В квартире было тихо, если не считать шума кипящей в чайнике воды. Дерек подождал, пока она закипит, а затем разлил в две кружки, стоявшие на столе.
– Я верю тебе, – сказал он, – к слову говоря.
Он выкинул чайные пакетики и налил в чай молоко.
– Ты не обязан, – сказала я, – понимаю, это сумасшествие.
Стащив одеяло с дивана, я поплотнее в него закуталась. Я слишком сильно дрожала, чтобы снять сырую одежду, и единственное, что меня грело – это одеяло, старая батарея и пар от кружки чая, которую Дерек поставил передо мной.
– Ты не обязан мне верить, – повторила я, – знаю, возможно, ты даже не веришь в Ад. И тем более, в то, что они будут искать работников в Корке.
Чай обжигал нёбо. На глаза навернулись слезы.
Дерек выглядел безразличным. Сейчас, когда слезы высохли, кожа под его глазами казалась болезненно серой. Он глядел в кружку.
– Нет, я тебе верю. Не знаю, на самом деле, верю ли я в Ад. Или Рай. Просто никогда не думал об этом. Но я верю в странные вещи, которые мы не можем и не хотим видеть. Я знаю, что ты тоже в это веришь. И то, что случилось сегодня – это странно, но думаю, что реально.
Я сглотнула. Руки, сжимающие кружку, покрылись липким потом. Дерек видел женщину, Мэри, утащившую меня в реку. Для него это выглядело, как будто я исчезла всего на несколько минут. Но на самом деле, я переправилась через реку, прошла собеседование в Ад, и вернулась в ту же самую точку, из которой испарилась. Я хотела задержаться на том, насколько это необъяснимо, но мы оба вышли за границы разума – времени, сфер, реальности. Казалось, было проще принять, что реальность, в которой мы жили двадцать девять лет, разрушена.
– Когда у меня было, эм, собеседование, – тихо сказала я, – казалось, он знает обо мне все. Он знал мое имя, и, не знаю, знаешь ли ты об этом, что я разговаривала с бабушкой, хотя она уже умерла.
– Я знаю, – сказал он, – после ее смерти, несколько раз слышал, как ты разговаривала в своей комнате. Казалось, что там действительно есть кто-то еще.
Он встретился со мной взглядом, оторвавшись от отражения в своей кружке.
– Вот почему я уверен, что это взаправду, – сказал он, – я знаю, что ты видишь вещи, которые больше никто не видит. Будь это Ад или другое волшебное место, есть причина, по которой ты нужна им в команде. Ты видишь все.
Я кивнула, сделав еще глоток чая. И задумалась, что это значит, что я нужна Аду. Это значит, что я злая? Достаточно плохая и бесчувственная, чтобы работать в таком злом месте?
И тут на кухню вошла Лили, наша соседка. Она проводила большую часть времени у окна, с сигаретой или травкой, и спускалась вниз только чтобы приготовить макароны. Как и всегда, она была одета в сиреневую атласную ночнушку, которая обтягивала живот и сползала с плечей, как будто Лили собиралась показывать стриптиз. Волосы собраны в растрепанный пучок.
–О, – сказала она, – ты в порядке? Выглядишь расстроенной.
– Все прекрасно, – солгала я, растягивая губы в натянутой улыбке, – просто попала под дождь, вот и все.
Дерек помог мне снять мокрую одежду и принять душ. Три минуты я наслаждалась горячей водой, чувствуя, как она течет по спине и ногам, как капли путаются в волосках на крепко сцепленных на животе руках.
Когда Дерек выключил свет, и я легла спать, мозг кипел. Желудок сжимался от ужаса при мысли, что завтра снова нужно будет встретиться с Мелвином под мигающим фонарем. В голове роились планы выхода из ситуации, мысли мелькали как калейдоскоп.
Чем больше меня поглощала паника, тем больше я осознавала, что в глубине души воодушевлена силой, которой теперь обладала, чем бы это ни было.
На следующий день я проснулась рано и сидела за столом на кухне, дрожа над кружкой чая. Глаза отказывались на чем-либо фокусироваться. Примерно час спустя, спотыкаясь, вошел Дерек, запустив пальцы в лохматые волосы.
