Olympus E-M10
Olympus 45mm f/1.8
ISO 200
F1.8
Режим монохромный.
Взял объектив с рук за 11 тр. Определение лиц крайне странно с ним работает, рамка появляется, но фокуса на лице нет. Проблема решилась отключением данной функции.
Вот примерно так и должна выглядеть зима, по моему субъективному мнению.
Пролив Золотой рог, Истамбул.
Это часть лонгрида об истории Французской Геодезической Миссии в Перу. Предыдущие части можно найти тут:
10. Дорога на Запад.
14.
Как мы помним, президент аудиенсии Перу дон Альседо отказался выделить деньги французам и вообще от их компании был не в восторге. Пока ученые были в горах Яруки, в городе развернулась настоящая политическая война.
Дело в том, что обыкновенно на самые высокие должности назначались "чапетонес" - испанцы, рожденные в Испании. Таким, например, был президент Альседо. Он, кстати, получил должность президента аудиенсии Кито за свои заслуги на государственной службе, а после ушел на повышение на должность губернатора Панамы. Кстати, сам Альседо, помимо работы управленца, занимался географией, историей и вообще был очень просвещенным товарищем. Но знатные слои Кито не ограничивались "приезжими".
Имелась еще прослойка "креольцев" - чистокровных испанцев, потомков конкистадоров, которые владели землей в Америке, связывали с ней свою судьбу и негодовали, что их считают людьми второго сорта.
И вот в 1737 году случилось чудное: новый президент аудиенсии Кито, Дон Араухо, был назначен из креольцев.
Предположительный портрет Араухо и Рио XX века, (http://www.enciclopediadelecuador.com/)
По поводу этого назначения ходили слухи и сплетни. Один лишь факт того, что новый президент родился в Лиме (а не в Мадриде) настроил против него местную партию власти. Время шло. Новый президент вошел в город, а старый не спешил освобождать место. Поговаривали, должность Дон Араухо купил у Филиппа V за 22 тысячи песо на восемь лет. Конечно, не чтобы служить королю и народу, а чтобы обделывать свои делишки. Более того, вместе с новым президентом из Мадрида, где совершалась “испрашивание” должности, прибыл целый поезд с товарами. В обход таможни. Товары должны были выгодно разойтись на картахенской ярмарке 1739 года, так что затраты окупились бы втрое. Старый президент скрежетал зубами и писал гневные письма в Лиму.
Miguel Cabrera, 6. From Spaniard and Morisca, Albina Girl (6. De español y morisca, albina), 1763, oil on canvas, Los Angeles County Museum of Art.
Здесь (на мексиканской правда картине) изображена маленькая "альбина" - название касты девочки, которая происходит от испанца (белого) и Мориски (квартеронки, 25% негритянской крови, 75% - белой). Альбина не считалась легально белой в колониях. Если Араухо (чистокровный белый. но родившийся в Лиме) чувствовал себя ущемленным в правах, то можно представить, каково жилось остальным представителям каст и рас, и как бережно они оберегали процент "испанской" крови в своих семьях. Родилось даже такое направление в изобразительном искусстве: casta paintings. Поучительные картины, которые объясняют, какая каста как называется и на какой ступени иерархии стоит в колониальном обществе.
Как все это относится к французской геодезической миссии? Так получилось, что офицеры Хуан и Ульоа квартировали в доме у политического противника нового президента, Хуана де Вальпарда. Его партия взяла большинство на выборах в местные органы управления, однако Президент Араухо результаты выборов отменил: «в целях установления мира и доброй воли, а также ухода от опасных иллюзий среди народа». Ничего не напоминает?
В общем, наши ученые были скорее в дружбе со старой властью, чем с новой. А в момент смены этой власти их вообще не было в городе: они как раз занимались базисом.
Об этикете:
Когда наступил момент официального представления французской геодезической миссии новому президенту, произошел дипломатический казус, который повлек за собой другие более серьезные события. По протоколу полагалось обратиться к Араухо «ваша честь» (vuestra señoría), а потом, когда он ответит ученым как равный, перейти на уважительное «ваша милость» (vuestra merced). Но президент желал продолжать быть «честью», чтобы показать, что даже рождение в Старом Свете мало для него значит. Французы проигнорировали желание президента и перешли на «милость», сделав вид, что не понимают тонкостей испанского этикета. Это им впоследствии припомнили.
Тем временем стало известно, что квадранты, зенитный сектор и другие инструменты, наконец, прибыли в Кито и находятся на складах. Вот только их ученым не выдавали, поскольку надо было уплатить пошлину за хранение в 20 песо (примерно столько стоили сутки на экспедицию в гостинице) , а денег у французов не было. Пытаясь поучаствовать в деле, рано утром 30 января 1737 года Антонио Ульоа послал президенту Араухо письмо, в котором требовал укротить своих подчиненных и выдать инструмент без пошлины, ссылаясь на приказ короля о содействии. Письмо было возвращено невскрытым, с припиской «ваше обращение не может быть обработано. Напишите «ваша честь» и мы тогда рассмотрим вашу просьбу».
Портрет Антонио Ульоа, 1770е.
С боевым офицером короля Филиппа V не разговаривают, как с нашкодившим мальчишкой. Тем более, если этому офицеру двадцать один год. Поэтому в 11 утра Антонио лично отправился к президенту поговорить как мужчина с мужчиной. Тут следует заметить, что идти до президента было совсем недалеко. Через улицу, в прямом смысле слова. Иезуитский коллеж (лавочка Лакондамина) , президентский дворец и дом Хуана Вальпардо составляли три стороны главной площади Кито.
Главная площадь Кито, 19 век, неизвестный художник.
Представьте себе эту картину: раннее утро. Секретарь строго сообщает молодому человеку, что господин президент не здоров и отдыхает. Антонио без приглашения проходит в спальню, на ходу отшвыривая слугу-метиса, который посмел преградить ему путь. Тут под ноги бросается госпожа Араухо – в капоте и без парика, прося успокоиться и прийти позже. Но гордый испанец только улыбается: «Прошу вас, сеньора, не вмешиваться в мужские дела, которых вы не понимаете».
В конечном счете Ульоа оказывается перед возлежащим у открытого окна президентом Араухо, Громко, четко и не стесняясь в выражениях, так, что слышно на площади Антонио говорит президенту все, что думает: а думает он что ни по происхождению, ни по чину Ульоа не имеет причин считать себя ниже Араухо, обрисовывает, где именно настоящий испанский дворянин по крови и боевой офицер видел «его честь», купленную за 22 000 песо. И вообще, как тут разные выскочки смеют задерживать выдачу инструментов, если на то имеется приказ короля?
Сказал, и вышел.
А президент Араухо сначала от такой наглости обомлел, потом потребовал схватить наглеца немедленно. А если бы этот безумец его зарезал? И вообще, если каждому взбредет в голову ходить по утрам в президентские спальни – когда тут работать будешь? Но пока президент багровел и приходил в себя, наглец уже успел испариться. Хоть и испанский офицер, а все, знаете, не дурак. Дальше начинается самое интересное.
Так одевались местные жители (из воспоминаний Х.Хуана)
Араухо просит парламент утвердить арест Антонио Ульоа – дерзкого и опасного преступника. Господин Вальпарда (тот, которому выборы отменили и в чьем доме этот Ульоа проживает) с ехидной усмешкой этот запрос отклоняет, мол, не видит оснований. Юноша молодой, горячий, с кем не бывает. На следующий день в город спешно вызван для отчета президенту Хорхе Хуан. Разговор получился, в целом, более вежливый, однако второй испанец не только не поспешил доставить своего напарника в цепях пред светлые очи, но даже не счел нужным принести извинения.
В половине третьего пополудни следующего дня (т.е. 1 февраля) Ульоа и Хуан прогуливаются по главной площади, мирно беседуя. Да, все под тем же окном президентской спальни. К ним подходят неизвестные с оружием, и предлагают Антонио Ульоа отправиться с ними. Получив вежливый отказ, они беспричинно набросились на него, скрутили и стали угрожать пистолетом. Как потом объяснял Хорхе Хуан: для спасения товарища следовало действовать решительно. Он обнажил шпагу. Двое нападавших оказались ранены, один убит. Испанцы ретировались под крышу иезуитского коллежа. Наученная горьким опытом милиция (личная гвардия президента) уже совершенно не хочет лезть на рожон, да и вообще, обнажать оружие в доме божием - грех и уголовное преступление. Поэтому у дверей колледжа выставляют караул, которые будет теперь тут бдить денно и нощно целую неделю. Бдил бы и дальше, но в ночь на седьмой день Хорхе Хуан тайно покинул Кито и отбыл в Лиму.
Картинка из "Писем к мадам ***" Лакондамина.
Вице-королю Вильяграсии теперь писал Араухо: с жалобой на двух испанских офицеров, чуть не устроивших военный переворот. Буге и Годен писали другие письма, рассказывая, как преданно Ульоа и Хуан служат делу короля и науки. Хорхе Хуан, добравшись до Кито примерно в одно время с письмами (вообще-то до Лимы от Кито два месяца пути), лично явился в президентский дворец - доложить о безобразиях.
Дороги в те времена тоже были горные и непростые.
Там, в ожидании аудиенции, столкнулся с удивленным Лакондамином. Последний, при попытке добыть средства на экспедицию не брезговал и прошениями неограниченного займа у высочайших особ. Вильяграсиа обещал ему 4000 песо кредита на нужды миссии. Плюс 60 000 удалось вытащить из личных долговых расписок.
Вильаграсии на пороге войны (а она маячила неподалеку) было совершенно неинтересно вникать в местные дрязги старых и новых президентов Кито. Поэтому Араухо он пожурил, попросил не жадничать и 20 песо транспортных расходов оплатить и простить Ульоа на первый раз – по молодости. Тому и правда был 21 год. Своим молодым друзьям вице-король велел больше местные власти не задирать и заниматься тем, за чем они были посланы, то есть измерениями, а не интригами и государственными переворотами.
В следующий раз - про триангуляцию. Раз уж ученые сумели выручить свои квадранты.
Воздушные круассаны, хрустящие булочки, тающие во рту, и нежнейшие кусочки мяса. И всё это украсить терпким вином. Звучит заманчиво, правда? Только у кого-то возбуждается аппетит, а у него - нечто иное…
Новые переводы в понедельник, среду и пятницу, заходите на огонек
~
Я ненавижу слово “фуди”. Оно звучит настолько дешево, что вызывает у меня отвращение. Но, если понадобится описать меня одним словом, этим словом будет именно “фуди”. Я не гений кулинарии, но люблю готовить всякое. И мне нравится есть вне дома. Когда планировала отпуск – я сначала выбирала рестораны, где хотела бы побывать. И да, я именно тот человек, который выкладывает еду в Инстаграм! И благодарна всем, кто делает так же. Но больше нет.
С некоторых пор я больше не могу есть на людях. После того рокового дня, когда я решила пообедать вне офиса…
***
Запах жира и шкворчащего мяса немедленно проник в машину, стоило мне только въехать в Дэйри Твист – местечко для сегодняшнего бизнес-ланча. Я снова оказалась “счастливчиком”, которому поручили забрать еще порядка 7 заказов для коллег.
Вечная головная боль, потому что с собой приходилось брать кучу кредиток и наличных для оплаты. Но зато коллеги любили, когда мне выпадала эта роль, – я еще ни разу не облажалась.
Как-то я поклялась, что начну носить готовые обеды из дома, если мне еще раз выпадет такая честь – ехать за обедом для всех. Конечно, есть риск упустить восхитительные деликатесы от Дэйри Твист, но так хотя бы будет полезнее. Да и дешевле.
Дэйри Твист – олдскульная семейная закусочная, которая открывается только на время обеда. Здесь уже более 50 лет делают лучшие бургеры во всём городе. Внешне конструкция Дэйри Твист напоминала букву “Т”: основное здание располагалось в перекладине, а машины парковались в два ряда под металлической крышей в ноге буквы “Т”. Паркуешь машину, выходишь, делаешь заказ и покладисто ждешь, пока твой номер не прозвучит из хрипящего динамика.
Удачно заняв последнее место на парковке, я заглушила двигатель и вышла из машины. Сегодня на работе я с самого утра чувствовала себя просто неотразимой: укладка и макияж (пришлось очень постараться с этим), новая юбка и туфли. Я даже надела кое-что из ювелирки, хотя обычно обхожусь без украшений.
Но сейчас мой вид казался мне жутко неуместным, я ощущала себя неуютно, как на показе мод, пока шла к окну делать заказ мимо всех припаркованных машин.
А потом я почувствовала взгляд… Мужчина в огромном грузовике пялился на меня. В шляпе. С тощим лицом и короткой седой бородой. С тонкими губами и ввалившимися щеками. Зажав зубами сигарету, он неотрывно пялился на меня даже не подумав отвести взгляд, когда я посмотрела не него в упор. Не выдержав, я поспешила отвернуться и сделала вид, что он не особо то меня и волнует.
Кроме грузовика на парковке были еще машины, в основном тонированные, в темных стеклах которых бликовало полуденное солнце.
Я и раньше бывала здесь и видела много машин, но что-то меня зацепило, хотя я упорно гнала плохие мысли из головы.
Подойдя к прилавку, я почувствовала себя в большей безопасности. За прилавком, как всегда, стояла жена владельца – очень приятная пожилая дама. Я надиктовала ей свой большой заказ: “Это без огурца, тут без майонеза, картофельные завитушки-фри, обычную картошку, сюда добавить бекон, Пепси – если есть, Доктор Пеппер, если нет, пожалуйста, тут без лука…” – и так далее.
– Хорошо, моя дорогая, твой номер заказа – 336. Как будет готов – сразу же позову, – с милой улыбкой сказала мне дама за стойкой.
– 332, – прокаркал громкоговоритель, и работник кухни поставил на стойку промасленный пакет и огромную пластиковую чашку.
Я услышала, как открылась и захлопнулась дверь грузовика, а затем – шаркающие шаги и смачный плевок. Обернулась через плечо и увидела, как водитель грузовика приближается к стойке.
Живот мерзко скрутило, вход в зал был только один, и на мгновение я почувствовала себя загнанной в угол.
“Да ладно тебе, успокойся, здесь светло и многолюдно. Иди в машину”. – Мой внутренний голос, как мог, успокаивал меня.
Я направилась к выходу, намеренно не смотря на вошедшего мужчину и усиленно разглядывая парковку. Но боковым зрением уловила поворот его головы, когда проходила мимо.
На парковке мне улыбнулся пожилой приветливый мужчина. Он сидел за рулём массивного, черного Линкольна, одетый в классическую рубашку. Густые волосы с благородной сединой. Улыбнувшись в ответ, на секунду я подумала, что он присматривает за мной и почувствовала отеческую защиту и небольшое облегчение.
В машине я залипла в телефон, пока из динамика не прогремел мой номер. Тот грузовик давно уехал, но на душе остался неприятный осадок. Еще один придурок, заставил меня понервничать. Интересно, знал ли он, что его ухмылка настолько мерзкая? Или он делал это намеренно, завидев одинокую девушку?
Ладно, не он первый, не он последний.
Уровень адреналина пришел в норму, и я почувствовала, что проголодалась.
– 335, – прозвучало из динамика, и у меня заурчало в животе.
Таааак, уже ближе…
– 336.
Подойдя к окну выдачи, я увидела поднос с напитками и бумажные пакеты на картонной подставке. Придётся нести в два приёма…
– Похоже, кто-то вытянул короткую соломинку, – пошутил старик из Линкольна, когда я проходила мимо, нагруженная пакетами с едой.
– Ага. Но это явно моя последняя вылазка за обедами. Ни за какие коврижки больше сюда не поеду, – ответила я и вежливо улыбнулась. Пожилой мужчина был очень симпатичен и напомнил мне Джери – веселого парня с работы, который заказал двойной чизбургер без томатов.
Уместив все заказы на заднее сиденье авто, я села за руль и уставилась перед собой. Окна тачки были опущены, на улице стояла теплая весенняя погода. Мне совсем не хотелось сейчас ехать в офис, и еще эти пакеты от Дэйри Твист так аппетитно пахли и были офигительно горячими (не люблю есть еле-еле тёплую еду).
“Да пошли бы они нахер, – подумала я, – хватит с меня этого дерьма!” Порылась в пакетах и нашла свой заказ. Первый укус был восхитительным, я вгрызлась в бургер снова. Такая хрустящая булочка, намазанная сливочным маслом, сочное мясо, буквально тающее во рту... Я успела съесть половину этого чертового бургера, прежде чем пришла в себя!
– О, да, вот это мне нравится. Симпатяжка с волчьим аппетитом! – прозвучало у меня над ухом.
От неожиданности я подпрыгнула! Я так была увлечена едой и лентой новостей в телефоне, что совершенно не заметила, как он подошел.
Кто-то стоял напротив моего окна. Повернув голову, я уткнулась взглядом в мужскую промежность в складках брюк. Подняв глаза, я увидела дружелюбного старика из Линкольна. Но в этот раз он показался мне мерзким. А может…а может, он хотел попросить меня быть более осмотрительной?
– О детка, ты реально знаешь, как надо глотать…, – сказал он.
Ну точно мудак.
Я была так увлечена парнем в грузовике и так радовалась его отъезду, что оказалась совершенно не готова сейчас к подобному, меня застигли врасплох. Я застыла и тупо смотрела перед собой, сжимая в руке недоеденный бургер. Я пыталась придумать достойный ответ, но у меня перехватило горло от волнения.
“Вали отсюда, закрой окна и жми на газ!” - кричал мой внутренний голос.
У меня всегда было хреново с импровизацией – я не умела придумывать и жутко нервничала, когда кто-то слишком настойчиво мной интересовался. Уровень нервозности вышел на полную мощность, моё тело обмякло, руки и ноги дрожали.
– Боже, как же я люблю цыпочек, которые любят хорошо пожрать, – сказал старик и откровенно помял своё хозяйство.
Владелец Линкольна наклонился, и наши глаза оказались на одном уровне. Он широко мне улыбался. Наконец-то я смогла его рассмотреть: жидкая бороденка росла тонкой полоской от нижней губы, расширяясь к подбородку, а глаза были серебристо-голубыми. Несколько верхних пуговиц рубашки были расстёгнуты, золотая цепочка запуталась в волосах на груди старика.
– Давай-давай, не останавливайся, тогда твоя задница станет красивой и толстой. Но не переживай, мне нравятся такие задницы. – Произнеся это, он опёрся руками о машину.
Это стало последней каплей. Я очнулась от паралича и швырнула недоеденный бургер ему в лицо, а затем схватила первый попавшийся стакан и отправила его следом в открытое окно. Дёрнув коробку передач, задним ходом я пулей выскочила с парковочного места. Позади меня сердито загудела чья-то машина.
Я видела его в зеркало заднего вида: он запрокинул голову в диком хохоте.
Остаток пути на работу я ревела – горячие слёзы текли по моему лицу и не думали останавливаться.
***
Я не выходила из квартиры, не выходила из комнаты отдыха на работе во время обеденного перерыва примерно месяц после того дикого случая. Я даже не могла просто проехать мимо закусочной, а вся еда имел привкус золы еще несколько недель.
Позже друзья вытащили меня из дома – выпить и перекусить, в новое заведение с отличными отзывами. Я нервничала, но все же пересилила себя, и решила пойти.
Мы смеялись, болтали и выпивали. Принесли закуску, что-то необычное: жареный козий сыр и мёд. Только мы вошли во вкус, и тут я увидела его! На остановке напротив ресторана. Он ухмылялся, пожирая меня голодным взглядом. Следил за каждым куском, который я клала в рот. Буквально поглощал мое удовольствие от еды.
– Держу пари, тебе нравится брать в рот шарики. – Его слова прозвучали где-то над моим ухом.
– Ребят, посмотрите туда, вы видите этого жуткого старика? – спросила я.
Но он уже ушел. На остановке был еще более пожилой мужчина, который торопливо встал, приветствуя свою только что прибывшую жену.
– Этот дедуля? Оооооу, он выглядит очень милым! Всё еще встречает свою жену после стольких совместно прожитых лет!
А мне кусок в горло не лез, я даже пить больше не могла.
***
Я не выходила на улицу еще несколько недель. Это было сложно, ведь в нашей культуре так много сосредоточено вокруг еды и ужинов вне дома, и мне это нравилось, но я не могла. Мне было слишком страшно.
Но потом меня пригласили на свидание, и я подумала, что буду в безопасности, находясь рядом с мужчиной. Не прокатило… Он был там. Он облизнул губы. Я ушла посреди свидания.
Мой мужчина оказался очень понимающим, предложил попробовать еще раз как-нибудь позже. Он был очень милым.
Если я не могу поесть вне дома, почему бы мне не приготовить что-то вкусное самой? У меня было второй свидание с парнем, который мне нравился. Мы очень старались приготовить что-то вкусное, но в итоге спалили весь ужин и решили заказать тайскую еду.
