Все произошедшее сегодня было настолько ужасающим, что даже самый толстокожий человек с трудом вынес такой напор. Чего уж говорить обо мне... Я не знаю, что такого в этом правиле, но заранее боюсь его.
Главы: @midnightpenguin-ya-tolko-chto-vypustilas-iz-medicinskogo-1 • @midnightpenguin-ya-tolko-chto-vypustilas-iz-medicinskogo-2 • 3 • 4 • 5
Новые переводы в понедельник, среду и пятницу, заходите на огонек
Только внезапная жажда выдала ее волнение.
Я сидела напротив Вивиан Скритт – гениального врача и квинтэссенции стервозности в одном лице, – не способная и отчаянно не желающая нарушить спокойствие кабинета. Сидела в перепачканной кровью моего покойного коллеги одежде, с кусками плоти мертвого ребенка, запутавшимися в волосах, смутно осознавая, что серная кислота слегка прожгла мне форменные штаны.
Неловкая пауза затянулась, но она была еще не готова говорить и потянулась к стоящему на столе стакану воды.
Ее трясло. Едва заметно поначалу, но чем дальше, тем сильнее дрожала вода в стакане, норовя выплеснуться через край. Она попыталась унять волнение и скрыть это, но не смогла. Досадливо поморщившись, поставила стакан обратно. А затем, второй рукой крепко прижав запястье к столу, остановила дрожь.
В тот момент ее неуязвимая броня спала. Я увидела доктора Скритт такой, какой она была: напуганная, уязвимая, печальная личность, уже перевалившая за середину жизненного пути и неуклонно идущая к смерти; достаточно сильная, чтобы контролировать все вокруг, но недостаточно, чтобы управлять сейчас самой собой, учитывая, насколько вся эта ситуация была далека от “среднестатистической”. Она была стервой по собственной воле. Потому, что была сильной. И потому, что была слабой.
– У вас выдалась долгая ночь, доктор Эйфелас, – спокойно признала она. – После всех сегодняшних событий должна сказать, что я ошибалась насчет того, как долго человек, подобный вам, способен продержаться в больнице Св. Франциска. – Она вздохнула. – Так поведайте мне, почему вы здесь?
Я сидела так неподвижно, что на мгновение подумала, не парализовало ли меня ненароком, но потом поняла, что просто боялась ее до чертиков.
– Быстрые ответы всегда поверхностны, так что я, конечно, позволю вам помедлить еще день-другой, прежде чем вы будете готовы сформулировать свою мысль. Но советую придумать что-то поубедительнее. – Она откинулась на спинку стула. – А теперь послушайте меня. Большинство людей предпочитают учиться на собственном горьком опыте, потому что хотят посмотреть, вдруг законы физики и здравого смысла внезапно решат подстроиться под их нужды. Только благодаря таким идиотам на тостерах печатают столько предупреждений. – Она впилась в меня глазами. – Не тратьте мое время, доктор. Ясно?
Доктор Скритт продолжила:
– Что ж, в тот день я узнала о правиле номер семь.
– Вы приходите ко мне в мой первый день на посту главного врача и приносите новость о полном автобусе мертвых детей? – спросила я смертельно бледного доктора Мэтьюза.
– Ну… нет… Большинство из них ну… Они еще пока живы, доктор Скритт.
Я закрыла глаза и позволила молниеносной вспышке начинающейся мигрени пронзить мою голову. Неослабевающая боль баламутила потрепанное серое вещество внутри моей черепной коробки, будто игривая кошка, досуха вылизывающая шершавым языком каждую каплю молока из глубин миски.
А затем я спокойно выдохнула, принимая и вбирая затяжную боль как часть себя. Как силу, движущую меня вперед.
– Как далеко сейчас первые машины скорой помощи?
Доктор Мэтьюз судорожно сглатывает.
– Должны прибыть в больницу через четыре минуты. Наводнение, смывшее автобус, перекрыло мост 77 автострады через реку Элк, так что…
– Ты сейчас хочешь сказать мне, что больница Чарльстона не сможет принять пострадавших?