– Ты в порядке? – сонно спросил он. Я не смогла заставить себя ответить ему.
– Готова к знаменательному дню? – снова попробовал он, как будто я отправлялась в Дебс или на выпускной.
– Если честно, не совсем понимаю, во что я ввязалась, – прошептала я. Пар кружился над моей кружкой с чаем, хотя я не трогала ее почти час.
– Ты всегда можешь отказаться от этой идеи и пойти со мной на концерт, – предложил Дерек.
– О нет, – сказала я, – прости, забыла, что он сегодня.
– Все в порядке, – сказал он, открывая холодильник, – я уверен, они приедут еще.
Вечером, за пятнадцать минут до заката, мы вышли из дома. Дерек надел кожаную куртку, которую практически не снимал во время учебы в колледже, но теперь почти не носил. Я убедила его идти на концерт без меня, зная, что он наслаждается в каком-то тускло освещенном месте, мне определенно было бы проще пережить первый день работы в Аду.
В этот раз мы отправились к обозначенному фонарю кратчайшим путем. Теперь я видела мерцание с другой стороны улицы, освещающее нарисованного на японском кафе дракона. Приблизившись, я увидела Мелвина, одетого в коричневый брезентовый плащ поверх делового костюма из темно-бордового атласа.
Увидев нас, он посмотрел на часы.
– Вовремя, я полагаю, – сказал он.
Он посмотрел на меня, потом на Дерека, затем снова на меня.
– Надеюсь, этот смертный юноша не собирается присоединиться к нам? – грубо спросил он.
– Нет, – сказала, повернувшись к Дереку. Он обнял меня до боли в костях, и я прижалась к нему так, словно от этого зависела моя жизнь.
– Я буду на концерте, но телефон всегда будет со мной, если я буду тебе нужен, – прошептал он.
– Не думаю, что у меня будет связь, но не волнуйся, – успокоила я его. Он смотрел на меня широко распахнутыми, встревоженными глазами, но, странным образом, будто бы с гордостью.
– Тебе пора, – сказала я, в последний раз сжав его руку. Он кивнул мне, Мелвину, и растворился в сумерках.
Мелвин не сказал ни слова, только смотрел на Дерека, удаляющегося вниз по улице, пока не убедился, что он отошел достаточно далеко.
– Хорошо, – сказал он, – теперь можем приступать к работе.
Он снял толстый кожаный портфель и поставил на землю. Внутри была куча бумаг и подшитых отчетов. Он протянул мне блестящую заламинированную инструкцию в дешевом пластиковом переплете.
Процесс Доставки: руководство для новичков.
– Это тебе для легкого чтения, – сказал он. – Уже скоро, наша первая душа должна скоро прибыть.
Я посмотрела на него, держа руководство в руках.
– Что вы сказали, душа? – спросила я.
– Вот увидишь, они покажутся тебе нормальными, – сказал он, выуживая из кармана плаща упаковку самокруток и закуривая одну. – Дерьмо! Чуть не забыл, – воскликнул он, наклоняясь, чтобы достать из портфеля что-то еще. Кончик зажженной сигареты у него во рту подпрыгивал, как буек в темной воде.
Он вытащил кусок мягкого, закругленного дерева и протянул мне. Это был череп, или, вернее, маска в виде черепа. В ней было два отверстия для глаз и круглые серые зубы, прикрепленные к нижней части. Маска выглядела древней и принадлежащей какому-нибудь племени.
– Ты должна надеть это, – сказал Мелвин.
Я посмотрела на выглядящую первобытно реликвию смерти в руках.
– Подождите, – сказала я, – так я, типа, мрачный жнец?
Мелвин посмотрел на меня с отвращением, стряхивая с сигареты пепел.
– Не будь такой старомодной, – сказал он, – плюс, я нахожу косы немного устаревшими, ты так не считаешь?
Я надела маску на лицо как раз в тот момент, когда кто-то появился под фонарем. Это был молодой мужчина, может двадцати-тридцати лет, с неровной стрижкой и нетвердой, словно пьяной, походкой
– Здарово, – он поприветствовал нас, стоя под мигающим фонарем. – Как дела?
Мелвин окинул его взглядом.