Доставленные блюда пахли просто невероятно. Мы разложили лапшу по тарелкам и включили комедию на Нетфликсе. Пили вино. Я положила в рот первый кусочек еды – боже, как это было вкусно.
В вазе, стоявшей у телевизора, я увидела отражение…его отражение. Он ухмылялся.
– А ты знаешь, на что девочки в Таиланде готовы за 5 баксов? – зазвенел у меня в ушах его голос.
Я закричала и рухнула на пол.
***
Я начала терять вес, правда, пока что немного. Бедренные кости стали выпирать, из-под кожи появились очертания позвоночника. Еда была невкусной. Я пыталась заставить себя поесть и буквально давилась энтеральным питанием.
Большинство окружающих думает, что у меня расстройство пищевого поведения. Но я слышу его шепот… Когда у меня спрашивают, что со мной, я вру, что доктор велел соблюдать мне специальную диету из-за непереносимости некоторых продуктов. Обычно этого объяснения всем хватает, и они затыкаются.
Говорят, что это может быть посттравматическое стрессовое расстройство, но я уже ни в чем не уверена. Я склоняюсь к тому, что у меня галлюцинации, флэшбеки, но не каждый же раз. Я знаю, что я постоянно его вижу. В ресторанах он смотрит на меня издалека, всегда с ухмылкой и с этим блеском в серебристо-голубых глазах.
***
Я наняла частного детектива. Он разговаривал с владельцами Дэйри Твист, говорит, что они замечательные люди. У них были кадры с видеокамеры примерно месячной давности, но это не имело значения. Владельцы забегаловки знали этого старика, он был постоянным посетителем и обычным человеком.
Я много думаю об этом, день за днем. Он забрал у меня то, что я любила, то, что мне по-настоящему нравилось. Я знаю о нём многое: его адрес, его распорядок дня, знаю, во сколько он возвращается домой. Я много следила за ним, гуляя с одним из братьев моей подруги. Я отлично потрудилась. Я знаю, как сделать так, чтобы жизнь утекала из него по каплям, долго-долго. Я не хочу, чтобы он ушёл быстро, это было бы слишком легко для него. Я хочу видеть его глаза. Я хочу, чтобы моё лицо – последнее, что он видел, прежде чем свет для него померкнет.
Я хочу, чтобы он знал, кто я такая.
~
⠀
Телеграм-канал, чтобы не пропустить новые посты
Еще больше атмосферного контента в нашей группе ВК
А еще, если хотите, вы можете поддержать проект и дальнейшее его развитие, за что мы будем вам благодарны
⠀
Перевела Галина Клапоцкая специально для Midnight Penguin.
Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.
Взываю к Силе Пикабу! Прошу помощи в распространении и огласке!
Путешествуя этой осенью по Карелии, у мыса Таруниеми близ поселка Тарулинна, расположенного неподалеку от Ладожских шхер, меня ждал неприятный сюрприз. Проход по берегу Ладоги был наглухо перекрыт забором. На заборе красовались угрожающие надписи «Проход запрещен! Охраняемая территория» и висели большие пучки видеокамер.
Это место расположено рядом с известной точкой притяжения Северного Приладожья — «Дачей Винтера». Ее первый владелец — Густав Винтер — был выдающимся врачом и заметным общественным деятелем, приложившим в начале XX века много усилий для развития этого района. На территории мыса Таруниеми Винтер собрал замечательный дендропарк, организовал общественную зону отдыха и сделал ее местом притяжения того времени.
В современной России подобная красота зачастую привлекает людей другого сорта. Фактически на данных землях обосновался Юрий Ковальчук. За этим человеком закреплено много ярлыков: «крупнейший акционер и бывший председатель банка «Россия», «медиа-магнат», «активный инвестор недвижимости». Но решающими и многое определяющими в современной России являются другие ярлыки — «близкий друг Путина» и «учредитель дачного кооператива Озеро». И тут, к сожалению, начинает работать правило: «Друзьям — всё, врагам — закон!»
Берегозахват блокирует проход по берегу Ладоги с двух сторон. Заборы, мешающие проходу, можно найти по координатам 61.651573, 30.687868 и 61.647938, 30.683533.
Этот захват береговой полосы Ладожского озера нагло нарушает Водный кодекс Российской Федерации:
ВК РФ Статья 6. Водные объекты общего пользования
...
2. Каждый гражданин вправе иметь доступ к водным объектам общего пользования и бесплатно использовать их для личных и бытовых нужд...
...
6. Полоса земли вдоль береговой линии (границы водного объекта) водного объекта общего пользования (береговая полоса) предназначается для общего пользования. Ширина береговой полосы водных объектов общего пользования составляет двадцать метров...
...
8. Каждый гражданин вправе пользоваться (без использования механических транспортных средств) береговой полосой водных объектов общего пользования для передвижения и пребывания около них, в том числе для осуществления любительского рыболовства и причаливания плавучих средств.
Располагается берегозахват на участке земли с кадастровым номером 10:07:0062205:161 (для его быстрого поиска можно воспользоваться публичной кадастровой картой).
На территории этого «особо охраняемого участка» расположены роскошные дома, пирс с шикарными яхтами и собственная вертолетная площадка. В общем, скромное обаяние буржуазии во всей красе.
При этом сам участок по периметру обнесен забором, исключающим попадание на территорию простых смертных.
Выписка из ЕГРН сообщает нам, что участок 10:07:0062205:161 принадлежит «Российской Федерации», но уже давно отдан в аренду ООО «Прайм» (ИНН 7801206670).
Эта фирма напрямую связана с Юрием Ковальчуком. Ее учредителем является НП «Поддержка предпринимательских инициатив» (ИНН 7801182115). У обоих юридических лиц генеральным директором значится Клявина Елена Тимофеевна, а юридическим адресом указан «г Санкт-Петербург, проспект Большой В.О., 9/6». В свою очередь учредителями НП «Поддержка предпринимательских инициатив» являются Юрий Ковальчук и его сын Борис Ковальчук.
Как бы внутри участка 10:07:0062205:161 расположен участок 10:07:0062205:227. Согласно выписке из ЕГРН его собственником уже напрямую является Юрий Ковальчук. Именно на этом участке и находятся «скромные домики».
Расположенный рядом отель «Дача Винтера» также связан с Юрием Ковальчуком. Это можно проследить по следующей цепочке: ООО «Дача Винтера» (ИНН 1007022598) → Учредитель: ООО «Норд Парк» (ИНН 7813263746) → Учредитель: ООО «Консалт» (ИНН 7801211486, юр.адрес: г Санкт-Петербург, проспект Большой В.О., 9/6) → Учредитель: ООО «Арконн» (ИНН 7801165134, гендир Клявина Елена Тимофеевна, юр.адрес: г Санкт-Петербург, проспект Большой В.О., 9/6) → Учредители: ООО «Онега» (ИНН 7801685415, гендир Клявина Елена Тимофеевна, юр.адрес: г Санкт-Петербург, проспект Большой В.О., 9/6) → Учредитель: НП «ПРЭС» (ИНН 7801684813, гендир Клявина Елена Тимофеевна, юр.адрес: г Санкт-Петербург, проспект Большой В.О., 9/6) → Учредители: Ковальчук Юрий Валентинович и Ковальчук Татьяна Александровна (жена Юрия Ковальчука).
К слову, адрес на Большом проспекте Васильевского острова, мелькающий у многих упомянутых юр.лиц, носит негласное название «Большой дом 9» и связан с начальными этапами становления банка «Россия». Он является адресом регистрации ключевых фирм Ковальчука.
@tzurrealism/pol-ozera-2c2ffccfc629. Ее усилиям кооператив Озеро пускает свои щупальца во многие заповедные уголки Карелии, Ленинградской области, Валдая и других регионов.
Как выяснилось, с этим берегозахватом уже давно сражаются местные жители и активисты движения «Против захвата озер»/«Открытый берег». О нем выпускал репортаж «Дождь». Но забор, как феникс, с завидным постоянством возрождается вновь и вновь.
Увы, на нарушения подобными лендлордами Водного и прочего законодательства, местная администрация зачастую закрывает глаза, а органы контроля и надзора, вроде Росприроднадзора и Природоохранной прокуратуры, нехотя выполняют свои обязанности, стараясь спустить на тормозах и замолчать имеющиеся нарушения.
Несмотря на это по факту данного берегозахвата были поданы жалобы.
Но в подобной ситуации гораздо более важную роль играет огласка и распространение. Так что взываю к Силе Пикабу! Давайте поднажмем и сделаем берега Ладоги доступными для всех ;)
Добрые люди интересуются как у Умки дела, мне даже стыдно стало, что я не пишу про него совсем😊. Решила быстренько набросать как и что у нас
Умке 9 ноября исполнилось 8 лет! На день рождения пришли все жители нашего дома.
Для гостей были различные угощения, курочка, вкусняшки для котов и собак. Так же в программе вечера была прогулка всем собачьим стадом. Мы сейчас особо далеко с ним и акитой не гуляем. У Умки передняя нога не очень сохранилась, а у Арчика (акиты) задняя оперированная, после разрыва связок. Но тут уж пошли прям до соседней улицы и в лес, так что собачья часть семейства была довольна. Коты ограничились угощеньями и легким бегом по стенам и потолку.
Делали рентген, вроде все пока нормально тьфу-тьфу-тьфу.
P. S. На работу прибился кот, сдала все анализы, оказалось что у него вич кошачьих и домой его нельзя. Живет теперь у узбека на работе, он у нас там в домике своем постоянно проживает. Делаю коту уколы, я уже в этом спец😊 Если кому нужен 6-ти летний замурчательный кот, то мы готовы рассмотреть ему новые аппартаменты.
Фото только от ветеринара, кот вытащен из переноски и не сильно рад, но урчал как чайник. Добрейшей души существо.
Лет эдак десять назад у нас в городе построили новую школу №27. Построили по всем современным стандартам и забили всякой разной техникой - проекторы, интерактивные доски и всякое прочее. Обычный класс выглядел вот так.
Единственное отличие - посередь обычно стоял еще сенсорный экран, типа такого
Даже обычных зеленых или коричневых досок почти не было - либо доски для маркеров, либо специальная краска на стене, по которой можно писать мелом.
В общем, комментарии излишне - в таких школах учат гениев и тыды и тыпы. Уж не знаю, как обстояло дело с образованием все эти условные 10 лет (про великие достижения ничего не слышал), но осенью 2020 года на сцену выхожу я. Директор школы №27 знал директора репетиторского центра, в котором я тогда работал (вел в основном подготовку к ЕГЭ по физмату), и попросил кого-нибудь из сотрудников на замену заболевшего учителя математики в 11 класс. Мне было интересно + откровенно мой профиль (подготовка к экзамену), поэтому я согласился.
Привели, все показали - сплошные красота и блаженство. Я лично был в диком удивлении, что такие школы есть не в Москве и не в Америке, а вот тута вот, рядом. От огромной сенсорной доски я просто балдел - действительно удобно.
По зарплате меня, мягко говоря, не обидели. Директор где-то изыскал средства, и мне платили по репетиторской ставке. Атас! Дали 6 уроков в неделю.
Первый урок. Ребята... современные. Знания, мягко говоря, оставляют желать лучшего, но ничего, подтянем. Я шучу - они смеются, значит, работать можно. Собсна, такая радость продлилась месяц. Затем вернулся больной (ну, уже здоровый) учитель и директор меня попросила взять другой 11 класс, у которых тоже почему-то не было учителя. Вот тут начинается песня.
Этим ребятам крутой класс не доверили и даже зеленую доску, которую никакой мел не брал, нашли. Но, благо, проектор есть. Из трех ламп над доской работает одна. Пофиг, работаем.
Ребята в 11 классе. Математику знают на уровне 7 класса, не выше. Ну, это я как раз ожидал. Когда шучу - не смеются. Пофиг, работаем.
Класс отфутболивают по разным учителям как раз где-то с 8 класса. За все это время сменилось 6 учителей...
Увидев, как 11классники, собирающиеся сдавать профильную математику, не могут сложить две дроби, я решительно начхал на программу и стал тренировать ребят исключительно к ЕГЭ. Учил по давно отработанной программе, по адекватной литературе и все такое. Кстати, по поводу литературы - книги, которые им выдали в библиотеке, настолько полное Г, что даже в туалете пользу не принесут. Редакторы умудрились там таблицу производных напечатать с ошибкой. Про содержание молчу вообще. Современные книги, разумеется.
Где-то на этом этапе я понял, что я могу сшить из кожи австралийского бизона самый красивый в мире бубен и плясать перед учениками с ним сутками, но если класс привык не учиться и списывать, то я уже мало что могу изменить. Пришлось немножко прикрутить доброту мою, и воздействием оценками(ставил все честно, без подстав и перегибов), классруком и родителями еле-еле заставил половину класса работать. Пофиг, работаем.
Сам процесс обучения - тот еще прикол. Ребята совершенно натурально не умели концентрироваться. Они не знали, что Д/З нужно сдавать и как именно это делать. Ээх, работаем...
Короче говоря, где-то за полгода я сгорел полностью. Тянуть абсолютно бестолковый класс, каждый урок вон из кожи лезть для объяснений, постоянно ловить на обмане, списывании и прочем - все это очень утомляет. Особенно когда параллельно продолжаешь тренировать заинтересованных учеников.
В бестолковости, к слову, виню кого угодно, кроме самих детей. В первую очередь учителей и родителей - первые 10 лет учили списывать, вторые относились к тому, что их чадо ничего не знает, совершенно индифферентно.
С учителями по долгу службы тоже общался. Например, мы несколько раз устраивали пробный ЕГЭ, и завуч просил меня обсудить задания с учителем параллельного 11 класса (тот самый учитель, который болел). Учитель общается в манере продавщицы из пятерочки, где взять задания - объяснить не может. Сама использует задания годов так 2012-2014, которые уже малоактуальны. На кой черт я с ним общался - не знаю. На всех пробниках давал ребятам просто варианты прошлых лет. (Учителя ни в чем не обвиняю - таковы сложности этой профессии в России.)
Таким образом, к лету я едва-едва вытянул ребят с неуда на уровень 60-70 баллов по ЕГЭ. Максимум треть из класса, не более. Не горжусь и не тревожусь по этому поводу. Дотянул эту телегу и поскакал галопом подальше в поля. Иначе говоря, твердо отказал директору на предложение продолжить работу.
Что хочется сказать... Образование в России в основном подразумевает создание видимости. Вот в этой крутой школе классы построили, технику закупили, программу крутую написали (для знающих - вот этих 11классников по программе я должен был в том числе учить, помимо углубленной программы по профильной математике, численным методам, интегральному исчислению, формулам Симпсона, теореме Паппа — Гульдина и иже с ними), сайт красивый забубенили... А на выходе такой ацтой по знаниям. Обидно как-то. Никого не интересуют знания. ЕГЭ упрощают, а баллы все хуже. Но кого это волнует? В институтах вводят адаптационные курсы по математике, потому что свежие первокурсники не знают ни шиша, но кого это волнует?!
А где-то уже и видимость делать сил нет...
Ну, и опять же, для крутой техники нужны крутые преподаватели. А тут я был одним из первых, кто включил интерактивную доску и начал ее использовать. Потом меня просили показать, что там и как. Какой смысл в этой современности, если она красиво пылится?
И для крутых программ тоже нужны крутые преподы, которые все же будут учить ребят наукам, а не заниматься непрерывным выставлением оценок и прочей туфтой. Во время удаленки я был одним из немногих преподов, ведущих полноценные занятия. Вел с графическим планшетом и записью занятия, чтобы можно было пересмотреть. Тем, кто хотел учиться, понравилось. Понравилось бы.
И я бы очень хотел давать ребятам ту же математику с физикой хоть с нуля, хоть с середины, весь бы выложился, но у меня нет сил, которые я мог бы тратить еще и на постоянное бумажкописание, поддержание дисциплины в классе и прочие радости. Как-то так.
P.S. Истории Удаленка в головах, Туалетная рапсодия и Дурная голова про этот же класс.
Длинный путь нищего еврейского мальчика к голливудскому Олимпу.
На счету Аарона Спеллинга — более 200 проектов в кино и на ТВ за 50 лет плодотворной работы, за которую он был удостоен звания «самый продуктивный продюсер». Его коллеги говорили, что до него телевидение было «картошкой с мясом», а с ним оно стало «шампанским с икрой».
Сериалы Спеллинга легко узнать — в них все персонажи всегда красивы, подтянуты, хорошо одеты. Многие его шоу стали мировыми хитами, на которые начали равняться все коллеги.
Рассказываем, как выходец из беднейшей семьи мигрантов стал одним из богатейших телевизионных магнатов и обладателем самого роскошного особняка в Лос-Анджелесе. Как Спеллинг создал легендарных «Ангелов Чарли», сделал «Династию» популярнейшим шоу 1980-х годов и запустил один из лучших подростковых сериалов — «Беверли-Хиллз, 90210».
Бедное детство
Появление на свет Аарона Спеллинга — это череда совершенных случайностей. Он происходил из очень бедной еврейской семьи. Его мать Перл родилась в России в 1887 году. Будучи молодой девушкой она влюбилась в польского еврея Давида Спулинга, но семья воспротивилось их отношениям, и дедушка, глава семейства, запретил юной особе выходить за него замуж.
В начале 20-го века во время еврейских погромов в Российской Империи Перл с родителями, братьями и сёстрами эмигрировала в США.
По прибытию у главы семейства спросили, говорит ли он по-английски, на что тот сказал два единственных слова, которые знал: «Нью-Йорк» и «ковбой». У миграционной службы была задача не селить всех приезжих только в Нью-Йорк, поэтому, услышав слово «ковбой», они с радостью отправили всю семью в Техас — штат, где евреи были редкими гостями.
Вскоре Перл встретила там молодого профессионального боксёра Сэма Зельцера, за которого вышла замуж и родила двух детей. Но семейная жизнь длилась недолго — в 1911 году на улице на Зельцера напал неизвестный и зарезал его.
Тогда родители овдовевшей Перл написали письмо в Польшу и попросили бывшего жениха Давида Спулинга приехать в Америку и жениться на их дочери. Когда он прибыл в США, при регистрации сделали ошибку и записали его как Спеллинга. Вдовой Перл была недолго — через пять месяцев она вышла замуж за своего давнего возлюбленного, который устроился работать портным.
Несмотря на тяжёлое материальное состояние, пара решилась ещё на троих детей, среди которых Аарон (1923 года рождения) был самым младшим. Родители с огромным трудом сводили концы с концами. Бедность, преследовавшая Спеллингов на протяжении многих лет, привела к тому, что будущий продюсер всегда стремился не только к славе, но и к достатку.
Они впятером спали на одной кровати и обычно шли спать голодными. Он стыдился, что его мать и отец были иммигрантами и плохо говорили по-английски. Они жили в неблагополучном районе Далласа, его били и даже снимали с него обувь.
Кэнди Спеллинг
вдова Аарона Спеллинга
Возможно, именно вопреки тяжёлым воспоминаниям о голодном детстве, Аарон Спеллинг, когда у него появились деньги, построил самый дорогой особняк в Лос-Анджелесе, а на Рождество мог позволить заказывать своим детям снег в солнечную Калифорнию.
В детстве Спеллинга в доме все говорили на идише, поэтому на единственное развлечение — в кино — детей водили только на вестерны, где было мало слов и много действия. Несложно догадаться, в каком жанре был написан первый сценарий Спеллинга — это был вестерн «Пушки Тимберленда» в 1960 году.
Будучи ребёнком, сам Спеллинг не отличался храбростью и мужественностью: он рос худым, слабым, болезненным ребёнком. В Техасе тогда отмечался высокий уровень антисемитизма, поэтому единственный еврей в классе моментально стал мальчиком для битья, над которым издевались школьники.
Когда-то за него заступался старший брат Дэнни, но после того, как он ушёл в другую школу, Аарон остался один на один с хулиганами. Закончилось всё тем, что в 8 лет у мальчика отказали ноги. Врачи говорили, что это психосоматика и рекомендовали провести год дома, вдали от школы.
Однажды его пришла навестить учительница, чтобы посмотреть, что с ним случилось, и обсудить дальнейшие планы на учёбу. Заметив талант в ученике, она предложила ему сделку — если он напишет за семестр шесть сочинений по прочитанным книгам, то его переведут в следующий класс.
Когда я думаю о самых счастливых моментах, больше всего я благодарен учительнице. Я помню, что ей было не всё равно и она сказала сделать сочинения по книгам. Потому что бог знает, где бы я сейчас был, не будь её.
Аарон Спеллинг
Как и договаривались, юный Аарон сдал обещанные шесть работ и ещё 58 сверху. Ведь, лёжа в кровати, он всё время читал. Его любимыми писателями были О.Генри и Марк Твен: на них он оттачивал свой писательский талант.
Война и колледж
В старшей школе он начал играть в футбол, писать стихи, но главной мечтой было стать актёром. Он дебютировал в Little Theatre в Далласе, где даже успел привлечь внимание местных продюсеров, которые находились в поиске молодых талантов. Но в 1943 году, когда Спеллингу было 18 лет, он поступил на службу ВВС США и был отправлен на армейский аэродром Форт-Уэрта.