– Эм, ну… Да, именно это я и хочу сказать.
– Сколько операций придется сделать? – спросила я максимально вежливо.
– Мы ожидаем двенадцать, – сморщился он.
– Двенадцать?! Это просто кошмарный шторм, но какого черта этот автобус делал… Неважно, будем есть слона по частям. У нас недостаточно персонала для этого дерьма, детских хирургов не хватает и в хороший день. – Я глубоко вздохнула и прокрутила цифры в голове. – Похоже, паре интернов сегодня предстоят первые одиночные операции.
Доктор Дэвид Янгстон был выдающимся футболистом в школе, вероятно, даже квотербеком, но оказался неконкурентоспособным в колледже, потому что не смог принять тот простой факт, что все еще нужно совершенствоваться, даже если уже достаточно хорош, чтобы быть на голову выше сверстников.
Доктор Эндрю Бренинг никогда не был достаточно хорош для своих родителей, поэтому он неуклонно стремился к академическому совершенству и даже его достигал, вместо того, чтобы принять непреложный факт, что никогда не сможет их осчастливить, потому что он был ничем иным, как просто ошибкой юности Мамочки и Папочки.
Чтобы узнать это о них, мне даже не пришлось спрашивать. Они, как и все люди, носили отпечатки своих историй на лицах, а я давно уже практиковалась в чтении этих печальных повестей. Нам так нравятся тайны потому, что они оставляют возможность счастливого конца, которого так не хватает в жизни. И мы все время отказываемся признать, что люди перестают развиваться, когда разочаровываются в “счастливом конце” или, что еще хуже, действительно достигают его.
– Вы слишком молоды, чтобы проводить операцию самостоятельно, но и эти дети слишком молоды, чтобы умирать. Поэтому выбираем меньшее из двух зол. Дано: двое детей-близнецов, возраст – восемь лет. Больше мы ничего особо о них не знаем. Доктор Бренинг, у вашего пациента серьезные повреждения живота, доктор Янгстон – потенциальный перелом шейки бедра. Станет больше информации, когда они прибудут.
Дюжина детей выкатилась в тот день из объятий бури в двери больницы Св. Франциска.
Мусоросжигатель работал без передышки.
Я молилась дьяволу, в которого не верила, что мои подопечные сведут к минимуму свои неудачи.
Янгстон и Бренинг были единственным интернами, привлеченными для самостоятельных операций. Я дала им самые простые случаи.
– Умеренное кровоизлияние, возможно, бедренная артерия. Давайте выясним, что случилось с ребенком, – объявил доктор Янгстон через хирургическую маску.
– Признаки внутреннего кровотечения, кладите ее и попробуем выяснить, что случилось, – тихо пробормотал доктор Бренинг, оттирая пот со лба.
– Большая кровопотеря, доктор, – предупредила медсестра Янгстона, заглядывающего во вскрытую ногу мальчика.
– Только у одного из нас стоит приписка “доктор” перед именем, и этому человеку, сестра, необходима тишина, чтобы сосредоточиться.
Я уже убедилась, что Янгстону в детстве слишком редко прилетало по голове, но не собиралась мириться с его звездной болезнью, пока он по локоть торчал в развороченном детском тельце.
Я перевела взгляд на доктора Бренинга.
– Давление слишком высокое, доктор, – спокойно проговорила сестра Олт.
– 12/8, норма, – ответил Бренинг.
– Мне кажется, доктор, что вы под большим давлением. – Она подмигнула. – Расслабься, ты справишься.
Он кивнул в ответ, и пот блеснул у него на лбу.
–Доктор, он потерял уже почти тысячу миллилитров крови, нужно действовать НЕМЕДЛЕННО…
– Сестра, убирайтесь к черту из моей операционной. Это моя ответственность, от вас больше суеты, чем пользы.