– Угостите сигареткой? – спросил мужчина, указывая на сигарету Мелвина.
– Нет, – сказал Мелвин, – открой рот.
Мужчина подчинился, обнажив полный рот сколотых зубов, некоторые из которых отсутствовали.
– Проверь под языком, – проинструктировал Мелвин.
– Можете, пожалуйста, поднять язык? – спросила я, смущаясь, будто была подростком-стоматологом.
Он поднял розовый язык, под ним сверкнула золотая искра, приютившаяся в щели липкого мягкого неба.
– Возьми ее, – проинструктировал Мелвин.
Я потянулась к нему в рот и вытащила монету, покрытую нитями слюны.
– Монеты нужны для платы за переправу на ту сторону, – сказал Мелвин, – переверни ее, и посмотри, что там сзади.
Я перевернула ее, испачкав пальцы склизкой слюной. На обратной стороне была пятиконечная звезда в круге.
– У него на монете пентаграмма, значит он отправляется в Рай, – сказал Мелвин, – если бы звезды не было, мы бы забрали его в Ад.
Я потерла монету пальцами. Она была гладкая и ребристая. В ней отражалось мерцание фонаря.
– Проблемы возникают, когда душа является без монеты, – сказал Мелвин медленным, назидательным тоном. – Конечно, в последнее время мы часто сталкиваемся с этой проблемой. Это означает, что их нельзя забирать или наоборот, у них забрали монету. Когда такое случается, мы можем вызвать семью души. Мы встречали много подлых членов семьи, которые крали монеты у мертвых и пытались заложить их в ломбард. По очевидным причинам, это неприемлемо ни при каких обстоятельствах. Ты сама должна возвращать украденные монеты.
Затем Мелвин сделал широкий жест в сторону реки. Тогда я заметила, что гондола, на которой Мэри перевозила меня прошлой ночью, снова привязана к лестнице в реке. Миниатюрные мачты в стиле викингов, покачивались, глядя на течение.
– Не пора ли нам? – спросил Мелвин.
Душа молчала, пока мы перевозили ее по реке цвета индиго, мы с Мелвином стояли рядом со штурвалом маленькой лодки и гребли по очереди. Я остро ощущала маску на лице – гладкое потертое дерево, лежало на мне, как окостеневшая рука древнего бога. Вместо того, чтобы отправиться в офис в контейнере, Мелвин объяснил, что мы проследуем по реке на восток, туда, где река впадает в море.
Пейзажи, похожие на сон, сливались воедино под тусклым светом Луны, затемненным плотным облаком тумана. Было трудно что-либо разобрать. Я видела Блэкрок Касл, его царственные камни сливались с небом. Коряги прибивались к берегам, оставляя на песке рябь. Блеск морского стекла вдоль берега был гораздо ближе и ярче к нам, чем закрытые церкви и дома, уединившиеся внутри материка, было абсолютно понятно, что эти земные миражи повседневной жизни находились в другом мире, лежали за пределами досягаемости.
Я оглянулась на душу, чтобы посмотреть, воспринимает ли он все это так же, и напуган ли осознанием того, что этот город никогда больше не станет для него реальным, но он выглядел спокойным. Мужчина задумчиво смотрел на ускользающий пейзаж, руки лежали на коленях, большие коричневые штаны колыхались на ночном ветру. Все, что он оставил в этом призрачном мире, сейчас лежало за берегом и не беспокоило его.
– Хорошо, – внезапно сказал Мелвин, протягивая мне весло, – ты видишь синюю точку на горизонте?
Я прищурилась сквозь прорези маски. Шар света, как звезда, отразился на границе моего зрения.
– Да, – сказала я, – вижу.
– Греби туда. Там осуществим передачу.
Весло легко разрезало воду. Я гребла вперед к свету, чувствуя головокружение и силу, как ребенок, плывущий на доске. Мы скользили по реке, которая противоречила расстоянию и времени. Когда маленькие скалы и песчаные берега Ли уступили место океану, казалось, прилив с силой потащил нас к берегу. Мы приближались к голубому свету, который сейчас казался ровным и широким, как биолюминесцентный бассейн, Мелвин постоянно разглаживал свой пиджак. Когда мы приблизились к краю, я заметила посередине другую лодку.