Он начал писать сценарии и придумывать скетчи для местной лагерной газеты, а затем стал корреспондентом в Европе для старейшего военного журнала «Stars and Stripes». Однажды машину, на которой он ехал, обстрелял снайпер: водителя убили, а Спеллинга ранили в левую руку и колено. Позже он был награждён медалью Пурпурное сердце, которая полагается тем, кто пострадал или был убит по вине противника.
Спеллинг продолжил воевать и должен был отправиться в Огайо, но внезапно заболел. Это спасло ему жизнь — самолёт, на котором ему предстояло лететь, разбился и все, кто находился на борту, погибли. Тогда никто не знал, что молодой Аарон не сел на рейс, поэтому сообщили родственникам о его смерти.
Позже, когда он вернулся домой, мать, плача от счастья, что он жив, взяла с него обещание, что он больше никогда не сядет в самолёт. Своё слово Спеллинг сдержал — он никогда никуда больше не летал. Даже, когда у него появились дети, на каникулах семья путешествовала на яхте, поезде, автобусе или автомобиле.
После того, как Спеллинг вернулся с войны, он был зачислен в Южный методистский университет на факультет журналистики. Но учиться Спеллингу было некогда — его захватил театр. Он стал президентом драматического клуба, был избран главой чирлидеров и оказался первым учеником, который руководил театральной постановкой для старших курсов.
Словно в противовес своим школьным годам, в колледже Спеллинг стал одним из самых популярных студентов, который с успехом демонстрировал свои таланты. В этот период он играл на сцене, получил местную премию Юджина О'Нила за создание лучшей оригинальной одноактной пьесы года, сформировал комедийную труппу и стал режиссёром в местном театре.
Первая работа и Голливуд
После окончания колледжа он получил работу в качестве режиссёра в Театре Эдварда Рубина, где за три года он поставил 36 пьес и выиграл несколько наград от критиков. Там же он встретил свою первую жену — Дженис Каррут, которая играла под его руководством. Но брак продлился недолго — всего год спустя супруга призналась Спеллингу, что полюбила другого и попросила развод.
Забитый, вечно всего боящийся мальчик, остался в далёком прошлом — Спеллинг, не сомневаясь, брался за проекты, даже если это означало потенциальный риск. Так, он смело взялся за постановку спектакля, в котором были задействованы только афроамериканцы.
Такой креативный подход в нетолерантном Далласе не оценили, и отец Спеллинга лишился работы портного в универмаге. Магазин пообещал принять его обратно, если Аарон уедет из города. Сев в машину, Спеллинг отправился в Нью-Йорк, а всего через несколько месяцев понял, что для того, чтобы построить карьеру, нужно ехать в Лос-Анджелес.
На новом месте он начал писать сценарии для телевидения, но в основном получал отказы. Его первая работа в индустрии развлечений в Голливуде —мальчик на побегушках в местном телешоу, которое вела Ада Леонард на KTTV. Всё это время Спеллинг не забывал про театр — вместе с невостребованными актерами из штата радиостанции они организовали небольшую театральную труппу.
Вскоре к ним присоединилась молодая малоизвестная актриса Кэролайн Джонс, будущая Мортиша из популярного сериала 1960-х годов «Семейка Адамс». Спеллинг сразу обратил внимание на талант девушки и у них начался роман.
Их свадьба состоялась в синагоге в 1953 году, ради жениха невеста приняла иудаизм. В браке так и не появятся дети, и пара разойдётся 11 лет спустя.
После женитьбы окрылённая Кэролайн Джонс взялась за карьеру и довольно быстро нашла своё место в Голливуде, чего нельзя было сказать о Спеллинге. Он тоже пробовал себя в актёрском ремесле и даже снялся в эпизоде легендарного телевизионного шоу «Я люблю Люси».
Из-за нетипичной для Голливуда внешности, по словам Спеллинга, его звали играть только пьяниц, извращенцев и изгоев общества. Сама Джонс, видя его страдания, предложила ему полностью сконцентрироваться на писательском поприще.
Первым, кто нанял Спеллинга в качества постоянного сценариста, был актёр и продюсер Дик Пауэлл, который взял его в собственную компанию Four Star Productions. Первые совместные фильмы были вестернами. Вскоре и у Спеллинга появилась возможность попробовать себя в роли продюсера.
«Правосудие Берка»
Первым большим успехом Аарона Спеллинга на телевидении стал абсолютно нетипичный для своего жанра криминальный сериал «Правосудие Берка» 1963 года. Главным героем был Амос Берк — овдовевший миллионер-детектив, который на место преступления приезжал на собственном «Роллс-Ройсе» с водителем. Распутывать дела ему помогал сын Питер.
Каждый эпизод был посвящён одному преступлению, начинался со слов «Кто убил…» и имел своё логическое завершение.
Когда Спеллинг заметил, что интерес зрителей к шоу падает, он впервые для телевидения стал приглашать на эпизодические роли известных голливудских актёров, которые чаще всего играли подозреваемых. Этот приём до сих пор с успехом используется в производстве сериалов.
«Отряд „Стиляги“»
После смерти Дика Пауэлла Спеллингу предложил сотрудничать известный продюсер Дэнни Томас. Самым известным результатом их совместного творчества стал сериал «Отряд „Стиляги“» 1968 года.
Молодёжное шоу было совершенно непохожим ни на что другое, что снималось тогда для ТВ. В центре сюжета были двое молодых людей и девушка — типичные представители культуры хиппи. За многочисленные нарушения закона им грозил срок в тюрьме, но полицейские дали им второй шанс — работать агентами под прикрытием.
Шоу стало событием для телевидения — вопреки стереотипам и расизму, афроамериканский актёр получил роль наравне с двумя другими ключевыми персонажами. А самый громкий резонанс получил эпизод с межрасовым поцелуем. Несмотря на то, что на экране это показывали не впервые, в адрес Спеллинга посыпались претензии от телеканала ABC.
«Ты не можешь этого делать», — говорили мне. «Ты не можешь оставить в шоу эпизод, где чёрный мужчина целует белую женщину». Я выиграл и ABC согласился это оставить, но они предупредили меня, что я получу тысячи писем с жалобами. Я не получил ни одного.
Аарон Спеллинг
Шоу продержалось в эфире пять сезонов и было не раз номинировано на самые престижные телевизионные премии, в том числе «Эмми» и «Золотой глобус». Но пик популярности ждал Спеллинга впереди. В 1973 году он начал сотрудничать с продюсером Леонардом Голдбергом.
«Старски и Хатч»
Первым ярким результатом творческого тандема стал сериал 1975 года «Старски и Хатч». Вдохновила на создание шоу продюсеров статья в New York Times про двух копов, которые в штатском занимались очисткой одного из районов Лос-Анджелеса от криминальных элементов. Для борьбы с преступниками Лу Телано и Джон Сепе переодевались в бродяг, еврейских служителей и даже женщин.
Их методы, привычки и даже предпочтения в еде были использованы в сюжете шоу. Но сами реальные прототипы не были в восторге от происходящего — им никто не собирался платить за сотрудничество. Единственное, что Спеллинг решил не упоминать в сериале, это возможную романтическую связь между партнёрами. Создатели сериала подозревали, что коллег связывала не только работа.
Читалось это всё довольно странно. Казалось, [сценаристы] подразумевали там гомосексуальную связь.
Уильям Блинн
создатель сериала «Старски и Хатч»
Помимо двух основных персонажей — вспыльчивого хулигана Старски и начитанного любителя йоги Хатча, большую роль сыграл автомобиль, на котором разъезжали герои. Звездой сериала стал Ford Torino, которого за яркую расцветку прозвали «полосатым помидором».
Одни журналисты писали, что после Бэтмобиля, это самая популярная экранная машина, другие — что компания Ford неплохо заработала на продажах после премьеры шоу.
Спеллинг придумал оборвать последний эпизод сезона на самом интересном месте, чтобы зрители с ещё большим нетерпением ждали продолжения. После него такой приём стали использовать в каждом шоу.
«Ангелы Чарли»
В 1976 году у Спеллинга и Голдберга появилась идея выйти за рамки обычного детективного шоу и сделать женщин главными героинями нового сериала. Так появилась идея: три выпускницы Полицейской академии, которые раскрывают преступления. Первоначальное название звучало как «Alley Cats» — по именам главных героинь: Эл, Ли и Кэт.
Первой в новый сериал взяли актрису Кейт Джексон, которая сразу в кабинете Спеллинга предложила переименовать шоу в «Ангелов», заметив на столе продюсера статуэтки херувимчиков. Её же идея была сделать девушек не полицейскими, а частными детективами.
Энтузиазм продюсеров поугас, когда они показали идею руководству ABC. Телебоссы были в шоке от предложения и называли их замысел откровенно ужасным, но телеканал уже заплатил продюсерам 25 тысяч долларов и был вынужден разрешить им доделать сценарий.
Руководство ABC поставило шоу в сетку в марте 1976 года, будучи уверенным в его провале. Пилотный эпизод в 74 минуты побил все рекорды рейтингов, но и это не убедило телеканал. Чтобы быть уверенными, что это не ошибка, они повторили ту же серию на следующей неделе и попали в десятку самых рейтинговых шоу — «Ангелов Чарли» посмотрело 59% американцев.
Несмотря на то, что впервые «сугубо мужские» обязанности — раскрывать преступления и искать криминальных элементов — исполняли женщины, и многие считали сериал большим шагом для феминисток, в шоу не обошлось без сексизма.
Меня расстраивало, что всё время приходилось ходить в бикини. Поэтому я нашла для съёмок самое маленькое бикини и когда я сняла халат, все воскликнули: «Мы не можем это снимать». Им пришлось попыхтеть, чтобы зрители не видели моё глубокое декольте. Позже я получила записку от Аарона: «Окей, маленькая бунтарка, я всё понял. И этого больше не повторится». Но он не имел в виду, что я не буду больше сниматься в бикини. Это было скорее предупреждение: не пытайся больше так делать.
Шерил Лэдд
актриса, исполнительница роли одного из Ангелов Чарли в 2-5 сезонах
Сериал «Ангелы Чарли» продержался пять сезонов, а потом не раз адаптировался в качестве полнометражных фильмов. В 2000 году по мотивам шоу вышел успешный римейк с Дрю Бэрримор, Кэмерон Диас и Люси Лью в главных ролях.
«Династия»
В 1978 года телеканал CBS запустил сериал «Даллас» про состоятельную семью из Техаса, которая разбогатела на сельскохозяйственном и нефтедобывающем бизнесе. Шоу сразу стало популярным. Конкуренту — каналу ABC срочно понадобилось нечто подобное для показа в прайм-тайм. Задачу поручили Аарону Спеллингу.
За сценарий отвечали Эстер и Ричард Шапиро — супружеская пара, которая писала для телевидения 1970-х годов. В ответ на нефтяной кризис 1979 года они придумали зарисовку истории про клан богатого бизнесмена и назвали его «Нефть».
Мы хотели сделать что-то действительно интересное — американскую фантазию. Нам казалось, что людям достаточно историй, где семьи распадаются. Мы хотели сильную семью, как из 19 века, где люди ссорятся, но всё равно любят друг друга, несмотря ни на что.
Эстер Шапиро
сценарист сериала «Династия»
Идея была, сценарий был, а вот денег на производство не было. Поэтому Шапиро пришли к Спеллингу. Продюсер одобрил съёмки, сменив только название. Однако первый сезон был принят публикой весьма прохладно. Изучив мнения зрителей, сценаристы пришли к выводу, что никому не нравится смотреть на нефтяных работников, гораздо интереснее наблюдать за роскошной жизнью внутри клана.
Поэтому для второго сезона придумали нового персонажа — Алексис, которую сыграла Джоан Коллинз.
Это полностью изменило судьбу сериала: впервые огромную популярность приобрёл отрицательный герой. Вопреки планам сценаристов ввести персонажа на 5-6 эпизодов, Коллинз задержалась в шоу до конца — на все восемь сезонов.
Аарон хотел, чтобы именно я играла Алексис, тогда как люди с ABC предлагали Софи Лорен или Элизабет Тейлор. Он всегда был очень горд фактом, что отводил огромную роль в сериале тому, во что мы одеты. Когда он увидел мою первую сцену, где я была в огромной шляпе и вуали и приподняла её, то сказал: «Мы должны надеть на эту девушку как можно больше шляп». И все носили подплечники в костюмах.
Джоан Коллинз
актриса, исполнительница роли Алексис в сериале «Династия»
Спеллинг действительно уделял особое внимание гардеробу персонажей и требовал согласовывать с ним образы. В то время как другие шоу тратили на одежду от трёх до пяти тысяч долларов, бюджет «Династии» начинался с 25 тысяч. Только на две первые серии второго сезона было выделено 100 тысяч долларов.
Создателям удалось сделать сериал одним из самых популярных шоу на телевидении 1980-х. Спеллинг спродюсировал шоу, где женщины среднего возраста были красивы, богаты и независимы. Впервые на экране один из центральных персонажей династии был гомосексуалом и открыто противостоял отцу-гомофобу. А актриса-афроамериканка играла не прислугу, а богатую респектабельную даму.
У «Династии» были свои взлёты и падения, но сериал шёл девять сезонов и стал символом 1980-х годов.
«Беверли-Хиллз, 90210» и «Мелроуз-Плейс»
В конце 1980-х годов многие американские телеканалы стали вкладываться в создание молодёжных сериалов. Канал Fox был единственным, который ещё не предлагал ничего подростковой аудитории. С предложением о сотрудничестве они обратились к Аарону Спеллингу.
Они позвонили и спросили, не хотел бы я делать шоу о старшеклассниках. Почему я? Я не знаю. Но когда я сказал, что ничего не знаю о жизни подростков, они указали мне, что у меня самого растут двое тинейджеров.
Аарон Спеллинг
В 1968 году Спеллинг женился на театральном продюсере Кэнди Марер. В браке родилось двое детей — Тори и Рэнди.
Именно дочь стала советчиком Спеллинга, когда он всё-таки взялся за создание молодёжного шоу. Для начала продюсер нанял сценариста Даррена Стара, который и придумал концепцию «Беверли-Хиллз, 90210». В дальнейшем именно ему принадлежали идеи создания сериалов «Мелроуз-Плейс» и «Секс в большом городе».
Стар придумал сюжет про подростков из престижной школы в Беверли-Хиллз. Всеми центральными персонажами были старшеклассники, что вызвало сомнение у Спеллинга: ему казалось, что в шоу надо добавить больше взрослых ролей. В раздумьях он показал концепцию сериала своей 16-летней дочери Тори и она пришла в восторг.
Продюсер дал согласие на съёмки, а его дочь под чужим именем отправилась на кастинг. Легенда гласит, что никто не знал происхождения девушки, а в доказательство этой версии приводят тот факт, что Тори Спеллинг так и не получила одну из главных ролей — девушки Келли, на которую она прослушивалась.
Однако трудно поверить, что никто из съёмочной группы не узнал дочь начальника, при том что Спеллинги жили весьма открытой жизнью. Тем не менее, девушке предложили маленькую роль одной из подружек главных героинь — Донны.
Как позже говорил Спеллинг, персонаж был настолько проходным, что в некоторых эпизодах у неё было всего по паре фраз. Но своим трудолюбием Тори Спеллинг удалось завоевать доверие сценаристов и вскоре Донна стала членом основного каста.
Именно с подачи дочери Спеллинг взял в сериал исполнителей главных персонажей — Шэнон Доэрти и Джейсона Пристли. После долгих поисков актёров на роль близнецов Бренды и Брендона, Тори показала отцу предыдущие работы Доэрти и Пристли, которые понравились продюсеру.
Пилотная серия «Беверли-Хиллз, 90210», которая вышла в 1990 году, оказалась откровенно провальной. Она была длинной, скучной, нереалистичной. Но Спеллинг не терял интереса к проекту и предложил добавить секретный ингредиент — крутого парня, которого, по мнению продюсера, мог сыграть Люк Перри.
Однако руководство телеканала Fox не разделяло энтузиазма Спеллинга и пригласило Перри сняться только в одном эпизоде. Тогда продюсер предложил платить актёру зарплату из своего кармана, если руководство согласиться его оставить. Как показало время, Спеллинг оказался прав, и герой Перри, Дилан, смог конкурировать по популярности с главным мужским персонажем шоу — Брендоном.
Сериал открыто говорил с подростками на волнующие их темы — от потери девственности и пробы наркотиков до развода родителей и предательства друзей. Молодёжь доверяла героям сериала, и шоу стало хитом 1990-х годов.
Проблемы у сериала начались, когда персонажи выросли и должны были перейти учиться в колледж. Критики утверждали, что шоу превратилось из серьёзного драматического в «мыльное». Тем не менее «Беверли-Хиллз, 90210» продержался в эфире 10 лет.
На волне популярности первых сезонов «Беверли-Хиллз» Спеллинг запустил в 1992 году похожее шоу — «Мелроуз-Плейс». Концепция сериала напоминала предыдущий, только герои были постарше.
Для привлечения внимания к новому творению, Спеллинг активно использовал кроссоверы. Автором этого приёма на телевидении многие считают именно продюсера.
Сериал о молодёжи, которая живёт в Мелроуз-Плейс в Калифорнии, стал не менее популярен, чем «Беверли-Хиллз, 90210». Достаточно сказать, что когда он закончился, члены съёмочной группы продавали бутылки с водой из бассейна из шоу по 300 долларов на eBay. В рекламе говорилось:
«Все ваши любимые звёзды купались и отдыхали в бассейне годами. Теперь шоу закрывается навсегда и у вас есть шанс заполучить частичку истории».
«Любовь и тайны Сансет-Бич»
В производстве у Спеллинга зачастую одновременно находилось несколько популярных сериалов, и рабочий график был забит. Так было и в 1990-х годах, однако NBC удалось заинтересовать продюсера, бросив ему вызов — впервые ему предстояло создать шоу для дневного, а не вечернего слота. Тогда на телевидении закрылось сразу несколько подобных сериалов, среди которых была «Санта-Барбара», и Спеллингу нужно было возродить интерес к жанру.
Гуру прайм-тайм шоу Спеллинг предложил делать новый проект «Любовь и тайны Сансет-Бич» по тем же лекалам. Он пригласил в сериал известных актёров, выстроил роскошные декорации, а в качестве главной локации выбрал пляж. На момент запуска шоу оно было самым дорогим дневным сериалом для телевидения.
Будучи опытным и уверенным в себе продюсером, Спеллинг всё-таки опасался провала. Телеканал заказал ему сразу около 250 эпизодов, чего никогда не случалось с вечерними шоу, которые могли убрать из эфира через несколько недель — времени хватало, чтобы понять, провал ли это. Но сомнения продюсера были напрасны: сериал продержался на экране три сезона, более 750 эпизодов.
«Зачарованные»
В конце 1990-х годов телеканал The WB был в поиске нового шоу. Тогда в моду стали входить истории про магию и сверхъестественное, чего только стоит публикация первого романа о Гарри Поттере в 1997 году. Неудивительно, что телеканал хотел быть в тренде и обратился к Аарону Спеллингу.
Продюсеру уже было под 80 лет, но он с энтузиазмом взялся за эту идею и был в восторге, что в его сериале появятся спецэффекты. Шоу о сёстрах-ведьмах получило название «Зачарованные», и многие проводили параллели между ним и «Ангелами Чарли» — и в том, и в другом центральными персонажами были три молодых красивых девушки, борющиеся со злом. Однако съёмочной команде даже нравились эти сравнения.
Когда была отснята пилотная серия, одна из актрис отказалась от дальнейшего участия и ей срочно пришлось искать замену. Тогда Спеллинг лично позвонил Алисе Милано, чтобы предложить ей роль в шоу. Он явно был так влюблён в свой проект, что актриса моментально согласилась и уже через несколько дней была на площадке.
Любопытно, что самую старшую сестру в «Зачарованных» должна была играть Шеннон Доэрти (Бренда из «Беверли-Хиллз, 90210»), которую, по слухам, Спеллинг уволил с работы. Однако он с радостью пригласил её в новый сериал и очень тепло принял, когда она согласилась. Даже если между ними и было какое-то недопонимание, продюсер оказался незлопамятным.
Сериал отлично приняли и зрители, и критики, а в эфире он продержался восемь сезонов. Шоу стало последней яркой работой в жизни продюсера. В мае 2006 года история «Зачарованных» закончилась, а в июне Аарон Спеллинг умер.
Огромное наследство
Самый продуктивный продюсер, который занесён в Книгу рекордов Гиннеса, оставил после себя не только более 200 сериалов и фильмов. Аарон Спеллинг передал наследникам полмиллиарда долларов. Именно он был обладателем самого дорогого и большого дома в Лос-Анджелесе.