Она развернулась и вылетела прочь, сердито глядя на меня, проходя мимо операционного блока доктора Бренинга.
– Хорошая новость: не повреждены ни крупные органы, ни кровеносные сосуды. Но есть и плохая. В ее селезенке глубоко засел кусок металла, – отметил Бренинг. – Снимайте сетку, нужно сделать спленэктомию и быстро.
В этот момент пациент Янгстона начинает уходить.
– Да что, блять, с ним такое?!
– Слишком большая потеря крови, доктор…
– Я проверил кровопотерю, цифры в норме…
– Такие показатели нормальны для взрослого. Вы впервые работаете с ребенком? Мы сделали геммограмму, вы хоть смотрели результаты?..
Лицо Янгстона стало пунцово-красным на фоне белой хирургической маски.
– Выметайтесь к черту из моей операционной!..
В этот момент и мое сердце остановилось. Голова шла кругом, а за спиной раздался протяжный писк кардиомонитора – у пациента Бренинга тоже клиническая смерть.
– Вы перерезали ей селезеночную артерию, доктор, – спокойно ответила сестра Олт.
– Мне так жаль, – простонал он. – У меня тряслись руки, мне так жаль…
– Доктор, все хорошо, нужно наложить анастомоз, – успокаивающим, но твердым голосом откликнулась она.
– Да, да… Руки трясутся. Дайте мне секунду!
– Доктор, сильная кровопотеря. У нас нет ни секунды. – Олт оттерла пот с его лба. – Ты сможешь.
– О боже! Я не хочу потерять ее! – Бренинг задыхался. – Будь, что будет.
Янгсон летал по своей операционной. Теперь, выгнав обеих медсестер, он сам контролировал ситуацию. Его руки метались именно туда, куда нужно, с хирургической точностью.
Жаль, что он опоздал на тридцать секунд.
– Нужно переливание! – приказал он.
Я обернулась и посмотрела на Бренинга. Олт то и дело вытирала пот и слезы с его лица, но он по-прежнему едва видел.
Я ничего не могла сделать, только смотреть на единственный реанимационный набор, пока они оба боролись со смертью. Я запомнила номер “8251913”, плясавший у меня перед глазами. Я еще увижу эти цифры.
Обе операции не были сложными, но что-то подсказывало мне, что одна из них закончится провалом. Меня воротит от одной идеи “интуиции”, но иногда от нее никуда не деться.
Кто из них, по-моему, умрет?
Кого из них я бы выбрала, если бы пришлось?
Когда перед нами встают такие вопросы, можно узнать чертовски много о себе.
В любом случае, интуиция – чушь собачья. Я проклинала себя за то, что поддалась эмоциям и не руководствовалась фактами.
– Мистер и мисисс Эрнаки. Меня зовут доктор Вивиан Скритт. Мы сделали все возможное, но травмы вашим детей были слишком обширны. Мы потеряли обоих. Мне очень жаль. Я оставлю вас на минутку.
Я встала и ушла, потому что ничем не могла им помочь. У меня был шанс не допустить полного краха их мира, но я провалилась. Какой толк в разговорах, если все уже сделано не так?
Кроме того, все только начиналось.
– Но я был лучшим в группе в Калифорнийском университете! – кипятился доктор Янгстон. – Люди все время ошибаются, даже на вас подавали в суд за халатность!
– И я выиграла все эти иски. А вы считайте, что проиграли апелляцию и не можете теперь избежать увольнения. Как бы ни был велик ваш интеллект, ему не под силу сравниться с вашим раздутым эго.
Он сорвал хирургическую маску и швырнул ее на пол.
– Не важно, – прошипел он, глядя на меня с чистой ненавистью. – Я в любом случае стою большего, чем этого сраного города. Я найду место получше, так что спасибо.
Я саркастично подняла бровь.
– Доктор Янгстон, это была простейшая операция. Какими бы великими талантами вы ни обладали в юности, сейчас вы просто еще один салага, который оказался недостаточно хорош и не способен учиться на ошибках. – Я наклонилась вперед. – Мир стал лучше без такого врача, как ты.