– Хорошо, стой, – сказал Мелвин, подняв руки, чтобы остановить меня. Я перестала грести и почувствовала, как лодка дает путь оживленным волнам. Мы покачивались из стороны в сторону на поверхности.
На некотором расстоянии от нас стояла другая лодка, совершенно неподвижная. Это была гондола такой же формы, как наша, но в ней стоял только один человек. На нем тоже была маска, но не такая, как у меня, а квадратная, как маска сварщика, с серебряными полосами вокруг глаз. На его спине в лунном свете блестело что-то серебряное и похожее на ветви.
– Дальше я сам, – сказал Мелвин, протягиваясь ко мне, чтобы взять весло.
Голубой свет сиял под нами, словно в море светила луна. Когда мы появились, фигура перед нами сохранила неподвижность. Что до души – казалось, он испугался незнакомца в потусторонней маске не больше, чем меня.
– Итак, мы привезли его в Рай, – громковато объявил Мелвин.
Фигура в маске подняла душу и помогла перебраться с одной лодки на другую, не обращая внимания на Мелвина. С душой на борту, фигура взмахнула веслом и погрузила его в воду.
Мелвин посмотрел на часы.
– Ваше здоровье. Увидимся позже, – сказал он, не глядя в серебряные прорези, где должны были быть глаза незнакомца.
– Поехали, – прошептал он и разрезал воду веслом, разворачивая нас обратно.
Когда мы удалились от сияющего бассейна, я повернулась к Мелвину.
– Кто это был? – спросила я сквозь стиснутые зубы.
– А, да. Это посланник Небес, он молчалив. Думай о работе, а не о Рае.
– Типа ангел? – спросила я.
Он обернулся и бросил на меня заинтересованный взгляд.
– Ты привязана к стереотипам, не так ли? – спросил он.
Я пожала плечами. Становилось холодно.
Когда мы пришвартовались под фонарем, Мелвин сказал, что я должна перевезти следующую душу. Маска все еще была надежно прикреплена к лицу, я чувствовала, как дерево давит на скулы.
Я стояла, сжав кулаки так, что ногти впились в ладони и ждала, что кто-нибудь появится. Смотрела на людей, переходящих мост один за другим, пытаясь различить, не направляется ли кто-нибудь из них ко мне. Как будто ждала автобус, который должен появиться из-за угла. Кого из них я должна перевезти в загробную жизнь, есть ли в их лицах что-нибудь, чтобы это понять?
Мелвин молчал, и я смотрела сквозь туман, поднимающийся над рекой и оседающий вокруг невысоких зданий. Он стоял под фонарем, непрерывно куря сигареты и стряхивая пылающие оранжевые окурки в реку, где они превращались в пузырьки пепла.
Я наблюдала, как он совершает этот ритуал зажигания, затягивания и стряхивания, как почувствовала, что кто-то приближается ко мне. Я отвернулась от моста к лестнице, той самой, по которой я спускалась два дня подряд, чтобы встретиться с коллегами из Ада. Там шел мальчик с черными волосами, его скулы выдавались вперед, будто он кусал себя за щеки изнутри. Парень смотрел прямо на меня.
Ему было не больше шестнадцати или семнадцати, в темноте было сложно определить. Он неторопливо приближался, его лицо обрамляли острые пики черных волос. Глаза были водянистыми, но он не сводил их с меня. Мальчик остановился под мерцающим светом. Фонарь отбрасывал на его тело длинные диагональные тени, похожие на шрамы.
Я посмотрела на Мелвина, но он только кивнул мне и стряхнул пепел с сигареты. Я сжала кулаки.
– Открой рот, – сказала я мальчику. Мой голос был тихим, но твердым.
Он повиновался. Клыки были острыми, а передние зубы ребристыми там, где стерлась эмаль.
Монета была на месте, но выглядела тусклой и зеленой в тени. На ней не было гравировки. Я взяла ее пальцами и перевернула, закрыв глаза. Я очень хотела увидеть спасительную пентаграмму на другой стороне. Так сильно хотела увидеть, что выжгла ее изображение перед глазами, надеясь, что она проявится. Но, когда я посмотрела на монету, обратная сторона оказалась пуста. Снова перевернула ее, чтобы убедиться, но нет. Этот мальчик отправлялся в Ад.
