– Значит ты уходишь? Так? Ты просто отказываешься от нас?
Мой отец качает головой и хмурится. Неловко поправляет увесистую сумку на плече.
– Не так. И ты это знаешь. Мне просто… нужно несколько дней, чтобы все обдумать, черт возьми.
Я наблюдаю за ними из гостиной. Барби в моей руке кажется такой тяжелой, я отлично это помню. Одна блестящая туфелька на ней, вторую я сняла. На кукле новая юбка из папиросной бумаги – я сама ее сделала, обмотав клочок вокруг ее талии. Я любила мастерить им наряды.
– Ты отказываешься, – голос мамы звучит обвиняюще. – Ты просто отказываешься от Лори и Сейди.
Сейди спит в своей комнате и ничего не услышит. Но я смотрю в сторону ее спальни, как и отец.
Мать перебивает его, оборачиваясь ко мне:
– Лори, ты видишь, что происходит? Твой отец больше не любит тебя. Он уходит, потому что ты ему больше не нужна.
Папа бледнеет, как приведение.
– Лори, это не… это не так… – бормочет он, заикаясь. – Иди в свою комнату.
– Нет, – шипит мама, поворачиваясь к нему лицом.– Я хочу, чтобы она осталась. Хочу, чтобы она смотрела, как ты уходишь из ее жизни. Я хочу, чтобы она это видела. – Мы снова встречаемся с ней глазами и я перехватываю барби за волосы. – Он бросает тебя. Он тебя НЕНАВИДИТ.
Слезы застилают мне глаза, я рыдаю, мольба и крики срываются с губ, как во сне. Мама кричит, перекрывая мои рыдания. Сейди просыпается и плачет в другом конце дома.
– ПОСМОТРИ, ЧТО ТЫ НАДЕЛАЛ, ФЕЛИКС! ПОСМОТРИ, ЧТО ТЫ НАДЕЛАЛ!
Нож Нэйтона царапает мне горло, я чувствую его руку, обвитую вокруг моей талии, чувствую пот, стекающий с его лысой головы прямо на мои растрепанные волосы. Моя мать и Дженис обходят нас с двух сторон и шагают в гостиную, и щелчок замка на входной двери отдается в моих ушах, как барабанный бой.
– Отъебись от меня! – кричу я. Правой рукой хватаю его за запястье и отрываю нож от своей шеи. Нэйтан с криком отшатывается назад, хватаясь за руку и сбивая с ног Дженис и маму. Резко повернувшись к нему лицом, я вижу его трясущуюся руку. В воздухе витает запах горелого мяса. Маленький отпечаток ладони охватывает запястье Нэйтана, на глазах уходя все глубже в шипящую плоть, словно языческое клеймо. Кожа пузырится и лопается, извергая потоки крови и гноя, края раны обуглены до черноты… Нэйтан шипит от боли, в ужасе глядя на дымящуюся руку, пытается сжать кисть, но его только сотрясает дрожь.
– Чертова сука ОБОЖГЛА меня! – вопит он. Дженис едва сдерживает тошноту, мама закрывает рот руками…
Пару дней назад от вида такого жуткого ожога стошнило бы и меня, но я почти ничего не чувствую. Не морщусь от запаха горелой плоти и кипящей крови. Я рада ему. Это клеймо должно было появиться на его рыхлом теле, и я довольна тем, что я навеки оставила на Нэйтане свой отпечаток, я – Лори, дочь…
Почти в трансе, я хватаю его за рубашку, сжимая складки ткани между пальцами. От толчка он почти заваливается и тут же кричит под усилившееся шипение сосудов и мышц в обугленной руке. Нэйтан корчится от боли, а я опускаю левую руку на его плечо. Теперь он вопит. И я принимаю этот крик, позволяю ему наполнить меня всю, просочиться в вены и спуститься к самым кончикам ноющих пальцев. Мужчина падает на колени, широко раскрыв глаза. Они напоминают мне глаза Сейди в тот день в мамином кабинете, когда он начал расстегивать ремень. И от этой мысли я распаляюсь еще больше.
За моей спиной вроде бы кричат люди, но я их почти не слышу. Я не отрываю глаз от Нэйтана. Я опускаюсь к нему.
– Пожалуйста! – умоляет он, кровь из плеча просачивается сквозь рукав, красным пятном расплывается на спине. – Пожалуйста, не убивай меня. Будь милосердна!
Я открываю рот, но голос едва ли принадлежит мне. От ниже, грубее, темнее. От него мурашки бегут по спине… Но я едва замечаю это, наполненная гулом пламени.
– Я давно распрощалась с милосердием.