В 1988 году продюсер закончил строительство своей резиденции, которая занимала около 3,5 тысячи квадратных метров и вмещала в себя 123 комнаты, среди них 27 ванных и 14 спален.
На территории был построен бассейн и возведён теннисный корт. Спеллингу даже принадлежала машина по производству снега, которой он ежегодно пользовался, чтобы устроить настоящее Рождество в жаркой Калифорнии для своих детей.
Когда мои родители строили The Manor [особняк Спеллингов], отца, честно, это вообще не интересовало. Он говорил: «Это мечта твоей мамы, а мне нужен только боулинг». Он был отличным игроком и у него были именные шары для боулинга.
Тори Спеллинг
дочь Аарона Спеллинга
Целых две комнаты в особняке отдали под помещения, в которых жена Спеллинга — Кэнди хранила обёрточную бумагу, ленты и другие аксессуары для оформления подарков, чтобы было её любимым хобби. Ещё в одной комнате хранилась её коллекция кукол.
После смерти супруга, вдова продала особняк в 2011 году за 85 миллионов долларов дочери владельца «Формулы-1» Берни Экколстоуна — 23-летней Петре. Спустя восемь лет девушка выставила его на продажу и получила за него почти 120 миллионов долларов.
Интересно, что после смерти Аарона Спеллинга его детям — дочери Тори и сыну Рэнди досталось от отца только по 800 тысяч долларов, основной наследницей была жена продюсера — Кэнди Спеллинг.
Для многих новость о таком завещании была шоком, только не для дочери продюсера. Незадолго до смерти Тори Спеллинг разговаривала с отцом и он предупредил её, что она и брат получат чуть менее миллиона.
Я думаю, часть меня в моей голове надеялась, что может быть всё будет по-другому. Но я ненавидела себя за эту надежду, потому что я не хотела воспользоваться ситуаций и быть девочкой, которая нуждается или жаждет отцовских денег.
Тори Спеллинг
дочь Аарона Спеллинга
Отношения Тори с матерью ещё до смерти продюсера были далеки от идеальных. После кончины Аарона Спеллинга они выходили в публичное пространство несколько раз, когда каждая из сторон выпускала мемуары со взаимными обвинениями.
Тем не менее дело не дошло до суда. Ещё при жизни дальновидный продюсер составил завещание так, что, если наследники попробуют оспорить его волю, то потеряют всё наследство.
Жизнь Аарона Спеллинга — классическое воплощение американской мечты. Продюсера всегда приводили в пример, как человека, который полностью «сделал себя сам». Однажды он пошутил, что на его надгробном камне будет написано: «Отец Тори, муж Кэнди и продюсер Ангелов Чарли». Именно эти достижения он считал главными в своей жизни.
Автор Мария Давыдова
Adidas раньше.
Adidas сейчас.
На сайте у них. Меньшинства, трансгендеры, БЛМы и другие всякие... Все в один персонаж запихали.
Как описано в книге мастера "Эта сумка внутри гораздо больше, чем можно было предположить, исходя из её внешних размеров (приблизительно 2 фута в диаметре и 4 фута глубины). Сумка может вместить до 500 фунтов, не превышающих в объёме 64 кубических фута. При этом сумка всегда весит 15 фунтов, вне зависимости от её содержания."
На изготовление сей вещи меня толкнула куча обрезков, слишком маленьких, чтоб из них что-то сделать, но недостаточно маленьких, чтоб со спокойной душой выкинуть.
Размер 20*17*8см. Внутри алькантара
На реддите сказали, что оно смахивает на лого трансформеров. Это получилось случайно
А вот так выглядит оригинал. Я не преследовал цель воссоздать точную копию
Последние тайны готовы пасть… Я не смог уйти от музея, но теперь беспокоюсь только об одном: как бы не потерять самого себя.
⠀
Новые переводы в понедельник, среду и пятницу, заходите на огонек
⠀
~
Я выбираюсь из туннеля Эрни, отплевываясь от грязи. Привкус земли покрывает язык и горло, исцарапанные локти запеклись коричневой коркой.
Подхожу к Эрни и глажу его курносый нос, купаясь в свете звезд, льющимся со стеклянного потолка. Мохнатый гигант фыркает и сопит, принимая ласку.
Напыщенное мелкое кудахтанье доносится из коридора. Знаете, как будто очень богатая задница смеется, откинув назад глупую голову с непомерной короной. Я вытираю землю с циферблата часов: уже девять. Три часа презренные гости бродят по музею без присмотра.
Не хочу даже думать, что они успели натворить.
Я готов. Сейчас я выйду в коридор и направлюсь прямо к запертой двери…
Что это? Что происходит? Сердце сейчас разорвется.
Одна за другой каждая витрина в музее взрывается осколками в жуткой симфонии битого стекла. Оглушительный грохот проносится по этажам, коридорам, галерее над оранжереей… Какофония марша надвигающегося безумия.
Воздух в музее обжигает, как раскаленный пар. Гид – глаза и уши этого места – попытался навсегда оставить пост, и здание взорвалось горячей вспышкой ответной яростью. Музей возненавидел меня за побег. И высвободил все экспонаты.
Гости стали разменной монетой. Высокомерные смешки сменяются нерешительным замешательством… А тишина быстро уступает крикам, полным душераздирающего страха. Стеклянные витрины продолжают лопаться, осыпая мрамор осколками, как градом.
Среди разгулья хаоса мне вдруг думается, что и сам музей всего лишь своеобразный экспонат. Ящик пандоры для богачей. И теперь, когда вокруг меня все взрывается и рушится, выплескивая в мир драгоценные артефакты, послание музея звучит предельно ясно: если он не может заполучить меня, пусть не сможет никто.
Двое мужчин врываются на выставку животных и эволюции, унося ноги от незримого ужаса. Их лица как две греческих маски – выражают совершенно противоположные эмоции: у одного под нахмуренными бровями гнездится страх, другой стискивает челюсти, будто скрученные болтами презрения. Мистер Страх и Мистер Ярость. Явление жесткой дихотомии человеческой природы перед лицом смерти. Они знают, что умрут на этом помпезном кладбище богачей. Слышат, как музей зачитывает им смертный приговор с каждым новым звоном стекла.
– Что происходит? – жалобно блеет мистер Страх. – Где ты был?
– Я… – Я замолкаю на полуслове.
В мнимой безопасности скучной экспозиции животных они снова чувствуют себя увереннее. Непринужденное высокомерие падает на разум богатых гостей, как накинутое привычным жестом покрывало. Я бы разделил их нарастающее спокойствие, если бы не увидел Хамелеона, длиной не больше пальца, ползущего по запястью мистера Ярость.
Мистер Страх следит за моим взглядом. Смотрит вниз на предплечье своего спутника так пораженно, что глаза лезут из орбит.
– Боже. – Голос мистера Ярость дрожит. – Я читал об этом. На афише. Как так вышло…
Я вытираю потную ладонь о штанину и пячусь назад. Это… Меня это не касается. Я должен покинуть музей. Должен узнать, что находится за стальной дверью.
– Он укусит меня, д-да? Он ядовитый, так ведь, гид? Черт тебя дери, убери эту тварь от меня!!!
Я отхожу шаг за шагом:
– Нет, хотя…
Внезапно мужчина снимает хамелеона со своей руки, давит ему на шею, чтобы крошечный рот открылся и обнажил клыки… и с размаху швыряет рептилию в своего спутника, как дротик. Попадает. И смеется.
Богатые и знаменитые, приезжающие сюда, всегда одинаковые.
Мистер Страх корчится, стараясь зажать тонкие струйки крови, сочащиеся из свежих ран на шее.
Одинаковые.
Метаморфозы начинаются. Кожа мужчины вокруг раны расцветает волнами оранжевого и фиолетового цвета. Чешуя поднимается от крошечных дырочек вверх к челюсти, переливаясь в лунном свете. Человеческие клетки не предназначены для мимикрии, и богач передо мной подтверждение тому. Мистер Страх не издает ни звука, только лицо его застывает в страдальческой гримасе боли. Кожа пульсирует зеленым цветом, по ней прокатываются волны океанской синевы… А вместе с ними по телу расходится и агония. Достаточная, чтобы вмиг потерять рассудок. Достаточная, чтобы захотеть выскрести налитые кровью глаза из орбит. Но худшее еще впереди.
Хамелеон не ядовит. Но он меняет человека. Запускает мутацию. Человеческая оболочка не может долго выдерживать ускоренной эволюции. Пятна чешуи, тут и там покрывающие плоть богача, вскоре становятся прозрачными, как стекло. Пустота расширяется слабыми импульсами, как круги на воде.
Мистер Страх неровной походкой бредет к лестнице, пытаясь схватиться за перила ставшей уже полностью прозрачной рукой… но он не знает, что мутация меняет его кожу. Делает ее хрупкой, как бумага. Стоит ему попытаться сомкнуть ладонь на перилах, заостренные кости пальцев прорывают бумажную плоть, впиваясь в дерево, как колючие белые скобы. Мистер Страх падает на колено единственной ноги, все еще нетронутой мутацией…
Я отчетливо вижу его печень и сердце. Все органы и сосуды открыты передо мной через его прозрачную спину, будто у огромной медузы.
Метаморфозы распространяются дальше, поднимаются по шейному отделу к черепу, и я вижу, как плоть тает, обнажая кости. Мужчина силится выдавить последний крик, но не издает ни звука.
Только сухо трещит прозрачная шея, ломаясь под тяжестью мозга.
Голова богача падает на мраморный пол. Кожа лица постепенно отслаивается, на ходу превращается в полупрозрачную пыль. Как похоже на Стеклянных бабочек с выставки насекомых… Не удивлюсь, если именно так они и появились на свет.
⠀
***
Кончина богача дает мне краткую приятную передышку. Когда сердце замедляет лихорадочный стук, когда вставшие дыбом волосы успокаиваются, тогда я вспоминаю, каким уязвимым он выглядел с обнаженными внутренностями, каким он был охвачен страхом за мгновение до того, как распрощался с головой. Его воспоминания, надежды, страхи, его раздутое богатством эго – все это разбилось о мраморный пол, вместе с нелепым, мясистым вместилищем его “я”.
Как отрадно.
Мистер Ярость вырывает меня из мгновения экстаза. Он выпрыгивает, как черт из табакерки, дико размахивая молотком перед моим лицом и чуть не снося переносицу.
– Мы все тут в полной заднице из-за тебя! – Он хлещет меня не словами, а раскаленным бичом вины. Снова замахивается, но рассекает лишь воздух.
Я бросаюсь к двери. Балансирую на скользком полу, огибая углы. Я бегу в фойе.
Разгневанные гости, взрывающиеся витрины… Это слишком, София. Я знаю, что ты наблюдаешь за мной, дорогая. Я буду свободен.
Неохотно я проскакиваю поворот к стальной двери и поднимаюсь по парадной лестнице. Я открою ее, как и говорил Джонни, но позже. А сначала отвяжусь от богатого придурка.
Пол на выставке Искусств и Музыки усеян осколками стекла. Все экспонаты теперь разгуливают по музею. Но я иду к задней стене. Туда, где сверкает золотом табличка с надписью “Зубная Фея”.
Мистер Ярость влетает в двери вслед за мной в тускло освещенную комнату, небрежно держа молоток на плече.
– Некуда бежать, гид. – Он смотрит налево, потом направо.– Что, и тут не осталось мерзких уродцев, чтобы выполнять твои приказы, а? – Он осматривает пол в поисках осколков – всего, что осталось от сбежавших экспонатов.
Но Зубная Фея никогда не выполнял моих приказов. И ему не нужно бить стекло, чтобы освободиться. Только глубокий тошнотворный голод, гнездящийся в глубинах холста, требующий, немедленно требующий вгрызться в зубы незваного гостя, нужен, чтобы пробудить картину. Рука, покрытая пепельной кожей отрывается от холста неподалеку от меня. Жадно протягивается, искореженная и костлявая… За ней подергивающаяся грудь… шея… Нити красной масляной краски, похожие на кровавый сироп, свисают с обожженной кожи. Он выгибается с картины, наполовину показывая лицо: только челюсть, рот и щеки под неровным контуром, отделяющим плоское от объемного.
Богач поворачивается, чтобы бежать, но пальцы Зубной Феи длинные, а голод простирается бесконечно. Рука бросается к богачу, как кобра, крепко прижимая его к стене. Молоток выскальзывает из онемевших пальцев.
Я едва стою от потоков адреналина, которые бешено бьющееся сердце качает по венам. Кожа вся покрылась мурашками. Но это зрелище… то, как ожившая картина один за другим вырывает зубы богатому ублюдку… Боже, как это опьяняет! Мерзкая радость наполняет мое нутро, с каждым новым зубом, хрустящим в десне, пока мольбы богача не тонут во влажных липких стонах… Я считаю их. Шесть, семь… Почти как секунды перед Новым Годом.
Когда кончаются зубы, в дело идут губы гостя – розовые пиявки, болтающиеся теперь на нитях нервов и кровавого сиропа.
– П’моги мне, ‘жалуйста…
Я лишь улыбаюсь в ответ. Не в замученном гиде следует ему искать спасения. Поднимаю молоток и оставляю ублюдка захлебываться собственной кровью. Обескровлен.
***
Фойе музея встречает меня в неизменном порядке. Богато украшенное и величественное. Я смотрю на витражный потолок и посмеиваюсь, спускаясь по лестнице в его шикарную утробу. Под оркестр взрывающегося стекла, отдаленных криков и воплей, под рев бурлящего потока хаоса, как под фанфары. Ужасающий Музей для богатых и знаменитых оказался просто театром абсурда, и он съел меня целиком. Раскинув руки под светом созвездий, я вплетаю в его голос свой смех.
В моих руках ключ от стальной двери. И скоро страданиям придет конец. Я чувствую твою улыбку, София. Папа уходит.
Отсюда совсем недалеко до заветного коридора. До заветной двери. Уже скоро, София. Ты будешь гордиться мной.
***
Желудок болезненно сжимается.
Я не ожидал увидеть его здесь у стальной двери. Неимоверно толстого коротышку, чуть не трещащего по швам, едва стоящего на двух коротких ногах.
– Майкл, – строго говорит Куратор, загораживая дверь. – Не делай этого, пожалуйста.
Металлическая головка молотка сияет в моей твердой руке. Я иду к двери.
– Ох, дружок, да ты сошел с ума! Эта ухмылка… – Он качает головой. – Музей завладел тобой, верно?
Я поднимаю руку и нащупываю будто не свои губы… Господи, как давно я улыбаюсь? Как давно…
– Если ты сейчас развернешься и уйдешь, – хриплый голос толстяка дрожит, – тебя больше никто не потревожит. У тебя есть выбор, Майки.
Я молчу и думаю. Ледяной ветер, врываясь через разбитые окна, пробирает до костей. Дыхание паром вырывается изо рта.
– Отправляйся на пенсию, будь свободен. Проживи те годы, что тебе отпущены. Ну или войди в дверь и оставь надежду покинуть это место. То, что внутри, сломает тебя, мой мальчик. Сломает… ее. – Он поднимает руки вверх. – Пожалуйста, Майкл. Ты хочешь уйти?
Я хочу ответить.
Хочу сказать “Да”, но Музей контролирует мой язык. И мою руку.
И головка молотка снова и снова сверкает красным.
Каждый удар наполовину принадлежит мне, наполовину Музею. Но каждый треск его черепа, каждый всплеск мозга Куратора под молотком – плата за пятнадцать лет мучений.
Превратить его голову в булькающий фонтан крови в крошеве костей оказалось удивительно легко. Красное пятно свободно растекается по шикарному белому мрамору пола, расползаясь ветвистыми струйками, похожими на багровых червей. В сером вечернем мире ярко-алая кровь Куратора горит огнем.
Я с трудом выдыхаю через плотно сжатые в улыбке чеширского кота зубы, запятнанные красными пятнами. Он мертв. Он действительно мертв.
Сердце стучит, и нужно немного времени, чтобы отдышаться. Я успокаиваюсь и рыскаю по карманам в поисках ключа. Он легко проворачивается в замке. Так легко, будто дверь регулярно открывали.
Но это невозможно. Раз в неделю я работаю здесь, и она всегда заперта.
Стальная дверь открывается с протяжным стоном. Круглые лампочки пунктиром ведут вглубь короткого коридора с металлическими стенами. В конце деревянная дверь. А над ней… над ней золотая табличка, гласящая:
Следующий…
Сердце снова колотится.
Следующий Гид.
***
Я неохотно тяну за ручку. Если улыбка все еще и приклеена к моему лицу, теперь она исчезает.
Внутри комната оклеена розовыми обоями, они поистрепались от старости и кое-где отходят от стен, свисая скрученными клоками. За исключением одной стены, сплошь заклеенной полароидными фотографиями. Полки завалены плюшевыми мишками. Пол – одеждой. С потолка свисают тенеты светящихся гирлянд.
Я подхожу к стене с фото и опираюсь на нее рукой, вглядываясь в снимки. Беру один из них, и улавливаю острый железный запах от засыхающей крови на пальцах.
Фото датировано тремя годами ранее. В кадре стоит Куратор, еще не такой круглый, рядом с девочкой-подростком с аккуратным светлым хвостиком на голове. Они улыбаются.
Еще один снимок слетает со стены. На белой полосе надпись: “ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ МУХОЛОВКИ”. В кадре Куратор и та же девушка, на этот раз помладше. Снимок датирован еще двумя годами ранее. Они стоят в музее рядом с нашей гигантской Венериной мухоловкой. Я был в тот день в музее. Работал.
Что это за комната?
Я иду к углу стены и беру самую раннюю фотографию. Снято пятнадцать лет назад. Подтянутый Куратор с пышной шевелюрой сидит рядом с больничной койкой. На белой полосе надпись, накорябаная яркой ручкой: “БЕЗ РАКА!” Рядом с Куратором на кровати сидит все та же девочка. Лет пяти-шести. Ярко-голубые глаза и…
София.
Розовые стены кружатся в сумасшедшем вальсе. Меня ужасно тошнит.
Не может быть. Этого не может быть. Куратор был прав, я просто схожу здесь с ума. Я просто…
– Папа? – Голос тихий, далекий, такой испуганный…
Этот голос рвет меня надвое.
Я оборачиваюсь.
Те же глаза. Та же улыбка. Мое счастье выросло, ей теперь чуть за двадцать. Пятнадцать лет прошло с того дня, когда я в последний раз слушал ее голос.
– София?..
Она обнимает меня, и я не могу сдержать слезы. Думаю о том, как Куратор подделал то уведомление о смерти. О том, как София все это время была заперта у меня под боком, как животное в клетке, как очередной экспонат, взращиваемый для игр богатых и знаменитых… А потом думаю только о ее улыбке.
***
Когда объятия распадаются, она отстраняется от меня и вдруг замечает осколки черепа на темно-бордовом жилете. Нам еще нужно наверстать упущенное. Нам есть еще о чем поговорить… Но после того, как она видит кровь на моих руках, ее улыбка гаснет. Гаснут и глаза.
Вся в слезах от долгожданной встречи, София садится на кровать.
– Где ты был?
– Здесь, в музее, дорогая. Раз в неделю, каждую неделю. Все остальное время жил в коттедже неподалеку. Мне не разрешают посещать музей в выходные, говорят, тут много уборки.
Она задыхается, проходит немного времени, прежде чем Софи справляется с эмоциями.
– Неправда. Папа, в оставшиеся шесть дней Куратор мне все здесь показывает и рассказывает. – Она указывает тонким пальцем на фото на стене. – Он говорит, что я стану супер-гидом и буду наслаждаться каждым мгновением этой работы, как и ты.
“Следующий Гид”, – гласит табличка. Я помню.
Мне кажется, что сердце не выдержит. Что оно разорвется от любви, жалости и ужасов этого вечера.
Этот мир проклят. Он безумно жесток.
– Дорогая, не важно, что говорил тебе этот ужасный человек. Он растил тебя, чтобы сделать… – Я крепко зажмуриваюсь и глубоко вдыхаю. Как же не хочется говорить ей, кто он такой. Как же не хочется говорить моей девочке, что вся ее жизнь – ложь, а наставник – монстр. – Он растил тебя, как растят скот на убой. Чтобы сделать пешкой в руках богачей, такой же, как я.
Она мотает головой и шмыгает носом:
– Нет! Это неправда! Это не так! – Софи вскакивает с кровати и мчится к двери. – Куратор – мой друг! Он никогда не поступил бы так со мной.
– Он такой же мерзавец, как и остальные! – Я срываюсь на крик. – Послушай меня, послушай: они все монстры, все они. Все те, кто посещает этот богом забытый Дом Ужасов!
Она ведь даже никогда не видела здесь богачей. Пряталась за дверью своей тюрьмы в те ночи, когда я проводил экскурсии. Она мало что понимает из моих воплей и просто рыдает, потерянная и жалкая.
Я подхожу к ней, чтобы взять за руку, чтобы успокоить…
– Не трогай меня! – кричит моя дочь.
Я не знаю, что делать.