Ветер с реки принес новую порцию прохлады. Я была благодарна, что на мне маска, потому что если бы ее не было, мальчик увидел бы, как вытянулось мое лицо и догадался бы о своей судьбе.
– Садись в лодку, – уверенно сказала я, указывая на гондолу, дрейфующую на воде.
Мелвин позволил мне грести всю дорогу, хотя мои руки дрожали, и я ненамеренно бросала лодку из стороны в сторону. Я старалась не смотреть на мальчика. Он излучал ауру беспокойства, я чувствовала это, даже не глядя на него. Когда мы приблизились к устью реки, я повернулась к Мелвину.
– Так куда мы, ну знаете, его передадим? Туда же? – спросила я, стараясь не озвучивать судьбу мальчика.
– Нет, – Мелвин принюхался, – это твоя работа. Ты перевозчик. Доплыви до того места, где мы были раньше и остановись. Я скажу тебе, что делать.
Я подчинилась ему, не проронив ни слова. На краткое время мне пришло в голову, что я могу действительно увидеть Ад. Как подготовить ребенка к такому? Я чуть не уронила весло в реку, задумавшись о потусторонних сторонах моей новой работы.
Вскоре мы приблизились к синей туманной воде, где я передала предыдущую душу ангелу. Однако мы по-прежнему оставались единственной лодкой в поле зрения.
– Сосредоточься, – сказал Мелвин, – изо всех сил. Закрой глаза.
Я оглянулась на мальчика, и тут же об этом пожалела. Его кадык заметно дрожал, единственный признак дискомфорта за каменным выражением лица. Лицо выражало решительность, словно он был ранен в бою и стоял на коленях, схватившись за рану и пытаясь умереть с честью.
Я крепко зажмурилась. Видения из "Ада Данте" горели перед глазами. Я представила Ад, в который доставила ребенка, скрежет зубов, все пылает в огне, всюду кровь и мышцы, оторванные от костей. Я думала о том, что он должен был сделать, чтобы заслужить такое, что я должна была сделать, чтобы быть коллегой Дьявола.
Я услышала звук, как будто вода разрушила дамбу, хотя ничего такого рядом не было. Открыв глаза, я увидела трещину в мире, всего в дюйме от нашей лодки. Черная линия тянулась поперек устья реки, потоки воды впадали в нее, как страницы складываются в корешок открытой книги.
Трещина расширялась и расширялась, отталкивая нас назад и заливая лодку водой. Теперь это было похоже на водопад на другой стороне, туман поднимался из необъятной темноты.
Лодка раскачивалась, я посмотрела на Мелвина. Рот распахнулся, хотя я не могла видеть через маску.
Мелвин отмахнулся от моего ступора.
– Это оно, – сказал он, – сюда мы его сбросим.
Я повернулась к мальчику. Его гордость испарилась, и сейчас он смотрел на меня в ужасе, его черные, как смоль, волосы, приклеились к лицу из-за тумана. Вцепившись обеими руками в край рубашки, он рухнул на корму лодки.
– Э-это не может быть правильно, – сказала я, лихорадочно тряся головой.
– Мне жаль, мальчик! – сказал Мелвин с излишним энтузиазмом, чтобы быть искренним. Он вытянул ногу и указал на парня носком парадной туфли.
– Поднимайся, – сказал он.
Теперь мальчик плакал, лицо скривилось, он медленно поднялся с колен, крепко держась руками за борта лодки. Он перевел взгляд на меня.
– Будет больно? – проскулил он, переводя взгляд с моей маски в глубокую темную пещеру перед ним.
– Не знаю, – честно ответила я. Я глянула на него на секунду и протянула ему руку.
– Можешь взять меня за руку, если станет легче, – предложила я. Он пристально посмотрел на меня, а потом на мою руку. Его взгляд задержался на моих ногтях, я забыла, что неделей раньше покрасила их в светло-розовый. На работе нам запрещали яркий маникюр.
