Оно питается этим. Просто продолжай печатать. - Его голос прорвал жужжание, как звуковой удар.
Подчинившись, я обернулся в сторону доктора, которая стояла с иглой в руке и направлялась к креслу Сайласа, чьи ноги все еще были связаны.
– Помните ли вы первое, что вы сделали, когда мы нашли вас, Сайлас? - Ее голос излучал уверенность, пальцы нежно прощупывали кожу, а другая рука сжимала шприц. Сайлас покачал головой, силясь оглядеться.
В тот момент, когда игла вошла в его шею, а Линч надавила на поршень, Мокассин дернулся на месте.
– Вы сказали, что вам стало плохо, вас вырвало на пол, и вы пробормотали, что не выключили свет. Когда мы заглянули в комнату, то обнаружили настоящий банкет и красную краску, размазанную по стенам, и все это говорило об одной единственной вещи...
Она подошла к дальней стене, и слабые стоны, исходившие от Сайласа, перешли в гневные мольбы, когда доктор Линч выключила свет.
В момент, когда это произошло, мой желудок сжался, и я почувствовал, как желчь поднимается к горлу. Я выронил стенограф и в страхе поджал пальцы ног.
В ультрафиолетовом освещении были видны слова «ЕДА. МОКАССИН.», снова и снова. Каждый дюйм стен и потолка был покрыт ими. Каждая буква «М» была написана большой, до нелепости.
Однако еще страшнее были слова, которые Линч произнесла дальше.
– Он проник в ваше ухо и прошептал сквозь жужжание, что ваш гнев подобен голоду, который нужно утолить... Вы восприняли это буквально, а Мокассин решил, что вам нужна помощь... не так ли? - Она опустилась на колени перед Сайласом и всмотрелась в испуганное лицо мужчины, его глаза смотрели куда угодно, только не на нее. - И вы сделали все, как он хотел. Вы убили, приготовили и съели свою жену и младшего брата. Кусочек за кусочком. - Линч повернула голову и посмотрела прямо на Мокассина.
Мои глаза проследили за ее взглядом, и я едва не вскрикнул от шока, ужас охватил все мое тело, и я непроизвольно задрожал.
Мокассин смотрел прямо на меня с самой широкой, самой маниакальной ухмылкой, которую я когда-либо видел. Она шла из-под его глаз и опускалось до нижней части челюсти - ни одного зуба, только зияющая пасть. Улыбка все росла, а кожа становилась все более красной и пузырящейся. Взгляд не отрывался от меня ни на секунду, словно я был его целью. То, что казалось часами, почти наверняка было секундами.
– Я дала вам то, что вы хотели. Я сказала вам, что вы можете вернуться домой, и теперь вы вспомнили правду... Вы здесь. Нет больше Мокассина, нет плохих мыслей. Есть только... тишина пустоты. - Она погладила Сайласа по волосам, он сидел с остекленевшими глазами. Осознание своих действий явно не доходило до него. Линч осторожно направила его подбородок в ту сторону, где стоял Мокассин, бурлящий и жужжащий так, что мне казалось, у меня лопнут уши. Прежде чем это произошло, с ее губ сорвалось одно слово.
– Смотрите.
И точно так же тело Мокассина взорвалось, залив всё вокруг кровью, кишками и прочими внутренностями, как и в первый раз. Этот гребаный взгляд и широкая улыбка навсегда запечатлелись в моей памяти. Свет снова зажегся, и молчаливого, дрожащего Сайласа вывели.
– Первый пациент дня оказался успешным, но тесты противоречивы, и мы должны найти способ извлечь В.Д., не убивая его. Исследования продолжатся со следующим пациентом. - Она вздохнула и включила оставшийся свет, бросив взгляд на уборщиц у входа.
– Что? Следующий пациент? Разве я не закончил на сегодня? - спросила я ДД. Руки все еще тряслись, а в ушах стоял слабый гул, словно предупреждая меня, что что-то все еще смотрит из тени.
– Передайте Эйвери, что ему лучше подготовиться для своего первого двойного дежурства, следующий пациент будет не из легких. Пациент был найден бродящим по улицам несколько месяцев назад, весь в ссадинах, ожогах, порезах и был близок к смерти. Мы пока не понимаем, как ему удалось выжить, учитывая его состояние, и сейчас проводятся дополнительные тесты. Но у нас есть основания полагать, что он был более тесно связан со своим В.Д., чем кто-либо другой до сих пор, утверждая, что он был харизматичным телеведущим, который досаждал друзьям... кем-то, кто действительно перешел на другую сторону. Пациента зовут Матиас Волех, возраст неизвестен, но предположительно ему около 20 лет.
В палату привезли растрепанного мужчину, привязанного к стальной каталке, тело которого было покрыто бинтами и ожогами, а буйные волосы не скрывали широких, налитых кровью глаз, которые осматривали комнату и, казалось, жаждали насилия.
Однако, когда Линч рассказала о воображаемом друге, я почувствовал, как по позвоночнику пробежал новый холодок, а головная боль угрожающе надвинулась на глаза. Ощущение, что я - добыча, запертая в клетке с грозным хищником, переполняло до помутнения зрения.
– Пациент утверждает, что его воображаемый друг реален и он может обращаться к нему, когда захочет. Он говорит, что был ведущим вымышленного шоу под названием „Под Статикой“, полагаю, мы проверим его реальность. - Улыбка заиграла в уголках губ доктора: волнение, вызванное новым открытием, на мгновение оттеснило профессионализм на второй план, а затем появилось нечто более коварное.
– Матиас, мне не терпится познакомиться с Д.Д. Уотсоном. Приступим?
~
Телеграм-канал чтобы не пропустить новости проекта
Хотите больше переводов? Тогда вам сюда =)
Перевел Березин Дмитрий специально для Midnight Penguin.
Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.
Развернуть1
–