– Пожалуйста, послушай меня. Богачи достойны презрения. Они бывают здесь раз в неделю, а ты просто никогда не видела их, потому что сидишь…
Она выскакивает за дверь.
– София, не надо…
Маленькая ножка оскальзывается на бордовой луже, собравшейся за дверью.
София падает и кричит, кричит так, что у меня кровь стынет в жилах! Она лежит беспомощной кучей, лицом к лицу с разбитой головой Куратора, превратившейся в кровавую кашу из костей и плоти под моей рукой. И кричит потому, что узнает своего друга и наставника. А еще, возможно, потому, что уже знает, что ее отец…
– Монстр… – Слова слетают с дрожащих губ Софии. – Ты… Ты м… монстр, папа!
Я хочу схватить ее за руку, сказать, что все в порядке, что теперь мы свободны, но она отбивается от меня, отчаянно визжа.
– Я не монстр, милая, я… – тихо, умоляюще начинаю я.
Она отступает шаг за шагом, как от бешенной собаки. Бледный лунный свет отблескивает на ее кровавых следах.
Внизу на мраморном полу она видит не отвратительного человека, пятнадцать лет смеющегося над моими мучениями, не человека, который похитил ее от матери и воспитывал в своей извращенной манере, нет. В безжизненном теле Куратора она видит честного малого, человека, который заменил ей отца. А я тот, кто размазал его мозг по стенам.
Она бросается бежать. По коридору, за угол, вниз по ступенькам, по которым столько раз ходила прежде.
Я кричу ее имя и пускаюсь в погоню. И вот наконец снова вижу свою дочь. Застывшую в нескольких шагах от парадной двери посреди фойе.
Вельзевул и Зубная Фея выползают из коридоров, медленно приближаясь. Мерзости музея не бродят бесцельно. Они ищут меня. Музей меня не отпустит.
София оглядывается, как затравленный зверек, и безуспешно борется с замками. Светлый хвостик трепещет на макушке. Я подхожу. Она оглядывается и кричит. Прохожу мимо, вставляю в замок свой мастер-ключ, поворачиваю...
И весь холодею. Ключ, безотказно служивший мне пятнадцать лет, не поворачивается. Я в панике трясу ручку, кручу и кручу, но тщетно! Экспонаты приближаются к нам со всех сторон.
Конечно, дверь не откроется. Этим вечером нет.
Ведь кое-что сегодня не так.
В музее нет гида.
***
Вельзевул машет сломанным крылом в дальнем углу фойе. Отвратительный хоботок закручивается и снова вытягивается, пульсируя.
Они высосут мою плоть и выдернут зубы так же легко, как богач в ресторане срывает мясо с разваренной кости. София будет следующей.
Нет, она будет свободна.
Вельзевул тащит разъезжающиеся ноги по мраморному полу. Все ближе. Ближе.
И я понимаю, что должен делать.
Я раскидываю руки и вещаю в пустоту стен:
– Экскурсия начнется в десять часов. Слева от вас гардероб, можете оставить там личные вещи.
Звон прекращается.
– Это ты хочешь услышать? – кричу я в недра Музея. Экспонаты замирают. – Это ты хочешь?.. – Я замолкаю, падая на колени. Слезы льются по щекам, лужицами собираясь на роскошном полу.
Музей принял бы и Софию в качестве гида, но это моя ноша.
Позади раздается механический щелчок. Мы с Софией оборачиваемся.
Снег медленно падает на землю по ту сторону огромного дверного портала. Я вижу черный блеск – машина Куратора припаркована у крыльца.
– Видишь? – Я беру холодную ладошку Софии и крепко сжимаю ее своей. – Этот музей проклят. Как и все его гости. – Быстро тянусь к ее щеке, пока она не успела увернуться. – Посмотри, во что я превратился. Посмотри на меня.
Я не могу на нее наглядеться. Моя любовь, мой мир, мое все. София здесь, она настоящая. Живая.
– Посмотри на меня, дорогая. – Слезы текут по моему лицу, стекают за воротник. – Пусть я больше не твой отец. Пусть для тебя будет так. – Я убираю волосы с ее лба. – Но я хочу, чтобы ты знала. Я люблю тебя, София.
Она наконец поднимает на меня заплаканные глаза, и в этот момент я отчетливо понимаю, что она видит не меня. А Музей. И хорошо, что так. Ведь если бы было иначе, она могла бы решить остаться.
– Я всегда буду любить тебя, девочка моя.
Мне нравится думать, что она улыбается мне в ответ. Но, возможно, это просто уловка разума. Я отпускаю ее руку, оставляя связку ключей, снятую с Куратора, в ее ладони.
– Сейчас ты сядешь в эту машину и уедешь.
Она шмыгает носом и кивает.
– И будешь ехать до тех пор, пока не окажешься в безопасности, милая.
Джонни не соврал, что свобода ждет за стальной дверью. Только не меня. Музей поглотил меня, как когда-то Мариэтту. И мне отсюда не уйти.
Но София еще может.
– До свидания, папа.
И второй раз за много лет я улыбаюсь искренне.
Я смотрю ей вслед, будто проживая ее жизнь, ее будущее. Первый день на первой настоящей работе. Ее лучезарная улыбка на свадьбе. Лица ее детей, впервые идущих в школу…
Я смотрю вслед дочери, пока черная машина не исчезает из виду.
***
Когда я возвращаюсь в музей, вокруг царит тишина. Экспонаты разошлись по своим местам.
Ставлю пластинку с вальсом на полную громкость и иду подметать стекло с холодных одиноких полов музея. Таких же холодных, как я.
Экспонаты все еще на свободе, но вряд ли от вас уклонилось то, как я все пятнадцать лет оставался цел и невредим. Музей всегда защищал меня от них, потому что я здесь Гид.
Обходя первый этаж здания, я нахожу одну витрину, оставшуюся целой в этот суматошный вечер. Наверняка единственную. Я вижу ее, проходя мимо крыла паранормальной выставки.
Она упирается рукой в стекло. Пальцы со скрежетом скользят вниз.
– Идем же, Мариэтта, – говорю я, вставляя ключ в замок до упора.
Из патефона льется божественная мелодия единения струн и души. Под эту музыку нужно танцевать. Я крепко держу свою даму. Моя походка пружинистая и статная, и мы рука об руку идем в шикарное фойе.
Великолепное небо, усеянное звездами, льет лазурный свет через витражи потолка. Мы беремся за руки под вечным пологом. У нее блестящее кукольное лицо, но какое это имеет значение? За ним – душа молодой женщины, когда-то ходившей по гулким залам. И она потрясающая. Сегодня она снова может почувствовать себя юной и живой.
Я веду в летящем вальсе. Мы с ней прекрасная пара, кружащаяся в лунном свете.
– Марриэтта, моя дочь свободна. София свободна! Она где-то там и готова начать новую жизнь.
Луна, мрамор музея и мое сердце. Холодные губы.
Мы кружимся в вальсе с прошлым гидом налево, потом направо.
– Разве это не прекрасно, Мариэтта?
Кружимся под звездами.
– Мариэтта?..
~
⠀
Телеграм-канал, чтобы не пропустить новые посты
Еще больше атмосферного контента в нашей группе ВК
⠀
А еще, если хотите, вы можете поддержать проект и дальнейшее его развитие, за что мы будем вам благодарны
⠀
Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.
Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.
Вот такая хреновина. Стоит в школе, знакомая фото скинула.
Типа надо туда кидать пластиковые бутылки, за это школьнику дадут чек, он должен вбить номер с чека на сайте https://eco-punkt.ru и если соберет больше всех баллов, то получит какой-то приз. Вот тут так написано http://rt-invest.com/news/416/.
Это понятно все, типа мотивация, хотя в Европе подобные автоматы сразу деньги выдают, или какую-то скидку на покупку в магазинах.
У меня несколько вопросов, на которые я не нашел ответа
1) сколько стоит такой аппарат
2) сколько электричества такой аппарат съедает
3) ЧЕМ ПЛОХИ ОБЫЧНЫЕ МУСОРНЫЕ БАКИ???
_____________________________________
РТ-Инвест пишет:
...«Мы инвестируем порядка 200 млрд рублей в комплексную систему переработки отходов, которая включает раздельный сбор тары через фандоматы.
Гуглю что за РТ-Инвест и откуда у них 200 млрд.
РТ-Инвест — российская компания, созданная при участии госкорпорации «Ростех» в 2012 году.
Ну короче, опять государство спонсирует и что-то мне кажется из 200 млрд руб, выделенных на эту ...уйню, пару десятков попилили и опять без меня😒
_____________________________________
Кстати про призы. Зарегистрировался я на сайте и уверенное лидерство держит некий Игнат И.
Думаю, фигасе молодец, с таким отрывом ушел, ходит наверное по округе собирает банки сдает.
А потом к аватарке Игната присмотрелся
Что-то не особо он похож на школьника. Физрук или трудовик наверное 🤣
Это часть лонгрида об истории Французской Геодезической Миссии в Перу. Предыдущие части можно найти тут:
10. Дорога на Запад.
В предыдущем эпизоде наши герои успели рассориться, заблудиться, заболеть малярией, и все-таки добрались до цели своего путешествия города Кито. Но у них совсем закончились деньги, и Лакондамин отправился в Лиму их добывать. А все остальные приступили к подготовке к измерениям.
Цепочка треугольников, которую планировали измерить французские ученые. Северная часть - долина Яруки, находится чуть севернее города Кито.
Не смотря на несогласие с общим планом работ, все ученые сходились в том, что и что прямо сейчас (летом 1736 года) можно и нужно измерить базис. Это длина стороны в одном из треугольников (цепочка таких треугольников будет построена вдоль меридиана с севера на юг).
Базис - измеряемая сторона, помечен коричневым.
Потом эта сторона, вместе с измеренными углами в треугольниках даст возможность посчитать длины всех других сторон цепочки триангуляции. Для стороны (базиса) надо было найти подходящее место.
Поиски велись все лето 1736 года, и многие места были отвергнуты: либо горное плато оказывалась труднодоступным, либо уклон был слишком велик, либо долину прорезали речные потоки, которые не удалось бы преодолеть вброд. Идеальное место: долину Яруки обнаружили случайно, в начале сентября 1736 года. О том, что это единственное “подходящее” место в округе говорит тот факт, что сегодня на месте размеченного французами базиса находится взлетно-посадочная полоса аэропорта Кито.
Место базиса на картах Google. Вокруг расщелины и горы. Ученым приходилось перелезать через них, а, между прочим, дорог тогда еще не проложили.
Во время рекогносцировочных работ на группу свалилось несчастье: от неизвестной болезни умер самый молодой участник экспедиции: 16-летний Жак Купле, отпрыск известной астрономической династии, с которой Луи Годен водил близкую дружбу. За день до выхода в горы юноша испытывал лишь легкое недомогание, но его состояние ухудшилось настолько резко, что едва успели пригласить священника из ближайшей деревни. Он умер спустя 2 суток после первых признаков болезни, которую Лакондамин описывает как fièvre maligne.
Про болезни
Понятно, что в те времена никто не делал анализов и не различал специфического лечения для каждой подобной хвори. Большая часть лихорадок назывались испанцами "chapetonada" - то есть, лихорадки, которым подвержены "чапетонес" - приезжие из Испании. Местные или долго живущие в Перу их практически не подхватывали. Хорхе Хуан описывает, что "чапетонада" может начинаться как простуда или как отравление, но стремительно развивается и убивает больного за 3-4 дня. Когда начинается "черная рвота" или если человек впадает в беспамятство, это значит, что он обречен. Лечить ее не умели и средства защититься от нее не знали.Помимо "чапетонады" в Перу часто встречались: проказа, герпес и опоясывающий лишай. И, хотя мне такой выбор болезней странен, но именно их Хорхе Хуан называет основными для вице-королевства.
Памятная пирамида Оямбаро, которой Лакондамин в 1743 году пометил крайнюю точку базиса. Оцените размеры.
Кстати, вот карта, на которой можно поглядеть расположение базиса на современных снимках.
Судя по всему, смерть товарища, почти мальчика, отрезвила ученых. Они на время оставили свои споры, взяли себя в руки и в сентябре разметили створ базиса (то есть разметили эту линию колышками на месте) а к ноябрю 1736 года завершили его измерения. (это против года в пути и трех четырех месяцев ожидания в Кито. Работать они умели быстро).
Вот так проходило измерение базиса: мерные вехи укладывали на козлы, нивелировали и стыковали друг с другом. Из книги Хуана и Ульоа.
Как измеряли базис:
Длина базиса составила ~7 миль (12 км): от имения Оямбаро до вулкана Карабуро (карта).
Первым делом надо было расчистить местность: вырубить деревья, срыть холмы, если это представлялось возможным. Это дело поручили индейцам, которые отрабатывали свою “миту” (барщину) по приказу президента аудиенсии.
Края базиса закрепили на местности: на крайних точках заложили мельничные жернова. Дальше следовало пройти все эти 12 км, укладывая мерные вехи горизонтально стык-в-стык. Для этого их клали на отрегулированные по высоте козлы, проверяя стыковку по отвесу из нити алоэ.
Забавный факт: Поскольку понятия "штатив" в XVIII не существовало, в своих книгах ученые упоминают "мольберт", к которому была горизонтально прибита дощечка, на которую и следовало опирать мерную веху.
Группа Буге устанавливала мерные вехи не на козлы, а на вбитые в землю колышки, чтобы ветер меньше влиял на результат измерений. Из рукописи Хуана и Ульоа.
Даже на этом этапе ученые умудрились не договориться о методе, поэтому группа Годена выполняла эти работы с юга на север, а группа Буге с север на юг. Одно хорошо: они получили два независимых результата, которые были очень похожи, а значит говорили о том, что полученная длина базиса близка к истинной. Казалось бы, шутка ли - пройти 12 км можно. Но на каждом этапе был введен всевозможный контроль: стыковку вех проверяли по отвесу, сделанному из нити алоэ. Штативы (козлы) выставляли в горизонт по уровню, сами вехи дважды в день сверяли с эталонным туазом (тем самым железным прутом, который изготовил в Париже мастер Ланглуа).
Футляр с эталонным туазом. (Сам туаз - из металла, внутри).
После 3 ноября 1736 года две бригады сравнили полученные сырые расстояния. Они отличались на 2 дюйма, 10 линий (то есть около расстояние в 12 км было измерено с расхождением в 7 см).
Для современных электронных тахеометров (там расстояние измеряется лазерным дальномером) заявленная точность на 12 км будет составлять порядка 4-5 см. То есть это и сегодня очень хороший результат. Такой не стыдно было отправить в Париж.
Апд: Надо оговориться, что приведенный выше пример с тахеомтером нужен мне как иллюстрация к работе французских ученых. Даже сегодня, поскольку лазерный луч проходит через атмосферу, поправка за влияние среды неизбежно "отъедает" целые сантиметры и тахеометрами большие расстояния никто не измеряет. Сегодня самые точные измерения больших расстояний производятся спутниковым методом (статика, два одновременно работающих приемника): он может дать погрешность в доли сантиметров (а то и миллиметров) и почти не зависит от длины измеряемой линии. До 90-х годов XX века базис измеряли "базисным прибором", в состав которого входила система из инварной проволоки на штативах, с тяжелыми грузами для её натяжения. Этому методу обучали геодезистов вплоть до 70х годов 20 века (так что это прошло мимо меня).
Собственно, результат, что был отправлен в Париж (на латыни, с упоминанием всех участников). Из Фигуры Земли П. Буге.
А вот из Парижа (уже в декабре) пришли плохие вести. Морепа (министр, отвечавший за финансирование миссии) отказывал Годену в дополнительных деньгах, которые тот испрашивал, требовал быть сдержаннее в тратах, а также извещал о подготовке альтернативной миссии под руководством Пьера Мопертюи.
Это стало ударом для группы Годена. Учитывая “свежесть” корреспонденции, Арктическая экспедиция уже должна была начать (а может быть и завершить) работу. И, если короля удовлетворит результат работы на Севере, то Перуанские измерения закончатся (вместе с их финансированием), даже не начавшись.
Вольтер назвал Мопертюи "сплюскивателем Земли и Кассини". На портрете работы Робера Турнье (1744 г.) видно ,что ученый прижимает Землю. Еще рядом атрибуты Арктической экспедиции: меховые рукавицы, замерзший Ботнический залив и схема триангуляции.
Впрочем, перед учеными, застрявшими на экваторе, стояли вполне конкретные задачи. Базис был завершен. Работа принесла некое подобие взаимопонимания в команду: все поняли, что опасность остаться без денег в чужой стране нависла над каждым в равной степени. Надо было начинать работу по разметке звена триангуляции и измерению углов в треугольниках. А для этого получить необходимые инструменты со склада Кито. Об этом в следующий раз.
Никогда я не думал, что настолько запутался в тенетах музея ужасов. Что сам стал одним из экспонатов… Но я не монстр, и я не останусь здесь.
⠀
Новые переводы в понедельник, среду и пятницу, заходите на огонек
⠀
~
В музее есть всего две двери, которые никогда не открываются. И которые дразнят мое любопытство с первого дня. Одна из них – та самая стальная дверь, мимо которой я бесчисленное количество раз ходил в паранормальное крыло. Я никак не могу выкинуть ее из головы с тех пор, как маленькая мисс несколько недель назад посетила музей. Ее любопытство только подстегнуло мой интерес. А вторая дверь… намного более зловещая. Она ведет к одному-единственному экспонату. Джонни Остряку. И в эту комнату я никогда не заходил, потому что дико боюсь.
Джонни Остряк виноват в том, что Мариэтта – предыдущий гид, бродившая по этим залам до меня, – сошла с ума. Джонни – кукла-чревовещатель. Его пластиковый язык знает лишь две крайности: он либо вещает умопомрачительные истины, либо смертельно опасную ложь. И что услышит просящий, зависит от того, что в этот конкретный момент больше развлечет ужасную куклу, запертую в одиночной камере в самом дальнем конце паранормального крыла. Его больной разум знает только хаос, и он процветает в последствиях проявления его воли, всегда жестокой и безжалостной.
Мариэтта познала это на своей шкуре. Кукла-чревовещатель вливала ей в уши свой яд с того момента первого знакомства, искажая и коверкая ее некогда крепкий разум, как расплавленное стекло. И Мариэтта не выдержала. Ее воля сдавала и ломалась, пока сама Мариэтта не исчезла. Пока от гида не осталось ничего, пока она не превратилась лишь в пластиковую оболочку. И все это из-за острого языка Джонни. Из-за его лжи, которую она приняла за правду. Из-за желания стать таким же, как он, введя себе в вены смертельную дозу пластифицирующих веществ.
После того, как она решила порадовать Джонни, порадовать музей, от нее не осталось ничего, кроме измученной души, запертой в пластифицированном теле.
⠀
***
Сегодня я покину музей. На улице идет снег. Я опираюсь рукой о холодное оконное стекло, покрытое морозными узорами, и чувствую, как тепло уходит через ладони, будто сигаретный дым.
Много лет назад, когда я только начинал работать здесь, скорбная новость почти убила меня: рак забрал мою дочь. И все, что мне от нее осталось, – письмо из онкологического отделения больницы. В нем сообщалось, что София скончалась. А это значит, что к моменту получения письма она уже была мертва несколько дней.
Этот факт потряс меня до глубины души… И я решил, что лучше останусь здесь, неся бремя безумия, чем снова попытаюсь выйти в мир и жить там, где никогда не жить моей девочке. В тот день тоже шел снег.
И прежде чем отбросить осторожность и войти в комнату к Джонни, прежде чем позволить его ядовитым словам завладеть мной так же, как он завладел Мариэттой, я смотрю на этот снег и вспоминаю, как водил Софию на Зимние ярмарки и сжимал ее маленькую руку в теплой варежке. Вспоминаю ее лицо, дающее мне силы жить. Я даже не смог навестить ее в последний день.
Я не задумывался тогда о том, смогу ли разорвать контракт и покинуть музей. А потом София, мой мир, моя любовь, умерла. И не осталось причин покидать музей. Я остался здесь, чтобы касаться маленькой ладошки ее отвратительного двойника в отражении призрачного зеркала. Здесь я никогда не был один: София всегда была рядом.
Я окидываю взглядом огромное фойе и вспоминаю, что тоже оказался не более чем экспонатом. Несчастный гид, на которого можно кричать, которого можно унижать. Человек, переживший пятнадцать лет непрекращающихся мучений. “Вы только посмотрите на эти пустые глаза, – наверное, думают богатые гости. – Гляньте, этот идиот мертв внутри”.
Но больше никаких страданий. Моя дочка не хотела бы, чтобы я вот так зачах, как игрушка в руках богатых и знаменитых. Теперь только свобода или смерть.
Я иду к Джонни. Мимо запертой стальной двери. Мимо выставки искусств и музыки. Вниз по лестнице рядом с Живой стеной. В паранормальное крыло…
Тихий звук привлекает мое внимание.