Он вцепился в мою руку, влажной и холодной, но крепкой и отчаянной хваткой. Я поставила одну ногу на передний край лодки, почувствовав, как она прогнулась под моим весом. Мелвин призвал меня быть осторожнее. Я представила, как лодка опрокидывается в кратер, и мы втроем падаем в вечную тьму.
Мальчик поковылял к носу лодки. Мы ненадежно покачивались на краю пропасти, нос угрожающе висел над темнотой.
– Ты готов? – спросила я подростка, по-матерински сжав руку.
Он посмотрел на меня, прикусил губу и кивнул.
Он перекинул одну ногу за лодку, ощупывая воздух, как будто пытался сделать последний шаг по лестнице в темноте. Отпустил меня и уперся руками в край лодки, медленно перенося вес вперед.
В один момент он качнулся всем телом, и, разжав руки бросился в бездну. Он разрезал воздух как нож, руки вытянулись вдоль тела. Воздух взъерошил черные волосы, мальчик падал все ниже и ниже, пока не превратился в пятнышко, а затем исчез. Падение напоминало ракету, запускаемую в космос, осязаемость медленно растворяется в бесконечной темноте, пока не станет настолько маленькой, что вы с трудом можете вспомнить, насколько реальной она была, когда находилась перед вами.
Я приготовилась услышать удар о дно пропасти, но ничего не произошло. Я посмотрела на Мелвина, осознав, что на глаза навернулись слезы.
– Хорошо, здесь мы закончили, – сказал он, заглядывая в бездну, – думаю, можно идти.
Он хлопнул меня по спине, и я покачнулась всем телом. Я взяла весло и стала грести.
Большую часть мы преодолели молча, только мягкий плеск реки цвета индиго пел нам серенады. Это раздражало меня, и я решила, что не хочу больше молчать.
– Что в нем было такого плохого? – спросила я, глядя прямо перед собой. Во рту так пересохло что трудно было произносить слова.
– Прошу прощения? – спросил Мелвин с кормы.
– Этот мальчик. Что такого он сделал, что его отправили в Ад?
– Не знаю, я не соцработник, – сказал Мелвин. Я избегала смотреть на него, но слышала, что его губы сжимали сигарету.
– Он не выглядел плохим. То, что мы сделали с ним, кажется ужасно жестоким. Он был напуган.
– Да, ну, как и все мы, – пробормотал он.
В этот раз я повернулась к нему лицом.
– Вы думаете, это справедливо – вот так бросать детей в пропасть? То есть, разве мы не можем, хотя бы…
Я уставилась на Мелвина, глядя, как он затягивается. Клубы дыма вырвались по обе стороны его рта.
– Обычно я не смотрю личные дела, но это видел. Да, он убил ребенка. Приемного брата. Бедному парнишке было пять, а ему десять. Безжалостно мучил его, пока однажды не бросил в него кирпичом когда они играли. Попал прямо сюда, – Мелвин показал большим пальцем в основание черепа, – мгновенная смерть. Он даже не сожалел об этом.
Он смотрел на меня, не сводя глаз. Я была слишком поражена, чтобы смотреть в ответ.
– Три месяца назад он пил с парнями, облажался из-за выпивки и всего остального, что он принимал. Начал хвастаться этим. Сказал, что должен был получить медаль за свой бросок. Что ребенок приходил в ужас всякий раз, когда видел его, глаза становились большими, как блюдца. Что было еще смешнее, потому что родители мальчишки были наркоманами, и тоже издевались над ним. Когда он ударил его, ребенок просто упал. Конечно, родители скрывали от него это, – он выдохнул дым из ноздрей. Рассветный свет танцевал на воде.
– Полагаю, один из его друзей был таким же жестоким, потому что забил его до смерти через несколько недель. Я считаю, так ему и надо.
Остаток пути я молчала. Течение светилось белыми полосами, когда тусклый свет освещал воду. Я разрезала каждую из них веслом, наслаждаясь, как их окутывает тенью. Как смеет свет оставаться в нашем мире?
Когда я приготовилась пришвартовать лодку под мигающим фонарем и привязывала ее, веревка оцарапала мои ладони. Когда я подняла глаза, наверху стояла Мэри. На ее лицо был натянут капюшон, а в руках была коробка.
“О, Господи, ну отлично”, – подумала я.
