Тарковский и Жека.

Осенью 88 года поехали мы с Жекой из армии  в отпуск. До поезда было ещё несколько часов, и мы не знали, чем их занять. Рестораны были не по карману. Нормальных кафешек тогда почти не было, а Москва в октябре была довольно неуютна.

В итоге, решили мы идти в кино. И - не помню, как это могло случиться - занесло нас не куда-нибудь, а в «Ударник».  И не на что-нибудь, а на «Ностальгию» Тарковского.   

«Ударник» в те годы был, пожалуй, самым пафосным кинотеатром Москвы. А полуопальный Тарковский – иконой столичной богемы. Помню, я честно предупреждал Жеку: кино вряд ли тебе понравится – уж шибко киноманское. Но мы замёрзли, шляясь по осеннему городу; устали, и было уже без разницы, куда идти – лишь бы посидеть в тепле.

Ну, ладно. Купили билеты, прошли в фойе. Мать честная! Кругом какие-то дядьки в модных пиджаках; тётки в вечерних платьях, с бриллиантами в ушах. А тут мы - два солдафона. Блин, я до сих пор помню, как эти прекрасные люди на нас косились. Был бы один – сбежал бы, наверное. Но Жеке весь этот пафос был пофиг, и я брал с него пример. Мы бесцеремонно натрескались бутербродов с красной рыбой, засели на свои места в самом центре зала, и начался сеанс.

Жека героически крепился минут двадцать, потом задремал, и принялся валиться на соседнюю «бриллиантовую» барышню. Барышня раздражённо шипела, пихала Жеку в бок, и мне пришлось держать его под локоть.  В скором времени, я тоже стал подрёмывать, и норовил прикорнуть на плече какого-то представительного мужика, который молча тряс меня за руку и возвращал в исходное положение.

А потом высокое искусство Жэку совсем доконало, и он захрапел. Вокруг дружно зашипели. Я перепугался, и ткнул однополчанина в бок. Жэка проснулся и громко спросил:

-  Это что, блядь, такое?  - по залу пронесся вздох негодования.

- Молодые люди! – строго сказал представительный мужик. – Если вам неинтересно, может быть, вы выйдете, и перестанете нам мешать?

- Ещё чего! – недовольно ответил Жэка. - Мы деньги за билет уплотили, не мешайте спать! – и он бессовестно задрых.

Следующие минут сорок я провёл как на иголках, потряхивая Жэку всякий раз, когда он собирался захрапеть. А потом он, видимо, выспался, открыл глаза, уставился на экран и молча глазел, не отрываясь, до самого гипнотического финала «Ностальгии». 

Лучше бы он спал! Пока мы добирались до вокзала, садились в поезд, устраивались и ложились спать, он беспрестанно полоскал мне мозги вопросами типа «что это такое мы смотрели?», «а что, этот чувак совсем ебанутый?», «а зачем он так долго со свечкой таскался?» «а собака - она там откуда?», «а в конце что это было такое?». И все двое суток, покуда добирались мы до родных краёв, был Жека непривычно задумчив, подолгу смотрел в окно, и переиодически приставал ко мне с разными экзистенциальными вопросами. Вот она, сила искусства!

Впрочем, краткосрочный отпуск в родимом селе вполне себе восстановил ментальное здоровье Жэки.

К чему я это всё? Да ни к чему – просто вспомнилось вдруг…