С этими словами я снова хватаю Нэйтана за обожженную руку и отшвыриваю к стене. Он таранит гипсокартон головой и больше не кричит. Бесформенной кучей он лежит теперь в углу прихожей, голова вывернута под странным углом. И единственное, что еще движется – это ожоги, неуклонно расползающиеся по его телу. Алая кровь течет струйкой из уголка его рта, резко контрастирую с темной обваренной кровью, блестящей отпечатках моих рук.
Я выдыхаю. Перевожу взгляд в угол, где неподвижно словно статуи застыли Дженис и моя мать. Молчание.
– Он мертв! Ты убила его! – кричит Дженис.
– ЗАТКНИСЬ! – кричу я и шагаю к старухе, хватая ее за редеющие волосы. Одно плавное движение, и Дженис летит через всю комнату, мимо Эда и Найлы, всем телом впечатываясь в книжную полку у входа на кухню. Хруст костей оглушает в тишине. Острый обломок дерева пронзает ее живот. Она даже не кричала.
И вот тогда я оглядываю комнату. Сейди больше не плачет. Она дрожит в руках Рыжего, отворачивающего ее от покалеченных тел. Эд поднялся на ноги, хрипя и прислонившись к стене. Я не могу понять, что написано у него на лице. А вот на лице Найлы царит страх. Ее грудь часто поднимается и опускается, широко распахнутые глаза прикованы к струйке крови, вытекающей изо рта Нэйтана. Зак мертвой хваткой держит мою мать за шею, но и на его лице больше нет стоического спокойствия. Благоговейный трепет пробегает по его чертам, брови приподнимаются… если присмотреться, можно разглядеть даже тень улыбки в уголках губ.
Голова моей матери кажется совсем крошечной за огромным предплечьем Зака. Мне знакомо это выражение. Точно такое у нее было лицо, когда врач объявил, что я бесплодна. Откровенный шок, печаль и намек на ярость. Она больше не похожа на Супер-маму. Она выглядит… жалко.
– Лорелай, – шепчет она. – Лори, оглянись вокруг. Посмотри, что ты натворила.
– Заткнись, – бормочет Зак, усиливая хватку. – Держи свой поганый рот на замке.
Я скольжу взглядом по искалеченым телам Нэйтана и Дженис. Внезапно думаю о собаке старухи. Кто теперь будет гулять с ней?
– Ты убила их, Лори. Убила этих людей голыми руками. А они умоляли тебя остановиться, помнишь?
– Заткнись, – повторяет Зак. Его сильная рука сжимает ей трахею. В голосе мамы отчетливо звучит хрип, но она продолжает говорить. Я не могу смотреть на нее. На меня будто свалилась бетонная плита. Ноги похожи на желе. Только ее голос может так подействовать на меня.
– Никто не должен был умереть, – шепчет мама. – Никто не должен был пострадать. Оглянись вокруг, милая. Три трупа. Всего за несколько часов. Этого не должно было произойти.
– Я, блядь, прикончу тебя, – бормочет Зак.
– Нет, – откликаюсь я хриплым голосом. – Я не хотела этого. Я должна была защитить нас. Защитить Сейди. Я должна была защитить Сейди.
Мама смеется. Зак напрягает мышцы и смех превращается в судорожный вдох.
– Зак, – говорю я. – Отпусти ее.
– Сейчас же. – Я встречаюсь с ним взглядом.
– Зак. – Эд повышает голос.
Покачав головой и бросив на меня неодобрительный взгляд, Зак отпускает ее.
Она смеется. Все громче. И шагает ко мне.
– Защитить Сейди? Ты правда думаешь, что защищала Сейди? Сейди сталкивалась со смертью столько раз во время твоей… выходки. Ты повела ее в церковь, Лорелай? Повезло, что вас не погребло под ее руинами.
– Я делала все, что могла, – выплевываю я. – У нас было не так уж много вариантов.
– Скажи мне, Лори, стоила ли эта маленькая “миссия” того? Сколько трупов ты за собой оставила? Наверное число приближается к десятку. Бегаешь повсюду, убиваешь всех, кто оказывается у тебя на пути, и ради чего?
Слезы затуманивают мне зрение. Смаргиваю пелену.
– Я не хотела… убивать кого-либо.
– Ха! Милая, ты наслаждалась. Не притворяйся, что это не так. Не притворяйся, что не пытаешься компенсировать свою женскую ущербность, играя в спасительницу. – Последние слова она выплевывает с сарказмом.
Мама заправляет выбившуюся прядь волос мне за ухо. Я позволяю это.
Качает головой. Ее рука ложится на мое лицо.
– Чем все это кончится, Лори? Ты убьешь собственную мать и сбежишь вместе с бандой предателей, похитив собственную сестру? Что ж, бегать у тебя должно получится на славу. В конце концов, у твоего отца это отлично получалось.
– Ты убила папу! – ощетиниваюсь я.
Мама лишь пожимает плечами.