Мелвин поднялся по лестнице прежде, чем я пришвартовала лодку.
– У Мэри есть небольшой сюрприз для тебя, – сказал он, – первый день всегда тяжелый, мы подумали, это может помочь.
Я подошла к ним, перебравшись через перила. Мэри так широко улыбалась, что казалось ее лицо вот-вот треснет. Она открыла коробку, чтобы показать птицу, лежащую в гнезде из соломы. Это был голубь, которого я спасала за торговым центром, когда встретила Мэри. Она погладила его, и перья зашуршали, наполняясь энергией. Глаза медленно открылись, голубь встал и огляделся, на шее поднялись гребни перьев. Он уселся на край коробки, затем взлетел в тени фонаря, и выше, выше, выше в сиреневое небо, дрейфующий в восходящем потоке воздуха от реки с распростертыми крыльями.
– Он сделал это, – прошептала я про себя.
– Видишь? – спросил Мелвин, похлопывая меня по спине в этот раз более нежно. – Не все так плохо. На сегодня все.
Я стянула маску с лица и подошла, чтобы отдать ему, блестящее дерево черепа сверкало под сломанным фонарем.
– Что ты делаешь? Это твое, – сказал он, – Тем более, завтра ты останешься сама по себе.
– Но что если у меня возникнут вопросы?
Его губы скривились в кривой усмешке.
– Просто спроси меня. Я смогу ответить.
Затем он ушел, держа руки в карманах плаща, исчезая вдоль реки.
Маска-череп осталась у меня в руках. Я посмотрела на Мэри. Она сияла, глядя на меня.
– Молодец, – сказала она, – первый день самый трудный. Ты хороший работник.
– Удачи, Мэри, – сказала я, – увидимся.
Снова было темно, облака чернели на фоне неба. В отличие от прошлой ночи, Дерек не ждал меня все это время. Вероятно, он все еще на концерте, напомнила я себе. На самам деле, не прошло ни минуты с тех пор, как я попрощалась с ним под фонарем. Я поднялась по ступенькам на улицу и отправилась домой в компании ночи.
Я вошла и сняла куртку и обувь. Голова гудела, наэлектризованная и пустая, как ветер, проносящийся над равнинами перед бурей. Я отправилась сделать чашку чая, но войдя, резко остановилась, потому что увидела Лили, хлопочущую на кухне. На ней был серый халат. Волосы завились и липли к лицу из-за пара над кастрюлей с кипящей водой.
– Привет, – безразлично сказала она.
– Привет, – сказала я, убирая маску за спину, чтобы она не смогла ее увидеть.
– Тебе что-то пришло по почте, – сказала она, – я положила на стол. Выглядит как приглашение или что-то такое.
Я взглянула на тонкий красный конверт на столе.
– Здорово, спасибо, – сказала я, взяла конверт и отправилась в свою комнату. Чашка чая может и подождать.
Я хлопнула дверью и повертела конверт в руках. Адрес не был указан, только мое имя, Сара Хорган, написанное мягким черным почерком под наклоном. Сверху печать из темно-красного воска. Выглядело как кровь.
Он открылся легко. Конверт был таким гладким и тонким, что не мог содержать больше, чем лист бумаги. Я заглянула внутрь и вынула банкноту в пятьдесят евро. Выудив ее из конверта, я вдруг осознала, что это была пачка банкнот в пятьдесят евро. Они разбухли у меня в руке – пятьдесят, сто, двести, триста, пятьсот – тысяча. Как, черт возьми, они поместились в конверте?
Я бросила деньги на кровать. Матрас мягко прогнулся, подо мной, рассеянно уставившейся на дверцы шкафа. Розовая блузка, которую я выбрала для работы в понедельник, висела на плечиках, напоминания, что ее нужно погладить в выходные. Я убрала ее обратно в шкаф, повесив на ее место маску-череп. Пустые глазницы уставились на меня, сквозь них виднелся белое дерево шкафа.
Мне все равно больше не понадобится эта розовая блузка.
Поддержать проект можно по кнопке под постом, все средства пойдут на валокордин и прочие успокоительные, чтобы не шарахаться от каждого звука =)
Перевела Регина Доильницына специально для Midnight Penguin.
Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.