Я развернулась и пошла в комнату отдыха. Операции еще продолжались, но мне нужно было переговорить с доктором Бренингом.
Открыв дверь, я увидела его. Стоит на коленях у своего шкафчика, глаза выпучены, лицо синее. Разорванная простыня тянется через верх закрытой дверцы шкафчика к шее, плотно обмотанной тканью.
Я рванулась вперед в попытке ослабить удавку… Но, пошевелив его, поняла, что уже поздно. Когда проводишь достаточно много времени с трупами, обычно легко сказать, связано ли еще очередное безжизненное тело с духом своего бывшего обитателя. И я знала, что Бренинг больше не был пленником плоти.
И все же я должна была попытаться. Несколько секунд борьбы с путами, и вот его тело уже выскользнуло из моих рук.
Он с тошнотворным треском приложился голово о скамейку, но кровь не выступила.
Я опустилась на колени, готовая начать делать искусственное дыхание… И увидела пустую бутыль пентобарбитала.
Он проглотил такую дозу, что можно было и слона свалить.
Я раз за разом пыталась запустить его сердце. Я несколько долгих минут старалась сделать хоть что-то в этом безнадежном случае.
– Сенека отметил, что трудности укрепляют ум так же, как труд укрепляет тело. Поэтому я один из самых умных врачей, каких вы когда-либо встречали, – закончила доктор Скритт свой рассказ.
– Помните, что я говорила о людях, предпочитающих учиться на собственном горьком опыте?
– А знаете ли вы, что люди склонны больше ценить списки правил, когда к ним сложнее получить доступ?
– Но мне не давали списка…
– И вы заработали целую кучу седых волос, пока, наконец, не выучили их, – ухмыльнулась она.
Вот что можно ответить, когда человек, подначивающий вас, полностью, совершенно, ультимативно прав?
– Что возвращает нас к правилу номер семь, – продолжила доктор Скритт, складывая руки на груди. – Янгстон был одним из самых умных молодых людей из всех, что были завербованы в последние пять лет. Но задача была слишком серьезной, чтобы подходить к ней с присущим ему высокомерием, поэтому он не смог реализовать потенциал, которого требовал от него мир. – Она подняла дрожащую руку и помассировала висок. – Доктор Бренинг не смог абстрагироваться от серьезности задачи, поставленной перед ним, и это уничтожило его уверенность в себе и своих силах.
– Значит, – ответила я, наконец обретя дар речи, – вы хотите сказать, что я слишком высокомерная или слишком мягкая?
– И то, и другое. – Доктор Скритт опустила руки на стол. Одну из них сотрясала мелкая дрожь. – Вы понимаете, что это значит? – Она покачала головой. – Не отвечайте, конечно, не понимаете.
Я вспыхнула, но промолчала.
– Реальность такова, доктор Эйфелас, что вам нужны обе эти слабости. В операционной мне нужен тот, кто будет понимать, что от одного его движения зависит, будет ли чей-то мир процветать или лежать в руинах. Тот, кто понимает, насколько ужасные последствия влечет за собой любая ошибка. Но реальность такова, что чья-то жизнь зависит лишь от того, насколько вы были хороши в тот или иной день. Так что, когда вы потерпите неудачу по своей вине, – а вы обязательно потерпите неудачу, и это разрушит чью-то жизнь, – вам нужно иметь достаточно большое эго, чтобы оставить это позади. И продолжать самой жить так, будто в вашем прошлом нет никаких призраков. Это и есть правило №7. Сможете ли вы делать две такие противоположные вещи одновременно?
– Да, – уверенно ответила я.
– Верный ответ, – улыбнулась она. – И полнейшая ложь, кстати говоря. Вы не сможете. И убедитесь в этом на собственном горьком опыте. А теперь вставайте.
Еще больше атмосферного контента, который здесь не запостишь, в нашей группе ВК
Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.
Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.