– Он не понимал наши обстоятельства. Но не тебе говорить об убийстве, дорогая. Ты никогда не сможешь контролировать своего внутреннего монстра. Тебе суждено разрушать. Возвращайся домой. Мы разберемся с этим вместе.
– Я хороший человек, – шепчу я, под уже знакомое бурление в животе. – Я хороший человек.
Найла прерывает нас дрожащим голосом:
– Просто УБЕЙ ее, Лори! Она пытается обвинить тебя во всем!
Мама выжидающе смотрит на меня, подняв бровь. Я снова опускаю глаза.
– Конечно не можешь, – фыркает она. – Ты можешь носиться, как полоумная, прожигая дыры в людях и швыряя их в стены, но ты никогда не смогла бы…
Ужасный треск обрывает ее на полуслове. Влажный треск, хлюпанье и рвущаяся плоть все разом… Мама кучей падает у моих ног… ну, большая ее часть. Пораженно я смотрю на Сейди, неподвижную как статуя. На Сейди, держащую голову матери за волосы. Кровь водопадом хлещет из отрубленной головы, прямо мне под ноги, орошая вторую половину тела. Сейди оторвала голову нашей матери.
Сейди оторвала голову нашей матери.
– Я могу, – говорит она монотонным голосом.
Вздохнув, она разжимает руку. Мамина голова падает на пол под аккомпанемент треска черепа, откатывается, переворачиваясь и останавливается в полуметре от тела.
Мы с Сейди смотрим друг на друга. Ее лицо совершенно спокойно, хоть глаза и блестят от слез. Я обнимаю ее и с первой слезинкой, прокатившейся по щеке, отдаюсь рыданиям.
Мы падаем на колени у трупа матери.
Я плачу и не могу остановиться, поглощенная эмоциями. Сейди кладет голову мне на плечо. Я вся дрожу в ее объятиях.
– Все кончено? – шепчу я.
– Да, теперь все кончено, – отвечает Сейди.
Старая машина фыркает, поднимая пыль на шоссе. Я смотрю в окно, держу Сейди за руку. Ее голова на моем плече. Сейди спит. Найла сидит справа от нее.
– Отстойная тачка, – говорит Найла.
– Заткнись, – игриво прикрикивает на нее Эд, сжимая руль. – Эта красавица тридцать пять лет служила моей семье и еще в самом соку.
Зак возится с радио, пытаясь поймать что-нибудь приемлемое через помехи.
– Тут дерьмовый сигнал, не могу найти никакой приличной музыки.
Найла поворачивается к задним сиденьям, где развалился Рыжий, листая журнал.
Рыжий кивает и возвращается к чтению.
– Мы почти на месте? – спрашиваю я.
Эд кивает, глядя мне в глаза через зеркало заднего вида.
– Осталось всего пара километров. Мы повернем на следующем съезде и поедем в больницу.
– Ты уверен, что это безопасно?
– Эта леди – лучший гинеколог в штате, – отвечает Эд. – И она была более чем счастлива помочь, когда я позвонил ей. Она заберет Сейди и завтра все будет сделано. Пару дней дадим ей передохнуть, а потом отправимся на запад. У меня там парочка друзей и они приютят нас без проблем, пока не решим, что делать дальше.
– Откуда у тебя столько связей? – подает голос Найла.
– Ты же знаешь, у меня везде друзья.
Минуту мы молчим. А потом Зак находит работающую радиостанцию. Из динамиков раздается "Just Dance" Леди Гаги.
– Мэдди любила эту песню, – объясняет Зак. Эд на мгновение замирает, а потом тянется к магнитоле и делает громче.
Зак неловко откашливается:
– Слушай, Лори, мы хотели кое-что обсудить. Я нашел это у твоей мамы. – Он достает из рюкзака маленький дневник с пожелтевшими страницами, обтянутый черной кожей, потертой по краям.
– Эта книга… Ну это важный артефакт. Мы верим, что ее написал Люцифер, когда ходил по земле. не знаю, что именно там написано, но в ней могут быть ответы на некоторые твои вопросы. Может быть ты сможешь лучше понять, какими способностями вы с сестрой обладаете.
Я беру книжицу у Зака и удивленно рассматриваю ее.
– Я не знаю, что там. Мы решили, что книга должна принадлежать вам с Сейди. Делай с ней, что хочешь.
Большим пальцем я пробегаю по трещинам на обложке. С волнением открываю книгу и вижу лишь несколько слов, накорябанных на первой странице.
Дочь моя, твоя сила не знает границ.
Мы стараемся делать для вас классные переводы и если вам хочется поддержать проект, то сделать это можно по кнопке под постом. Это будет мотивировать нас продолжать наше дело и развивать проект =)
Еще больше атмосферного контента в нашей группе ВК
Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.
Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.