Мариэтта. Она натужно щелкает суставами белых, как полотно, рук. Пластиковые веки трепещут, силясь подняться. Мертвая оболочка, выставленная на потеху толпе, но какая живая душа заключена в ней. Она прижимает ладонь к стеклянной стенке, как бы говоря:
Остановись, гид. Посмотри, что Джонни сделал со мной. Посмотри, что станет с тобой.
Прости, Мариэтта. Я думал об этом. Веришь или нет, но Джонни поможет мне покинуть это ужасное место, что бы ни сказал.
⠀
***
Я так сосредоточился на необходимости покинуть музей, что чуть не забыл покормить Эрни. Как я мог забыть про Эрни.
Слева от зала насекомых расположена экспозиция животных и эволюции. Довольно скучный зал, как по мне, но Эрни всегда выделялся на фоне остальных.
И вот я уже снова иду по мраморным залам, торопливо поднимаясь на балкон, опоясывающий загоны. Кидаю в клетку Эрни головки фиолетового и зеленого салата, а он перемалывает их в челюстях с влажным хрустом.
Эрни – крот, размером с медведя. И у него есть секрет.
Он нежный, мохнатый великан, и я искренне люблю его. В этом месте нелегко найти душу, сохранившую в себе добро. Поэтому я храню его тайну. Однажды я нашел нору в саду, обрамляющем музей. И оставил ее. Он может получить свободу, когда захочет, пусть даже этого не могу я.
Эта мысль снова устрашает меня, и путь обратно в паранормальное крыло долог. Посещение Джонни – необходимое, но все же зло.
⠀
***
Весь мой план держится на уверенности, что я достаточно приспособился к музею, чтобы понять, говорит Джонни правду или лжет, и, исходя из этого, скорректировать свой план побега. Если он солжет, я сделаю все наоборот. Скажет правду – воспользуюсь советом. У меня за спиной пятнадцать лет работы гидом, у Мариэтты и близко не было такого опыта, когда лукавые слова сломили ее. Я привык к ужасам музея. Мой разум – стальная крепость.
Но, если честно, я просто надеюсь, что Джонни не сможет растопить мою волю так же легко, как волю Мариэтты.
Мастер-ключ входит в навесной замок. Одним медленным неохотным движением я открываю дверь в камеру куклы-чревовещателя. В первый и, надеюсь, последний раз.
Глупо было предполагать, что лампочки все еще будут гореть спустя пятнадцать лет. Я снимаю фонарик с бедра и краем глаза вижу Мариэтту в нескольких метрах позади. Она с отвращением отворачивается от комнаты, которая много лет назад стала ее могилой. Я сглатываю и бью фонариком по ладони.
Джонни сидит в центре крошечной комнаты на черном стульчике. Бледная кожа сияет под светом фонаря, резко контрастируя с черным детским смокингом. От уголков рта куклы прямо вниз к подбородку идут толстые прорези.
Вырезанная челюсть сдвигается. Голос куклы хриплый, но сочится неприкрытым энтузиазмом:
– Привет, Майкл!
Одни эти слова уже рушат мою защиту. Много лет никто не называл меня этим именем. Десятилетие. Удивительно, что я вообще помню его, через столько лет моим именем стало просто “гид”. Но как? Откуда он…
– Дружок, дружочек! – Глаза куклы свободно блуждают в глазницах влево-вправо, как мраморные шарики на палубе корабля. – Как дела, Майки?
На нем ни пылинки. Прилизанные волосы блестят, как и костюмчик. Как будто этот живой пластиковый монстр все пятнадцать лет скрупулезно поддерживал здесь порядок.
Джонни наклоняет голову набок и спрашивает губами, растянутыми в вечной ухмылке:
– И… Как там поживает моя девочка? – Кукла вся отклоняется в сторону, впиваясь взглядом в витрину Мариэтты. – О, разве она не прекрасна? Майки! Ты только посмотри, как блестит этот пластик!
Эта… тварь… отвратительно.
– И. – Джонни поворачивает ко мне пустую голову. – Как там твоя девочка? Как ей лежится в яме в земле, Майки?
Все мои внутренности скручивает спазм. Я бы оторвал его мерзкую ухмыляющуюся голову с выкинул ее в окно… Но он мне нужен.
Кукла угрожающе смеется, повизгивая.
– Хе-хе-хе-хе! София? Как ей гниется в грязи?
Я стискиваю рукоятку фонарика, свет пляшет по стенам.
– Личинки выползают из ее щек, да? А, Майки? Хе-хе-хе-хе…
– Хватит! – Внезапно я больше не могу себя сдерживать. Эхо крика еще долго разносится по всему музею.
Некоторое время он молча сидит на стуле, болтая ногами, как ребенок на краю пирса. Смотрит на меня стеклянными глазами, дьявольски улыбаясь.
– Сегодня в шесть я покидаю музей навсегда. – Я сглатываю, жадно наблюдая за каждым его движением в поиске любого намека на ложь. – Что ты думаешь об этом, Джонни?
Вдруг его голова начинает вертеться вокруг своей оси.
– Воу-воу! Мой милый дружочек! Я много чего об этом думаю! Много-много!
Он наконец останавливается, закатывает глаза, и некоторое время я наблюдаю только белый цвет. Кукла размышляет.
– Нет никакой свободы снаружи, Майки. Но ты можешь обрести ее… – Крошечной ручкой он манит меня наклониться поближе. Я подчиняюсь. А он продолжает шепотом: – ...за стальной дверью.
– Что?
Он откидывается на спинку стула, задирая подбородок к потолку и яростно хохочет
Хе-хе-хе-хе!
Я раздумываю над его словами. Может, не случайно стальная дверь никогда не открывалась с тех пор, как я начал работать здесь...
Джонни все смеется, а потом вдруг резко замолкает. Его глаза снова возвращаются к прошлому гиду:
– О, Мариэтта… – Он по-детски всхлипывает.
Я выхожу, захлопываю и запираю дверь. Вне напряженной густой атмосферы этой комнаты я снова могу вздохнуть полной грудью.
Если бы только можно было получить хотя бы чуточку больше информации. Ложь это или правда? Нет ничего страшного в том, чтобы войти в стальную дверь… Но я уйду из музея ровно так, как всегда собирался это сделать.
Я смотрю на часы: без пяти шесть. Я бегу в фойе. Двери скоро откроются для новых гостей.
⠀
***
Знакомый механический скрежет бьет по ушам. Вход в музей открыт. Или выход. Я протискиваюсь мимо джентльмена с седой бородой, развевающиеся на ледяном ветру полы дорогого пальто хлещут меня по лицу.
Леди-погода сегодня не на моей стороне, но поздно корректировать план. Простой план. Бежать.
Один из богачей хватает меня за руку на лестнице, и я чуть не падаю. Он что-то говорит, но мои уши заполняет вой вольного дикого ветра. Нечасто мне приходилось его слышать. Прекрасный звук.
Шаг за шагом я углубляюсь в сад, окружающий музей, утопая ботинками в мягком снегу. Ухожу, не оглядываясь, пока не достигаю линии деревьев. А когда оглядываюсь… вижу, что несколько человек бросились за мной в погоню.
Я кидаюсь вперед, сквозь сугробы и колючие кусты, широкими шагами Гулливера. Как лошадь, идущая гордым галопом. Ветки и шипы царапают мне кожу, но порезы кажутся благом. Чистая боль, но не от хитроумных ловушек и гостей музея, а от вольной непредсказуемой природы.
Я почти свободен, София. Ты улыбаешься мне с небес. Ты хочешь, чтобы я был свободен.
– ГИД! – Глубокий голос одного из преследователей эхом прокатывается по лесу. Я задыхаюсь от бега, сердце стучит как у загнанного зайца. Они приближаются. Но зачем они преследуют меня? Весь музей открыт для их забав.
Разворачивайтесь и делайте там, что хотите! Хоть сожгите это чертово место до тла.
Никаких сомнений: если я остановлюсь, один из этих богатых скотов с удовольствием вышибет мне мозги. Как смею я, жалкий гид, угрожать сорвать их веселье и убегать в лес?
Частые хлопки и хруст коры позади. Я прислушиваюсь на бегу… Бордовая ткань моего жилета рвется, пятерня сжимается на плече, дергая назад и вниз… Я падаю в мерзлую грязь.
Со стоном приподнимаю голову. Все тело болит, кожа горит, будто меня голым проволокли по жесткому ковру. На груди восседает гость музея. Он – просто черный силуэт на фоне темного неба, лишь в волосах блестит седина под светом звезд. Холодные пальцы сжимают мне горло. Все сильнее. Сильнее.
Я почти не могу пошевелиться.
Пушистые комки снега падают мне на лицо, безучастные наблюдатели последней схватки… Я бью его по почке, но богатый ублюдок не сдается. Звезды размываются в неясные пятна, я вижу лишь его седую макушку… чудом нащупываю связку ключей… зажимаю один между пальцами… и из последних сил всаживаю его в бок мучителя. Он с воплем падает с меня и катится вниз по заснеженному склону.
Я пытаюсь отдышаться. Все горло превратилось в сплошной фиолетовый синяк. Воздух с трудом проходит в легкие, я отчаянно хриплю и понимаю, что больше не могу бежать.
– СТОЙ! – кричит он.
Но я иду. И с каждым шагом снег становится все гуще, валит пеленой, сопровождая шорохом и морозным хрустом каждый мой шаг.
Я не могу остановиться. Свобода так близко.
Неподалеку на заснеженном склоне возвышается большое здание. Никогда раньше я не видел его. Намного меньше, чем музей, но намного больше коттеджа, в котором я обитал в выходные. Склад.
Вскоре я уже вхожу внутрь.
Запах сгнившего дерева и плесени заползает в нос, как невидимые липкие пальцы. Свет звезд чертит полосы на полу и стенах через заколоченные окна. Внутри горы хлама. Пыль щекочет мне горло, ее здесь столько, что я почти выдыхаю серые клубы, как пар на морозе.
Силуэты всех форм и размеров заполняют полки, высятся вдоль стен. На большинстве еще уцелели ярлыки. Последние пристанище для отживших свое экспонатов. Или их персональный ад.
На дверь обрушивается шквал ударов: кто-то хочет прорваться внутрь вслед за мной. С потолка сыплются ветошь и опилки.
Гнилые доски ненадолго сдержат богатого хищника. Я закрываю глаза руками, пытаясь замедлить бешеный стук сердца. Вспоминаю Софию и вижу ее лицо на черном полотне плотно сомкнутых век. Мы скоро увидимся, дорогая.
Кашляя и спотыкаясь, я снова иду вперед, оглядывая мрачный склад. Грохот сзади становится все чаще. Нужно найти какой-нибудь способ выбраться отсюда. Что угодно.
– Ну и куда ты пойдешь? – Приглушенный мужской голос хрипит мне из-за двери. Снова он. Снова тот, кто душил меня всего несколько минут назад. Он говорит напряженным и усталым тоном, я буквально вижу его красное лицо и толстые шнуры вен, выпирающие на шее и лбу.
Я цепляюсь за промерзшую доску, закрывающую окно. Прибита намертво. Я не могу бежать. Только бить.
Глухой стук сзади. Двери осталось недолго. Полоса тусклого света бежит мимо моих ботинок и сверкает на стекле в паре метров поодаль.
Я подхожу ближе по трухлявым доскам. И теперь вижу, что там. В животе сворачивается тяжелый комок.
Отвратительное животное-аниматроник. Искусственный коричневый мех торчит клочьями, кое-где свалявшись в масляные черные колтуны. В огромных стеклянных глазах крошечные зрачки с булавочную головку. Старинная игрушечная обезьянка с медными тарелками, ростом с человека. Набивка тут и там в разрезах расходится губчатыми желтыми пучками, обнажая металлические шестерни.
Я стараюсь не смотреть ему в глаза. И все еще стараюсь сообразить, что делать.
К мохнатому уху обезьяны приколоты несколько выцветших, пыльных страниц. Бланки. Протяжно хрипя, я сдуваю прах с пожелтевшего листа.
Наименование экспоната: КЕЛСИ.
Механический маскот, предназначался для просвещения школьников на предмет важности здоровья зубов и десен.
А раньше я этого не заметил: меж вытертых губ обезьяны торчат человеческие зубы. Использовать огромное механическое чудовище, чтобы заставлять детей чистить зубы. Ну естественно.
Выведен из эксплуатации: 1983.
Причина: Чрезмерная склонность к убийству.
Подписано и подтверждено: МАРИЭТТА.
Мариэтта. Мы все еще связаны незримыми нитями после всех этих лет. Экспонат и впрямь должен быть просто кошмарным, если его изгнали из адского музея и заперли гнить здесь. Видеть нечто, к чему приложил руку предыдущий гид, материальное свидетельство тому, что такие, как я, и правда существуют, настолько волнительно, что я на время забываю о погоне.
Давно я не ощущал такого глубокого страха. Больше десяти лет, С тех пор, как познакомился со всеми ужасами, таящимися по углам богато украшенного музея. Сейчас я снова очутился на незнакомой территории. Пугающей. Почему никто не говорил мне об этом месте? Я бы списал сюда Джонни Остряка в ту же минуту. Даже не ради себя, а ради измученной души Мариэтты.
Без предупреждения механическая мерзость оживает. Золотистые лампочки зажигаются на месте его безжизненных зрачков, а я столбенею от ужаса.
Челюсти куклы скрежещут, кусая воздух. На мгновение он застывает, разглядывая свое скорбное обиталище глазами, десятилетиями не видевшими мира.
Я разбудил его. И теперь он недоволен.
Он поворачивается ко мне.
Кел-Кел-...
Динамики пытаются выплюнуть песенку, напетую детским голоском, но ржавчина и время сделали из нее искореженное подобие некогда мелодичных звуков. Песенка пробивается сквозь помехи и скрежет. А я, забыв обо всем, пячусь к двери.
Келси ням!
Келси ням!
Молоко нужно костям
Пей, живот себе набей!
Я уже нащупываю ручку, но преследователь первым делает ход. Дверь распахивается и толкает меня на пол. А позади сверкает глазами и грохочет тарелками механическая обезьяна-убийца.
Кости, кости, кости,
Зубы крепче плоти.
Стоны, стоны, стоны прочь
Зубки чисти ты на ночь!
Незнакомец снова тянется к моему горлу, но теперь я наготове. Резко поворачиваюсь, заламываю ему руки за спину… И толкаю прямо к Келси. Аниматронное чудовище, громыхающее медными тарелками, приближется. Я уже вижу, как вращаются шестеренки в его механическом нутре.
Тарелки отчаянно дребезжат, чертова песня не смолкает. Я толкаю незнакомца вперед, пока шестерни не зажевывают его брыкающиеся ноги. Он пытается освободиться… но я держу крепко.
Он не перестает кричать. Шестерни размалывают его ноги, окрашивая внутренности обезьяны красным облаком крови и костей. Тарелки больше не бьют.
Кальций ням!
Кальций нам!
Молоко нужно костям
Пей, живот себе набей!
Извращенный детский голос из глубин механического монстра становится прерывистым и глубоким, как говорящая поздравительная открытка с садящейся батарейкой. И в этот момент мне остается только надеяться, что дочка больше не смотрит с небес на мое лицо, освещенное безумной улыбкой. А я улыбаюсь и сочусь противоественой радостью, наблюдая за муками преследователя, бьющегося в моих крепко сцепленных руках.Закрой глаза, если ты смотришь, милая. Папа скоро будет свободен.
Предсмертные вопли смешиваются с растянутым загробным воем динамиков:
Кальций! Ка-а-альций!
Шестерни затягивают его икры. Хрящи натужно хрустят... кости ног сгибаются и, наконец, с леденящим душу треском ломаются… Келси щелкает пожелтевшими человеческими зубами, будто наслаждаясь агонией…
Я отпустил его, когда тело обмякло. Он больше не кричит. Теперь в пыльной темноте слышно лишь жужжание шестеренок да мерный влажный хруст.
⠀
***
Некоторое время я сидел в темноте, слушая, как механизм пожирает моего преследователя. Как приятно наконец-то дать отпор! Но я не думал, что будет настолько приятно. Хруст его костей, его голос, гаснущий, как пламя свечи на ветру… Я больше не буду терпеть пытки и мучения. Я буду свободным.
Но блаженство в невежестве. Лучше бы я не смотрел на изуродованного мужчину. Лучше бы я никогда не увидел, что он не был богачом. Не был гостем. Внимательно изучая тело в лунном свете, я увидел его форму, ключи, висящие на кольце... Этот мужчина был охранником музея.
Я убил человека, просто пытавшегося делать свою работу.
Нет, это сделал не я.
Не я.
Это сделал музей.
И только где-то в глубине души теплится понимание того, что я несу ответственность за его смерть. И что, возможно, мне даже нравилось видеть, как это происходило.
Но пора двигаться дальше.
Я наклоняюсь к трупу, выхватываю зажигалку, рацию и связку ключей. И оставляю механического монстра спокойно доедать добычу. Большинство ключей в связке длинные и очень похожи на мои.
Снаружи идет снег. Глаза сразу леденеют, мне приходится отчаянно щуриться, чтобы хотя бы понять, куда идти.
Не знаю, сколько времени я брожу здесь по обжигающе холодным сугробам. Бесцельно, просто ища хоть какой-нибудь путь к спасению. Просто стараясь уйти от музея как можно дальше.
Безжалостная погода и плохая экипировка делают свое дело. В какой-то момент рация оживает, и голос куратора разрезает пределы ледяной пустыни… или нет. Реальность сейчас не отличить от иллюзии.
– Майкл, тебе никогда не покинуть музей, – гудит голос в шипении помех. – Вы с ним единое целое.
Зубы стучат от холода. Из приоткрытых губ вырывается пар.
– Такие бабки, – продолжал он снисходительным тоном. – Тебе не просто так платят такие бабки, чтобы ты присматривал за чем-то подобным… Контракт не кончится, если ты просто выйдешь за границу, мой мальчик.
Я слышу, как он щелкает зажигалкой и затягивается сигарой. Порывы ветра то и дело норовят сорвать с меня одежду.
– Думаю, пришла пора тебе сдохнуть, дружок. У нас уже есть новый гид на замену тебе. Все кончено.
– Я буду свободным. – Я еле говорю, слова почти не разобрать за дробным стуком зубов.
Куратор усмехается:
– Нет, Майкл, не будешь. Хочу поблагодарить тебя за твой труд. За то, что ты позволял тем… тем, кто в одиночестве прозябает на вершине финансовой горы… тем богатым и знаменитым, все время распятым на кресте внимательных осуждающих взглядов… тем, кто сам сродни экспонатам в музее… За то, что ты позволял им быть теми, кто они есть на самом деле. В нашем музее они могут в кои-то веки стать зрителями, а не экспонатами. Ты был важной частью этого большого дела.
Как же трудно дышать… воздух режет легкие сотнями ледяных кристаллов.
– Я… буду… свободным…
– Прощай, Майкл.
Какое-то время я еще стою, пошатываясь. Разум окончательно сдается под натиском гипотермии. Я в бреду, шатаюсь, как зомби, во всех направлениях, уже никуда не пытаясь дойти. В смертном тумане нет ни шанса найти дорогу обратно в музей.
Но хочу ли я обратно? Нет. Конечно, нет.
Так холодно.
Я устал.
Я ложусь в сугроб под голыми ветвями дерева. Холодный ветер больше не режет онемевшее лицо.
Я полежу здесь немного. Вздремну…
Я откидываю голову назад, смеживаю веки и слушаю последнюю колыбельную звезд над головой. Созвездия напоследок складываются в лицо Софии, и я улыбаюсь.
Сжимаю ладонью горсть снега. Чтобы казалось, что умираю не в одиночестве… И даже как будто чувствую, как кто-то держит меня за руку, и страх улетучивается.
⠀
***
Но почему снег в моей ладони такой шерстистый?..
И теплый...
И дышит…
Сугроб подо мной взрывается фонтаном, будто всплывает огромный кит.
Его коричневый мех так неуместно выглядит здесь на фоне безжизненного белого поля. Он почти ничего не видит черными крошечными глазами, но знает, что нашел меня.
А я знаю, что Эрни пришел.
Я проваливаюсь под тонкий слой снега в нору. Тут почти ничего не разглядеть, но тепло моментально пламенем охватывает промерзшее тело. Исполинский крот уходит, и в ровном свете зажигалки я вижу его розовые пятки.
С трудом я двигаю окоченевшими конечностями, стараясь не терять Эрни из виду. Тепло понемногу пробирается все глубже, живительными волнами разбегаясь по телу.
Но я забрал не только зажигалку с мертвого тела охранника.
На связке ключей оказался один необычный длинный и причудливый ключ, которого я никогда раньше не видел. Я никогда не держал такого в руках за пятнадцать лет.
Ключ от стальной двери.
~
⠀
Телеграм-канал, чтобы не пропустить новые посты
Еще больше атмосферного контента в нашей группе ВК
⠀
А еще, если хотите, вы можете поддержать проект и дальнейшее его развитие, за что мы будем вам благодарны
⠀
Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.
Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.
Мне тут в коментах к предыдущему посту указали на то, что мало кто знает, что такое Плещеево озеро и что за город такой Переславль-Залесский. А поскольку я уже год как Переславна (так называют себя местные жители Переславич и Переславна), мне как-то стало обидно, и я решила написать пост про место и сам город.
Давайте начнем нетривиально.
«Его хорошо видно из космоса, благодаря почти идеально круглому карстовому Плещееву озеру», - говорит Сергей Кудь-Сверчков российский космонавт. Об этом читайте подробнее в статье Коммерсанта «Российский космонавт сделал снимок Переславля-Залесского с борта МКС».
Фото со страницы Сергея Кудь-Сверчкова в соцсети "Вконтакте"
Сергей рассказывает нам небольшую справку об этом месте:
«Еще один город из состава туристического маршрута «Золотое кольцо России» вошел в мою спецрубрику «Новогодняя Россия». Переславль-Залесский расположен недалеко от Ярославля […] Несмотря на то, что он не может похвастаться такой же долгой историей, как, к примеру, Великий Новгород, он все еще остается одним из самых старых жилых пунктов в России. Так, статус города ему был присвоен еще в 1152 году, а образован сам Переславль-Залесский был и того раньше», - пишет космонавт на своей странице в ВК.
В двух словах: Переславль-Залесский — город в Ярославской области. Центральную его часть окружает валовое кольцо, которое с одной стороны закрывал ров, с другой река Трубеж и Плещеево озеро. Внутри валового кольца расположены основные достопримечательности, например Спасо-Преображенский собор. В месте впадения реки Трубеж в озеро, когда-то Петр I спускал на воду свою потешную флотилию. От которой сейчас сохранился один ботик, на него можно посмотреть музее-усадьбе «Ботик Петра I».
Фото взято отсюда
Когда люди приезжают к нам впервые, они и сами без труда находят основные достопримечательности, такие как Часовня крест, Горицкий Успенский монастырь и Спасо-Преображенский собор. Но реже заходят в глубь города, поэтому я расскажу вам про маленький туристический маршрут недалеко от центра.
Начинается он с набережной у Храма Сорока мучеников Севастийских, маршрут до Храма гуглится без проблем, на подъезде есть хорошая парковка.
Храм расположен в устье реки Трубеж, место потрясающее. Набережная подчеркивает панораму и ярко-красный цвет стен Сорокосвятской церкови.
Фото взято с портала Пути-Дороги
Летом здесь можно арендовать лодку и выйти на середину озера, а ближе к вечеру застать полеты воздушных шаров. В остальные времена года просто погулять, вид на озеро открывается умопомрачительный при любой погоде.
Фото взято отсюда
По пути к Сорокосвятской церкови вы идете/едите по левому берегу Трубежа. Продолжим маршрут по тому же берегу, но уйдем от реки глубже в город. По улице левая набережная, пропускаем 2 поворота направо, и поворачиваем в третий на Южный переулок, пропускаем один "т" образный перекресток и на следующем уходим налево, на улицу Южная. Там уже будет видно куда мы идем. Ориентир - отель Николин парк. Пешком минут 15 и вы попадаете к замечательному Свято-Никольскому монастырю, где есть пруд с рыбками.
Фото мое
Напротив входа на территорию монастыря новый памятник Федору Михайловичу Достоевскому. Приурочили его открытие к 200-летию со дня рождения писателя. Идея установки памятника Достоевскому в Переславле принадлежит настоятельнице Никольского женского монастыря, потому что Федор Михайлович бывал здесь в детстве.
Фото взято отсюда
Если вы возвращаетесь пешком (примерно минут 20–25), то двигаться вам нужно по улице Гагарина, затем налево на Кардовского и прямо до моста через реку, там уже откроется вид на правую Набережную Трубежа, и куда дальше идти будет понятно. А если на машине, навигатор вам подскажет, рядом тоже есть удобная парковка.
Фото мое, недавние туманы в Переславле.
Эта локация хороша еще и тем, что рядом есть несколько отличных заведений, где можно перекусить, и книги про Переславль почитать.
Фото мое, название книги не помню, успела как-то раз маленько полистать.
И напоследок, обещанные интересные факты (основной текст отсюда с небольшими моими правками) и пара красивых картинок:
1. По возрасту Переславль-Залесский лишь на 5 лет моложе Москвы.
2. Переславль-Залесский входит в состав туристического маршрута “Золотое кольцо России” с момента его учреждения.
3. При основании Переславля-Залесского длина его оборонительных валов превышала 2500 метров. В то время это был самый крупный город на северо-востоке Руси.
4. По значимости для культуры и политики, и по трудозатратам и нагрузке на экономику Руси строительство Юрием Долгоруким в 1152 году своей будущей столицы на голом месте, на болотистой почве, было вполне сопоставимо с основанием Петром I Санкт-Петербурга. И весьма символично то, что Пётр I строил свой первый флот именно на Плещеевом озере, на берегу которого и стоит Переславль-Залесский.
Фото взято отсюда
5. Здесь родился знаменитый Александр Невский. Произошло это примерно в 1220 году.
6. Спасо-Преображенский собор в Переславле-Залесском – ровесник самого города, его начал строить ещё Юрий Долгорукий, а закончил строительство его сын. В 2057 году ему исполнится целых 900 лет.
7. В 1374 году состоялся первый съезд русских князей, обсудивших возможность избавления Руси от татаро-монгольского ига, где и зародилось само сопротивление Золотой орде.
8. Во время первого вторжения на Русь Золотая Орда без труда взяла штурмом почти все крепости. Самый мощный отпор кочевники получили здесь, и им удалось сломить сопротивление защитников Переславля лишь после недели осады, и только с помощью стенобитных орудий.
9. Согласно легенде, неподалеку от Переславля родился сын Ивана Грозного Федор. В честь этого события, первоначально был поставлен крест, а затем и Федоровская часовня – «Крест».
10. Первые корабли для своего “потешного флота” Пётр I строил в селе Веськово, расположенном в нескольких километрах от Переславля-Залесского.
Фото взято отсюда
P.s:
Мне есть что еще рассказать про Переславль и окрестности. Например, как добираться, где жить, что особенного можно привезти и что еще посмотреть в городе и окрестностях. Так что, если кому интересно – пишите в коменты, попробую удовлетворить ваше любопытство.
P.p.s: маршрут мой, идея текста и текст мои, фотки мои тоже есть, так что ставлю тег "мое", баянометр зачем-то выдал посты про жкх, акриловые краски и звуки модема, писать училась на Пикабу, запасные / лишние запятые оставьте пожалуйста в коментах :)
Я нарушил правила, но ни о чем не жалею. Хотя бы одна спасенная невинная душа стоит сотни таких ублюдков. И знаете, что? Я еще поборюсь.
⠀
Новые переводы в понедельник, среду и пятницу, заходите на огонек
⠀
~
Минула еще одна неделя. Я в паранормальном крыле музея протираю Зеркало Рассеянного Разума. Его история? О, это просто: глубокая бездонная синева зеркала, хранящая сияние далеких галактик, читает самые потаенные страхи из тайников разума несчастного, прикованного глазами к стеклу. Хотя не только читает. Еще и расплескивает их по гладкой поверхности, будто сумасшедший художник краску по холсту. Если честно, я до жути боюсь этого зеркала. Ненавижу раз за разом наблюдать, как из его глубин на меня смотрит истлевшее лицо моей дочери… или как ужасные экспонаты рвут меня на части. Да-да, я о тебе говорю, Мариэтта. Почему-то с опаской я выглядываю за угол, проверяя, на месте ли пластиковая кукла в своем стеклянном гробу.
Салфетка из микрофибры стирает кровь и грязь с роскошной золоченой рамы. Я прохожусь по каждой щелочке между резными горгульями, торчащими тут и там в круговороте орнаментов. Протираю стекло, кружа, кружа и кружа от краев к самому центру, пока оно не становится до скрипа чистым. И тогда снова вижу ее. Вижу Софию в отражении, приложившую ладошку к моей. А через мгновение – ужасные экспонаты музея, поднимающиеся за моей спиной... Закатываю глаза. Опять та же песня. Уборка так увлекла меня, что неутешительный поворот судьбы, который принесет этот вечер, совсем вылетел из головы.
Страх в незнании. И, подобно болезни, страх, который когда-то снедал меня при виде экспонатов музея, после стольких лет, проведенных в бездонном чреве этого адского места, породил во мне иммунитет и перекинулся на других носителей. Неконтролируемый страх и волнение кусают богатых гостей, как бешенная собака, стоит им войти в музей. И паника теперь расцветает во мне не из-за экспозиций, а из-за непредсказуемых желаний жестоких сердец презренных богачей. Я доподлинно знаю любые реакции музея, но даже представить не могу, куда может завести человеческая злоба. И все же каждую неделю открываю двери, сталкиваюсь с посетителями и приспосабливаюсь к самым низменным проявлениям человеческой натуры.
Но сейчас мной владеет другой страх. Тот же самый, что и пятнадцать лет назад, когда я подписал контракт. Тот самый страх, который охватил двадцатилетнего меня, когда врачи сказали, что моей маленькой дочке нужна химиотерапия, если мы хотим дать ей шанс на жизнь. Мы были молоды и не представляли, где найти деньги на дорогостоящее лечение.
Безнадежность обвиняюще смотрела на меня со дна пустой бутылки виски. Несостоявшийся отец, способный лишь молча наблюдать, как его единственная дочь медленно угасает. Наблюдать, как ее радостное, улыбчивое существо просачивается сквозь пальцы, как песок.
А потом я увидел объявление в газете.
ТРЕБУЕТСЯ ГИД
Я бросил взгляд на предложенную плату и увидел не цифры, а яркую улыбку Софии. Перед мысленным взор предстал ее выпускной, свадьба, первый ребенок… Шанс избавиться от жестокой болезни, вырывающей дочку из моих рук и укладывающей в крохотный детский гроб.
Условия контракта были простыми, но не подлежащими обсуждению. Огромная зарплата, которой хватило бы, чтобы решить все проблемы семьи. И целая уйма странных пунктов, большинство из которых заканчивалось фразой:
В СЛУЧАЕ НАРУШЕНИЯ НАСТОЯЩЕГО СОГЛАШЕНИЯ СОТРУДНИК ПОДЛЕЖИТ НЕМЕДЛЕННОМУ УВОЛЬНЕНИЮ И ОБЕСКРОВЛИВАНИЮ.
Если вы вдруг не в курсе, что такое “обескровливание”, поясню: это слово используется для описания опустошения системы кровообращения человека. Но тогда мне было немногим больше двадцати, и я этого не знал. Подумал, что имелось в виду, что меня лишат дома или вроде того. Позже, поняв, наконец, на что подписался, я утешал себя мыслью, что это просто какая-то дурацкая шутка. Ну в какой организации в наше время будут убивать нерадивых сотрудников? А вот моя жена не нашла это забавным. Но мной владело отчаяние, и ради Софии я все подписал. И музей зажал меня в жестоких челюстях на долгих пятнадцать лет.
Контракт оказался бессрочным. А его расторжение приведет все к тому же: ОБЕСКРОВЛИВАНИЮ. И в этом месте никто не услышит моих криков. Даже Бог. Здесь и нет места Богу. Здесь правят Богатые и Знаменитые.
⠀
***
Когда на прошлой неделе я поднял трубку телефона, меня поприветствовал знакомый голос. Я слышал его раньше, этот сдавленный голос, протискивающийся меж двух толстых губ. Звонил куратор музея, с которым я первый и последний раз разговаривал пятнадцать лет назад, в день подписания контракта.
– Привет, мой мальчик! – прогудел он, шурша щетиной по трубке.
– Кто это?
– О, ты что, забыл? – Он разразился громким смехом очень грузного мужчины.
И я вспомнил.
Разговор оказался коротким и пугающим. Куратор говорил понимающим тоном, но за ним скрывалось неудовлетворенная жажда жестокости. Он ничем не отличался от остальных.
Вскоре он откашлялся, прерывая разговор.
– Так вот, дружок, что я хочу сказать. Я ценю твою преданность музею. Но что есть, то есть. В списке гостей на будущую неделю… – Он помолчал, зашуршал бумагами и что-то невнятно забормотал, видимо, читая. – Да. На экскурсию придут пятеро. Четверо из них – гости.
Я кивнул сам себе. Все так. Но зачем он мне звонил?
– Отлично, я…
– А последний посетитель будет не гостем. Это скорее… этот человек прибудет для обескровливания.
Мое сердце на мгновение остановилось.
– Прошу прощения?
– О, дружок, все не так уж плохо. Если этот человек окажется не в состоянии выполнить условия контракта, э-э-э, просто убей его. И тогда мы увидимся снова через неделю. Удачи!
Он повесил трубку.
⠀
***
Следующая неделя была невыразимо мучительной. Я жил в ожидании смерти и все время был на взводе. За исключением кратких моментов сна, каждый миг мой разум вновь и вновь пережевывал мысль, что вот-вот кто-то явится в музей, чтобы убить меня. Конечно, когда имеешь дело с богатыми ублюдками, каждая экскурсия сопровождается риском такого исхода. Но в этот раз все было по-другому. Кем бы ни был этот человек, он явится к дверям музея с единственной целью: оставить мое тело в холодных стенах безжизненным и пустым.
⠀
***
Закончив с зеркалом, я смотрю на часы и отправляюсь в фойе.
Непрекращающееся беспокойство и страх занимают все мои мысли. И только в последний момент я вспоминаю, что забыл покормить Зубную Фею.
Я снова поднимаюсь по лестнице и иду по коридорам в паранормальное крыло, мимо вечно запертой стальной двери. Никогда я не открывал ее, да это и невозможно было сделать без ключа, но любопытство всегда снедало меня. Но сейчас для этого точно не время. Гости прибудут через пятнадцать минут. А с ними и палач.
В глубине художественной экспозиции, меж танцующих песочных стен, в тенях прячется дверной проем, который я редко удостаиваю вниманием. Большая золотая табличка над входом гласит:
Зубная Фея
Внутри небольшая комната, стены выкрашены в черный. Одинокий прожектор освещает картину по центру дальней стены.
Искаженное страданиями, ужасное лицо смотрит на меня с холста. Рот и глаза безволосого, обгоревшего трупа – пустые дыры, заполненные крошечными белыми точками. Зубы. Его глазницы и глотка усеяны сотнями зубов.
Эту картину музею принесли в дар. Ее бывшая хозяйка однажды обнаружила, как жуткое лицо повернулось и уставилось на нее со стены спальни. И ни один аукцион не согласился принять картину.
Уборщикам в музее назначена одна неприятная обязанность: собирать и хранить зубы умерших гостей. И тому есть причина. Сюрреалистичная, но при этом вполне реальная. Я достаю из кармана своего пижонского бордового жилета горсть окровавленных зубов и аккуратно кладу их на раму картины.
Каждый месяц я кормлю его. А он в ответ не покидает картину и не бродит по залам. Это наш договор. Помню те времена, когда я забывал кормить его… как он отрывал себя от холста и ползал по коридорам, истекая краской, в поисках меня.
Я вновь смотрю на часы. 17:59. Пора открывать музей.
⠀
***
Быстро одергиваю жилет, приглаживаю волосы и сбегаю по мраморной лестнице в фойе. Двумя руками распахиваю огромные двери.
Богатые гости чинно вплывают в музей, как и в любой другой день. Я мельком оглядываю каждого. Любой из пятерых может нести мне погибель. В группе двое мужчин: один толстый и коренастый, другой высокий и тощий. Две женщины из трех выглядят пугающе: костлявые, носатые, будто пугала из плоти и крови. А вот третья дама весьма миловидна. Бледная кожа, длинные волосы собраны в хвост, красивое лицо, маленькие глазки выглядывают из-под пепельно-черной прямой челки.
И именно она все время привлекает мое внимание на экскурсии. Модная прическа девушки из высшего общества, помпезный высокий хвост на макушке… но манеры типичной представительницы среднего класса. Она держится со сдержанной гордостью трудолюбивой деловой женщины, довольной своей работой с девяти до пяти. Ничего в ней не напоминает высокомерного величия, подаренного миллионами на счету и десятком поместий. Это она?
Я веду группу по экспозициям, через стеклянный коридор над оранжереей, где неделю назад Холли съела человека. Она там, внизу. Хлопает огромным оливковым ртом, совершенно не заботясь о том, что тогда произошло и что из этого вышло. И мне становится интересно, кто тогда озаботился тем случаем? Кто знал всю историю и доложил ее куратору музея?
Войдя в крыло паранормальной выставки, мы ненадолго притормаживаем. Какое-то время богатые засранцы глазеют на Мариэтту, а потом переключаются на кое-что другое.
– Что здесь? – Моя визави тянет за покрывало на витрине.
– Взгляните, – говорю я, отгибая ткань дрожащей рукой, как фокусник, страшащийся увидеть последствия неудачного трюка.
На его лице нет ни человеческого рта, ни зубов. Вместо них красуется длинный трубчатый хоботок мясной мухи. Под мерцающим светом ламп только случайный блеск выдает расположение глаз, выцветших до черноты в плену стеклянной тюрьмы. Лицо тоже угольно-черное, как и все неуклюжее тело. От покрытой щетиной кожи тут и там отделяются волосатые конечности, расправляются крылья. Сетчатые глаза, не мигая, наблюдают за нами через стекло. Одно крыло, деформированное и смятое, жужжит и щелкает. Движется. Наполовину человек, наполовину муха. Под витриной золотая табличка:
Вельзевул
Женщина с хвостом на макушке наклоняется ближе, со стуком прижимает к стеклу красные ногти и смотрит на чудовище во все глаза.
– Разве ему место здесь? Почему не на выставке насекомых?
Существо за стеклом наклоняет голову, будто прислушиваясь к ее словам. Будто он может ее понять. Будто может распознать насмешку.
Пара смешков долетает из толпы богачей. Но мне не весело. Они расстраивают его.
– Да, изначально он там и находился. – Я вытираю потные ладони о брюки. – Его пожертвовал в музей анонимный даритель, описав как “продукт испытания экспериментального химического оружия”.
Женщина задумчиво кивает. Существо снова жужжит в своей тюрьме.
– Однако, – продолжаю я. – Мы здесь быстро опровергли это. Но так и не смогли понять ни что это за существо, ни что с ним произошло. Так что теперь он гниет здесь день за днем, в стеклянной витрине паранормального крыла. Трагично, но необходимо. Лично я считаю, что человек, пожертвовавший его, только так и смог избавиться от этой штуки.
Волосатая лапа внезапно с громким стуком упирается в стекло, как черное копыто. Тошнота подкатывает к горлу, я хочу уйти. Но группа все сыпет вопросами.
– Как он получил это имя? – раздается мужской голос сзади.
– В теологии Вельзевул – один из семи князей ада. С угаритского языка его имя переводится как “повелитель мух”. – Я недолго смотрю на существо за стеклом, склонившее голову набок, как озадаченная собака. Мерзкий хоботок болтается туда-сюда, как соска.
– Оно разумное? Я имею в виду, как я или вы?
– Мы не знаем. Немногие сотрудники заходят в это крыло, не говоря уже о том, чтобы пытаться взаимодействовать с экспонатами.
Я повожу рукой вперед, приглашая группу последовать за мной. И некоторое время мы и правда идем в глубь выставки, пока я не замечаю. что женщина с хвостом все еще таращится на человеко-муху, прижимаясь к стеклу.
– Мэм?
Пару мгновений она указывает на него пальцем, прежде чем заговорить:
– Я хочу попробовать поговорить с ним. Он выглядит так, будто страдает.
– Не думаю, что это хорошая идея.
– Ты… ты ходишь мимо его каждый день, – перебивает она меня, и ее тон жжет, как раскаленные угли, – проводишь экскурсии, убираешь. И ни разу не попытался поговорить с ним? Выяснить, не заперт ли внутри него человек? – Ее палец скрипит по стеклу упираясь в стенку напротив его черной щетинистой головы.
Некоторое время я молча смотрю на нее, размышляя. Обладают ли посетители музея состраданием? Нет… Я нервно сглатываю. Это она? Она орудие куратора? Та, что попытается убить меня? Если она подойдет хоть на шаг ближе к мухе, можно считать, что жизнь ее кончена. Но я могу пойти на это, как на сопутствующий ущерб.
– Нам нужно идти дальше. – Я непреклонен.
– Вот уж не думаю, – фыркает она в ответ. Кивает головой в сторону витрины. – Открой.
– Вы можете попробовать коммуницировать с ним через стекло. – Я подхожу и стучу пальцами по барьеру.
– За стеклом он просто животное. – Она впивается в меня хищным взглядом. – Без стекла – равный. Я хочу говорить с ним как с равным. А теперь открой этот чертов шкаф!
Я с трудом могу мыслить здраво. Игры куратора выбили меня из колеи. Но это ведь наверняка она, так ведь? Она хочет освободить Вельзевула и обречь всех нас на смерть.
Но она не учла кое-что. У меня тоже есть план.
Дрожащей рукой я хватаю мастер-ключ и медленно вставляю его в замок витрины. Мерзость внутри возбужденно болтает своей трубкой туда-сюда. Тысячами сетчатых глаз он видит свежее мясо. И он хочет есть.
Женщина подтягивается и забирается на витрину к человеко-мухе. Дорогие балетки скрипят по полу. Раньше она говорила храбро, но теперь, столкнувшись с кошмаром лицом к лицу, оказавшись в тени огромного покореженного монстра, бледнеет от ужаса. Теперь она хочет одного: выбраться оттуда.
Она все еще наполовину свисает из высокого стеклянного шкафа, на случай, если понадобится быстро ретироваться. Не решается забраться в витрину к мухе полностью.
Мое сердце колотится о ребра. Она хочет выпустить его. Хочет, чтобы Вельзевул высосал хоботком мое тело, как молочный коктейль через соломинку.
Мне тяжело дышать. Боже, я сейчас отключусь.
Сам до конца не понимая, что делаю, я толкаю женщину вперед. Упираюсь ногой ей в спину и толкаю, пока она, перекувыркнувшись, не падает по ту сторону стекла, ударяясь головой. И крича, не переставая. Крича. Крича. Я захлопываю витрину и запираю ее. Куратор не получит моей головы этим вечером. Я нашел ее. Она хочет меня убить.
– Помоги мне!!! – кричит она.
Толпа позади меня дружно выдыхает, будто кто-то спустил воздушный шарик.
Я опираюсь рукой о стекло и отвечаю:
– Вы хотели поговорить с ним лицом к лицу.
Мерзкое создание оживляется. Загнутые, как крючки, ворсинки, покрывающие черную получеловеческую плоть, топорщатся, разорванные крылья расправляются, возбужденно взбивая воздух. Он готов пировать.
– Какого черта ты творишь? – кричит один из мужчин за моим плечом.
Я медленно поворачиваю к нему голову в неверном свете коридора:
– Подчиняюсь.
Но нельзя недооценивать, на что способно отчаяние. Внезапно кулакам женщины удается то, чего годами не могли добиться копытца хрупких лапок насекомого. Она пробивает дыру в стенке шкафа и вываливается наружу в каскаде острых осколков.
Один из напыщенных богачей разражается смехом. Он поворачивается, желая отбежать, но жужжащее чудовище оказывается быстрее.
Через дыру своей стеклянной тюрьмы он выстреливает залпом слизи из мерзкого хоботка. Слизь залепляет лицо мужчины, как бледно-зеленое желе, все усеянное маленькими черными мясными мухами. Прямо как в моих кошмарах о Софи.
Мухи с бешенной скоростью пожирают ублюдка. Проедают дыры в его плоти, щеках, губах. Он пытается ползти, но не уходит далеко. Насекомые закапываются все глубже. Он отчаянно кричит, гости вторят ему какофонией голосов. Мухи вползают в дыры в его щеках, выползают из уголков глаз, превращая лицо в гротескную маску смерти и разложения. Под кожей вздуваются отвратительные красные волдыри, лопающиеся, как шарики, наполненные кровавым желе. Мухи лезут из его десен, сучат лапками по рту и глотке, а он кричит, кричит и кричит, пока не затихает. Пока я не остаюсь один на один с его жужжащим трупом, наполненным тысячами насекомых, извивающихся, кишащих, бороздящих пустую плоть.
Я падаю на колени. Рвота плещет изо рта прямо на мраморную стену. А рука встает прямо в лужу жидкости, когда-то наполнявшей жизнью вены богача. Обескровлен.
Ротовая трубка Вельзевула тянется мимо меня к трупу, впивается в одну из икр мужчины и высасывает мясное желе из пустой оболочки как сатанинский пылесос.
Еще толком не поднявшись, я полу-бегу, полу-ползу, миную одну дверь за другой, оставляя на мраморе полосы окровавленными пальцами – гротескное произведение искусства, под стать Зубной Фее.
Едва удерживаясь на ногах, огибаю углы, бегу мимо Живой стены, мимо глубоководной выставки… И вот в конце коридора вижу мелькнувший черный хвост. Ее хвост. Она бежит в театр. Она что-то задумала. Ее план провалился, и теперь она ищет новые способы уничтожить меня.
⠀
****
Театр музея прекрасен. Огромное, богато украшенное помещение, уставленное рядами кресел из сиреневого бархата. Мраморные балконы нависают над партером, как роскошные белые облака. Прожекторы выпускают лучи света из маленьких бойниц в потолке и на сцене. Ярко-синий горбатый кит, сплетенный из чистого света, выныривает из темноты рядом со мной, грациозно прокатывается над рядами сидений и исчезает в противоположной стене. Блики света от фонтанчика на его спине орошают мне лицо, как капли дождя, стекают по щеке холодными дорожками. На несколько мгновений голограммы в этом театре оживают.
Брюнетка не знает этого. Хотя, раз она мой палач… Может, и знает.
Я медленно спускаюсь по ступеням.
Она дрожит, забившись в угол сцены, и вопит мне, перекрикивая блуждающее эхо:
– Не подходи… не подходи ко мне!
Но я подхожу. Все ближе и ближе.
– Ты… Ты запер меня с этим… – Ее слова обрываются, и весь театр заполняет темнота. Следующее шоу вот-вот начнется.
Внезапно динамики гремят зовом трубы, сотрясая стены. прожекторы сплетают фигуру одинокого солдата, чистящего мушкет справа от сцены. Начинается военная зарисовка. Я видел ее уже много раз.
Сердце бьется в районе горла: где-то неподалеку вырвавшийся повелитель мух рыщет по коридорам в поисках еды, а мы сейчас самая близкая цель.
Я кричу, что нужно уходить, пытаясь перекричать рев труб, но едва слыша собственный голос. Женщина пятится, размазывая тушь по лицу.
Музей решает присоединиться к нашей драме. Ведомый злобной силой, голографический солдат заканчивает возиться с оружием, поворачивается ко мне и одаряет отвратительной ухмылкой. Заостренные зубы блестят в белом свете. Он заряжает мушкет. Я сотню раз смотрел это представление, но такое вижу впервые.
Я кричу, но трубы глушат звук, она все пятится от меня, шаг за шагом попадая на линию огня. Я превращаюсь в гротескную маску горя: рот открыт в безмолвном крике, легкие горят и рвутся из груди…
Голографическая пуля сталкивается с ее черепом, как молоток с мясистым кокосом. Кровь, кусочки мозга и костяные обломки орошают мой бордовый жилет. А солдат довольно скалится, глядя мне в глаза.
Ожившая злобная сущность музея опускается на одно колено и снова заряжает мушкет следующей эфемерной пулей.
В этот жуткий момент я возвращаюсь мыслями к образам, рожденным Зеркалом Рассеянного Разума… и решаю не терять времени.Спотыкаясь о ступеньки, цепляясь за сидения, я бегу ко входу. Пули летят одна за одной, взрывая сиреневую обивку, расцветая под ногами фонтанами щепок…
Я с трудом удерживаю рвоту, ведомый одной лишь мыслью, – бежать. Двери театра захлопываются за мной, вот только облегчения это не приносит: Вельзевул шаркает разъезжающимися конечностями в дальнем конце коридора. Щетинистые ноги скрежещут по мрамору. Деформированное крыло, навеки вроде бы лишенное способности летать, подергивается в свете звезд с издевательским жужжанием.
В фойе вопят гости. Мечутся по музею, как взбешенные муравьи.
Я тянусь рукой к входной двери. Мой палач мертв, а ее кровь теперь запекается на моих веках. Я больше не могу этого выносить. Не. Могу. Отчаянно тяну за ручку…
⠀
***
В музее звонит телефон.
И снова мне кажется, что сердце останавливается.
Я отпускаю ручку.
Поднимаюсь по лестнице, вытирая потную ладонь о штанину. Неохотно беру трубку…
– Алло?..
– О, гид! – Куратор смачно затягивается сигарой. – Твой долг выплачен. Ни один из сегодняшних гостей не приходил за тобой.
Кислый вкус наполняет рот. Горло перехватывает.
– Что это значит?
– О, эти люди просто приняли предложение посетить частный музей. Обычный средний класс, ничего особенного. Никто из них не собирался обескровливать тебя. Ну как, дружок, ты доказал, что принадлежишь этому месту, так?
Я швыряю трубку. Дребезжание пластика эхом разносится по фойе и звенит у меня в ушах.
Ужасное осознание накрывает меня: гости на этой неделе даже не пытались сделать ничего ужасного. Только я один сегодня сеял ад и смерть из страха за собственную шкуру. Куратор не назначал мне наказания смертью. Только муками совести.
Неужели я тоже монстр?
⠀
***
Сколько прошло времени? Не знаю. Я плакал в своем кабинете под аккомпанемент криков разворачивающейся в коридорах резни. Слезы запятнали резюме уже мертвых гостей.
Меня сотрясает мелкая дрожь. Страх и ужас перед надвигающимися чудовищами музея лишают способности мыслить. Вельзевул идет.
Боже, кем я стал...
Я покину это ужасное место любой ценой.
~
⠀
Телеграм-канал, чтобы не пропустить новые посты
Еще больше атмосферного контента в нашей группе ВК
⠀
А еще, если хотите, вы можете поддержать проект и дальнейшее его развитие, за что мы будем вам благодарны
⠀
Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.
Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.
В Москве холодает, свой мотоцикл я запарковал уже до весны а "Пикабушникам уже" что в этом году сообщали мне "вы каждый год новые" не без ехидства сообщаю - сорян ребят, теперь в следующем году :D Почему? Потому что я NoAdO и я - адекватный мотоциклист. Я это помню так что вам - не обязательно =3
Поговорим о "гусе"?
Стартовав с 53288 км 28 апреля и закончив с 66543 км 7 ноября за этот сезон я наездил 13255 км. Учитывая что я ещё успел покататься весной на Девиле, пробег за 21й год получился, наверно, наибольшим из всех предыдущих годов. Неужели мне так полюбился Гусь, или были другие причины?) Ответ - ДА.
Не поймите неправильно, Гусь - очень странный мотоцикл, по сравнению с японцами сплошь состоящий из нестандартных технических решений. Передняя подвеска, задняя подвеска - вещи очевидные. А как насчёт раздельных поворотников, отсутствия предохранителей, электронно управляемого преднатяга с отбоем или датчика освещённости? Да, тут есть и такое. А ещё тут и кнопки не включают что должны, а только сообщают мозгам что надо сделать, а мозги - делают. И если мотоциклы в целом слегка отстают от новшеств автоиндустрии, БМВ постарались запихнуть побольше всякого разного в эту модельку 2008 года и не уверен что всё это имеет смысл.
Я чуть чуть расскажу о подвеске чтобы те кто не знает узнали, а те кто знает - не заскучали. Как показывает опыт общения с людьми, больше всего вопросов вызывает передняя подвеска - телелевер. Она отличается от привычной телескопической подвески (2 палки складные, большинство мотоциклов) но не ясно чем. Я объясню:
На картинке выше - подвеска МакФерсон, автомобильная. нижний рычаг качается вверх-вниз, мешает ему это делать амортизатор, закреплённый верхом к корпусу автомобиля, рычаг кончается шаровой опорой к которой прикреплено крепление для колеса, ну а палочка сбоку (рулевая тяга) его поворачивает. "Окей, NoAdO, а Гусь при чём?" - спросит читатель.
Так посмотрите, оно же то же самое! Нижний рычаг качается вверх-вниз, мешает ему это делать амортизатор, закреплённый верхом к раме мотоцикла, рычаг также кончается шаровой опорой, разница только в колесе - оно закреплено поперёк (по сравнению с макферсоном), поэтому ниже и на двух палочках которые держат колесо, ими же мы его поворачиваем, ну а функцию демпфирования они не выполняют вовсе. Но зачем всё это нужно?
Разница в том, что обычная вилка-телескоп при складывании уменьшает колёсную базу, что при повороте может приводить к тому что мотоцикл начинает валиться сильнее в поворот. Гусь вроде как этого не делает... но мы все привыкли на автомате компенсировать крен, так что это сомнительное преимущество. А ещё он почти не клюёт при торможении, что при ходах подвески под 20 см вполне себе существенное преимущество, уж поверьте бывшему владельцу турынды с ходами 23 и классической вилкой. Про остальные фичи я расскажу в комментариях если будет интерес, но можете поверить - для 2008 года мотоцикл напичкан весьма существенно.
Завершая часть с особенностями эксплуатации - мотоцикл действительно во многом ведёт себя иначе, этому способствуют и другие конструкции подвесок и, например, сухое сцепление, и своеобразное поведение оппозитной двойки. Ну и обслуживание тоже своё, особенное. Так, в мотоциклы обычно льют мотоциклетное масло (капитан очевидность здесь). Так происходит потому, что в одном масле работают двигатель и коробка, а сцепление многодисковое в масляной ванне (повышен до генерала ясен хуй). Но не у гуся! Масло мотора отдельно, коробки отдельно, сцепление сухое. Зато я тупо покупаю масло Eni в автозапчастях))
Так почему я хочу положительно отозваться о Гусе? Всё просто. Гусь - не идеальный мотоцикл как считают одни и не переоценённый - как считают другие. В первый месяц я наслушался и того и другого мнения будто других не бывает. Бывает. Гусь - хороший и добротный турист по твёрдым покрытиям. Не эндуро. Именно турист. И не смотрите что он тут на горе, там с обратной стороны пологий и твёрдый въезд :D Гусь отлично подошёл мне по предназначению.
У нас вообще в мотомире какая-то путаница с этими турэндурами. Люди думают что турэндуро это турист + эндуро, а вот производитель говорит: это Adventure Bike - мотоцикл для приключений. Хочешь грязь - так бери эндуро. У разных турэндур эндуро-составляющая выражена больше или меньше. Вот у Гуся - меньше. Кардан боится погружений в воду, подвеска телелевер не очень расчитана на удары при переезде каких-нибудь брёвен, а сухое сцепление и 11 км/ч на холостом ходу не оставят вам шанса на бездорожье. Надо заметить, я и не страдаю от сухого сцепления, как не страдаю и от эффекта наклона от прогазовки - в жизни так обороты не набираются как когда на месте на нейтрали ручку дёргаешь. Влияние этих эффектов есть, но оно сильно меньше чем я ожидал по отзывам.
Те кто давно на меня подписан в курсе, что мне в мотоциклах нравится туристическое направление. Я об этом и в посте Гусевые заметки говорил. ширина в 94 см по зеркалам - немало, хотя бывает и больше. Обычно на турэндуры ставят металлические, реже пластиковые прямоугольные угловатые кофры, которые обычно "в стиль", но имеют большую проблему - либо они не вместительные, либо торчат шире руля. Так вот у Гуся - не так! Меня давно просили показать, ну вот я тут положу и буду показывать)
По жопе - тоже 94 сантиметра. Так мало того, родные кофры Гуся не просто так называются "варио" - они складываются оставляя на жопе 84 сантиметра, что психологически сильно упрощает задачу.
Кроме того, количество всяких ништяков на гуся у официалов, неофициалов европы и на Алиэкспресс не поддаётся никакому подсчёту. Если на Девиль у меня было примерно ни-че-го, на шадовку было что-то, то на гуся, кажется, можно найти вообще всё.
К примеру, вот такие сумочки позволяют не только защитить ноги пассажира от закидывания, но и сложить туда мелочевку типа ремкомплекта колёс, наноаптечки, запасных болтиков-гаечек и прочего. И всё это не будет болтаться по основным кофрам, с которыми не всегда удобно ездить. И это при том что под сиденьем и так нашлось место для основного блока видеорегистратора и родного набора инструмента.
От ништяков - к впечатлениям. Одним из моих загонов на Девиле была проблема "отсутствия присутствия" - то есть едешь а тебя дождь не беспокоит, не дует, не холодно (потому что не дует). Некий философский и труднообъяснимый словами момент заключается именно в том чтобы чувствовать дорогу - изменение температуры, влажности, запахов. Часть шарма катаниям на мотоцикле заключается именно в этом. Да, в дождь это скорее может напоминать мазохизм (хотя вообще-то дождевики есть), но я ценю именно возможность быть во взаимодействии с окружающим миром а не отгораживаться от него стенами, крышей и окошками, фильтруя воздух чтобы не учуять ещё чего. Да, в дальней дороге (500+ км) меньшее капотирование может мешать но на уровне выездов по Подмосковью из столицы в Дмитров, Волоколамск, Можайск - не напрягает. Это МотоТроеборью спасибо. Ну а на дальняк можно и стекло большое поставить, от Adventure версии))
Посадка нейтральная, без ярко выраженного наклона торса или ног. Я ожидал что цилиндры могут стать проблемой - не стали. На них (на защиту над ними) даже можно положить ноги и ехать так))
И тем не менее, разница между просто туристом (как NT1100) и адвенчур байком в том что первый - дорожный туристический, а второй - вседорожный туристический. Конечно, при сильном желании можно упороться и по бездору, и люди так делают. Но это будет крайне дорогое хобби, дороже чем на эндуро мотоциклах, предназначенных именно для этого.
Что-то я смотрю свою подборку фото - а там сплошные плохие дороги) Подборку я разбавлю, но фотки справедливы - на трассе фоткать нечего, а гусь позволяет не только с неплохим комфортом (а также пассажиром и багажом) ехать по федеральной трассе, но и уехать с федералки на тропки местного значения, подобравшись поближе ко всяким менее изведанным штукам - и именно этим он так хорош и ценен для меня.
Моментик о мощности. В посте Турэндуро — почему нет? я жаловался что мне не нравится мощность в 103 лошади у Тайгера. У гуся - примерно столько же, а я не жалуюсь хотя осталось два абзаца. Как так, сдался?) Дьявол, как обычно, в мелочах. Тайгер ровным гудением провоцировал изменить его тональность и открыть газ - а Гусь нет. На тайгере не чувствовалось что разгоняешься на большие обороты, на Гусе - чувствуется. Другая коробка с другими передаточными числами - банально тайгер мог сделать 100 на первой, Гусь - не может. Как итог - запас мощности есть, а вот постоянных провокаций её использовать - нет. И я всё равно езжу свои 120 по трассе, вот только ускориться 100-130 гружёный и с пассажиркой я могу куда уверенней - в отличие от девиля. И если тайгер можно сравнить с заряженным хэчбеком, предназначенным для пуляния, большой мотор гуся это что-то скорее в сторону большого внедорожника. Вроде и можно дать жару, но оно там не для этого. А тайгер в таком сравнении был бы скорее багги, чем машиной. Нечто валящее, но с подвесками.
А вот закончу я на не слишком радостной ноте. Я заметил за некоторыми гусеводами на дороге крайне самоуверенное поведение. Они будто сохранились и уверены что мотоцикл их спасёт всегда - справится тормозами, удержится на перекладке и в наклоне. До того я их не понимал, сейчас - понимаю. Гусь действительно щедро предоставляет ощущение полного контроля над происходящим - отзывчивый мотор, уверенная электроника, отличные тормоза с антиклевком и подвески, делающие перекладки жёстче. Всё это работает, да. Всё это даже слегка отодвигает дальше планку возможностей, да. И всё это играет против владельца гуся, отключая ощущение этой самой планки - играет и против меня. Ну, по крайней мере я это понимаю и поговорив с двумя гусеводами я понял что они - тоже поняли. Пожалуй, на сейчас это главный минус Гуся для меня - он пытается показать тебе что ты всё контролируешь. Это не так.
P.S. Спасибо что остаётесь со мной, мои (о боже) 1314 подписчиков и прочие причастные и случайные читатели. Если вы читаете этот текст значит вы наверно всё прочитали, чему я рад. Я стараюсь что-то регулярно писать, но, кажется, будто перенаписал уже обо всём. Повторяться на Пикабу не хочется потому что не хочется кормить жёваной жвачкой. А ещё тут я стараюсь затрагивать более общие темы, которые могут подойти и случайному посетителю не-мотоциклисту и писать какие-то существенные материалы, но они получаются капец объёмными. Поэтому 3 недели назад я выпустил в открытое плавание Телеграм-канал в котором из-за ограничений самой телеги не выйдет навернуть очередную стену текста. Если только маленькую, стеночку. Там уже есть некоторое количество размышлений на тему и даже кое какое обсуждение. Мне видится не совсем честным набирать толпу мертвецов проплаченной рекламой так что я ссылку оставлю, а вы сами решайте, надо оно вам или нет, ладненько?)
И это, может показаться что сообщество "мото" полностью моё (и немного @Mr.yes, хехе). Это не так, чё не пишем посты?) Сообщество - для всех, а вот телеграм-канал и правда мой личный, по крайней мере пока.
Спасибо за внимание, всё.
Наверное вы уже устали от моей страшной лепки. Разбавлю утро понедельника чем-то ми ми ми. Слепил дух яйца из замечательного мультфильма Сердце хочет кричать (Kokosake или The Anthem of the Heart).
